О cверхчувственной материальности души.

То обстоятельство, что сверхчувственное может быть материальным, известно из классической философии ещё с античности. Сверхчувственную материю выделяли и Платон, и Аристотель, а в новое время – Спиноза, определённые интенции были даже у Гегеля [28, c. 292, 294]. Ныне уже противопоставление материи сверхчувственной и чувственно воспринимаемой не является прерогативой философии. В конце ХIХ – начале ХХ в.в. физики пришли к выводу, что “материя исчезает”. А квантовая физика обнаружила, что отождествление материи с веществом неправомерно. Даже абсолютный вакуум, число квантов поля в котором равно нулю, материален, и при определённых условиях может быть вовлечён в физические процессы. На этой основе были строго разграничены категории вещества и материи, на протяжении многих веков отождествлявшиеся в положительной науке. Материя чувственная и сверхчувственная соседствуют в равной степени являясь объектами. Нужна только теория, которая объясняла бы разницу между ними, выражающуюся в том, что одна неуловима для органов чувств, а другая уловима [102].

Объяснить психику с позиций её материальности материалисты пробуют давно, со времён античности. Это чисто редукционное объяснение, пытающееся свести духовное к вещественно-телесному или функции последнего (превращение сознания в эпифеномен, бесполезный придаток к физиологическому [112, c. 536]), пережило настоящий ренессанс у материалистов XVIII века, имело поддержку в XIX веке в лице вульгарных материалистов (К.Фохт, Я.Молешотт, Л.Бюхнер), а в ХХ веке было поднято на щит сторонниками “научного материализма” (Г.Фейгл, Дж. Смарт, Д. Армстронг, Р. Рорти и др.). В связи с повышенным вниманием к категории “функция” в этом веке появилось “чисто” функциональное направление материализма. Так “функциональный материализм” (Х. Патнэм, Дж. Фодор, Д. Льюис, А. Данто и др.) рассматривает психику как функцию тела (определённые состояния мозга), т.е. вещественно-телесного образования. Х. Патнэм подчёркивает, что функциональные отношения и свойства нередуцируемы к физическим отношениям и свойствам. “Функциональная организация системы в принципе логически отличается как от описания в плане её физико-химического состава, так и от описания в плане её актуального и потенциального поведения” [Цит. по: 37, c. 11]. Однако в 90-х годах Патнэм сам отказался от своих взглядов как не отражающих качественной специфики ментального. В то же время надо отметить, что попытки гипостазирования функции смыкаются уже с холистическими антиредукционистскими объяснениями феномена идеального.

Холистический, или эмерджентистский, материализм (Дж. Марголис, Н. Свартц, М. Бунге и др.) относит вещественно-телесное и психическое к разным иерархическим уровням: первое - к низшему уровню элементов, а второе – к высшему уровню эмерджентных, т.е. неаддидтивных свойств системы. Выделенный в особый уровень эмерджент мозга стал исключением из правил в ряду иерархии материальных систем, так как эмердженты всех нижележащих систем такой самостоятельности (гипостазированности) как мир психики не имели. Эта схема фактически выполняла роль объяснения только генезиса психики, но не преодолевала дуализма вещественно-телесного и духовного. Она опирается фактически на неверное понимание диалектики частей и целого (моментов тотальности), так как полностью отрицает их тождество. С эмерджентистским решением проблемы по сути сливается и позиция “поздних функционалистов”, которые, опираясь на идею дополнительности Бора, разделили тело и его функцию на два уровня: низший и высший [40; 124; 53, с. 87; и др.].

Материалисты марксистской направленности довольно часто пытались псевдомонистически объединить духовное и телесное, отталкиваясь от принципа тождества противоположностей, и поэтому в сущности оказались в русле спинозовского гилозоизма. Начиная с разработок Э.В. Ильенкова, эту псевдодиалектику подкорректировали и стали рассматривать в более абстрактном виде как соотношение материального и идеального на всех уровнях реальности (особенно после работ М. Лифшица). Произошла эволюция к такому дуализму начала, сильно сблизившая марксистскую философию с объективным идеализмом (ильенковская школа [103]).

В целом история философии давно уже показала, что психика адекватно может быть представлена только как отдельный мир, а следовательно, и как отдельная субстанция. Именно поэтому данное свойство постоянно гипостазируется [36; 1] и не случайно в психофизиологии возникла идея обозначить психическое как орган (А.А. Ухтомский, А.Н. Леонтьев). Значит, во избежании дуализма следует чётко определить его как сверхчувственную (т.е. целостную) форму материи или форму движения материи (что в сущности одно и то же). В итоге, материальное приобретает известные черты идеального. Например, человек, как материальное целое, – явление сверхчувственное и это доказал в своих работах Э.В. Ильенков, определив человека не через чувственно воспринимаемое тело, а через всю его практику (форму его движения), непрерывно воспроизводящуюся в феноменах культуры [43, c. 269]. У такого сверхчувственного человека отсутствуют чувственно воспринимаемые границы.

Самодвижение любой формы материи как сверхчувственной не воздействует на органы чувств, но некоторые локальные (а также частные или случайные – по Гегелю, “во всём конечном есть элемент случайного”) проявления материи, в которых усилена или снижена (т.е. изменена) по сравнению с нормой обычная для неё полярность частей, небезразличны для перцепции. На органы чувств воздействует не целое, а локальное состояние нижележащего, более фундаментального уровня, т.е. та его “часть” (сегмент, область), которая в рассудочных схемах интегрируется в данное вышележащее целое. Отсюда понятна природа редукционизма: вместо целого эмпирик всегда имеет нечто частное, локальное, невсеобщее и неистинное. Итак, локальное, с одной стороны, невсеобщее и, следовательно, неистинное, а с другой – имеет изменённую интеграцией в вышележащее полярность. Но именно к этим локальным проявлениям материи и происходила сенсорная адаптация живых организмов, начиная от самых примитивных и кончая человеком.

Иерархия природы строится в форме пирамид (это было очевидно ещё для первых создателей теорий мирового круговорота): каждый более фундаментальный уровень больше вышележащего (метагалактика больше галактики, галактика больше звезды, звезда больше планеты, планета больше биосферы и т.д.). Та часть нижележащей формы материи, которая не интегрирована в вышележащее, всегда будет сверхчувственной. И та форма материи, которая венчает такую пирамиду (т.е. уже не включается в вышележащее), также сверхчувственна. Например, мышление – сверхчувственная форма материи в пирамиде уровней организма. Социальная форма материи с её круговоротом капитала (о котором Маркс писал, что он чувственно-сверхчувственный) венчает пирамиду природы (планета → биосфера → популяция → социум) и потому тоже сверхчувственна. Это, кстати и обнаружил Э.В. Ильенков, но неверно сориентировавшись, сверхчувственное назвал идеальной реальностью, за что и подвергся массированной критике со стороны ортодоксальных марксистов.

Та область нижележащего (часть, сегмент целого), на основе которой возникает (а в образном представлении – строится) вышележащее, становится сферой чувственного восприятия. Но в то же время и она является неполностью таковой, а главное – непостоянно. В ней можно выделить как сверхчувственные, так и вещественно-телесные компоненты, причём последние – суть врйменные образования. Т.е., если систему считать абсолютной и вечной (это вытекает из того, что в её causa sui, её тотальности не заложено причин самовозникновения и самоуничтожения), то её вещественно-телесные компоненты (то, что обычно в эмпирии и называют единичностями) многократно возникают и исчезают за период существования этой системы. Эти вещественно-телесные образования - результат периодических изменений состояния полярностей системы, они не имеют ни абсолютности, ни вечности, являются преходящими в обыденном значении этого слова. В отличие от них истинные полярности действительно целостного образования взаимно проникают друг в друга (взаимопревращаются) и потому являются его всеобщими моментами. Истинные части системы (которые всеобщее представляют лишь в своей совокупности) такие же вечные как и она сама, они обусловливают её слитность и также, как и полярности, являются сверхчувственными. В логике диалектики тождества противоположностей (а соответственно, и тождества всех её моментов – моментов тотальности) движение и материя (предикат и субъект) совпадают. Поэтому та “часть”, которую удаётся воспринимать чувственно, вместе с её движением (изменением, траекторией или другим способом движения, естественно, не механическим, а имеющим свою форму, закон) в совокупности и представляет истинную (диалектическую) часть ни границы (контуры), ни форма, ни время, ни пространство которой чувственно не обозначены, не даны.

Итак, для системы в целом врйменное (преходящее) суть случайное, а следовательно, не закон (точнее, не диалектический закон, не форма). Это случайное и конечное “существует” лишь для такого же случайно-врйменного, каковым является, например, телесный организм человека. Вот почему Платон так настаивал на том, что вещи имеют отношение только друг к другу, а идеи тоже только друг к другу (и не случайно для человеческого духа, его “Я” реальным, объективным является сверхчувственное). Поэтому на вопрос, существуют ли вещественно-телесные образования вне зависимости от ощущений и восприятия организма, необходимо ответить, что нет (если конечное существует для конечного, то его и нет в отсутствии конечного). Критерием существования является целостная система, в которой эти временные образования возникают, но для неё это несущественное, случайное, преходящее, невсеобщее. Т.е. это не моменты тотальности, а следовательно, нечто необъективное.

В материалистическом подходе в отличие от идеалистического, дуализм чувственного и сверхчувственного в принципе разрешается через различные виды практики, различные формы деятельности – чувственную и сверхчувственную. Т.е. в сущности онтологический дуализм в этом случае оказывается иллюзорным [103, c. 29]. Ничего подобного в принципе невозможно достичь в идеалистических или мистических (религиозно-мистических или иррационально-мистических) концепциях, стремящихся к монистической непротиворечивости. Противоречие монизма и дуализма (плюрализма) находит логически последовательное решение только с позиций сверхчувственного материализма.

Человек разумный непосредственно представлен только в одном виде реальности - реальности самого мышления (“человек в себе”). Как элемент социальной практики самостоятельности целого, т.е. объекта, он не имеет. Все остальные виды реальности (формы материи), включая и иерархию собственного организма, и социальную практику, он воспринимает через их самодвижения (causa sui) в качестве собственного разумного мышления. В то же время принцип плюралистического монизма предполагает, что у субъекта и объекта одна и та же субстанция, что в действительности они совпадают и лишь в обыденном представлении существуют как дискретные, оторванные друг от друга. И тут нет противоречия, ибо объективная реальность соответствует не нашему представлению, а разумной диалектической логике. Всё, что выходит за рамки этой логики, соответствует метафизике, которая неспособна адекватным образом отразить реальность. К сожалению, особенность человеческого познания состоит в том, что оно всегда начинает с чисто рассудочных, метафизических представлений, которые так часто стремится назвать истинными.

Дата добавления: 2015-12-01