Смерть тирана.

В 1953-54 уч. году я учился в 10 классе Кировской средней школы. Школа была расположена в центре села. Здесь же компактно находились Дом культуры столовая, сельпо, рынок, стадион и парк культуры и отдыха. Около Дома культуры, на столбе, над старыми афишами висел давно установленный электродинамический громкоговоритель, который оповестил район о критическом состоянии здоровья Сталина. Несколько дней передавалась тяжелая, скорбная музыка. Площадь под громкоговорителем не пустовала. Люди каждый день собирались сюда, чтобы слушать новости. Неграмотные в политике обыватели находились в жутком ожидании глобальной беды, шепотом делились между собой о причинах болезни вождя и делали всевозможные предположения об этом (болезни вождя). И настал день 5 марта, когда тиран скончался.

Вся школа в печальной скорби гудела. Плакали учителя, плакали ученики. Некоторым стало плохо. Я не испытывал чувства удовлетворенности кончиной человека, принесшего неимоверные страдания и боль всем депортированным народам. Но какая-то смутная досада, которую я понять не мог, давила на душу мою. Может, от понимания того, что эта плачущая толпа не испытала того, что испытали мы от этого человека - многие из них не имели никакого понятия, по ком так глубоко скорбят. Вскоре нашел свою позорную смерть и убийца Берия. Так ушли в небытие творившие зло, сопровождаемые проклятиями народов, которых они подвергали уничтожению. Чтобы избавить себя и ребят моего класса от гнетущей атмосферы, я собрал их, и мы ушли в горы. Так был отмечен нами уход тирана из жизни. Да простит меня Господь.

По окончании Кировской средней школы Кировским райОНО был направлен учителем математики в Тельманскую семилетнюю школу. Направление Кировского райОНО очень даже было кстати. Потому как для продолжения образования очно в высшем учебном заведений у меня достаточных средств не было. Я и решил работать и учиться заочно, хотя педагогическая специальность меня совсем не привлекала. С самого раннего детства я очень любил животных, и у меня было большое желание продолжать учебу в институте сельского хозяйства.

Поразмыслив, решил поработать учебный год, а там, возможно, обстоятельства подскажут, что предпринять дальше - или идти по линии педагогической, или что-то еще.

В начале второй декады августа решил посетить Тельманскую семилетнюю школу (по направлению райОНО я должен был явиться на работу 15 августа 54года), чтобы ознакомиться с обстановкой, проверить наличие необходимых учебных принадлежностей и, если кто-то есть в школе из коллектива учителей, познакомиться с будущими коллегами. Раньше мне не приходилось бывать в этом кишлаке.

Территория школы площадью около 0,5-0,6га была огорожена невысоким глинобитным забором. И здесь четверо мальчишек по очереди катались на ослике. Ребята постарше играли в футбол, азартно гоняя тряпичный мяч. Не заметив никого у здания школы, я решил пообщаться с будущими моими учениками. Взял в руки подкатившийся ко мне тряпичный мяч. Ребята с недоуменным любопытством робко подошли ко мне. Я окончил три класса в киргизской школе и хорошо знал киргизский язык, свободно мог разговаривать с киргизами. Поздоровался с ребятами словами: «Салам Алейкум!» - и для поддержания дальнейшего разговора начал расспрашивать, кто в какой класс пойдет в этом учебном году.

Ребята охотно разговорились, называли имена друг друга. Чтобы ребят окончательно освободить от робости, я решил поиграть с ними в футбол. Коротко объяснил им правила игры и правильные удары ногой по мячу, чтобы не травмировать ноги. Старшему из них разрешил выбрать четверых ребят для своей команды из семи желающих играть, я и двое оставшиеся стали второй командой. Их воротами были деревянные стойки перекладины. Наши ворота мы обозначили моим портфелем и чьей-то шапкой. Зрителями нашими стали четверо «кавалеристов» и их ослик, с любопытством наблюдавшие за нами. Одним словом, играли около 30 минут с перерывами на отдых. Шла «напряженная» игра с переменным успехом каждой из команд, пока наш мяч не превратился в клочья, и закончилась с ничейным результатом 5-5. Так сказать, победила дружба. По окончании игры предложил, как это положено, членам команд пожать друг другу руки. Мне понравилось поведение ребят во время игры. Играли без особых споров и недовольства. Спорные моменты приходилось объяснять.

Решил проверить возможности ребят на перекладине, проверил снаряд, используя его по назначению. Он только годился для выполнения простых упражнений: подтягивание – подъем переворотом, но выполнять маховые упражнения на нем было опасно. Сам я сделал подъем переворотом, труба согнулась, не выдержав 86-килограммовый мой вес. Был я хорошо развит физически. Два раза участвовал на первенстве республики Киргизия по легкой атлетике. Для того времени я имел хорошие результаты по бегу на короткие дистанции и по прыжкам в высоту - 180см. На первенстве Таласской области среди «сельских силачей» занял первое место по штанге и гиревому спорту. Тренировок, как таковых, в с.Кировском тогда не было. Просто мы- ребята организовывали свой досуг, как могли. Это о себе так, к слову.

Мои будущие ученики восторженно смотрели на меня. Показал ребятам, как правильно выполнять подтягивание на перекладине. По очереди подсаживал ребят для выполнения подтягивания. Но ни один из них не мог правильно подтянуться хотя бы до двух раз. Отжаться из упора лежа и того не лучше. Я только теперь заметил, что среди ребят не было ни одного ухоженного подростка. Да и не удивительно: кишлацкое население жило тогда еще бедно. Я помню, в этих киргизских кишлаках население в принудительном порядке заставляли приобретать государственный заем на определенную сумму. У кого не было возможности купить их за деньги, то принуждали продавать живность, что была в хозяйстве, того хуже, насильно могли отобрать последнюю козу такова была жестокая быль в военные и послевоенные годы в киргизских кишлаках.

Ничего о себе я ребятам не рассказал, поднял портфель и начал прощаться с ними. Они неохотно расставались и спрашивали, что приду ли я еще к ним. Ответил, что целый учебный год нам придется встречаться каждый день. Наверняка, поняли намек, увидев, что направляюсь я в сторону школы. Ребята не расходились, продолжали сопровождать меня, и каждый старался идти поближе, со мной рядом. Не доходя до здания школы, остановил ребят и велел быстро отправиться по домам и чтобы не забыли хорошенько вымыть руки и лица, ибо мамы таких чумазых могут не признать. У братьев киргиз хорошо развито чувство юмора. Дети повеселели и послушно ушли.

Из отрытых дверей учительской комнаты доносился веселый разговор. Постучался в двери и зашел в помещение. Все пятеро, находившиеся в нем, повернулись в мою сторону. Нина Васина и Зоечка (ее фамилию я позабыл) с радостным восклицанием: «Магомед!»- бросились навстречу мне, тем самым оттянув момент моего знакомства с незнакомыми пока мне будущими моими коллегами. Нина окончила нашу школу на два года раньше меня и вела уроки русского языка и литературы, а Зоечка – уроки немецкого языка. Обе девушки заочно обучались в институте. Поздоровался со всеми остальными за руку.

Помещение было достаточно просторным. Оно служило и кабинетом директора (его я видел всего два раза за время моей работы в этой школе, говорили, что он находится на лечении), и кабинетом завуча, и учительской. Завуч – мужчина лет под 50, киргизской национальности, худощавый, с болезненно бледным лицом. Человек он достаточно грамотный, неплохо владел русским языком. Он пригласил меня сесть напротив, просмотрел мои документы и сказал, что я должен буду вести уроки математики и физики с 5 по 7 классы, и что другого учителя по этим предметам в школе нет. Сокрушался: «Сколько ни стараюсь, не могу полностью укомплектовать школу учителями по всем предметам уже который год. Об учителях с высшим образованием и мечтать не приходится. Наши условия, что греха таить, их не устраивают. А вот такие, как Вы, Магомед Умарович – залетные-временщики, поработают год и уходят. Хорошо бы если владели знанием предмета. Они те, кто не выдержал конкурса или провалил экзамены в вуз. Это еще терпимо имей они желания работать. Для учащихся семилетней школы их знания были бы достаточны. Все это я говорю к тому, что ученики очень слабо знают в этих классах программный материал по математике. И моя к вам большая просьба, постарайтесь, пожалуйста, помочь нашим ученикам получить хотя бы посредственные знания по вашим предметам. Со своей стороны обещаю всякую помощь и поддержку», «Ловлю Вас на слове»,-только и сказал я. Но выразил сомнение в своих возможностях отрабатывать столько часов, одновременно ликвидируя пробелы в знаниях учеников. Это ведь надо заниматься со всеми изучением новой темы по программе и с каждым по отдельности по пробелам с моим–то нулевым педагогическим опытом и знаниями. Но завуч Джумакул мои слова оставил без внимания, и, видимо, посчитал разговор законченным.

С восьмого класса, пока не окончил школу, я был председателем ученического комитета (учкома) и редактором школьной стенной газеты, навязанной мне завучем школы и моим классным руководителем - добрейшим Сергеем Александровичем. Несмотря на мой самоотвод и приведенные доводы, что я троечник по русскому языку и литературе, и уже имею общественную нагрузку (и что-то еще промямлил, не помню), Сергей Александрович сказал, упредив все мои пути к отступлению: «Семенов, дорогой ты мой человек, тебе необязательно писать шаржи или какие статьи. Эти две ученические организации тесно связаны между собой. Подберешь себе хороших помощников, и будете заниматься этой работой».

Так и провалился мой самоотвод. Думаю, здесь сыграла свою роль моя великовозрастность и чувство ответственности за порученное мне. Но в школе были молодые учителя не на много старше меня, которые могли бы организовать эту работу лучше меня, грамотно и со знанием дела. Ан, нет же. Но я попросил Сергея Александровича включить в редакционную коллегию одного или двух из молодых учителей, что и было сделано.

На первом заседании учкома, которое я проводил, некоторые члены комитета позволяли себе грубости, унижающие достоинство учеников. А это было не в моих правилах. После заседания мне пришлось по этому поводу сделать замечания этим товарищам и попросить их впредь не позволять себе такого поведения.

Готовясь к очередному заседанию учкома, я всегда проверял по классным журналам успеваемость учащихся с 5 по 10-ые классы. Беседовал с классными руководителями и учителями об успеваемости и дисциплине того или иного ученика и о причинах обсуждения его на заседании учкома. На одно заседание мы приглашали не более семи человек. Заседания проводили раз в два месяца и более, и только в исключительных случаях, требующих вмешательства учкома. На заседаний члены ученического комитета должны были выявить причины, мешающие нормально учиться ученику, и в дальнейшем по возможности их устранять. «Споткнувшегося поддержать, упавшего поднимать» - это была наша руководящая идея, которая тогда мною была придумана. Наша конечная цель - помочь ученику убедиться в том, что он может учиться не хуже других. Таким образом, наши занятия имели гуманную основу. Теперь на заседания учкома ученики приходили не как на какое-то судилище, а с пониманием поддержки и помощи с нашей стороны и были откровенны с нами. Это и помогало нам найти возможность оказывать им действенную помощь.

Таково было тогда мое прикосновение к педагогике и учебным процессам в школе. Такие контакты с администрацией школы, с учителями, особенно с учениками всех возрастов, несомненно, сыграли положительную роль в начале моей учительской работы. Я приступил к учительской работе не как новичок, не имеющий понятия, не знающий с чего начать, а как имеющий небольшой стартовый багаж, что помогло мне более уверенно выполнять за эту работу.

Для начала я ознакомился с содержанием классных журналов за предыдущий год. Благо они все находились в школе. Об их состоянии предпочитаю не говорить. Проверил наличие учебников по математике и физике, программы по этим предметом и нашел кое–какие, но только кое-какие. Решил приобрести их на киргизском и русском языках, чтобы мне было легче подготовиться к занятиям.

В этот же день договорился с дедом Тургунбеком о квартире. До выхода на работу у меня была еще четыре дня. За это время я должен был собраться сам и приобрести все необходимое для работы. Зашел прощаться с коллегами. Учителя занимались пустой болтовней, завуч – «агай» (так уважительно называют педагога киргизы) что-то чертил, не обращая внимания на разговоры. Попрощался со всеми. Нина и Зоечка (так уменьшительно - ласкательно звали мы ее из-за комплекции) решили поехать со мной. Они тоже жили в селе Кировском.

Село Кировское было районным центром восьми или девяти больших и малых селений. Дорога, связывающая эти селения с районом, проходила поблизости от колхоза имени Тельмана. Это было для нас очень удобно, ибо расстояние между селом Кировским и кишлаком было более двенадцати километров. Машины по этой дороге ходили довольно часто. Так что в течение небольшого времени мы могли встретить попутную.

Следующие дни у меня были насыщены хождениями в поисках учебников по математике и физике и программ на обоих языках по этим предметам. Посетил книжный магазин, библиотеки районную и школьную, и посетил отдел образования. С помощью заведующего райОНО Касынбаева и моего учителя математики М.А.Мамчуева получил необходимое количество учебников и учебные программы на киргизском и русском языках. Признаюсь, не ожидал от Касынбаева такого к себе внимания. Ибо однажды между нами был очень тяжелый разговор по поводу моего «мужского разговора» с одним учителем физкультуры одной из школ, позволившим себе обидеть учительницу- мою дальнюю родственницу Раису Аисовну Каракетову. Все бы обошлось без нокаута, если бы этот субъект внял разумному совету и извинился. А он, наоборот, посмел, на свою голову, напомнить мне, что я выселенец, тем самым задев мое больное место. Ну и получилось то, что и получилось. Но заявление от него в милицию не поступило, видимо, из-за чувства своей вины. Но огласка в кругах образовательных учреждений была весьма широкой, ибо вместе с физруком находился первый секретарь районного комитета комсомола, что и способствовало этой огласке.

Тогда Касынбаевым был поставлен вопрос о моем исключении из школы. При разговоре с заведующим райОНО я без смущения оправдывал свои действия, доказывал, что педагогу не следовало вести себя по-хамски со своими коллегами, что этот, так называемый педагог, на мое тактичное замечание ответил оскорблением, и тем самым вызвал с моей стороны оправданный самосуд. Вскоре вопрос этот был улажен администрацией школы, где я учился, и доказательствами виновности учителя физкультуры.

Магомед Азретович уделил мне (на мое обучение по специальности) немало времени. Он же подсказал и помог с планированием - вплоть до составления примерных конспектов уроков.

Я прибыл в колхоз со своим ценным грузом и личными вещами 16 августа. Все, что считал ненужным, в том числе и личные вещи, оставил пока на квартире. С собой в школу взял все методические материалы: планы и конспекты уроков (которые потом оказались неприменимыми в этой школе) и программы на каждый предмет на двух языках для каждого класса. Все это положил на стол завучу Джумакул-агаю. Он с большим интересом просмотрел все это и с грустью сказал, что планы идеально написаны для нормальной школы, но только не для этой. «А учебники какие сумел достать?» - спросил он. «Да тоже на обоих языках, но совсем мало, - сказал я,- И тетрадей немного».

В оставшиеся пятнадцать дней изучал программный материал по учебникам и занимался физкультурой с ребятами для доверительно–уважительного контакта на будущее. Количество ребят с каждым днем увеличивалось. С разрешения Джумакул-агая с ребятами совершил непродолжительный поход на северные от колхоза горы. За это же время мы выучили таблицу умножения с теми ребятами, которые часто ошибались при опросе. «Наукой», так сказать, мы занимались во время бесед. Киргизкие дети, вопреки моим ожиданиям, оказались смышлеными. Во втором походе двадцать шестого августа участвовали почти все ученики с пятого по седьмой классы. Идти с нами в поход я уговорил коллег: Нину Васину и Зоечку. Ребята были заранее предупреждены, что брать с собой и к какому часу куда собраться. Короче, к десяти часам мы начали подниматься в горы. Горы эти почти всегда были бесснежны, пологие и опасности никакой не представляют, и заблудиться там было невозможно, с любой высоты был виден наш кишлак. Да и расстояние от кишлака до подножья гор было не более 5-6 километров. Чтобы дети не утомлялись, я делал частые привалы. Нина Васина и я время привалов занимали детей интересными рассказами из произведений русских и киргизских писателей. Я рассказал про Манаса, могучего эпического киргизского богатыря, добавляя ему от себя гиперболические качества.

Эти горы я хорошо знал. Мы с друзьями на школьных каникулах, бывало, посещали их. Целью похода был знакомый мне родник, пробивающийся из недр этих гор на поверхность на дне неглубокой впадины. Среди этих голых каменистых склонов он был единственным водопоем для живущих в окрестностях существ. Мы остановились на небольшой возвышенности над заветной впадиной. Здесь решили немного передохнуть. С этой высоты открывалась великолепная панорама просторов Таласской долины с ее селами кишлаками и бескрайними полями. Огромнейшую эту долину окружают с юга гряда высоких снежных вершин Алаттоо, с севера невысокие, переходящие к западу в пологую цепь, а к востоку - в скалистые крутые горы. Из ущелий южных гор вытекает множество рек и речек, несущих талую воду ледников, которую и используют для орошения бескрайних злаковых полей и других посевов. С юга-востока на северо-запад, вдоль северных гор, через узкое ущелье, на север, в Джамбульскую область несется полноводная и быстрая река Талас.

Налюбовавшись этой красотой, мы спустились на впадину к роднику. Чистейшая вода, сверкая на солнце, струилась по деревянному желобку - кем-то надежно укрепленному камню - в чашеобразное углубление. Стекая дальше вниз, она давала жизнь разнообразной растительности на протяжений нескольких десятков метров.

Ребятам было велено умыться, утолить жажду и расположиться на более ровной травянистой площадке чуть выше родника и свои «тормозочки» разложить на траве из-за отсутствия досторхана для совместной обеденной трапезы. Досторханом киргизы называют кусок чистой хлопчатобумажной ткани служащий или заменяющий сказочную «скатерть самобранку» для пищевых продуктов, за которой, сидя на войлочной подстилке скрестив ноги в позе лотос, киргизы принимают пищу.

Я вынул из курджуна три лепешки, мастерски испеченные моей доброй, старенькой хозяйкой квартиры, и кусок вареной конины. Нина и Зоечка организовывали обед девочкам. Одну лепешку и немного конины отдал им. Когда все продукты были разложены ребята с нетерпением ждали разрешения старшего начать принимать пищу т.е. моего, что и получили немедля. По завершению обеда по вежливому повелению того же старшего ребята должны были отправить естественные надобности у кого в этом возникла необходимость, помыть руки, полоснуть рот водой, конечно-же, оставить свои сопельки здесь, в горах, высморкавшись подальше от родника. Весело смеясь, выполнили просьбу Мухаммат-агая.

У всех появилась желание, прежде чем отправиться в обратный путь, посидеть немного, поговорить о чем- нибудь интересном. Ребят усадили полукругом. Зоечка встала и сказала: «Ребята я расскажу вам небольшой комический рассказ из учебника немецкого языка, посмотрим кто из вас быстрее поймет его содержание или смысл. Итак, пожилая женщина гнала по улице ослов на луг. Несколько хулиганистых мальчишек кричат ей: «Мать ослов, куда вы их гоните?» Она отвечает им: «Сыночки вы мои, их я выгоняю на лужок!» А теперь скажите, ребята, что означал ответ пожилой женщины хулиганам». Тишина. Я вижу, что ребята не совсем поняли текст рассказа, и мне пришлось слово в слово перевести на киргизский язык. Ребята оживились и стали рассуждать. Маленький Суюнбек из шестого класса после недолгих размышлений громко смеясь крикнул: «Ой, бой, яй! Мудрая бабушка хулиганов превратила в ослов! Так им и надо, не уважающим пожилых людей». «Спасибо, Суюнбек ты очень правильно понял. Конечно, нехорошо обижать пожилых людей», - заключила Зоечка.

Ребята, увлеченно дополняя рассказы друг друга, начали вспоминать услышанные от своих дедов бытующие в народе легенды.

Пора было возвращаться, и мне пришлось остановить вдохновенных рассказчиков преданий древности. Прежде чем отправиться в обратный путь я сам решил немного развлечь ребят: «Теперь с вашего разрешения,- говорю ребятам, - я желаю поиграть с вами в забавную игру на внимание, хочу проверить насколько вы внимательные, ведь от этого качества в характере ученика зависит и хорошая учеба, а мне знать это очень интересно. Поэтому будьте очень внимательны. Упражнения будут вот такого рода – я говорю: «летит, летит ворона!» Кто с этим согласен, быстро поднимает руку. А если скажу, допустим, летит, летит юрта руку не надо поднимать. Кто ни будь из вас видел, чтобы юрта летала? Ну, конечно, же юрты не летают, всем понятно? Тогда начнем: «Летит, летит, летит воробей!» - все подняли руки. Тогда подряд несколько раз в темпе называю летающих птиц. Все продолжают поднимать руки. Вдруг в том же темпе у меня полетела корова. Почти все опять подняли руки, даже, принимавшие участие в игре Нина и Зоечка, не отстали от ребят. Я сделал паузу и сделал такой удивленный вид будто в самом деле корова полетела. Тишина. Опомнились… И такой поднялся веселый смех. «Да…а, - протянул я, - если уж коровы летают, почему бы нам тоже не летать. Взмахнул руками - и в путь обратный по воздуху, как та корова. Скажите, пожалуйста, чем же вы и ваши учителя, которые со мной рядом стоят, думали, поднимая руки, головой или пятками?» Опять смех.

Задал еще несколько таких упражнений и подошел к тому что замыслил и сказал: «Еще одно последнее упражнение и заканчиваем нашу игру на внимание. Правила те же. Кому было интересно в походе?» – поднимают руки все. «Кто не хочет хорошо учиться и много знать?» - слова я выпалил скороговоркой. Разнобой в поднятии рук. Опять делаю паузу. Те, кто поняли и не подняли руки, смеются, указывая на нежелающих хорошо учиться и много знать. Поднявшие руки опомнились и начали в смущении опускать руки. Я дальше не стал смущать ребят. Спрашиваю: «Значит, вы все хотите много знать? Очень хорошо. А что надо делать, чтобы много знать?» «Хорошо учиться!» - ответ был хором. «Если правильно я вас понял, вы все обещаете хорошо учиться.» «Да!» - был единогласный ответ. Я не унимался и продолжил: «Свидетелями вашего обещания будут вот эти горы и учителя ваши, которые стоят рядом со мной. А человека, не выполнившего свое обещание можно только назвать трусом, обманщиком и не надежным другом. Я очень надеюсь что среди вас нет такого человека. А обещания ваши я буду помнить, думаю, и вы не забудете. И мы все весной, по окончанию учебного года, придем сюда к этим прекрасным горам, к этому нашему роднику с чистой совестью, выполнив свои обещания. Они встретят нас благоуханием майских цветов. Здесь, у этого родника, мы с вами будем праздновать наши успехи. Согласны вы со мною, джаш джолдоштор? (юные друзья). Осталось пять дней до начала учебного года, и вы, и мы должны подготовиться. А теперь в обратный путь. Жаль, что мы не можем летать, как та наша летающая корова». Смех. И мы двинулись в путь обратный.

Я шел с надеждой, что сумел дать ребятам какой-то настрой учиться. Нина, Зоечка, я и девочки шли вместе. Мальчишки ушли вперед. Нины и Зоечки отчество я не запомнил, может оттого, что были друзьями, учились в одной школе и обращались друг к другу только по имени. А в этой школе ученики нас называли, например, меня – Мухаммат-агай, так и остальных учителей. Так Нину и Зоечку я здесь не величаю по отчеству и не удосужил себя запоминанием имен их предков. По пути Нина подшучивала надо мной, окрестила меня будущим Макаренко. Я тоже подколол ее, сказав, что стать Макаренко будет легче, чем научить корову летать. Так завершились запомнившееся на всю мою жизнь дни начала моей учительской деятельности.

За оставшиеся дни основательно прошел по учебникам весь программный материал на русском и киргизском языках, порой обнаруживая и свои, незначительные, пробелы. К началу занятий я полностью был готов, как говорится, во все оружии. Если описать все то, что нам удалось совершить, вот именно – совершить, с ребятами за эти восемь месяцев учебы, получилось бы весьма объемное произведение, имеющее, думаю, значение примера. Поэтому просто и коротко о том, чего мы достигли и как.

Начались занятия. На первых уроках в каждом классе сделал беглый опрос, проверил знания учеников за прошедшие годы по моим предметам. Результат был неутешительный. Ученики сидели тихо и с таким подавленно-жалостным видом, стыдливо опустив глаза, будто они виноваты в своих скудных знаниях перед Мухаммат агаем. Такая была картина во всех моих классах. Когда уяснил себе такое положение, мне так захотелось догнать тех учителей и от души надавать им по их шеям за предательски-безответственную работу по обучению этих детей. Я только теперь глубоко осознал, какой огромный объем работы мне предстоит одолеть. На всякий случай, чтобы не было упреков в мой адрес в конце учебного года, я решил подстраховаться и попросил Джумакул-агая посетить мои уроки. Он понял меня и сказал: «Магомет Умарович, это входит в мои обязанности. Я вас уже ставил в известность о положении дел по вашим предметам в этих классах. Но для галочки, выполнения обязанностей завуча, поприсутствую на ваших уроках». Картина повторного опроса была та же.

Но что было делать, как говориться «взялся за гуж, не говори, что не дюж».

В этот же день я составил списки недостающих учебников у учеников во всех трех классах, и передал их Джумакул-агаю и при этом напомнил ему об его обещании помочь. Не знаю где и как он умудрился достать мой заказ, но мои классы полностью были обеспечены учебниками. Это утроило мою ответственность и перед ним, и перед детьми.

И мы начали учиться. Отныне для нас не существовало ни выходных, ни каникулярных дней. Учеба и физкультурные занятия, еще раз учеба и физические упражнения. Девочки не отставали от ребят. Уроки физкультуры в школе вел сам Джумакул-агай. Он хорошо вымуштровал ребят по строевой подготовке, но, к сожалению, как таковое, физическое воспитание, физическая подготовка хромали. И Джумакул-агай при случае разрешал пользоваться временем его уроков.

Науку педагогику – обучения и воспитания детей - я нашел деятельностью не только благородной, но и весьма увлекательной и интересной. Когда видишь, озаренные вдохновенным желанием познать, глаза своих учеников, одолевающих, пусть даже не сложную математическую задачу или теорему - налицо результаты твоих стараний и неимоверного труда. Когда ученик, убежденный в своей неспособности, с твоей помощью начинает усваивать несложные математические понятия, он в радостном восторге чувствует себя первооткрывателем дотоле неизвестной истины. Радостно ему, и тебе не менее радостно. Я боялся, что от напряженных занятий дети вскоре могут устать, а я не сумею с этим справиться. Ан, нет же, у них ничуть не ослабевало прилежание к учебе. Возможно, этому способствовало то, что мы не занимались только учебой до одурения, а периодически переключались на физические упражнения, игры, разные эстафеты. Да мало ли в мою голову что могло взбрести для снятия утомления у ребят.

Так мы шаг за шагом, ступеньку, за ступенькой преодолевали ранее упущенное по теме, связывая его с более сложным продолжением. К концу зимних каникул мы почти ликвидировали пробелы в пятом - седьмом классах по моим предметам. Но до самых экзаменов продолжали не только изучать новые материалы, но и повторять и закреплять все пройденное. Постепенно в журналах начали появляться редкие пятерки, более частые четверки и тройки. Я никогда не позволял себе оценивать знание незнайки двойкой, считая любую оценку ученика оценкой своей работы. Если знания ученика достойны оценки пять, значит, я обучая его, трудился на пять. А если он плохо усвоил тему, значит, я не сумел раскрыть и донести до его сознания содержание темы. Ставя ученику двойку, ты ставишь крест на его уважении к тебе. Что может быть печальнее этого, если ты настоящий педагог. Это означало бы для меня потерять самого себя. Чтобы не поставить плохую оценку ученику, я был готов десятки и более раз объяснять ему то, что он не понял, терпеливо искал более доходчивые варианты объяснения. Это было мое непоколебимое убеждение, оно и осталось неизменным. Таким образом, по моим предметам к концу учебного года ученики пришли с хорошими, если не сказать, отличными знаниями. Я считал важной частью моей работы воспитывать детей в национальных традициях и не упускал удобного случая для достижения этой цели.

Нам с ребятами было бы в двойне труднее без помощи Джумакул-агая, который, видя наши старания, еще в самом начале учебного года по моей просьбе сумел обеспечить нас недостающими учебниками и атрибутами для письма, и, тем самым, достойно выполнить данное мне обещание помочь. Признаюсь, этот добрый человек души не чаял во мне. Чем заслужил такое его отношение ко мне - честным трудом ли, характером ли открытым, или поведением - знать не могу.

В начале ноября колхоз раздал своим труженикам выбракованных лошадей почти по символической цене, или за десяток килограммов семенного картофеля. Колхозники установили очередность откорма животных, и в этой очередности, по мере убывания запасов мяса у всех семей, у очередника забивали лошадь. Мясо делили поровну, и в доме очередника к вечеру устраивали небольшое пиршество (той). Несмотря на мои отказы, Джумакул-агай тянул меня на эти «тои». Говорил, что отказаться от приглашения, значит обидеть человека. Эти простые гостеприимные люди радостно встречали нас и усаживали на почетное место рядом с почтенными аксакалами.

Однажды подобное пиршество проводилось у председателя колхоза, бывшего фронтовика, имевшего ранение в левое плечо. Он сам лично встречал гостей. Все мужчины сидели полукругом за достарханом. Подали чай. Пока готовился гульчатай, гости заговорили о состоянии дел в колхозе, о зимовке скота, о будущем урожае озимых. Одним словом, тема для всех была животрепещущей, да и находились в гостях у председателя колхоза. После основного блюда разговор принял бытовой характер.

Дети председателя учились: сын в 7 классе, дочь в 6 классе. Способные были дети. Очевидно, председатель хорошо знал о наших делах в этих классах. Обращаясь ко мне, он спросил: «Мугалим Мухаммед, сколько лет вы работаете учителем?». Джумакул-агай ответил за меня: «О мугалим Мухаммед работает учителем очень давно, - скоро будет четыре месяца». «Ка…ак!- удивился председатель,- думаю, эта ваша шутка, Джумакул-агай. О нем так много говорят мои дети дома, я полагал, что Мухаммед-агай – учитель с большим опытом. У детей моих появилось желание учиться, чего раньше не было. Дома занимаются, часто в школу убегают в неурочное время. Если так будут стараться, я стану отцом больших начальников». «Айтханыг керсин, балам Кудай берсин», - подхалимно закивали аксакалы. Так как я не помню имя председателя, и впредь буду называть его по должности.

Немного погодя, хозяин дома спросил: «Могу ли я чем-то помочь Вам мугалим Мухаммед?» Я поблагодарил его за его приглашение к себе в гости, и сказал, что нам ничего не нужно, так как Джумакул-агай нас обеспечил всем необходимым для учебы, за что я благодарен ему от всего сердца и большой ему рахмет. «Я ребятам обещал, что в случае хорошей учебы в году, и успешной сдачи экзаменов мы вновь посетим наш родник в горах. Ведь ребята дали обещание тем горам, что будут «хорошо учиться, с желанием много знать. А я очень верю, что они выполнят свое обещание. И мы, после окончания школы, обязательно пойдем к тем горам, к нашему роднику. Там ребята будут торжественно докладывать горам о выполнении своего обещания. Этот день будет нашим чистым радостным праздником. Если председатель в чем-то поможет нам организовать наше торжество – наш праздник - мы будем очень благодарны ему». Председатель только и сказал: «Учитесь, выполняйте свое обещание».

И так, мы, как я уже сказал, к экзаменам пришли хорошо подготовленными. Все ученики 5 класса ударно завершили учебный год. В 6 классе один мальчик по болезни не мог продолжить учебу. Остальные ученики в этом классе также достойно окончили учебный год. В 7 классе двое юношей были без понятий по математике. К сожалению, этих юношей я только и смог научить четырем действиям арифметики. Они слишком часто, и по многу дней пропускали занятия. Их отставание было таково, что нагнать упущенное было уже невозможно. Они были сыновьями чабанов.

Всего в этих трех классах было 44 ученика. 41 ученик закончил по моим предметам учебный год в основном на «4» и «5», «3» было немного. А ведь в этих классах довольно сложные арифметические и алгебраические примеры и задачи, для решения которых требуются не только механические знания теории, но нужно иметь и хорошее логическое мышление. В те годы экзамены проводились, начиная с четвертого класса, а седьмой класс был выпускным. 16 июня все учителя занимались подведением итогов, исправлением своих нечаянно допущенных «грешков» в журналах.

Завуч Джумакул-агай и Нина Васина заполняли свидетельства выпускникам 7 класса. Они не смогли аттестовать тех двоих юношей – сыновей чабанов. Оказалось, что эти юноши не только по математике смогли одолеть лишь четыре действия арифметики, но и по другим предметам очень сильно отстали. Коллектив педагогов принялся решать, что же делать с этими неучами. Одни учителя говорили, что нужно их оставить на второй год, другие резонно спрашивали «А что это даст?». Споры продолжались минут 10 - 15. Но к единому мнению так и не пришли. Не принимая участия в споре, я собирал свое учебное «хозяйство» и аккуратно складывал его в старенький шкафчик в углу, который еще вначале года обратил в свою «собственность». И, вдруг, слышу слова Нины Васиной, сказанные с юморком и не без подтрунивания: «А давайте спросим мнение будущего Макаренко». Споры поутихли, но я, не спеша, закончил свое дело. Еще немного помедлив, сказал: «Хорошо, я поставлю точку вашим колебаниям Джумакул-агай и Ниночка. Если, конечно, мое мнение будет приемлемо для вас. Эти юноши не виноваты, что они дети чабанов и сами чабануют. Наверняка, поэтому им было не до учебы. Они, я уверен, редко когда берут учебники в руки, да и для этого у них времени не бывает. А школа, выполняя всеобуч, тянула их в школу. А вы, уважаемые коллеги, закрыв глаза на их нулевые знания, тянули их, как говорится, за уши, из класса в класс, тем самым повышая процент успеваемости, обманывая государство, себя и детей. Так? Конечно же, так! Теперь и вам, и мне вместе с вами таким же способом следует вытащить их из 7 класса и выдать им свидетельства, с очень «худенькими» троечками. Ведь они не будут поступать в ВУЗы. Колхозу нужны и чабаны, и поливщики, и арбакеши. Вот вам мнение, которое уважаемая Ниночка пожелала узнать у «будущего», я-то не знаю кого». Так закончился 1954 – 1955 учебный год в кишлаке имени Тельмана. Завуч Джумакул-агай предупредил нас необходимости собраться в школе 17 июня к 10 часам для определения графика отпусков.

Ребята с нетерпением ждали повторного похода в горы. Они вполне заслужили выполнения, данного мною обещания. День похода мы назначили на 18 июня. Сбор в 8 часов утра в школе, начало похода – в 8 ³⁰. Других учителей мы не позвали, да они и сами не напрашивались. Дети председателя предупредили нас, чтобы мы не брали с собой ничего съестного. В школу я пришел в восьмом часу. Все ребята были уже в сборе. Нина и Зоечка подошли к восьми часам в спортивной форме. У всех веселое настроение. Еще бы, успешно закончил учебный год, свобода на все летнее время! Радостной, шумной толпой мы двинулись в путь.

Смех, беготня, веселые разговоры, вопросы, ответы, кругом благоухание трав. Алыми маками покрытые холмы и просторы степей. Я шел и радовался счастью детей. Что может быть приятней выполненной большой ответственности работы. Думаю, все это не менее волновало и моих коллег. Мы шли не спеша, делая продолжительные остановки и любуясь прекрасной природой. Часам к одиннадцати мы вышли на возвышенность, откуда, как на ладони, обозревалась вся впадина с родником. У родника мы увидели трех лошадей, седла которых, лежали на земле. Председатель, его супруга и знакомый чабан – отец одного из юношей, которого всем коллективом «отбуксировали» из 7 класса. Они вытаскивали из вместительных куржинов продукты, предназначенные для нашего праздничного пиршества. Мы спустились и присоединились к ним. Пока я обменивался рукопожатиями с мужчинами, Нина и Зоечка вместе с супругой председателя, уточнив количество мальчиков и девочек, начали накрывать «дастарханы».

Вдруг по склону возвышенности, откуда наша ватага спустилась во впадину, по еле заметной тропе, на крапчатой кляче подъехал наш Джумакул-агай, накануне отказавший нам в участии, сославшись на недомогание. Он устало сошел с лошади, обменявшись «саламом», опустился на лежавшее седло лошади председателя. Чабан расседлал его крапчатого и отогнал подальше от родника разгоряченную лошадь, чтобы она не простудила легкие, напившись холодной воды. Председатель, не скрывая удивления, спросил у Джумакул-агая: «Джумакул-агай, что случилось такое, что вынудило Вас приехать? Вы же отказались ехать с нами, сославшись на здоровье». Джумакул-агай ответил: «Джолдош баскарма, если бы Ваш агроном, молодой и перспективный, проработавший у Вас в Вашем колхозе всего один год и сумевший поднять колхозное производство, и, умело организовав людей, завершить уборку урожая в срок и без потерь, решил, с вашего согласия, торжественно отметить с тружениками это событие здесь, на этом самом месте. Но Вы, чувствуя недомогание, остались дома, в мечтах рисуя радужные перспективы на будущее, которые могли реализовать с помощью этого талантливого Вашего агронома. Ваше сладостно-полудремное состояние вдруг прерывает инструктор райкома партии, приехавший с постановлением райкома о переводе Вашего агронома на работу в райком. И Вам дается указание немедленно отправить его в райком, тем самым обратив Вашу реальную, казалось бы, мечту в иллюзию. Такое случилось со мной сегодня».

С этими словами Джумакул-агай протянул мне распечатанный конверт с письмом районо. Я прочитал письмо. В нем мне предлагалось поступить в ВУЗ на очное отделение по специальности и 17 июня явиться в районо за кое-какими документами. Нина взяла у меня письмо прочитала и сказала: «Джумакул-агай, Вы так долго сочиняли намек на это письмо, что обед заждался своих едоков. Районо обязан учителям со средним образованием вручать такие письма, но учитель сам решает, ему учиться заочно или очно, Вы же это хорошо знаете». Она с супругой председателя подали нам еду - вареное мясо, лепешки и кумыс. Кумыс привезли в бурдюках из козьей кожи. Пиалок было всего четыре, и каждая группа пользовалась одной. Отцы выпускников, баскарма и чабан, без устали награждали нас «рахметами» за обучение их детей.

Председатель, после выпитого кумыса, немного повеселев, обратился к завучу: «Джумакул-агай, когда– нибудь твоя школа отмечала окончание учебного года подобным образом? Что- то я не замечал». Джумакул-агай ответил: «Да не только моя школа, ни одна школа района, а то и всей республики, я думаю, не отмечали окончание учебного года всеми старшими классами подобным образом. Это он, -указывал он на меня- залетный, так я назвал его в первый день нашей встречи, и, как видите, оказался прав. Он организовал в старших классах походы, игры разные и занятия физическими упражнениями. Ребята нашли в нем уважающего их человеческое достоинство и искренне желающего им добра педагога. Этот «залетный» временщик добился такого авторитета у ребят, что его слово стало для них законом. Ни один ученик, я уверен, не позволил бы себе ослушаться его. За время его работы в нашей школе ученики и по другим предметам стали хорошо заниматься, и не было ни одного случая нарушения дисциплины. Недаром учительница Нина называет его «Макаренко»». Как не возмущался я слащавой речью завуча, но никак не мог его остановить. Из-за беспрерывности речей разговорившихся товарищей мне так и не удалось улучить момент, чтобы поблагодарить председателя за праздничный обед.

Наконец закончилось наше торжество. Ребятам было велено привести территорию в порядок и собраться. Выбрав подходящее время, решил произнести подобие заключительной речи: «Ребята, мы отпраздновали наши успехи. Нам всем было очень трудно, но мы одолели все трудности и добились хорошей успеваемости. Я очень доволен вами и очень надеюсь, что вы поняли - для того, чтобы много знать, надо хорошо учиться и много читать. Вот эта наша c вами идея должна сопровождать каждого из вас всю жизнь. А я желаю вам светлой, радостной, счастливой жизни. Теперь от вашего и своего имени говорю нашему уважаемому баскарме «рахмет чон рахмет» за щедрый, торжественный обед. И крепко пожал руки председателя, его жены и чабана.

Нина и Зоечка с ребятами помогли собраться нашим благодетелям. Попрощавшись с нами, они уехали. Они спешили. Ведь в колхозе шла подготовка к уборке озимых. Перед тем чтобы отправиться в путь обратный, мне показалось, что все мы почувствовали, что наше паломничество в горы не совсем довершено. Тогда я собрал всех и попросил, чтобы все посмотрели вверх к вершинам гор, молча про себя, произнесли слова благодарности горам, впадине этой и роднику, что выполнили свое обещание хорошо учиться, чтобы много знать. К великому моему удивлению дети в благоговейном смирении выполнили мою просьбу.

Возвращались мы больше молча, каждый, наверняка, думал о своем. Ребята не резвились, не было беготни и не было шумных разговоров. Все будто повзрослели, посерьезнели что ли. Видимо нас угнетало чувство предстоящего расставания, что уйдут в прошлое дни полные трудов, устремлений достичь открытия неизвестного. Не знаю, что чувствовали Нина и Зоечка. Признаюсь, мне было очень грустно. Только и было утешение, что я сумел добиться хороших результатов как учитель.

К десяти часам я явился в отдел образования. Заведующего не оказался на месте. Секретарь, знакомая девушка, вручила мне две характеристики и направление в педвуз. Одна характеристика от школы, печать и подписи директора и классного руководителя Сергея Александровича, а другая - от районо. Ознакомился с их содержаниями. Мне не понравилось в них слишком высокая оценка моей работы. Уж лучше было бы дать их содержанию обычную концелярско-гражданскую окраску. С этими бумагами я и направился в свою родную школу. Мне нужен был совет Магомет Азретовича как быть и что делать дальше? Он сидел в учительской. Поздоровался с бывшими своими учителями на равных, как с коллегами. Подошёл к Магомету Азретовичу. Он вышел из-за стола, обнял меня и сказал: «Семёнов о тебе, твоей работе мы наслышались хороших отзывов, спасибо, что не подвёл своих учителей. Если ты не спешишь, помоги мне проверить контрольные работы, потом и поговорим. Если будет затруднение, вот тебе правильно выполненные работы» и дал мне на проверку десяток работ.

После мы посидели в свободном классе, побеседовали на разные темы. Я показал ему письмо райОНО, характеристики и высказал своё мнение о них. Он сказал, что знаком с их содержанием, что в них нет ничего лишнего, только то, что есть на самом деле. Мол, скромность неплохая черта, но истина тоже должна жить, на это она имеет право, пусть даже в твоих характеристиках. «А на счёт письма районо, если тебе нужен мой совет, поступай в институт физкультуры, который открылся в городе Фрунзе в этом году, у тебя для этого есть все данные. Я десятилетия вдыхаю пыль мела, а ответственность - сам знаешь. Если говорить о заработной плате, то она одинакова и у учителя физического воспитания и у любого другого предметника. Можно было бы продолжать учёбу по нашей специальности, разработать какие-то полезные для школ методические пособия по обучению и воспитанию учащихся. Но, к сожалению, в данное время, это почти не возможно. А коли так, мой совет, думаю, более подходит. В тоже время навязывать своё мнение в виде совета на будущее человеку считаю неэтичным. Сам хорошенько продумай этот вопрос».

Возможно, совет Магомет Азретовича возымел своё действие. Так что я поступил в киргизский государственный институт физкультуры. Состоялось общеинститутское собрание с поздравлениями, пожеланиями, наставлениями администрации и преподавателей. Были определены учебные группы. В нашу группу тяжелоатлетов вошли боксёры, борцы и штангисты.

Через два или три дня прошли собрания в группах по избранию старосты группы, члена комиссии по распределению стипендий от каждой группы, комсорга и по другим вопросам. Открыли собрания. Декан института Надежда Тимофеевна, бывшая военная лётчица, женщина весьма строгого нрава, после немногословной речи перешла к решению первых трёх вопросов. Её слова в точности привести здесь я не смогу. Они имели следующее по смыслу содержание. По её словам, она ознакомилась со всеми нашими документами, и с каждым из нас заочно немножечко знакома. Так как на повестке собрания стоят, по её мнению, серьёзные вопросы по избранию старосты, члена институтской комиссии по распределению стипендий от каждой группы, и комсорга, то она решила поручить эти обязанности серьёзным и ответственным студентам, которые могли бы поддерживать дисциплину и порядок в группах, и на коих она могла бы опереться. Попросив внимания аудитории, она прочитала характеристики (по её словам) студента, данные ему отделом образования, как учителю и школой, которую он окончил два года назад. При этом она не назвала адреса отдела образования, школы и фамилию студента.

Обратившись к студентам, Надежда Тимофеевна сказала, что решила поручить эти обязанности студенту, заслужившему эти характеристики, и уверена что он будет достойным старостой и справедливым членом комиссии по стипендиям от группы тяжелоатлетов. Студенты заерзали, ища глазами рекомендуемую личность. Я сидел, опустив голову ища аргументы для отказа от этих ответственных поручений. В нашей группе были студенты постарше меня годами, и известные спортсмены в республике: борцы, боксёры и штангисты. Они хорошо знали друг друга, во время вступительных экзаменов вели себя особняком, делились шпаргалками, как могли помогали друг другу и общались они с товарищами больше из своего круга. Ладить с такими «умниками», как мне показалось, будет не лёгкой задачей, хотя по общему физическому развитию (при сдаче экзаменов на общую физическую подготовку я их намного опережал) и по другим достоинствам я не только не уступал им…

Вопреки моим ожиданиям впоследствии они относились ко мне весьма уважительно.

Как не напрягал свой ум, мне не удалось найти веских причин, чтобы отказаться от этих обязанностей и, учитывая властный характер Надежды Тимофеевны, мне пришлось внутренне смириться. Продолжая свою речь, сказала, что она конкретно хочет узнать этого студента по фамилии Семёнов, а комсорга, мол, изберут сами комсомольцы. Я помедлил вставать. Саша Орда сидевший рядом со мной толкнул меня в бок: «Вставай Ахмед, покажи всего себя и свою «вывеску» неповторимую в профиль». В группе Саша был у нас бесподобным юмористом.

Так, эти поручения Надежды Тимофеевны я исправно выполнял, пока не завершил учёбу в институте. Окончил его в 1959 году и вернулся на историческую родину в село Учкекен с задержкой в два года после реабилитации. Наша семья вернулась в Учкекен в 1957 году. Считаю великой милостью Всевышнего, что я вернулся на Родину с такой задержкой, ибо мог бы натворить нечто такое с семьёй Игната Самойлова, проживавшего в то время в нашем доме, что угодил бы за тюремную решётку. Хвала Аллаху, я его не застал. Видимо, опасаясь возможности подобного, родители мои за восемь тысяч рублей купили собственный дом у этого проходимца, дабы он поскорее убрался из Учкекена.

Имею 54 летний педагогический стаж, из них 25 лет директорства в спортивных школах города Карачаевска и с. Учкекен. Школы эти в период моего директорства считались одними из лучших среди спортивных школ Ставропольского края, а потом и среди школ КЧР. Но такого духовного удовлетворения от своей работы, как от работы в Тельманской семилетней школе мне не приходилось испытывать,

Мою работу по специальности физкультурного работника можно оценить по представленным здесь грамотам министерства образования и науки КЧР, госкомитетом КЧР по ФК, спорту и туризму присвоением звания заслуженного работника физической культуры КЧР указом президента республики.

Я за свою жизнь прошел всевозможные испытания этого временного нашего бытия, называемого жизнью. Испытал и голод, и холод, и болезни, и холодное прикосновение смерти, и унизительную нищету, и скорбь моего умирающего народа, и боль утраты близких, и достатка потребности, и сердца радость – любовь, и горькое разочарование, и победы торжествующей взлёт, и муки падения. Вот жернова, промалывавшие тело моё и душу. Но и такою жизнью и судьбою, подаривших мне сыновей прекрасных, дочерей, внуков и внучек безмерно я доволен. Хвала Аллаху!

А народ мой, вопреки всему, возрождается и живёт на своей родной исторической земле.

М.Семёнов.

Дата добавления: 2015-12-01