|
Читайте также: |
Агнес не могла сказать, что именно раздражало ее в Давиде Куммеле. Он напоминал кастрированного кота – добродушного, ласкового и безобидного. Что бы Агнес ни сказала, он никогда не возражал и никогда не обижался. Нормальные мужчины так себя не ведут. Наверняка он из тех парней, которые вечно страдают от безответной любви, потому что девушки видят в них лишь внимательных слушателей, ни на что не претендующих ухажеров. А может, он голубой, хотя нет, это маловероятно. Ге и не слушают Брюса Спрингстина и «Пинк Флойд». Правда, что касается музыки, вкус у него довольно странный, и Агнес не удивится, если он вдруг начнет балдеть от Джуди Гарленд[16] и «Боббисокс»[17]. Скажем, на днях он четыре раза подряд слушал одну и ту же композицию «Лед Зеппелин» – «Лестница в небо». Агнес уже собиралась спуститься и постучать к нему в дверь. Надо признаться, музыка звучала не слишком громко, но есть же предел терпению соседей. Однако, прежде чем Агнес успела дойти до его квартиры, все смолкло. Она даже огорчилась, что заготовленные колкие замечания остались невысказанными.
Куммель опять пришел один и держался, как всегда, застенчиво. На этот раз он отказался от закуски и остановил свой выбор на курице. Когда Агнес поставила перед ним безукоризненно зажаренное филе, Куммель недоуменно посмотрел на тарелку. Не успела Агнес, довольно мрачно пожелав ему приятного аппетита, отойти от столика, как услышала робкое покашливание и тихое «извините»: Давид Куммель пытался привлечь ее внимание.
– Извините, – повторил он. Агнес обернулась. – Мне кажется, на гарнир должен был быть фаршированный перец.
– Перец был раньше. – Агнес стиснула зубы: она же забыла его предупредить об изменениях в меню. – Теперь вместо перца глазированный медом сладкий картофель.
– Жаль.
– Что?
– Я говорю, жаль. Перец с козьим сыром был вкусный.
– Сожалею. – Она пожала плечами.
– Но я уверен, со сладким картофелем тоже хорошо, – поспешно добавил Давид и взял в руки нож и вилку, словно торопясь продемонстрировать, как ему нравится новый гарнир.
Агнес направилась к бару, где Луссан ела зажаренные на гриле морские гребешки.
Сегодня на кухне работал Паоло, но так как посетителей было мало – всего три пары плюс одинокий Куммель, – он был не очень занят и время от времени выходил в бар. При его появлении Луссан преображалась. Агнес множество раз видела, как Луссан заигрывает с мужчинами, и думала, что знает ее приемы наизусть, но сейчас она не узнавала подругу.
Обычно Луссан старалась навести мужчину на мысли о сексе. Тактика несложная. Сродни той, что используют взрослые, когда, желая понравиться ребенку, предлагают ему конфету. Несколько смелых замечаний, слегка выставленная вперед грудь, чуть надутые, густо покрытые блеском губки. Все это она проделывала почти автоматически, независимо от того, интересует ее мужчина или нет. «Привет! Сидим грустим в одиночестве?» – «Да, даже попку отсидела…» И – взгляд искоса, губки бантиком, грудь вперед. Не родился еще мужчина, который не начал бы при этом думать о сексе. А если такие и встречаются, то, видимо, они чересчур много слушали Барбару Стрейзанд. Обидно только, что эта тактика успешнее всего срабатывала на женатых, которые после секса теряли к Луссан интерес. До тех пор пока им снова не хотелось секса. Как, например, датчанину Торбену, который звонил Луссан каждый раз, когда приезжал в Стокгольм. Своего рода верность. Хотя его жена, возможно, назвала бы это иначе. Преимущество метода Луссан заключалось в том, что она сама устанавливала правила, сама проявляла инициативу. Она сама выбирала объект. По крайней мере, раньше было именно так.
И вот теперь она сидела и разговаривала с Паоло. Как всегда, шутила, но не на сексуальные темы, и блеска на губах почти не было, зато стакан с водой украшали жирные отпечатки помады. А когда Луссан смеялась, это не был ее обычный «роковой» смех a-ля Шэрон Стоун. При приближении Агнес оба собеседника словно менялись. Вели себя более сдержанно. А может, это только казалось. В любом случае у нее было ощущение, что ее присутствие им мешает.
Обходя зал, Агнес заметила, как Давид Куммель робко подает ей какие-то знаки. Но она сделала вид, что не видит, и прошла к другому столику – наполнить опустевшие бокалы, затем любезно кивнула мужчине и женщине, которые хотели расплатиться: минутку, сейчас она подойдет. И лишь отдав им счет, она наконец направилась к скучавшему в одиночестве Давиду. Бедняга, похоже, у него нет не только музыкального вкуса, но и друзей. А вдруг он и вправду маньяк, с содроганием подумала Агнес. Что, если он считает ее своим лучшим другом или того хуже – своей девушкой. Может, он живет в мире фантазий и эти посещения ресторана для него на самом деле любовные свидания. Агнес видела такое в кино. Может, он представляет, как они сидят вдвоем за красиво накрытым столом и он долго-долго смотрит ей в глаза. У Агнес по спине побежали мурашки. А если он сейчас вынет из кармана коробочку с обручальным кольцом и сделает ей предложение? И когда она откажется, он ее убьет, а труп будет прятать в квартире, пока тот не начнет разлагаться, и соседи, почуяв запах, позвонят в полицию, и все раскроется.
– Я вас слушаю. – Агнес изо всех сил старалась сохранять нейтральный тон. Кто знает, что у этого Куммеля на уме.
– Я бы хотел посмотреть, какие у вас десерты.
– Конечно. – Она принесла меню и осталась стоять возле столика, ожидая заказа.
– Какой из них, по-вашему, самый вкусный?
– Все вкусные, – ответила она после секундного колебания. Вопрос был вполне невинный, но вдруг Куммель записывает все, что она говорит. Заманит ее потом в заброшенный домик в лесу и заставит есть кофейное крем-брюле с засахаренными орехами, пока она не ответит на его чувства. Или не умрет мучительной смертью.
– Тогда принесите мне вот это, – произнес он наконец, показывая на строчку в меню.
Агнес кивнула. Нет, Давид Куммель не психопат. И выбор он сделал хороший. Сегодня они впервые включили в меню манговый шербет. Он получился очень вкусным. Освежающим, в меру сладким, с легким, но отчетливым привкусом аниса. Калле здорово придумал.
Паоло принял заказ. Через несколько минут десерт можно было подавать. Белая фарфоровая вазочка с шариком шербета стояла в середине желтой тарелки, а рядом – «розочка» из взбитого ванильного крем-фреша, в которую было воткнуто тоненькое печеньице в форме сердечка. Очень красиво. И очень вкусно. Калле давал Агнес попробовать свое изобретение.
Увидев десерт, Давид просиял:
– Какая красота!
Агнес улыбнулась. На столе не было ничего, даже отдаленно напоминающего коробочку с кольцом. Наверное, Куммель все-таки не сумасшедший.
В двенадцать часов Агнес заперла дверь за последними посетителями. Насколько она могла судить, сегодня у них все получилось. По крайней мере, их одиннадцать клиентов смогли это оценить. Но Лола так и не появилась. Возможно, она придет завтра. Или послезавтра.
* * *
Агнес узнала ее сразу, едва она возникла на пороге. Вряд ли озарение могло быть ярче, встреть она где-нибудь в пустыне самого Иисуса Христа. Вошедшей в зал даме было за пятьдесят, может, даже ближе к шестидесяти. Короткие седые волосы тщательно причесаны и уложены лаком. Тени на веках голубовато-стальные, на губах – ярко-красная помада, такого же цвета ногти. Костюм строгий, в тоненькую полоску: приталенный жакет и юбка до колена. Туфли-лодочки на высоких каблуках, на плече висит лакированная сумочка на золотой цепочке.
Женщина огляделась по сторонам. Был вечер пятницы, и ресторан, слава богу, не пустовал. Агнес поспешила к гостье, поздоровалась, спросила, не присоединится ли к ней позднее кто-нибудь еще. Нет, она никого не ждет. Агнес проводила ее к столику в средней части зала, но возле стены, чтобы у дамы не было ощущения, что она сидит «на проходе». Агнес выдвинула стул, женщина молча села. От аперитива отказалась коротким «нет», но одобрительно кивнула, когда Агнес вместе с меню принесла ей стакан воды со льдом.
Убедившись, что посетительница занята чтением меню, Агнес поманила к себе Перниллу, шутившую с гостями за одним из соседних столиков.
– Она здесь, – прошептала Агнес.
– Кто?
– Тише ты! Лола, кто же еще. – Агнес осторожно кивнула в сторону дамы, изучавшей меню.
Пернилла широко раскрыла глаза:
– Ты уверена?
– Сама посмотри. По-твоему, похоже, что она живет где-то неподалеку и решила перекусить после рабочего дня?
– Пожалуй, нет.
– Ставлю сто крон, что она закажет ужин из трех блюд и вскоре опять нас навестит.
– Почему?
– Да потому, что она не может за один вечер все перепробовать. Чтобы вынести ресторану обоснованную оценку, ей обязательно надо будет прийти сюда снова.
Женщина подняла голову от меню, и Агнес вздрогнула: испытание началось.
– Предупреди кухню, – велела она Пернилле и пошла принимать заказ.
Но сначала ей пришлось ответить на множество вопросов: где выловлена эта рыба? А овощи у вас экологически чистые? А какое вино лучше подойдет к курице? На большинство Агнес могла дать ответ. Узнав, что их ресторан должна посетить Лола, они наизусть выучили, что входит в состав того или иного блюда. Кроме того, каждый вечер перед открытием Калле обсуждал с ними изменения в меню. Карту вин они тоже тщательно проработали, и все официанты знали, какое вино к какому блюду подходит. И все равно Агнес волновалась. Нервы часто подводили ее в критической ситуации, например во время экзамена по вождению.
Полгода она ежедневно практиковалась. Научилась объезжать задним ходом препятствия, парковаться в узком промежутке между другими автомобилями, проверять исправность машины перед выездом, умела ездить по городским улицам, по шоссе, по скоростной магистрали, даже единственную в Лэннинге кольцевую развязку знала как свои пять пальцев. Но когда инструктор в перерыве спросил, которая из педалей сцепление, в голове у Агнес что-то заклинило. И она сказала: «Та, что посредине». Права она все-таки получила, но инструктор заметил, что если б она, на свое счастье, не сдала заранее теорию, он бы отправил ее доучиться.
Дама откашлялась. Она решила взять рыбный суп и спросила, какое вино Агнес может к нему порекомендовать. Агнес на мгновение растерялась. К рыбному супу? Может быть, «Анжу блан»? Нет, не годится, это десертное вино. Такой совет Лоле вряд ли понравится. Агнес предложила «Сансерр Ле Бель Дам» и, судя по всему, угадала, важная гостья осталась довольна. Одна опасность миновала.
На закуску дама выбрала морские гребешки и салат из лапши с перцем чили и кориандром. Подойдет ли к этому «сансерр»? Агнес решилась.
– Чтобы немного смягчить остроту чили, я бы посоветовала вам взять полусухое вино. Например, вот этот рислинг. – Она указала на название в карте вин. – «Клостер Эбербах».
Женщина впервые улыбнулась. Зубы у нее были ровные, но довольно желтые.
– Так и решим, – сказала она, захлопывая папку. – На десерт я возьму паннакотту с малиной. – Она протянула Агнес меню.
Та улыбнулась и отправилась на кухню.
Пробивая заказ в кассе, Агнес чувствовала, как ее бьет нервная дрожь, а войдя в кухню, увидела, что и там царит волнение. Калле беспокойно ходил взад и вперед, Паоло так яростно взбивал что-то в кастрюльке, что забрызгал фартук.
– Ну? – первым делом спросил ее Калле. – Как она?
– Держится очень сухо, – честно ответила Агнес. – Она меня испытывала. Прежде чем сделать заказ, прошлась по всему меню и задала тысячу вопросов.
– Каких вопросов? – встревожился Калле.
Агнес повторила, что запомнила.
Он немного успокоился:
– Ну, на них ты наверняка правильно ответила.
– Надеюсь. – Агнес не стала рассказывать про то, как едва не оплошала с вином. – Мне нужно возвращаться в зал.
Выходя, она услышала, как Калле сказал, обращаясь к Паоло:
– Ну, черт побери, покажем, на что мы способны!
После закрытия все собрались в зале. Калле откупорил бутылку вина, Пернилла принесла четыре бокала. Паоло отказался, сославшись на то, что его мучает жажда, и он лучше выпьет холодной кока-колы. Им нужно было расслабиться. Лола бесстрастно и неторопливо съела все, что они так тщательно приготовили, но никак не выдала своего отношения к еде. Покончив с десертом и выпив чашечку кофе эспрессо, она расплатилась наличными, коротко поблагодарила и, попрощавшись, ушла.
Паоло и Калле обсуждали заказанные блюда. Снова и снова. Не переварили ли они лапшу? Не слишком ли много перца положили в салат? Не осталось ли в рыбе костей? Пернилле показалось, что посетительница вынимала изо рта кость. Паоло застонал – ведь это он чистил рыбу. В обычных случаях оставшаяся в рыбе косточка никого не смущала – все-таки это настоящая рыба, а не рыбные палочки, но сегодня именно от таких мелочей могло зависеть, насколько Лоле понравился их ресторан.
Десерт, во всяком случае, удался на славу. Паннакотта получилась необыкновенно нежной, а малиновый концентрат придал ей розоватый оттенок. Перед подачей к столу ее украсили половинкой маракуйи и несколькими свежими ягодами малины, доставленными на самолете из Венесуэлы и утром того же дня купленными за бешеные деньги на оптовом рынке в Орсте.
Как школьницы, влюбленные в нового учителя, пытаются найти в каждом его слове и жесте тайный смысл, так и они без конца обсуждали заказанный Лолой ужин, чтобы убедиться: все было сделано как надо. Даже чашка кофе эспрессо получила свою порцию комментариев. Достаточно ли густая было пена? А сахар она в кофе положила?
Наконец Пернилла не выдержала и сказала, что хочет спать. Вслед за ней поднялись и остальные. Калле попрощался со всеми и направился к своей машине, которую оставил на Катарина-Бангата. Паоло и Агнес вместе пошли к метро. На улице было много народа. Понятное дело: пятница и всего-то половина первого ночи.
На станции несколько молодых людей с зачесанными назад волосами выясняли отношения, а девицы пытались их угомонить. До поезда в сторону «Аспуддена» оставалось одиннадцать минут. Паоло надо было ехать в противоположном направлении, его поезд подошел через три минуты. Прежде чем в него сесть, Паоло задержался, будто желая что-то сказать, но передумал и сделал шаг к вагону. Затем обернулся.
– Не хочешь поехать ко мне? – спросил он.
Вопрос прозвучал неожиданно, и Агнес не знала, что ответить. Она раздумывала чуть дольше, чем следовало.
– Ладно, забудь! – сказал Паоло и взмахнул руками. – До завтра.
Он едва успел вбежать в вагон. Двери закрылись. Поезд отъехал от станции. Паоло так и не помахал ей на прощание.
* * *
В доме на Сниккарвэген, где проживала семья Эдин, на ужин была телятина под сливочным соусом с отварным картофелем, маринованными огурцами и желе. Мод выставила на стол рёрстрандский[18] сервиз, а для красного вина – хрустальные бокалы, привезенные из Чехословакии. Правда, Юнас и Свен пили пиво, а Маделен – кока-колу, но Мод и Агнес торжественно подняли бокалы с французским вином, которое, честно сказать, Агнес не очень понравилось из-за слишком резкого вкуса. Теперь они редко собирались всей семьей на воскресный ужин, не чаще чем раз в полгода. В прошлый раз за этим столом с ними сидел и Тобиас. Агнес была уверена, что все об этом подумали, – во всяком случае, она не могла об этом не вспомнить.
– Как дела с работой? – спросила она Юнаса, чтобы отвлечься от грустных мыслей.
– Нашел аж две.
– Вот как? Здорово!
– Только ни на одну меня не взяли.
– Да-а… – Ей стало неловко.
Но тут вмешалась мать, вечная оптимистка:
– Это всего лишь вопрос времени. С твоими-то способностями.
– Им нужен диплом.
– А ты разве не можешь его получить? – спросила Агнес. Глупый вопрос, как будто она не знала, что он ответит.
– Нет, я не могу опять сесть за парту.
– Но ведь необязательно идти в вуз. Можно закончить какие-нибудь курсы, вроде тех, на которых учились мама с папой. По-моему, хорошее дело.
– Ты про компьютерные курсы?
– Ну да.
– Чтоб из безработного сварщика сделаться безработным компьютерщиком?
Юнас был в общем-то прав. Умение создавать веб-страницы уже не так высоко ценилось на рынке труда, как пару лет назад.
– Но… – неуверенно начала Агнес. Ей не хотелось заканчивать разговор на грустной ноте.
Юнас прервал ее:
– Мы с приятелем решили открыть мастерскую.
– Мастерскую? – удивилась Мадде.
– Надо же что-то делать. Нельзя до скончания века ходить на биржу труда. К тому же мы оба неплохо разбираемся в моторах. – Юнас замолчал. Все внимательно смотрели на него. – В общем… Машины ломаются и всегда будут ломаться, разве не так?
– По-моему, отличная идея, – сказал Свен, а Мод энергично закивала головой:
– Ты еще молодой и не должен сдаваться.
Мадде молчала. Юнас снова принялся за еду.
– А где вы возьмете деньги? – спросила Мадде. Было видно, что она относится к этой затее скептически.
– Наверно, придется взять кредит. – Юнас отправил в рот очередную порцию телятины с картошкой, и следующую фразу разобрать было труднее: – Еше ешь пошобия для нашинаюших шобшвенный бижнеш.
Агнес восхищалась его оптимизмом. Она вспомнила, как сама тяжело переживала потерю работы. А ведь она живет в столице и работает в сфере, где всегда требуются люди. Что ж говорить про Юнаса, вынужденного искать работу в Лэннинге, где таких, как он, по меньшей мере четыре сотни. Перспективы у него не самые блестящие. Для Мадде планы Юнаса, судя по всему, тоже стали неожиданностью. Она недоверчиво глядела на него, а он как ни в чем не бывало уплетал мясо за обе щеки, словно несколько недель голодал.
Они сменили тему, Мод начала рассказывать про то, как их новые плетистые розы «Дороти Перкинс» – «классический морозостойкий сорт для четвертой зоны», если верить каталогу, – зимой обгрызли косули. Что только не перепробовали, чтобы отпугнуть этих зловредных зверей: и шарики из овечьей шерсти, и кровяную муку, и мыльную стружку, и кайенский перец, и флажки, и чеснок… Мать даже посылала отца пописать вокруг куста: она где-то читала, что это помогает.
– Но единственное, чего мы добились, – это то, что отец чуть не отморозил своего малыша, – рассмеялась Мод.
Агнес натянуто улыбнулась: это уж слишком, ей совсем не интересно знать, как мать называет папину… штучку. Слава богу, Мод не стала углубляться в обсуждение этой темы.
– А я-то думала, придется бороться с мучнистой росой, – продолжала мать. – Ведь «Дороти» легко поражается этой напастью. Мы так осторожничали с куриным пометом! И что толку? Все равно эти… бандиты сгрызли наши розы.
– Вам надо попробовать повесить в саду твою старую лису, – пошутила Мадде.
В детстве мать разрешала им брать для игры свое боа из лисьего меха, доставшееся ей по наследству от бабушки. Сама Мод его никогда не носила, оно ей не очень нравилось, да к тому же она боялась, что соседи осудят, если она начнет наряжаться в меха.
– Знаешь, а это неплохая идея… – сказала Мод. – Может, стоит попробовать.
– Если получится, напишите об этом на вашей страничке в Интернете. – Агнес взглянула на сестру и хмыкнула.
Мод и Свен, похоже, не поняли, что дочери над ними подтрунивают.
– Да, – согласился Свен, – хорошими советами нужно делиться.
– А есть с кем делиться? На ваш сайт хоть кто-нибудь заходит?
– С этим делом пока туго, но Мод обратилась по электронной почте в два журнала – «Всё о садоводстве» и «Наша усадьба» – и сообщила им наш адрес в Интернете, – посмотрим, что получится.
– Должно помочь, – сказала Агнес, хотя сама в это не верила. Она просто не понимала: неужели родители всерьез думают, будто кого-то может заинтересовать сайт двух садоводов-любителей, вышедших на досрочную пенсию? Но с другой стороны, ей вообще было непонятно, как можно тратить свободное время на дождевых червей и борьбу с тлей. И рисковать здоровьем «малыша», писая зимней ночью на кусты роз.
После ужина все переместились в гостиную пить кофе. Агнес рассказала, как ей работается в новом ресторане. Но про количество посетителей говорить не стала, чтобы не тревожить родителей. Дела еще могут пойти на лад – если Лола похвалит «Лимоны» в своей статье. Про Лолу Агнес тоже рассказала, но, как и следовало ожидать, особого впечатления это не произвело, никто в семье про Лолу раньше не слышал и статей ее не читал. Тем не менее все дружно закивали, когда Агнес сказала, что положительный отзыв в газете может принести их ресторану успех – конечно же заслуженный.
Незаметно подошло время ехать домой. У Юнаса и Мадде была машина, дряхлый «форд-фиеста», но Агнес уговорила сестру прогуляться с ней до станции пешком. После такого плотного ужина хотелось немного пройтись, прежде чем садиться на поезд.
В воздухе ощущалось скорое наступление весны. Вечер был пусть и не теплый, но по крайней мере не леденяще холодный. На противоположной стороне улицы за домами виднелись железные крыши завода, которые сейчас, на закате, казались багровыми. Огромная заводская труба чернела на фоне вечернего неба, словно мачта тонущего корабля. Агнес вдруг осознала: сколько она себя помнит, из этой трубы всегда шел дым. Завод работал круглые сутки, в несколько смен. Даже по праздникам цеха не пустовали. Тогда это называлось «работать минимальным составом». Неправильно называлось. Это сейчас там «минимальный состав». Огромное безжизненное кирпичное строение с железной крышей и с трубой, вокруг – трехметровый забор. Внутри ничего нет. Станки вывезли в Эстонию, в город Тарту, туда же переехала и администрация. Только рабочие остались в Лэннинге. Правда, теперь они уже больше не рабочие.
– О чем ты думаешь? – спросила Мадде.
– Об этом. – Агнес кивнула в сторону заводской трубы. – Печальное зрелище.
– Ничего печального тут нет!
Агнес растерялась. Как это «ничего печального»? Конечно печально. Завод закрыли, всех поувольняли.
– Что ты имеешь в виду?
– Да из-за него наш город был парализован. Сколько лет этому заводу? Шестьдесят, наверное. И люди еще спасибо говорили. А что он им давал? Ну да, работу, а вдобавок надорванные спины и больные легкие…
– Но ведь опасные растворители давно перестали использовать, – возразила Агнес.
– Перестали, да только тем, кто уже надышался этой дряни, легче не стало. – Не дожидаясь ответа, Мадде продолжала: – Экология тоже ни к черту, и все из-за этого долбаного завода! Ты хоть знаешь, что последние четыре года в нашем озере запрещено купаться?
– А это точно из-за…
– Из-за чего же еще? Из-за того, что детишки в воду написали? Сомневаюсь. – Мадде с вызовом посмотрела на старшую сестру. – Но хуже всего, что завод превратил людей в безвольных идиотов. Им не надо было напрягаться. Никто не задумывался, зачем он живет. Какая разница? Путь у всех один – на завод. Лэннинге стал городом наемных рабов!
– Ну и что? Все мы наемные рабы, – возразила Агнес. – И ты тоже, хоть и работаешь не на заводе, а в детском саду.
– Может, и так, но я, по крайней мере, сама это выбрала. Осознанно. Я хочу работать с детьми. А сколько, по-твоему, рабочих хотели на заводе работать?
– Думаю, таких больше, чем тех, кому хочется быть безработными…
– Хватит, ты ведь понимаешь, что я имею в виду.
– Понимаю. Но мне кажется, ты перегибаешь палку.
– Всю свою жизнь я жила среди рабочих. Я видела, как это бывает. С Юнасом, его друзьями, с нашими родителями. Люди входят в заводские ворота, а выходят через сорок пять лет. И за все это время в их жизни ничего не происходит.
– А что с ними, по-твоему, должно было произойти?
– Ну, они должны были что-то переживать, о чем-то фантазировать, идти на риск!
– Как ты в своем детском саду?
Мадде обиделась:
– Не хочешь понимать – не надо!
Какое-то время они шли молча. Агнес размышляла над словами Мадде. Сама она всегда считала иначе. Для нее завод всегда был мотором, он приводил в движение город, без него здесь ничего бы не было: ни магазинов, ни школ, ни людей… Но сейчас она все больше начинала задумываться: так ли это? Не могут люди жить только потому, что есть завод. Если рассуждать разумно, все должно быть наоборот. Иначе выходит, Мадде права, говоря, что люди существуют для завода, как какое-нибудь топливо. Страшная мысль.
– Ладно, не сердись, – сказала Агнес, – я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду. Но все привыкли считать завод благодетелем, и менять свое отношение трудно.
Мадде что-то буркнула в ответ, она все еще дулась на сестру.
– Конечно, ты права. Я хочу сказать, если б завод не закрылся, Юнас бы никогда не собрался открыть автомастерскую. А у мамы с папой не появился бы свой сайт. И как бы тогда мир узнал, что косуль можно отпугивать с помощью старого лисьего боа? – Агнес произнесла это с самым серьезным видом.
Мадде взглянула на нее и, забыв про обиду, расхохоталась. Вслед за ней засмеялась и Агнес.
– Да здравствуют американские капиталисты! – крикнула она.
– Смерть заводу, жизнь народу! – проскандировала Мадде.
– Нет, одной только жизни мало, – возразила Агнес.
– Мало? – Мадде в замешательстве посмотрела на нее, потом улыбнулась: – И то правда. Тогда так: «Смерть заводу, любовь народу!»
Они продолжали дурачиться, придумывая разные лозунги, но вдруг Агнес замолчала и внимательно посмотрела на сестру.
– Слушай, – сказала она серьезным тоном, – мы с тобой веселимся, а как же солидарность? – Агнес притворно всхлипнула. – Ты подумала, каково теперь придется этим беднягам в Тарту?
* * *
В следующий раз Лола пришла не одна. С ней был мужчина. Ничего странного, Агнес слышала, что ресторанные критики часто берут с собой кого-нибудь «на работу», наверное, чтобы не привлекать излишнего внимания. Поприветствовав гостей, Агнес повела их к лучшему из свободных столиков – это было нетрудно, так как других посетителей в зале не было. Сопровождая их, она успела расслышать, что между собой они говорят по-французски. Мужчина был немного старше своей дамы, но выглядел тоже очень элегантно: хорошо сшитый костюм, не слишком яркий шелковый галстук. Агнес быстро взвесила свои возможности. По-французски она говорила плохо, но месяцы, проведенные в «Le bateau bleu», не прошли бесследно. Кое-какие фразы она все же запомнила. По крайней мере, ей должно их хватить, чтобы продемонстрировать свою доброжелательность.
Когда они сели, Агнес сначала обратилась к женщине:
– Могу я предложить вам что-нибудь выпить?
И тут же, с улыбкой, то же самое по-французски мужчине:
– Bon soir, désirez-vous quelque chose à boire en attendant?
Если они и оценили ее языковые способности, то никак это не показали. Только сказали «нет, спасибо» и попросили принести меню. Агнес кивнула. На душе было противно, щеки горели. Ну зачем она заговорила по-французски? Теперь Лола, наверное, думает, что она пытается заигрывать с ее спутником. Не слишком удачное начало.
Когда Агнес вручила им меню, мужчина сказал, что передумал и хочет заказать сухой мартини. Женщина и на этот раз отказалась от аперитива. Агнес уже было направилась к бару, но тут мужчина еще что-то произнес. Но так быстро, что она ничего не разобрала.
– Pardon?
– Votre français est excellent,[19] – повторил он и улыбнулся довольно игривой улыбкой.
Лола наблюдала за ними с недовольным видом.
– Merci. – Агнес поспешила отойти от их столика.
Дело явно принимало плохой оборот. Она привлекла к себе внимание гостя, причем на глазах у его спутницы. Минус два балла. Которые в данной ситуации тянут на все сто, так как обиженная дама – сама Лола. «Нужно было думать, что делаешь», – укоряла себя Агнес.
В дальнейшем она старалась обращаться прежде всего к Лоле и как можно реже демонстрировать свои познания в области французского языка. Заметит или не заметит Лола ее старания? В какой-то момент ей показалось, что гости говорят о ней. Думая, что она их не видит, они наклонились друг к другу и о чем-то пошептались, кивая в ее сторону. А может, Агнес ошиблась и они говорили вовсе не о ней.
Еда, по крайней мере, была приготовлена отменно. На взгляд Агнес, придраться было не к чему. Все блюда выглядели как произведения искусства, но без вычурности и претенциозности. Они, естественно, заказали закуску, горячее и десерт – причем каждый выбрал свое – и, как в прошлый раз, задавали каверзные вопросы о том, что из чего приготовлено и какие вина к какому блюду лучше подойдут.
Когда спустя два с половиной часа Агнес наконец проводила важных гостей, она была вся мокрая от пота и чувствовала себя совершенно измочаленной. Куда девалась подтянутая, приветливо улыбающаяся официантка? Едва проводив к выходу говорившую по-французски пару, Агнес, к немалому удивлению остальных посетителей, вдруг обессиленно рухнула в кресло возле бара, не обращая внимания ни на гостей, ни на вышедших из кухни поваров.
Вскоре появилась София, подружка Калле. Вежливо поздоровавшись, она скрылась за дверью кухни, через пару минут вышла и уселась в баре. Агнес попыталась с ней заговорить, но София отвечала односложно и, похоже, не очень хотела вести светскую беседу. Через четверть часа из кухни вышел Калле. Он явно нервничал, предложил Софии чего-нибудь съесть или выпить. Она отказалась. Калле не отставал: стакан воды? Бутерброд с прошутто? Может, шербет или чашечку кофе? В конце концов София его оборвала: она ничего не хочет, сколько можно повторять! Она хочет домой и ждет, когда он наконец освободится. Да, конечно. Калле поспешил на кухню. София встала и надела куртку. Но Калле задерживался. Агнес понимала, что ему нужно закончить дела на кухне, убрать продукты, выключить плиты. Подготовить все к приходу посудомойки, которая одновременно была уборщицей и приходила рано утром. Наконец Калле вышел – уже не в поварской форме, а в своей обычной одежде.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав