|
Читайте также: |
– Мы уже выбрали, – сообщила она и бросила взгляд на сидящего напротив француза: – N’est-ce pas?[20] – Тот молча кивнул. – Месье хочет заказать шашлычки из говядины с обжаренными овощами. Кстати, какие там овощи?
– Картофель, морковь… – Агнес запнулась, вдруг напрочь забыв, какие еще овощи входят в гарнир. Она попробовала представить себе, как все разложено на тарелке. – Цуккини, баклажаны и свекла, – наконец произнесла она, правда, не очень внятно, так что пришлось повторить. Больше вопросов ей не задали.
– А я возьму тунца.
Агнес закашлялась. Зря она думала, что самое худшее позади. Судя по всему, время испытаний еще не закончилось.
– Я бы порекомендовала…
– Что?! – Женщина удивленно подняла бровь.
Этого было достаточно. Агнес поняла намек:
Лола заказала тунца, и нет никаких причин рекомендовать ей что-то другое, она прекрасно знает, чего хочет. Хотя в данном случае как раз и не знает. Агнес лишь молча кивнула. Затем, посоветовав по их просьбе подходящее вино, отправилась на кухню.
Рольф опять пил пиво из горлышка, но теперь на столе стояли две пустые бутылки. Агнес передала ему заказы.
– Сначала мясо и тунец, – сказала она.
Конечно, Давид сделал заказ раньше, но ему придется подождать. Ситуация чрезвычайная. У Агнес не было сил объяснять повару, насколько важен этот заказ. К тому же ее объяснения, скорее всего, ничего не изменят.
Она вернулась в зал. Принесла счет семейной компании – уходя, они поблагодарили за вкусный ужин. Должно быть, из вежливости, решила Агнес. Пришла еще одна пара, та, у которой был заказан столик. Увидев почти пустой ресторан, гости немного растерялись: зачем, спрашивается, было звонить заранее? Агнес устала переживать. Она старалась вести себя как можно приветливее. Но качество блюд от нее не зависит, как и то, что происходит на кухне.
Наконец час пробил – в окошке кухни появились готовые горячие блюда. Не считая непременной петрушки, шашлычки выглядели как надо. Рольф даже обвалял мясо в кунжуте, в отличие от первого раза, когда он про это забыл, и овощи не передержал в духовке. Агнес чуть-чуть приподняла шпажки с кусочками мяса, так чтобы они опирались на горку гарнира, – теперь блюдо выглядело вполне современно. Когда она перевела взгляд на другую тарелку, настроение у нее сразу упало. Не знай она, что это должен быть тунец, она вряд ли бы смогла опознать его в плавающей в жире серой котлете. А гарнир! Вместо ризотто со спаржей – целая гора коричневатой рисовой каши вперемешку с зеленым горошком.
– Спаржу я не нашел, – объяснил Рольф, словно угадав, что Агнес не очень довольна заменой.
– А что вы сделали с рыбой, можно узнать?
– Обжарил на гриле. Посыпал приправой и – по пять минут с каждой стороны. Я попробовал, по вкусу даже не догадаешься, что это рыба, – гордо ответил он.
– Но это рыба! И вкус у нее должен быть как у рыбы! – Агнес уже почти кричала. – Вы уже начали готовить вторую порцию?
– Нет.
Она быстро прикинула, что можно сделать.
– Так. Лимон, морская соль, розмариновое масло – оно вон в той бутылке, натрите ими рыбу. Затем обжарьте на гриле, быстро, две-три минуты с каждой стороны. Тунец очень нежный, чуть пережарить, и он будет сухой!
Рольф надулся.
– Давайте же! Посетители ждут. И мясо стынет.
Рольф нехотя принялся за работу. Агнес попробовала ризотто. Вкус был как у рисовой каши с горошком.
– Рыбу тоже подадим с овощами. Эту замазку использовать нельзя, – резюмировала она, уже не заботясь о самолюбии Рольфа.
Поджарив рыбу, он выложил ее на тарелку с овощами.
– И лимон, – сказала Агнес, которая осталась на кухне, чтобы проследить за поваром. Рольф отрезал тонкий ломтик лимона, разрезал его до середины и, свернув, выложил сверху на рыбу, как будто украшал бутерброд с креветками в каком-нибудь кафе.
– Не так, – проворчала Агнес. – Не ломтик, а большая долька, и лежать она должна не на рыбе, а сбоку.
Рольф сделал, как она сказала. Тарелка с мясом стояла под инфракрасной лампой, и Агнес надеялась, что мясо не очень остыло.
Когда она принесла заказ, Лола посмотрела на нее с недоумением:
– Мне казалось, на гарнир было ризотто?
– Вы правы, ради бога извините, наверное, на кухне перепутали. Я могу попросить повара сделать ризотто, но, к сожалению, на это уйдет какое-то время. – Агнес с волнением ожидала ответа.
Женщина в костюме из ткани «в елочку» недовольно разглядывала стоящую перед ней тарелку.
– Хорошо, оставьте как есть. – Она произнесла так, словно согласилась проглотить живого кузнечика.
Агнес пожелала гостям приятного аппетита. Тут она увидела, что Давид Куммель опять осторожно машет рукой, пытаясь привлечь ее внимание. Она совсем про него забыла. Агнес быстрым шагом направилась к его столику.
– Одну минутку, сейчас я принесу ваш заказ, – извиняющимся тоном сказала она и поспешила на кухню.
– Есть еще тунец? – спросила она Рольфа, допивавшего четвертую бутылку пива.
– Нет, я больше не размораживал.
Агнес посмотрела на отвергнутого ею тунца, который грелся под лампой. Вид у него был далеко не аппетитный.
– Возьмите чистую тарелку, положите на нее обжаренные овощи и отрежьте большую дольку лимона, – велела она.
Рольф выполнил указания. Агнес осторожно перенесла рыбу на бумажное полотенце, чтобы впитался лишний жир, затем поместила ее на тарелку с овощным гарниром, сбрызнула розмариновым маслом и, наконец, положила рядом с куском тунца дольку лимона. Слегка замаскировав таким образом испорченное блюдо, она понесла его заждавшемуся Куммелю. Ей пришлось в очередной раз извиниться за отсутствие ризотто. Давид оказался сговорчивее Лолы и сказал, что все в порядке.
Лола с французом уже доели горячее. Убирая посуду, Агнес заставила себя поинтересоваться, понравилось ли им. Француз одобрительно кивнул, Лола ничего не сказала, видимо, все еще была недовольна тем, что ей не дали ризотто. Но тут уж ничего не поделаешь. В сложившихся обстоятельствах Агнес должна была радоваться, что могла хоть что-то подать гостям. Не объяснять же Лоле, что у их поваров возникли проблемы с желудком. И что на кухне сегодня работает бомж, который к тому же непрерывно тянет пиво из горлышка. Агнес молча приняла заказ на тирамису и кофе-эспрессо. Отходя от их стола, она чувствовала дрожь в коленях. Ничего, скоро ее мучения закончатся.
Когда дверь за Лолой и ее спутником закрылась, Агнес так громко вздохнула, что немногочисленные посетители оглянулись посмотреть, что случилось. Она не знала, плакать ей или смеяться. Сегодня Лола вряд ли осталась довольна. Но, с другой стороны, утешала себя Агнес, катастрофы тоже не произошло. Хотя, если говорить честно, это уже был вопрос терминологии.
Давид Куммель продолжал сидеть в углу зала. Агнес поняла, что рыба ему не понравилась, но тактичность не позволяет в этом признаться. Внезапно она ощутила огромную благодарность к одиноко сидящему за столиком парню. Она подошла к нему.
– Извините, что сегодня обслуживание было не на высоте. – Она нарочно не сказала о кухне. Вдруг он ничего не заметил, зачем в таком случае затрагивать эту тему? – Позвольте в качестве компенсации предложить вам десерт. Или кофе. А может, и то и другое?
Давид просиял:
– Десерт? С удовольствием!
– Хотите посмотреть меню?
– Нет, спасибо, я возьму тирамису. И эспрессо, если можно.
– Конечно.
Агнес отправилась на кухню. Рольф сидел на стуле с раскрасневшимся лицом и истекал потом. Батарея пустых бутылок значительно увеличилась. Агнес достала из холодильника порцию тирамису в неглубокой вазочке, посыпала сверху какао и поставила вазочку на блюдце. Потом пошла в бар и сделала двойной эспрессо. Обслужив Давида, она отнесла счет последним посетителям. Затем вернулась на кухню и сказала Рольфу, что он может идти. Она была готова взять на себя уборку, лишь бы поскорее избавиться от этого вонючего пьянчужки, который сегодня не только загубил их продукты, но и подпортил репутацию их ресторана.
Агнес протянула ему двести крон. Рольф возмутился, он рассчитывал по меньшей мере на пятьсот. Секунду поколебавшись, она добавила еще сто. Потом показала на пустые бутылки. «Вот ваши двести крон», – сказала она как можно более твердым голосом. Она не привыкла выступать в роли начальника. Но ее аргумент, похоже, подействовал. Сердито ворча, Рольф снял поварскую форму и бросил на стул. Затем взял свою потрепанную кожаную куртку и покинул кухню. Агнес пошла запереть за ним входную дверь. Когда он выходил, она заметила бутылки пива, торчавшие у него из обоих карманов.
– О господи… – вздохнула Агнес. И только тут вспомнила про Давида Куммеля, который все так же сидел за столиком и следил за ней взглядом.
– Кто это был? – спросил он, указывая на дверь, за которой только что исчез Рольф – кстати, его фамилию Агнес так и не узнала.
– Не важно, – устало ответила она.
– Как скажете. Но не из-за него ли мой тунец так сильно отдавал универсальной приправой? – с серьезным лицом спросил Давид и тут же улыбнулся.
Агнес не выдержала и тоже улыбнулась.
– Как вы сказали? Универсальная приправа?
– Да. Или приправа для барбекю «Чудо-вкус». – Давид рассмеялся.
А вслед за ним и Агнес.
– Не знаю, – сквозь смех проговорила она. – Когда в следующий раз увижу его где-нибудь под забором, обязательно спрошу. – Агнес хохотала так, что даже начала икать. Она и сама не знала, над чем смеется. Просто все сегодня шло наперекосяк: оба повара маются животом, на кухне орудует какой-то алкаш, Лола сидит в зале. А ей, Агнес, из всего этого надо как-то выкручиваться!
– Что, совсем несъедобно? – спросила она, удрученно глядя на Куммеля.
– Ну, не то чтобы совсем… – Он пытался уклониться от прямого ответа, но так и не нашел нужных слов. – В общем, типа того… – признался он и тут же добавил, стараясь ее утешить: – Хорошо еще, что сегодня у вас было мало посетителей.
Агнес вздохнула.
– Важно не сколько их было, а кто они. Вы обратили внимание вон на тех? – Она показала на пустой стол, за которым еще недавно сидела Лола со своим французом. Давид кивнул. – Знаете, кто эта женщина? Главный ресторанный критик в Швеции.
– Неужели?
– Она пишет под псевдонимом «Лола», – объяснила Агнес, но это имя, похоже, ее собеседнику ни о чем не говорило. – Если еда показалась ей такой же несъедобной, как вам, то нашему ресторану конец.
– Вряд ли все так серьезно, – весело улыбаясь, ответил Давид.
Его непонимание разозлило Агнес.
– Именно что серьезно, – резким тоном сказала она.
Давид перестал улыбаться.
– Но если она действительно такая важная персона, как вы говорите и ее мнение так много значит, то она обязательно придет сюда снова. – Наклонив голову набок, он смотрел на Агнес умоляющими глазами. – Нельзя же давать оценку ресторану, посетив его всего один раз. Вы не согласны? У вас великолепная кухня. А сегодня просто исключение. В жизни всякое случается.
Агнес с сомнением покачала головой:
– Она уже не первый раз приходила. Нынешний вечер на самом деле исключение, но он не может не повлиять на ее оценку. А плохой отзыв – смерть для ресторана.
– Думаю, вы преувеличиваете.
– Если бы. К сожалению, это правда. И всем, кто работает в нашем бизнесе, это известно. Я знаю массу ресторанов, которым пришлось закрыться после того, как Лола их раскритиковала.
– Наверное, они это заслужили.
– Возможно. Но мы-то не заслужили. Кто же виноват, что сразу оба повара заболели?
– По-моему, вам не стоит так переживать. Уж я-то знаю, ведь я ваш постоянный посетитель. – Он улыбнулся.
Агнес немного смягчилась:
– Спасибо, вы очень добры.
Какое-то время они сидели молча. Давид доедал свой десерт, Агнес думала про Лолу: может, и правда одного неудачного вечера еще недостаточно для разгромной статьи? Она поднялась и уже было пошла собирать оставшуюся на столах посуду, когда Давид вновь заговорил:
– А вы что, куда-то уезжали? Я давно вас не видел.
– Уезжала, – коротко ответила Агнес, но поняла, что он ждет продолжения. – Десять дней назад у меня умерла мама. – Ей было странно и непривычно это говорить. – Я жила у отца. В пятницу ее похоронили.
– Ужасно. Она ведь, наверное, была еще не старая?
– Пятьдесят семь.
– Она болела?
– Нет, ее сбила машина.
– Ужасно, – повторил он.
Агнес начала собирать посуду на его столе. Давид встал.
– Очень печально. Примите мои соболезнования.
– Спасибо.
– Я, наверно, пойду. – Он направился к выходу, но на полпути остановился. – Да, я же не расплатился. – Он стал искать бумажник.
Агнес замахала руками:
– Забудьте! Я не могу взять с вас деньги за такой ужин. Лучше приходите как-нибудь в другой раз.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Ну что ж… – Он улыбнулся, сделал еще несколько шагов к двери, но снова остановился. – Послушайте. Вы не хотите зайти ко мне, когда освободитесь? Я тоже вас чем-нибудь угощу. Например, чаем. – У него был такой смущенный вид, что Агнес чуть не рассмеялась. Но вовремя сдержалась – нехорошо смеяться над стеснительным человеком.
– Может быть, – сказала она.
– Я буду очень рад. Конечно, если вам это не в тягость, – поспешно добавил он. – Приходите когда угодно, я поздно ложусь.
– Слушаете музыку?
– Да. А почему вы спрашиваете?
– В нашем доме хорошая слышимость.
– Я опять ставлю слишком громко? – испугался Давид.
– Успокойтесь. Проблема не в громкости, а в том, какую музыку вы слушаете.
Лицо у него стало совсем несчастным.
– Извините ради бога, просто я ничего в этом не понимаю.
– Это точно, – улыбнулась Агнес.
– Нет, я действительно совершенно не разбираюсь в музыке. Когда я был моложе, я был типичным ботаником, сидел дома и все время читал. Теперь вот пытаюсь наверстать упущенное.
– А вы не могли бы наверстывать, слушая что-нибудь другое, а не только «Пинк Флойд» и Боба Дилана?
Давид вздохнул:
– Один приятель дал мне массу дисков. Отобрал те, что должны мне понравиться. Как он выразился – «для общего образования». Но боюсь, не вся эта музыка мне по душе…
– Ну вот, – рассмеялась Агнес. – Оказывается, у вас все-таки есть музыкальный вкус.
– Выходит, что так… – Давид улыбнулся и открыл дверь. – В общем, если надумаете зайти, я буду очень рад. – Они встретились взглядами. У него были карие глаза, светло-карие, как у нее. И добрые.
– Хорошо, – сказала она после секундного колебания. И сама удивилась своему решению. Распивать с кем-то чаи среди ночи – совсем не в ее стиле, да и Куммель не относился к числу ее близких друзей. Но от одной только мысли о возвращении в пустую квартиру ей вдруг почему-то стало грустно. День выдался тяжелый, да и предыдущие дни тоже… Компания бы ей сейчас не повредила, а Давид Куммель, если подумать, довольно симпатичный человек. В конце концов, если станет скучно, всегда можно подняться к себе.
Давид ушел, и Агнес осталась одна. Ей предстояло убраться на кухне, это займет какое-то время, но ведь еще не так поздно. Сегодня она закрыла ресторан на час раньше обычного, чтобы избежать появления новых посетителей.
Через час с небольшим Агнес закончила уборку. Она уже собиралась включить сигнализацию, когда вдруг вспомнила про бутылку шампанского в баре. Хоть она и постаралась заткнуть ее поплотнее, до завтрашнего дня шампанское выдохнется. Будет жаль, если пропадет почти целая бутылка «Поля Роже», уж лучше взять ее с собой к Давиду Куммелю. Странно, она уже не без удовольствия думала о предстоящем визите.
Агнес посмотрела на окна. Свет горел только в квартире Куммеля. Агнес набрала код и вошла в подъезд. Там тоже было темно. Нажав на кнопку выключателя, она стала подниматься по лестнице – ведь Куммель жил на втором этаже. Уже у двери его квартиры она передумала. После долгого трудного дня ей необходимо хоть немного привести себя в порядок. Она решила зайти домой переодеться и причесаться.
До ее лестничной площадки оставалось совсем немного, когда свет погас, и дальше пришлось идти на ощупь, держась рукой за перила. На стене возле двери ее квартиры светилась красная кнопка выключателя. Агнес нажала ее и вскрикнула от неожиданности: на полу сидел человек, рядом валялась сумка.
Этот человек был Тобиас.
* * *
Агнес стояла, не в силах пошевелиться. Ее крик тихим эхом отозвался в подъезде. Не веря своим глазам, она смотрела на Тобиаса. А он смотрел на нее. Потом медленно поднялся и шагнул к ней. Агнес попятилась.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она как можно спокойнее, хотя сердце у нее колотилось так, словно она только что пробежала марафонскую дистанцию.
– Может, поговорим в квартире?
У нее не было желания его впускать. Ей хотелось послать его к черту. Но вместо этого она достала из кармана ключи и, не глядя на Тобиаса, открыла дверь. Он подождал, пока она снимет куртку и разуется, и лишь тогда вошел в тесную прихожую. Постоял в нерешительности, словно дожидаясь, когда она скажет «входи». Но Агнес ничего не сказала. Молча прошла в гостиную и села в кресло. Не на диван, где можно сидеть вдвоем. Положила ногу на ногу. Скрестила руки на груди. И стала ждать.
Тобиас стянул с себя черную куртку, снял ботинки и вошел следом. Он ступал осторожно, как будто пол был усыпан битым стеклом. Затем остановился, словно ожидая, что Агнес предложит ему сесть. Она молчала. Он пристроился на краешке дивана, застыв в напряженной, неудобной позе. Агнес смотрела на него неприязненным взглядом.
– У тебя печальный вид, – сказал Тобиас.
Значит, ее тактика не сработала. Ей вовсе не хотелось казаться печальной. Она хотела быть гневной. Холодной. Высокомерной. Безразличной. Счастливой. Какой угодно, только не печальной.
– Что тебе надо?
Тобиас нервно теребил диванную подушку.
– Я думал, мы можем поговорить.
– Посреди ночи? А сумка зачем?
– Ты была на работе? Мне пришлось довольно долго ждать.
«Мог бы не ждать», – хотелось ей ответить. Что он себе вообразил? Он думает, ей должно быть лестно, что он несколько часов проторчал у нее на лестнице?
– Что тебе надо? – повторила она, по-прежнему не сводя с него глаз.
– Я по тебе соскучился.
Сердце, которое чуть-чуть успокоилось, опять сильно забилось. На Тобиасе была черная футболка с кроликом – эмблемой «Плейбоя», Агнес никогда ее раньше не видела. Наверное, новая подружка подарила.
– И что дальше?
– Я… – Тобиас заколебался. – Я думал, может, ты тоже по мне соскучилась.
Соскучилась? С чего он это взял? Ну, всплакнула немного, а потом все встало на свои места. А он думал, она до сих пор о нем тоскует?
– И что в таком случае ты собираешься сделать?
– Не знаю. Я просто хотел с тобой увидеться, поговорить.
– А как твоя девушка отнеслась к тому, что ты среди ночи едешь к своей бывшей поговорить?
Тобиас беспокойно заерзал. Вопрос ему явно не понравился.
– Она больше не моя девушка. Вернее… Даже не знаю, как сказать. – Он молчал, мучительно подбирая слова. – Мы взяли тайм-аут, – наконец произнес он. Вид у него был смущенный, как будто он испортил воздух и пытается загладить неловкость.
– Значит, вы взяли тайм-аут, и ты посреди ночи притащился ко мне с вещами, чтобы поговорить? Я правильно поняла?
На этот раз он не мог не заметить, с какой враждебностью она на него смотрит.
– Я понимаю, как это выглядит, но все не так.
– А как?
– Я действительно соскучился. Мне без тебя плохо. И это одна из причин, почему мы взяли тайм-аут. – Тобиас казался довольным, ему удалось выкрутиться. По крайней мере, на этот раз. Но Агнес тут же заметила слабое место в его обороне.
– А какие еще были причины?
Он вздохнул:
– Разве это так важно? Речь ведь о нас с тобой.
Агнес молча смотрела на него, пока он не начал ерзать на диване. В конце концов он не выдержал:
– Ида… У нее начались сомнения, она хочет подумать насчет того, как у нее с ее бывшим парнем, ну вроде чтобы их ничего больше не связывало. Решила проверить себя. Ну, ты знаешь…
– То есть вы оба решили себя проверить?
Тобиас обрадовался. Наконец-то до нее дошло.
– Вот именно!
Агнес не знала, плакать ей или смеяться. Такой невероятной наглости она даже от него не ожидала.
– И как, по-твоему, я должна к этому относиться?
– Не знаю, Агнес, тебе решать.
Вот сейчас он сказал правду. Решать ей. На самом деле она уже решила. Решила больше не иметь с Тобиасом никаких дел. Он ушел из ее жизни, теперь должен покинуть и ее квартиру. Агнес попыталась встать – надо подойти к двери, открыть ее и сказать: «Вон!» Но ничего этого она не сделала. Руки, которым следовало оттолкнуться от подлокотников кресла, не слушались, ноги не желали упираться в пол, чтобы она могла подняться, губы отказывались произносить необходимые слова. Ее словно парализовало. Она могла только дышать. Но и дыхание было не таким, как обычно, – учащенным, неглубоким, прерывистым.
Зато Тобиас встал. Подошел и опустился перед ней на колени.
– Я понимаю, ты сердишься. Ты расстроена. Я не прошу принять меня обратно с распростертыми объятиями. Я просто прошу дать мне еще один шанс. Подумай, чего ты действительно хочешь. Если у тебя не осталось ко мне никаких чувств, только скажи, и я сразу уйду. Но, может, что-то еще осталось? Разве ты не должна это проверить, ради себя самой?
Тобиас взял ее руку, которая была все такой же безжизненной, погладил, прижал ладонью к своей щеке. Агнес сидела как мертвая.
– Хорошо, – еле слышно ответила она. Но Тобиас расслышал и улыбнулся. Улыбка была не радостная, скорее, грустная и благодарная.
– Спасибо, – сказал он. – Я постелю себе на диване.
Агнес не могла заснуть. Лежала и смотрела в потолок. Она так и не вымыла плафон. Сейчас свет не горел и мух было не видно, но она знала, что они там, черные, высохшие, противные. А за стенкой на ее диване, под ее пододеяльником в бело-синюю полоску лежит Тобиас. Интересно, он спит? Или, как она, тоже не может уснуть?
Они больше не разговаривали. Тобиас, не спрашивая разрешения, взял из шкафа белье и запасное одеяло, достал из сумки зубную щетку и скрылся в ванной. Агнес ждала на кухне. Слушая, как он умывается, справляет нужду, спускает воду в унитазе, она успела сто раз пожалеть, что не выгнала его. Но, когда он вышел и пожелал ей спокойной ночи, она ничего ему не сказала. Тобиас двигался по квартире бесшумно, говорил тихо. Словно боялся, что неосторожное движение или громкое слово могут заставить Агнес передумать.
И вот теперь они лежали по разным комнатам и ждали. Чего? Что ответы на их вопросы придут сами собой?
Понемногу мысли у нее все больше путались. Голова стала тяжелой, дыхание – ровным и глубоким. По ногам пробежала дрожь, и Агнес заснула.
Когда она открыла глаза, было уже светло. Солнечные лучи проникали в комнату по бокам опущенной шторы. Агнес потянулась, повернулась на бок лицом к двери – и тут же окончательно проснулась. В дверях стоял Тобиас. В одних трусах. Черных, облегающих. Она почти забыла, какой он худой, если не сказать тощий. Темные волосы до плеч, зеленые глаза смотрят прямо на нее. Он подошел к кровати и, не говоря ни слова, приподнял одеяло и лег рядом с Агнес.
Она не смогла бы объяснить, как это произошло, знала только, что ни о чем не жалеет. Ощущение его кожи, его запах, его мягкие волосы под ее пальцами. Казалось, с той ночи, пять месяцев назад, когда Тобиас позвонил и сказал, что уходит, мышцы Агнес были сведены судорогой, а ее легким не хватало кислорода. Так ей казалось теперь, когда она лежала в его объятиях, успокоившаяся, обессиленная, опьяненная воздухом, который вдыхала полной грудью. Тобиас гладил ее волосы, целовал лоб, клал руку ей на живот, и она лежала там, поднимаясь и опускаясь, как лодка на волне. Агнес не могла сопротивляться. Она даже не помнила, почему должна это делать. Сопротивляться кому? Этому мужчине, который лежит рядом с ней, с которым ей так хорошо? Который пробуждал в ней желание смеяться, забыв про печаль.
– Мама умерла, – вдруг сказала Агнес.
Тобиас вздрогнул, наверное, он задремал.
– Что? – Он приподнялся, опершись на локоть.
– Мама умерла, – повторила она. – В пятницу были похороны. Ее сбила машина, когда она ехала на велосипеде.
Тобиас был потрясен.
– Не может быть… Ты шутишь. – Агнес смотрела на него и молчала. Нет, она не шутила. – Мод… Мод умерла? – На глазах у него блеснули слезы. – Какой ужас! – снова и снова повторял он. – Какой ужас! – Он обнял ее и крепко прижал к себе. Так они и лежали, пока страшная новость постепенно не отступила на задний план и они не начали снова целоваться.
Они все еще были в постели, когда позвонил Калле. Простыня была усыпана крошками от бутербродов, которые приготовил Тобиас. На тумбочке рядом с кроватью стояла чашка с остывшим кофе. Агнес так его и не допила. Зато бутылка шампанского, которую она принесла из ресторана, была пуста.
Агнес сняла трубку. Отодвинувшись к спинке, чтобы удобнее было говорить, она подтянула одеяло, но Тобиас тут же стащил его вниз и принялся целовать ее грудь. «Как красиво», – мычал он, пока Агнес разговаривала с Калле, тщетно пытаясь сосредоточиться.
– Ну, как у вас вчера прошло?
– Вчера? Ты про этого…
– Про Рольфа.
– Рольфа? Ну да! А что с ним?
– Как все прошло?
– Прошло… ой, подожди минутку! – Агнес оттолкнула Тобиаса, который теперь целовал ее в живот. Она сделала страшные глаза и показала на трубку.
Тобиас ухмыльнулся, но все же послушно откатился в сторону и только легонько поглаживал пальцем ее бедро. Агнес предприняла новую попытку:
– Извини, что ты сказал?
– Я не вовремя?
– Нет-нет, все нормально. Я просто… выключила радио.
– Понятно. Я хотел узнать, как вчера все прошло в ресторане. Как Рольф?
– Как тебе сказать… Тебе нужна правда, или ты просто хочешь услышать, что все в порядке?
– А что, у меня есть причины волноваться?
– Боюсь, Рольф переоценил свои способности.
– Ты серьезно? Но он говорил, что работал в «Баре художников», в «Панораме», в «Улитке»…
– Значит, это было до того, как он стал пить пиво на скамейках в парке и ночевать там же.
– Не может быть!
– Может, если только нет другого «Бара художников», такого, где подают антрекоты с картофельным пюре из пакета.
Калле застонал. И Агнес тоже чуть не застонала, потому что палец Тобиаса снова начал бродить по ее телу.
– Извини, Агнес, я понятия не имел, что он настолько плох.
– Ничего, я выжила, но боюсь, тебе не понравится продолжение этой истории.
– Значит, это еще не все?
– К сожалению, нет. – Агнес строго посмотрела на Тобиаса и опять отвела в сторону его руку.
– Он угостился за наш счет?
– Да, пивом, но не в этом дело.
– А в чем?
– У нас вчера был важный гость…
На этот раз стон Калле больше напоминал предсмертный хрип.
– О нет! Неужели Лола?
– Увы.
– Кошмар?!
– В общем, да. Думаю, мне в последнюю секунду удалось предотвратить полную катастрофу, но в любом случае хорошего мало.
Калле молчал.
– Кстати, как ты себя чувствуешь?
– После твоего рассказа – плохо, – со вздохом ответил он.
– Мне очень жаль, наверно, нужно было сразу закрыть ресторан, как только я поняла, чем это может кончиться, но я думала, надо дать Рольфу шанс.
– Ты ни в чем не виновата, Агнес. Ответственность целиком и полностью лежит на мне. Прости, что я так тебя подставил.
– Все в порядке. – Агнес вспомнила слова Давида о том, что, возможно, еще не все потеряно. – И мне кажется, нам рано впадать в панику. Мы ведь еще не знаем, что Лола написала. Может, она не станет принимать во внимание вчерашний вечер, она ведь до этого к нам несколько раз приходила. И тогда ей не к чему было придраться. Ты не согласен?
– Возможно. – В голосе Калле слышалась неуверенность.
Агнес решила, что пора заканчивать разговор, так как Тобиас начал проявлять нетерпение.
– Постарайся больше об этом не думать, – сказала Агнес как можно более бодрым тоном. – В любом случае сегодня Паоло выходит на работу.
– Если б он вчера там был… Ладно, надеюсь, завтра увидимся. Спасибо, что вчера выручила. И еще раз прости, что так получилось…
Положив трубку, Агнес вытянулась в кровати. Тобиас склонился над ней и поцеловал в губы.
– Слушай, – с задумчивым видом начал он. – А куда делась моя картина?
– Я изрезала ее на мелкие кусочки.
Он вздрогнул и уставился на нее широко открытыми глазами.
– Ты шутишь, – медленно произнес он.
Агнес не смогла удержаться от смеха.
– Конечно, шучу. Кто я, по-твоему? Гленн Клоуз[21] из «Опасных связей»? Твоя картина лежит под кроватью.
– Почему? – спросил он, немного успокоившись.
Агнес на мгновение задумалась.
– Потому что она мне не нравится.
– Раньше нравилась.
– Нет, это она тебе нравилась. А я ее терпела.
– А теперь больше не можешь терпеть?
Она пожала плечами:
– Да нет, наверное, могу. Просто я не видела смысла в том, чтобы она продолжала висеть на стене.
Тобиас кивнул:
– Значит, ты не будешь возражать, если я опять ее повешу?
Агнес подумала про валяющуюся под кроватью картину. Держать ее там было не очень практично. Во-первых, на ней копится пыль, а во-вторых, рамка торчит из-под кровати, и Агнес не раз об нее спотыкалась. Поразмыслив, она сказала:
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав