– Ваас и весь его род грешил и Б не нравился. Пророк Иуй предсказал роду Вааса гибель.
– К…какой пророк?
– Иуй
–))))))
– Раб Вааса Замврий его убил и стал царем на 7 дней.
– А потом?
– Потом царем стал Амврий
– Ну да, Амврий-царь, Замврий – зам царя
– Логично!))) Амврий оказался еще хуже Вааса.
– Пф!!! И чо, Б не мог это предвидеть?!
«Амврий, Замврий и пророк Иуй»
Первая книга Царств. Глава 16
Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
– Дни недели. И джорни дэ септимана.
Алла нервничала всю последнюю септиману. Все джорни, с самого ил лу-неби, когда за столиком в кафе вдруг захотела поверить в то, что мысль может быть материальна.
– Понедельник. Ил лунеби.
С одной стороны, верить в то, что сказала Настя, хотелось. С другой стороны, было страшновато: а вдруг как сбудется? Сбудется-то – пусть сбудется, но виноватой быть не хочется, вот что… Желать смерти кому-то – это вина или нет? Ведь желания возникают независимо от тебя самого. Путник в пустыне жаждет воды, тонущий в воде жаждет суши, мальчикам нужны девочки, а девочкам хочется замуж. Разве кто из них в чем виноват? Это природа. Конечно, желание (при большом желании) можно подавить, загнать в угол, забить как мамонта, можно ругать себя за то, что оно есть, или смириться. Но… но нет, человек никогда не виноват в своих желаниях! В поступках – другое дело. Но в желаниях – нет!
– Вторник. Иль мартеви.
В прошлый мартеви Алле приснился странный сон. На ослепительно-синем берегу матово-синего моря к ней подошел желтый безрогий носорог, а может и бегемот. Бегемот выглядел сытым и счастливым и при ближайшем рассмотрении оказался все-таки не бегемотом, а носорожихой. Алка хотела угостить животное булкой, но оказалось, что не может этого сделать. И не потому, что у нее во сне нет булки, а потому, что у нее во сне нет рук, вместо рук – ноги. Толстые такие. С копытами. Как у бегемота. Алку созерцание собственных копыт на синем песке во сне рассмешило, и она проснулась. И уже проснувшись, вдруг поняла, что носорожихой, самой настоящей, была Вигнатя, а ее собственные (Алкины) копыта – это была только деталь маскарадного костюма.
– Среда. Ил мерколеви.
В ночь с мартеви на мерколеви Алке ничего особенного не снилось, зато весь день ее терзали новые дурные мысли. О’кей, в самом по себе желании вины ее нет. Но желать смерти кому-то – это все-таки ведь плохо? Это плохо. А если это враг? Если или ты – его или он – тебя? Если как на войне? Алка никогда не была пацифисткой. Она твердо знала: свой дом, свое счастье, своих близких надо защищать. Отбирать чужое – нечестно. А защитить свое – справедливо! И сейчас ситуация простая и ясная. На одной чаше весов – ее собственное счастье, ее Макс, этот большой, но хороший ребенок, а также его сестренка – нормальная современная девочка, и сестренкина няня, которую тоже жалко, а что – тоже ведь человек… А на другой чаше – выжившая из ума старуха, которая собирается все отдать какому-то бомжу-алкоголику. Ну и… И получается такой расклад: или желать смерти гадине-бабке, или подписаться под тем, что четыре нормальных, достойных человека (Алка, Макс, Евка, нянька)… что жизнь четырех достойных человек рухнет и разобьется. И даже не четырех, а больше, ведь Алка и Ева – женщины, у них могут быть дети. А если они из-за этой кикиморы станут бомжами, то каких детей тут заводить? Черт, почему она, Алка, никак не беременеет?!
– Четверг. Илэ джовиди.
Джовиди у Аллы выдался относительно свободным. Она провела его в Инете, потусовалась на форумах, нашла нужных людей, договорилась о встрече. К вечеру она узнала столько всего о материализации желаний, сколько за всю жизнь не узнала о внутреннем устройстве телевизора, холодильника или хотя бы фена, не говоря уже о микроволновке.
– Пятница. Ил венерби.
Венерби Алла потратила на Макса. Собрала его, довезла до вокзала, но встречаться с Вигнатей и прочими выжившими из ума тетками не захотела, да это было и ни к чему. До поезда ей нужно было успеть попасть к своему парикмахеру. А после парикмахера успеть домой, в ванну. С травами. Для сна. До полуночи. Короче говоря, пятница прошла в суете и безо всяких лишних мыслей.
– Суббота. Иль сабато.
В сабато, несмотря на выходной, Алка занялась делами. После заполнения необходимых документов для командировки в Сиену (почти на целый месяц, из которого неделю они пробудут там вместе с Максом, ес-ес-ес, то есть си-си-си, сеньора!), на что ушла уйма времени, Алка поехала за всем необходимым для ритуала исполнения желания в специальный магазин восточных товаров, рекомендованный ей потомственной ворожеей Геленой. Гелена была белым магом (услугами темных сил Алла ни за что не стала бы пользоваться, ни за что!), поэтому магазин она порекомендовала не какой-то там подпольный, а очень даже всем доступный, в районе метро Новослободской. «Из метро – налево! Перейти лучше сразу у метро, по подземке», – объяснила Гелена. «Лучше бы посоветовала, где тут лучше припарковаться!» – подумала Алла, когда подъехала и выяснила, что во всей округе даже скейт приткнуть было бы некуда, не то что авто блондинки. А еще потом предстояло мотать за свечами в храм Христа Спасителя. Конечно, можно выбрать и храм попроще, но для гарантии… Унюхавшись тяжелого сандала и холодной мяты, угудевшись от самозвенящих чаш и надоедливо тренькающих колокольчиков, ухайдокавшись от мотания за словоохотливой продавщицей по заставленному и завешенному пространству магазинчика, Алла вышла на свежий воздух и поняла: ехать к Спасителю у нее никаких сил нет. Она поехала к Воину, это было по дороге. В храме Ивана-воина Алла купила все, что надо, подумала, что в ее желании Воин и впрямь может помочь ей скорее, чем Спаситель, вышла из ритуальной постройки на Октябрьской и… и поехала все-таки туда, где когда-то был большой, хороший бассейн. К Спасителю.
– Воскресенье. Ла доменика.
Гелена жила на самом юге Московской области и ждала ее после трех. Сейчас было два. Воскресенье, два часа дня и тридцать две минуты. Трасса М-4, она же Симферополька, была забита на въезд аж от самого Чехова. Караул, дачники возвращаются. Каждый решил схитрить, выехать пораньше, успеть до пробки. И набралось таких хитрецов – мама не горюй! Алка неслась им навстречу по почти пустому полотну, вон из Москвы. Неслась и параллельно слушала аудиокурс итальянского языка. Возможно, ей придется еще долго работать с итальяшками, командировка в Сиену – это только начало! Надо же, еще летом они с Максом летали туда просто так, туристами, и вот такая неожиданная оказия…
– Неделя состоит из семи дней. Ла септимана а септи джорни.
Гелена объяснила четко: для того, чтобы желание наверняка исполнилось, его надо представить себе мысленно во всех подробностях – как будто оно происходит, а потом как будто уже произошло. Алла могла себе вполне отчетливо представить похороны, но и только. Этого было явно недостаточно.
– Мы работаем всего пять дней. Нои ла вольямо соли синкви джорни.
Отчего и как может умереть Вера Игнатьевна? Она практически здорова, несмотря на возраст. Вон, паломничает на поезде. На по… Крушение поезда? Нет! Там Макс, там тысячи ни в чем не виноватых людей. Нет, нет, нет!!!
– Сегодня воскресенье. Оти э доменика.
Автомобильная катастрофа? Нет. Во встречной машине люди. А если она врежется в столб? Нет, Вигнатя в последнее время почти не садится сама за руль, а шофер ведь ни при чем…
– Сегодня я не работаю. Оджи нон э лавуро.
«Ничего себе не работаю! – подумала Алка. – Да у меня уже мозги плавятся, похлеще, чем у какого-нибудь крутого голливудского сценариста!» От старости? Бабушка Макса еще долго будет жить. Вот ведь нечестно: старики живут, а молодежь умирает. Вон на днях новость в Инете была: девочка в Швейцарии разбилась на горных лыжах. Красавица и умница, и не на каком-то крутом спуске, а на самом обычном, по нелепой случайности. Ее друзья такой ролик в ее память забабахали, просто рыдалово полное. Алла вспомнила ролик, и на ее синие линзы невольно навернулись слезы. Сзади посигналили. Ой, не отвлекаться на дороге! Взять себя в руки! Алла ушла вправо, чтобы никому не мешать, и продолжила размышлять о превратностях судьбы. Почему та девочка, почему не Вигнатя вместо нее? Пошла бы она тоже кататься на лыжах и… Или пусть умрет совсем красиво: на Багамах! А что – поедет отдыхать, займется на досуге дайвингом – вон Ленни или как ее там, которая режиссерша Гитлера, ведь увлеклась нырялкой в семьдесят семь лет! Пусть и Вигнатя… Так, рисуем картинку: Игнатьевна идет по берегу, акваланг в правой руке, ласты в левой. А маска? Маску тоже надо. Пусть на шее висит. Вдруг Вигнатя согнулась под тяжестью акваланга, схватилась за поясницу и рухнула на песок. Из волн вынырнула акула с разочарованной мордой, плюнула с досады и вновь нырнула. Сзади опять посигналили. Алла повторно вырулила на правую и вдруг как-то ясно поняла, что Вигнатя должна умереть не в дороге и не на Багамах, а как обычно помирают старушки, дома. Так что нечего гнать ее на горные лыжи…
– Я останусь дома. Ресто а каза.
«Ничего себе – ресто а каза! Двести кэ-мэ за день, если не триста!» До Пущино – академгородка, в котором живет и принимает клиентов магиня Гелена, сто десять километров в один конец, и это если считать от МКАД а… Да, представить себе, как Вигнатя отправляется в лучший мир дома, лучше. Дом полон опасностей. Вигнатя может получить ожог, опрокинув на себя чайник, и на месте, не мучаясь, дать дуба от шока, то есть от неожиданности. Какое бы здоровье у нее ни было, она – бабулька, и сердце у нее уже не то, может не выдержать. Алка могла себе нарисовать такую картину: вот из старческих рук выпадает чайник, грохается об пол, плещет на ноги, – ой! – и готово в один момент… В общем, это представимее, чем крушение поезда.
– Завтра понедельник. Думане э лунеби.
Алка старалась не думане о том, что будет завтра. Надо сосредоточиться на сегодняшнем дне, придумать подробности. Конечно, во все эти глупости глупо верить, но почему бы не попробовать? Ведь это не противозаконно. Значит, надо попробовать. Если вдруг получится, будет айс! Четыре спасенные души – это будет ее заслуга. Но нет, пока не получается. От чего еще может умереть эта свихнувшаяся бабулька, ведь от упавшего чайника еще никто не отдавал богу душу? Она может отравиться. Перепутать лекарства.
– Завтра я снова работаю. Домани лав уро ди ново.
– Я не завтра работаю! – взорвалась Алка и вырубила аудиокурс. – Я вчера работаю, я сегодня работаю, и завтра работаю, и вообще я всю жизнь, как проклятая, пашу, чтобы нормально выглядеть, и чтобы состояться в жизни, и чтобы замуж по-нормальному, и чтобы вообще!!! Даже когда отдыхаю – и то работаю! Блин! Мне тридцатник скоро, и где оно, счастье?
Лихо сотворив двойной правый обгон, двадцатисемилетняя Алла, наконец, успокоилась и сосредоточилась на своем желании.
К повороту на Чехов Вигнатю убили соседские строители-гастарбайтеры из ее же, то есть из дедушкиного, охотничьего ружья, лежащего на чердаке. Все произошло быстро – мучить бабушку, хоть и вражескую, Алка не хотела. Она же (Алка, а не бабка) защитник, а не садист…
К повороту на Крюково Вигнатя, как Берлиоз, поскользнулась на подсолнечном масле, но трамвай, о который она насмерть треснулась головой, был не настоящий, а игрушечный, коллекционный – один из тех, которые стояли в дедушкином кабинете, на полках.
На развязке «Симферополька – Большое Московское» Вигнатю отравил один из десяти «негритят» в стиле Агаты Кристи, заменив ей таблетки в пузырьке со снотворным на страшный яд. Смерть наступила мгновенно.
На случайной заправке после ответвления на Мелихово на Вигнатю упал горшок с цветком. Это опять пахло Кристи, и потому Алке не понравилось. Кроме того, вид бабушки, густо обсыпанной землей и корешками фикуса, был малоэстетичен. Алка сунула пистолет в бак и вновь подумала о гастарбайте-pax с ружьем. Заменила ружье на пистолет… На автомат… На собаку Баскервилей… Поморщилась. Достала пистолет из бака…
Указатель на Балабаново навел Алку на мысль о Балаганове и гирях – «пилите, Шура, пилите» – и мозги запараллелило Вигнатей с проломленным гирей черепом – раз, и перепиленным «болгаркой» позвоночником – два.
Ответвления к Новинкам и Серпухову тупо пронеслись под визуализацию Вигнатиного обширного инфаркта. Нет, инфаркт был только возле Новинок, а возле Серпухова уже инсульт.
Длиннющий мост через Оку подбросил идею о захлёбе в ванне, а лучше в бассейне. Вигнатя редко наполняла бассейн, точнее, сама – никогда, разве что Евке приспичит… Но ведь все может быть, верно?
Сразу после моста нарисовался долгожданный поворот на Пущино. А сразу после поворота потянулась деревенька Липицы. В Липицах Вигнатю столкнули с лестницы. Как-то само собой, помимо Алкиной воли, получилось так, что столкнула ее Ева. Хоть и нечаянно, но нет, нет, нельзя! Алка даже зажмурилась, прогоняя невесть откуда взявшуюся дрянную мыслишку. И чуть не вырулила на встречную, под колеса дурацкой фуры. Но все обошлось. Фура пронеслась мимо, отчаянно сигналя и слегка вильнув к обочине, а Вигнатя тут же упала с лестницы сама – поскользнулась на том самом подсолнечном масле из второй версии.
«Харэ мозги ломать! Пусть Гелена ломает мозги, ей за это деньги платят!» – подумала Алка и выкинула из башки Вигнатю – и очень вовремя, потому что кусок дороги пошел прекрасный-распрекрасный, особенно предпоследний перед въездом в город спуск-подъем. Вау! Какая красотища! Алка влетела под арку «Добро пожаловать» и чуть притормозила – город все-таки.
Гелена жила за городом, в коттеджном поселке. Алка без труда нашла ее дом, она видела его на фотографии, на закрытом сайте.
– Здравствуйте! Вы – Гелена?
– Здра-авствуйте, – дебелая белая магиня, крашенная в черный, говорила нараспев, низким грудным голосом, впрочем, голос этот Алка по телефону уже слышала, такой ни с каким не спутаешь. – Здра-авствуйте… А вы – А-ал-ла-а… Чай, кофе… не…
– Кофе!
– Чай, кофе – не предлагаю. Это потом. Сок, минералку…
– Минералку, если можно…
Снаружи дом был обычный, как все. Но внутри, прямо начиная с прихожей… Сразу ясно – тут живет магиня. Или ворожея. Не суть.
– Вы привезли фотографию?
Алка привезла штук десять фоток. Особенно Гелена обрадовалась портрету снятому на кухне, и снимку на фоне дома.
– Вижу… это и есть тот дом, в котором живет задержавшаяся душа…
– Кто, простите?
– Душа, задержавшаяся на этом свете дольше срока задачи и благодеяния…
– А… Нуда, в общем-то да. Наверное, задержавшаяся.
– «Наверное», милая моя, не пойдет. Учтите, я могу помочь вам только в одном-единственном случае, – строго и безапелляционно заявила Гелена.
– В каком?
– В том, если тринадцать гениев – все и каждый из них – подтвердят по семнадцати пунктам – по всем и по каждому из них – возможность и правильность призыва этой конкретной души по экстренному каналу!
Алла несколько растерялась такому неожиданному заявлению – ни о каких гениях в предварительном телефонном разговоре речь не шла. Откуда Гелена собирается взять гениев? И разве в нашем мире наберется столько? Эйнштейн давно умер. Сахаров тоже… Жорес Алферов… Да разве стали бы они разговаривать с экстрасеншей?
– Учтите, деточка, души гениев могут быть заняты, они могут ответить не сразу, возможно, мне придется вызывать некоторых довольно долго или вызывать не тех, кого изначально собиралась… – продолжила Гелена.
«А, души! Тогда тринадцать наберется!» – подумала Алка и поспешно закивала:
– Да-да, я понимаю. Долго так долго. Я заплачу.
– Да как вы смеете! – возмутилась Гелена. – Как вы смеете предлагать мне деньги! Я – белый маг, потомственный белый маг, мы никогда не берем денег за услуги, ибо наше призвание – нести свет и помогать людям, помогать заблудшим душам идти к свету. А вы…
Алле стало стыдно. Вообще-то на сайте было написано, что все услуги – бесплатны, и в предварительном разговоре Гелена предупредила, что оплатить Алле придется только ритуальные свечи и масла, но… Но Алла была на генетическом уровне убеждена в том, что за все услуги в мире надо платить, и уж лучше сразу деньгами, чем…
Гелена провела свою клиентку в ванную и приказала смыть с лица косметику. Всю. Украшения тоже полагалось снять заранее. Все кольца, брошки-сережки, подвески. Допустимо только наличие нательного креста, обручального кольца и – в некоторых особых случаях – какого-нибудь фамильного перстня или прочего «артефакта». Но об украшениях Гелена обычно предупреждала посетителей заранее. Алка тоже была предупреждена, потому приехала только в кресте и пупочном стразике, которым было украшено сердечко – та-тушка, сделанная давно по причине молодости и глупости.
Без украшений, без косметики, простоволосая и босая – то есть полностью готовая к бело-магическому таинству, Алка прошла за Геленой в очередную полутемную комнату, в которой уже горело множество свечей. Прежде чем начать вызывать гениев, Гелена наскоро посвятила Аллу в семнадцать пунктов, по каждому из которых Гелене для Вигнати предстояло получить спецдопуск в миры иные. Всех пунктов Алка, конечно, не запомнила, но примерно они звучали так:
Душа, которая обращается за помощью (то есть Алка), должна быть белая или, как минимум, не слишком грешная, на ней не должно быть порчи, сглаза, родового проклятья или длинного кармического хвоста. Душа, которая непосредственно общается с гениями (то есть Гелена), также должна быть белая и чистая. Душа, которую требуется призвать (то есть Вигнатя) должна быть черная, или хотя бы темная, или хотя бы белая, но в данный момент ухудшающая свою карму. Кроме того, гении должны были убедиться в том, что уход этой души в мир иной не повлечет за собой ухудшения положения других невинных душ на этом плане (то есть на Земле). Кроме того, гении должны были убедиться в том, что уход этой души в мир иной повлечет за собой улучшение положения других невинных душ на этом плане (то есть на Земле). Кроме того, гении должны были убедиться в том, что для возлетающей к ним души лучше возлететь именно сейчас, нежели в предначертанном или продленном будущем (этот пункт Алка не совсем поняла). Далее следовали пункты, связанные с гороскопом Вигнати, с двойниками и космическими братьями и сестрами Вигнати (по гороскопу и без), удовлетворение гениев силой Алкиного желания, степенью ее мысленной визуализации процесса Вигнатиного ухода и так далее.
Уже к четвертому или пятому пункту Алке стало ясно, что из ее затеи ни фига не получится. Но Гелена была настроена не столь пессимистично и, не медля более, зажгла дополнительную кучу свечей и приступила к вызову и опросу гениев. Фамилии (или имена) гениев Алке были сплошь незнакомы. Среди них не было ни Леонардо, ни Аристотеля, ни даже Сократа с Авиценной. Гелена утробно-загробно взывала к каким-то Вевалиаху, Ие-ратхелю, Даниелю и Хааиаху. И так далее. Хааиах Алле особенно понравился: отгадай слово – начинается на «х», кончается на «х», а между ними одни сплошные гласные!
В комнате было душно, жарко и слеготца жутковато; хорошо еще, что гении вели себя в основном тихо и отвечали Гелене мысленно, а свое присутствие ознаменовывали или слабым дуновением откуда-то из-за Алкиной спины, или звоном колокольчиков и палочек, висящих повсюду в достаточном количестве, или доносящимся сверху завыванием непонятного происхождения. Большинство гениев быстро давали «добро» на все семнадцать пунктов, причем трое из них вообще ни к чему не придирались, а одобрили Алкин проект сразу, пакетом. Еще четверо одобрили с условием, что Алка пройдет дополнительное очищение до исполнения своего желания, а Гелена – сразу после его исполнения. Еще два гения, особенно Ормаёль, замучили Алку дополнительными вопросами, но добро по всем пунктам дали. Еще один гений начал было придираться к Вигнатиному гороскопу, но смирился, попросив не забывать о цифре семь.
С одиннадцатым по счету гением Ариелем (прямо стиральный порошок, а не гений!) Гелена неожиданно стала торговаться по поводу процедуры Алкиной очистки. Гений требовал полного ритуала, с восемью свечами по всем сторонам света, а Гелена вежливо доказывала ему, что сторон света всего четыре, а на всякие юго-восток и северо-запад зажигать не обязательно. Алка чувствовала себя недостаточно компетентной в этом вопросе, поэтому тупо молчала, однако на пятнадцатой минуте торгов не выдержала и поинтересовалась у Гелены, почему та против восьми свечей.
– Дурочка, я не против, – прошептала в ответ Гелена, на мгновение отвлекаясь от беседы с потусторонними силами, – это я ради тебя стараюсь, чтоб тебе дешевле стало. Свечи для очищения – особенные, намоленные, привезенные из Афона, каждая – по тысяче рублей. Ну и прикинь, так тебе четыре тысячи платить, а так – восемь.
Поняв суть проблемы, Алка быстро согласилась на восемь, и вопрос с гением стирки был решен положительно в то же мгновение.
– Я очень извиняюсь, но… можно мне в туалет выйти?
Гелена неохотно Алку отпустила:
– Только быстро.
– Я мигом.
Вернувшись, Алка увидела магиню, безмолвно трясущуюся на полу. Так обычно в фильмах дергаются герои, упавшие на провода электропередач или изображающие эпилептический припадок. Женщина судорожно хваталась руками то за горло, то за воздух, словно пытаясь отцепиться от кого-то невидимого. Алла замерла на пороге.
– Крести-и-и… Крести меня… – из последних сил прохрипела Гелена, катаясь по полу.
Алка сделала шаг и осенила беднягу щепотью по вертикали, а потом по горизонтали.
– Еще… еще… – хрипела Гелена. – Молитву… Молитву читай…
Чувствуя себя крайне неуверенно в столь дикой ситуации, Алка забубнила окрошку из черт знает чего:
– Отче наш… И дева Мария… Иже еси на небеси… Во имя отца и сына… Матерь божья… спаси и помилуй… аминь…
Гелене стало немного лучше, и дальше она замолилась-запричитала уже сама, знаком показав Алле, что та может сесть в кресло и далее ее не спасать. Причитала Гелена не столько за себя, сколько за некую Марию, умоляя простить этой Машке ее забывчивость и особенно – не трогать Машкину малолетнюю дочурку. Алла сидела тихо, как мышка, ничего не понимая.
Выяснилось, что последний из гениев, имени которого Алла не сохранила в своей памяти, припомнил Гелене, что одна из ее клиенток не выполнила данного обещания – не поехала с поклоном к какой-то там иконе, когда у нее родился долгожданный ребенок.
– И что теперь будет? – спросила Алла. – Умрет ребенок?
– Нет, не думаю, – не очень уверенно ответила Гелена. – Мать точно умрет в муках, и скоро. Но – сама виновата. Чем тут поможешь теперь? Ничем. А дите – нет, не умрет. Жить будет. Верней всего, диабетом дело обойдется…
– Диабетом? – ужаснулась Алла.
– А может, астмой, – смилостивилась Гелена. – Эх, не хотела я этой девочке помогать, как в воду тогда глядела, что бедой окончится. Белая магия – это ведь такое дело: обещания свои надо выполнять, и обеты данные тоже, и не откладывать на потом, когда петух жареный клюнет, а в срок. И обеты-то не сложные, вот что обидно-то! Эх, бедная Машка. И свою душу сгубила, и… И ни за что теперь дитенку ее такая мука будет…
У Гелены на глаза навернулись слезы. У Алки тоже.
– И ты, милая моя Аллочка, навек учти: никто тебя насильно ничего обещать не заставляет. Если чувствуешь, что не сможешь какое обещание сдержать, то не давай. А уж коли дала – держи слово. Такие вот правила.
Алла с правилами была согласна. Тем более что пока она никаких невыполнимых обещаний Гелене и ее гениям не давала.
– Гелена, а у меня дети будут?
– Будут, – коротко кивнула магиня. – А коли не будут, дорогу ты теперь ко мне знаешь. Кстати, одному из гениев ты о-очень приглянулась, кажется, у тебя теперь есть мощный покровитель. Но кто – пока секрет!
Дело близилось к полуночи. Гелена предложила уставшей от впечатлений девушке легкий ужин с красным вином, но сама есть не стала, объяснив это тем, что ей еще проводить с Алкой обряд очищения, а правильно сделать это можно только на пустой желудок.
Обряд отнял у Аллы около часа времени и десяти тысяч рублей: восемь – за свечи и две – за особые масла, помогающие энергии цзы пройти через чакру кулини или кудалини – Алка не запомнила. Но четко она запомнила самые главные слова Гелены, сказанные на прощанье, уже глубокой ночью:
– Волею тринадцати всемогущих гениев исполнится твое желание в срок, равный семи часам, или семи дням, или семи неделям, или – самое большее – семи месяцам (но месяцам – это вряд ли). И помни, что ты дала два обещания силам света: никому никогда не рассказывать о том, что тут было, и как только желание твое исполнится, в семидневный срок омыть маслом светлой памяти воспоминание о душе, ушедшей в небо по твоему желанию.
Разумеется, таинство процесса омывания воспоминания Гелена брала на себя. Алке предстояло только оплатить стоимость особого масла, – к сожалению, стоило оно безумно дорого: десять тысяч евро. Но, во-первых, этого требовали гении, а ведь с ними спорить бесполезно. Во-вторых, совершить этот ритуал было нужно не сейчас, а только через неопределенное время, когда и если бабка преставится. А в-третьих, разве может стоить дешевле уникальное масло, добытое из мумий скарабеев времен первых египетских фараонов?
…………………………………………………………………………………
Jung Land
Новости Библиотека Форум Галереи Дневники Книги
Мифология и Символика
Автор: Dina
Если плясать от этимологии слова «заветный», то слово-то ой какое интересное. Заветный – от глагола «ветити» (вторая буква «ять»), т. е. «знать». Получается, заветный – лежащий за пределами знания. А если учесть, что «веть» (вторая буква «ять») – совет, уговор, согласие, то получается, что чтобы «узнать», надо суметь уговориться, прийти к согласию относительно чего-либо, в данном случае желания.
Не случайно, я думаю, так много притч и анекдотов относительно того, что желающий не сумел договориться с источником исполнения желания!:)
…………………………………………………………………………………….
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав