Сейчас была Чрезвычайная Комиссия, я обвиняюсь в погромных статьях против евреев, один член сказал мне: будьте покойны, свободы вы не получите. Не унывай, дорогая, лишь бы жизнь оставили, а там воля Божия. Бесконечно благодарен за пищу, но запрещаю присылать что-нибудь кроме того, что сами едите и полбутылки молока. Заверни провизию чистой бумагой, чтобы писать можно. Ради Бога, успокойся: расстрела немедленного не будет по-видимому. Горячо целую и обнимаю ангельчиков моих и бабушку, которая тоже ангел, крепко целую.
М.
Четверг. 6/19 сентября 1918 г.
Дорогая, бесценная моя Манюшка. Пишу утром, 6-й день заключения. Пока жив и здоров, но тяжело на сердце. Сегодня, вероятно, будет суд и так или иначе порешат. Члены и председатель чрезвычайной следственной Комиссии евреи и не скрывают, что арест мой и суд - месть за старые мои обличительные статьи против евреев. Они называют их погромными, говорят, будто я принадлежал к Союзу русского народа и пр. Обвинение сплошь ложное, но они ищут не правды, а мести. Самое лучшее, что угрожает мне, это вечное заточение ("Свободы вы не получите, - сказал мне один еврейчик, совсем безусый мальчик, - я вам никогда не прощу").
Всего же вероятнее подведут под расстрел. Я, сколько могу, приготовляюсь к смерти и довольно спокоен, только жаль ужасно вас, моих милых и дорогих. Как-то ты бьешься там, милая страдалица.
Ради Бога, не посылай мне ничего вкусного - знаю, чего это стоит и как вам приходится обрывать себя во всем. Первые дни давали по одному фунту хлеба, а вчера и третьего дня по полфунта, сегодня же выдали 1/2 ф. жмыхов - ужасный, похожий на грязь. (2 п. жмыхов на пуд ржи, но рожь, вероятно, воруют.) Не знаю, как привыкну к этому хлебу, но буду привыкать и умоляю тебя присылать мне меньше еды. Мало будет - попрошу. Щи здешние, конечно, скверные, без соли, но пока сидят купцы - они приплачивают за прибавку мяса по 5 рублей в день. Пока я еще не вошел в пай с ними. Их, вероятно, сегодня-завтра выпустят, и тогда мое положение сразу чрезвычайно ухудшится. Теперь я в компании с почтенными и порядочными людьми (два раза у нас читается акафист Пресвятой Богородице и Николаю Чудотворцу), общее моление, вежливость, опрятность, со мной все очень любезны и почтительны. А уйдут купцы - придется проситься или в одиночное заключение, или посадят в компанию с ворами, убийцами. Тут не оберешься оскорблений, воровства, вшей. С такими страшно ночевать даже одну ночь, и я буду проситься в одиночную камеру или с кем-нибудь интеллигентным вдвоем. Камера - каменный мешок, железные решетки, железные двери всегда на замке, выпускают только в отхожее место да на прогулку, когда хорошая погода.
Не скрою, дорогая моя, что даже в лучшем случае, если останусь жив, я боюсь слишком продолжительного тюремного заключения - боюсь за свое здоровье. Спать приходится на полу холодной, неотопленной, грязной каморки. Пыль и грязь, отсутствие свежего воздуха, плохое питание - того и гляди схватишь чахотку. Написала бы ты Яше. Если в Петрограде Максим Горький, не сходит ли он к нему посоветоваться, каким образом облегчить мою участь. Горький враг мой (как я думаю), но все-таки большой писатель, сам сидел в тюрьмах, сам страдал чахоткой. Он имеет некоторое влияние на вождей правительства.
На моем столе в спальне лежит бювар, в котором есть разрешение Государственного Банка на ссуду. Разыщи доверенность, которую я тебе когда-то давал - я думаю, по той ты можешь получить, но для этого надо бы потолковать с тобой при свидании, которое дадут тебе когда-нибудь. Если можно, наведайся в Штаб, или где ты просила свидания, и с величайшей осторожностью и почтительностью вновь попроси. Обо многом нужно поговорить с тобой, дорогая. Боюсь, не выселили бы тебя из квартиры, всех, говорят, выселяют. Проси в Управлении хоть тот наш флигель, где живет Харламов, отдать нам, а потом, может быть, бабушка переселится в свой домик - возьмет вас с собой. Для этого тоже пригодилась бы помощь Яши. Слышал, что отбирают мягкую мебель, шкалы и вещи. Полное, дорогая моя, разорение, но ты не унывай - если Бог поможет пережить это время, то дождемся и лучших дней. Лишь бы детей спасти. Если вернулся комиссар и проезд в Петровск свободный, то не ехать ли вам в Петровск. Решай сама, дорогая. Спроси начальство, не дадут ли тебе мое место конторщика. Целую вас всех крепко, благославляю и обнимаю.
Вернулся бы к милым деткам и тебе, голубка, как в Царство Небесное, но пока сижу в каменном мешке, за железными дверями. Целовал без конца милые лапочки и строчки детей и дорогого Мику, который ничего не написал папе. Подай, дорогая, прошение о разрешении тебе писать мне через начальника тюрьмы (он читать будет) - хоть бы знать почаще, живы ли вы и здоровы ли, и как живете. Будь до крайности осторожна на язык. Вернусь если когда-нибудь - будем до гроба беречь друг друга, как святыню. Лишь бы вернуться, но надежды мало. Христос с вами. Молитесь. Целую бабушку. Поклон Ирише и просьба служить.
М.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав