Благодарности 17 страница

Она уже почти переступила порог, когда Янош Ковач остановил ее.

– Кстати, как же я мог забыть! Видать, уже маразм подступает.

Он постучал пальцем по виску, повернулся и ушел в комнату, а через минуту вернулся, держа в руках какой-то предмет.

– Вы не могли бы передать это Кристиану? Скажите ему, что я поступил, как он сказал, – выбрасывал всю почту, которая ему приходила. Но это… рука не поднялась это выбросить. Учитывая, что их приходило одно-два каждый год с тех пор, как он съехал, явно кто-то очень хочет поддерживать с ним связь. Своего нового адреса он не дал, так что я просто откладывал их. Передайте ему это – с приветом от Яноша.

Он улыбнулся своей добродушной улыбкой и протянул Эрике стопку белых конвертов.

Дрожащими от возбуждения руками она взяла письма.

* * *

Дом казался совершенно пустынным. Кристиан уселся за кухонный стол, подперев голову руками. В висках стучало, его снова начал мучить зуд. Все тело горело, острая боль пронзила его, когда он снова расцарапал раны на ладони. Закрыв глаза, он прижался щекой к столу. Постарался слиться с тишиной, отогнать навязчивое чувство, что что-то пытается забраться ему под кожу.

Голубое платье. Оно промелькнуло под его опущенными веками. Исчезло и снова вернулось. Ребенок у нее на руках. Почему он не мог увидеть лицо ребенка? Оно было лишено очертаний, он ничего не мог различить. Видел ли он когда-нибудь это лицо? Или его безграничная любовь к ней заслоняла ребенка? Он уже не мог вспомнить, все это было так давно.

Слезы закапали сами собой, и вскоре на столе образовалась небольшая лужица. Потом в груди забились, вырываясь наружу, рыдания, и вскоре все его тело сотрясалось. Кристиан поднял голову. Он должен отогнать эти картины, иначе просто разорвется на части. Уронил голову на стол, изо всех сил ударившись щекой. Чувствуя кожей деревянную поверхность, снова и снова поднимал голову, с силой роняя ее на край стола. По сравнению с тем, что происходило у него в душе, эта боль была почти приятной. Однако она не помогала отогнать образы прошлого. Она по-прежнему стояла перед ним, осязаемая, живая и прекрасная, улыбаясь и протягивая к нему руку – так близко, что, казалось, еще немного, и он смог бы прикоснуться к ней.

Звуки со второго этажа? Кристиан замер, держа голову в нескольких сантиметрах от стола, – словно в фильме о его жизни кто-то нажал на паузу. Он прислушался, сидя неподвижно. Да, сверху доносились какие-то звуки, похожие на легкие шаги.

Кристиан медленно выпрямился. Все его тело напряглось. Затем поднялся со стула и, стараясь ступать как можно тише, двинулся к лестнице. Держась за перила, прижался к стене, зная, что там ступеньки скрипят меньше. Что-то промелькнуло в поле зрения, пронеслось мимо в верхнем холле. Или ему все это показалось? Теперь все исчезло – в доме царила полная тишина.

Ступенька скрипнула под ногой, и он затаил дыхание. Если Она там, наверху, то теперь Она знает, что он идет к Ней. Ждет ли Она его? Он почувствовал, как его заполняет странное чувство спокойствия. Семья далеко. Им Она уже не сможет навредить. Остался только он – и теперь все решается между ними двумя, как и было с самого начала.

Детский плач. Ребенок ли это? Звук раздался снова, но теперь он походил на все те звуки, которые издает сам по себе старый дом. Медленно сделав еще несколько шагов, Кристиан добрался до второго этажа. В холле было пусто. Единственный звук, который до него доносился, – это его собственное дыхание.

Дверь в детскую стояла нараспашку. Внутри царил ужасный беспорядок. Криминалисты тоже поработали там, так что теперь по всей комнате остались горки черного порошка для снятия отпечатков пальцев. Кристиан уселся на пол, глядя на буквы на стене. На первый взгляд красная краска очень напоминала кровь. «Ты их не заслуживаешь».

Он знал, что Она права, – он их не заслуживает. Кристиан продолжал смотреть на надпись, чувствуя, как она вонзается в сознание. Он все исправит. Только он сможет это сделать. Кристиан еще раз прочитал про себя послание. Ей нужен только он сам. И он вдруг понял, где Она хотела встретиться с ним. Он даст ей то, чего Она добивается.

* * *

– Итак, мы быстро собрались снова, – проговорил Патрик, потянулся за рулоном бумажных полотенец, стоявшим на столе, и вытер лоб. Пот лил с него ручьями, он чувствовал себя совсем не в форме. – Ситуация следующая: Кеннет Бенгтссон в больнице, Йоста и Мартин сейчас расскажут подробнее, – он кивнул в их сторону. – Кроме того, ночью кто-то проник в дом Кристиана Тюделя. Неизвестный не нанес никому физических повреждений, но оставил надпись красной краской на стене в детской. Вся семья пребывает в шоке. Мы имеем дело с человеком, не имеющим тормозов, – он может быть опасен.

– Само собой, я очень хотел бы принять участие в срочных выездах, – проговорил Мелльберг, откашлявшись. – Но, к сожалению, меня не проинформировали.

Патрик решил проигнорировать его комментарий и продолжал, глядя на Аннику:

– Тебе удалось собрать какие-нибудь сведения по поводу Кристиана?

Анника заколебалась.

– Отчасти да, но мне хотелось бы сначала кое-что перепроверить.

– Хорошо, перепроверь, – кивнул Патрик и повернулся к Йосте и Мартину: – Что вам удалось узнать от Кеннета? Как он себя чувствует?

Мартин бросил вопросительный взгляд на Йосту, который кивнул ему, чтобы он начал рассказ.

– Его травмы не угрожают жизни, но, по словам врача, ему просто невероятно повезло. Куски стекла глубоко вошли в тело на руках и ногах, и попадись на их пути какой-нибудь крупный сосуд, Кеннет умер бы на месте.

– Встает вопрос, чего добивался злоумышленник. Хотел ли он – или она – лишь нанести Кеннету повреждения или это все же покушение?

Никто не пытался ответить на вопрос Патрика.

– Кеннет сказал, что каждое утро выходил на пробежку в одно и то же время по одному и тому же маршруту. В этом смысле мы можем отнести к кругу подозреваемых всех жителей Фьельбаки.

– Однако мы не можем с достоверностью считать, что злоумышленник из этих мест, – вставил Йоста. – Это может быть и гастролер.

– Тогда откуда этот человек мог знать об утреннем ритуале Кеннета? – возразил Мартин. – Разве это не указывает на то, что он живет здесь?

Патрик задумался.

– Нет, мы все же не можем исключить возможности, что это приезжий. Достаточно понаблюдать за Кеннетом пару дней, чтобы заметить – он человек привычки. А что сказал сам Кеннет? У него есть какие-нибудь идеи по поводу того, кто стоит за этим?

Йоста и Мартин переглянулись, но на этот раз слово взял Йоста.

– Он утверждает, что понятия не имеет. Но у нас с Мартином возникло чувство, что он лжет. Ему что-то известно, но по какой-то причине он предпочитает это скрывать. Он упомянул «ее».

– Серьезно? – переспросил Патрик. Глубокая морщина пролегла у него между бровей.

– У меня такое же ощущение, когда я разговариваю с Кристианом, что он что-то недоговаривает, – продолжал он. – Но что это может быть? Они, как никто, должны быть заинтересованы в раскрытии дела. В случае с Кристианом его семья тоже оказалась в опасности. А Кеннет убежден, что его жену убили, хотя мы пока не получили подтверждения, что дело обстояло именно так. Так почему же они отказываются сотрудничать?

– Так Кристиан тоже ничего не сказал? – переспросил Йоста, тщательно разделяя печенье «Балерина». Слизнув начинку, он тихонько отдал кружочек теста Эрнсту, сидевшему на полу у его ног.

– Нет, я ничего от него не добился, – покачал головой Патрик. – Понятное дело, он был в шоке. Однако Кристиан непоколебим в том, что понятия не имеет, кто и почему его преследует, а мне нечем доказать противное. Всего лишь интуиция – как у вас в отношении Кеннета. Кроме того, Кристиан упрямо остался дома. Санну и детей он услал к ее сестре в Хамбургсунд. Остается лишь надеяться, что там они будут в безопасности.

– Криминалисты нашли что-нибудь интересное? – спросил Йоста. – Ты сказал им про тряпку в подвале и бутылку?

– Они провозились довольно долго. И то, что ты нашел в подвале, забрали с собой. Турбьерн передавал тебе отдельное спасибо за наблюдательность. А вот Педерсену я позвоню и потороплю его. Надеюсь, они смогут сделать наше дело первоочередным, чтобы мы поскорее получили результаты вскрытия. Учитывая, что события идут по нарастающей, мы не имеем права терять время.

– Скажи, если нужно, я позвоню, чтобы придать нашим требованиям больший вес, – вставил Мелльберг.

– Спасибо, я справлюсь сам. Это будет трудно, но я постараюсь.

– Отлично. Просто знай, что я всегда готов тебя поддержать, – сказал Мелльберг.

– Паула, что сказала жена Кристиана? – спросил Патрик, поворачиваясь к коллеге. Они вместе ехали из Фьельбаки, но он ни о чем не успел ее расспросить – телефон звонил непрерывно.

– Мне кажется, она ничего не знает, – проговорила Паула. – Санна ошарашена и напугана. Ей кажется, что Кристиан тоже не знает, кто это, однако она помялась, когда говорила это, – мне показалось, что она не совсем уверена. Полезно было бы переговорить с ней еще раз в более спокойной обстановке, когда первый шок пройдет. Кстати, я записала наш с ней разговор, так что можешь послушать, если хочешь. Запись лежит у тебя на столе. Возможно, ты услышишь что-то, что я упустила.

– Спасибо, – снова произнес Патрик, но на этот раз совершенно серьезно. На Паулу всегда можно было положиться, и его радовало, что она участвует в расследовании.

Он оглядел всю свою небольшую рабочую группу.

– Ну что ж, тогда пока все. Анника, ты продолжаешь поиск сведений о прошлом Кристиана, встретимся через пару часов. Сам я собирался взять с собой Паулу и поехать к Сие. Мы ведь так до нее и не доехали. А теперь, после утренних событий, этот визит представляется мне еще более важным. Не сомневаюсь – смерть Магнуса каким-то образом связана со всем этим.

* * *

Эрика зашла в кафе, чтобы спокойно рассмотреть письма. У нее не было никаких комплексов по поводу вскрывания чужой почты. Если бы Кристиан хотел получить эти письма, то мог бы оставить Яношу свой адрес или заказать на почте пересылку корреспонденции.

Руки у нее слегка дрожали, когда она вскрывала первый конверт. Перед тем Эрика надела кожаные перчатки, которые всегда лежали у нее в машине. Конверт оказался толстым, и когда она с усилием разрывала его ножом, то чуть не перевернула на другое письмо свой стакан с кофе латте. Стакан был поспешно отодвинут на безопасное расстояние.

Почерк на конвертах не показался ей знакомым – он был не такой, как на письмах с угрозами, – и ей показалось, что в данном случае писал мужчина. Достав из конверта лист, Эрика развернула его и была очень удивлена. Она ожидала увидеть письмо, а в руках у нее был детский рисунок. Когда Эрика развернула его, он оказался вверх ногами; она повернула его правильной стороной и стала рассматривать. Два человека, нарисованные отрывистыми штрихами. Большой и маленький. Большой держал маленького за руку, оба выглядели очень довольными. Вокруг них были нарисованы цветы, в правом углу сияло солнце. Внизу виднелась зеленая полоса, по-видимому изображающая траву. Над большим человечком кто-то неровными буквами написал «Кристиан», возле маленького – «я».

Эрика потянулась за стаканом, чтобы отпить глоток. Она почувствовала, что на лице у нее образовались усы от молочной пены, и рассеянно вытерла их рукавом джемпера. Что означает это «я»? Кто эта маленькая фигура рядом с Кристианом?

Эрика снова отставила стакан и потянулась за остальными конвертами, которые вскрыла один за другим. Вскоре перед ней образовалась целая стопка рисунков. Насколько она могла судить, все они были сделаны одним человеком. На каждой картинке присутствовали две фигуры – большая под названием «Кристиан» и маленькая, обозначенная как «я». В остальном сюжет менялся лишь немного. На одном рисунке большая фигура стояла на чем-то, что должно было изображать берег, а голова и руки второго торчали из воды. На другом на заднем плане были нарисованы здания, в том числе церковь. И только на последнем виднелись другие фигуры. Однако трудно было понять, сколько их. Все они слились воедино, в единый конгломерат из ног и рук. Этот рисунок казался более мрачным, чем другие, – здесь не было ни цветов, ни солнца. Большая фигура оказалась в левом углу. У нее не было на лице улыбки, и маленькая не казалась веселой. В другом углу громоздилось множество черных черточек. Эрика прищурилась, пытаясь понять, что это должно изображать, но рисунок был сделан так неуклюже, что разглядеть ничего не удалось.

Посмотрев на часы, она вдруг почувствовала, что очень хочет домой. От последнего рисунка все внутри у нее сжалось. Она не могла точно объяснить, что в нем ее так затронуло, однако он произвел на нее глубокое впечатление.

Эрика тяжело поднялась и решила не встречаться с Йораном. Он наверняка расстроится, но им придется перенести встречу на другой раз.

Всю дорогу до Фьельбаки она сидела, погрузившись в свои мысли. Перед глазами снова и снова проносились наивные рисунки. Большая фигура – «Кристиан» и маленькая – «я». Интуиция подсказывала ей, что в этом самом «я» заключалась разгадка ко всей драме. И есть только один человек, который может рассказать ей, что это может быть. Завтра она поговорит с Кристианом. На этот раз ему не отвертеться.

* * *

– Очень странная история. Я как раз собирался тебе звонить.

Голос Педерсена звучал, как всегда, сухо и корректно. Но Патрик знал, что за этим фасадом скрывается большое жизнелюбие и чувство юмора.

– Вот как? А я как раз хотел спросить, нельзя ли немного ускорить работу. Нам очень нужно твое заключение. Все, что угодно, – лишь бы нам хоть чуть-чуть продвинуться вперед.

– Ну, не знаю, насколько вам это поможет. Я по собственной инициативе передвинул два вскрытия по вашему делу на более ранние сроки. С Магнусом Кельнером мы закончили вчера поздно вечером, а с Лисбет Бенгтссон – только что.

Патрик представил себе, как Педерсен сидит и разговаривает с ним в окровавленном халате, держа трубку рукой в резиновой перчатке.

– И к чему же вы пришли?

– Начну с очевидного: Кельнер был убит. Этот вывод можно было сделать уже при внешнем осмотре тела, однако точно никогда не известно. За все эти годы у меня было несколько случаев, когда люди умирали естественным образом, а затем на теле появлялись тяжелые травмы. Приобретенные post mortem.^[10]

– Но, стало быть, в данном случае это было не так?

– Нет-нет. На теле жертвы обнаружены множественные колотые раны грудной клетки и живота, нанесенные острым предметом – предположительно, ножом. Удары наносились спереди – у Магнуса классические раны на руках, полученные при обороне.

– Можно ли сказать, что это за нож?

– На самом деле мне не хотелось бы строить догадки. Но, судя по ранам, я бы сказал, что это нож с гладкой поверхностью. И… – Педерсен сделал эффектную паузу, – я предположил бы, что это нож для разделки рыбы.

– Откуда ты знаешь? – спросил Патрик. – Ведь существует миллион всяких ножей.

– Ну, на самом деле я не могу утверждать, что это рыбацкий нож. Однако его использовали для разделки рыбы.

– Отлично, но как ты это выяснил?

Патрик чувствовал, что все тело буквально зудит от нетерпения, и ему хотелось бы, чтобы Педерсен уделял меньше внимания внешним эффектам. Хедстрём и так ловил каждое слово судмедэксперта.

– Я обнаружил рыбную чешую, – ответил Педерсен.

– Где же ты ее обнаружил? Как там могло что-то остаться, если тело так долго пролежало в воде?

Патрик почувствовал, как сердце забилось чаще. Ему так хотелось узнать хоть что-нибудь, найти хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы им двинуться дальше.

– Естественно, многое смыло водой. Я нашел несколько чешуек глубоко в ранах и отослал их на экспертизу – может быть, удастся установить, что это за вид рыбы. Надеюсь, вам это пригодится.

– Наверняка! – сказал Патрик, но тут же осознал, что эта информация совершенно бесполезна. Все же речь шла о Фьельбаке – рыбацком поселке, где рыбья чешуя не являлась редкостью. – Что-нибудь еще о Кельнере?

– Ничего особенного, – проговорил Педерсен, явно разочарованный сдержанной реакцией Патрика на его находки. – Его закололи ножом – предположительно, он умер мгновенно. Потеря крови была большая. На месте убийства должна была образоваться целая лужа крови.

– И сразу после этого его сбросили в воду?

– Определить это не представляется возможным, – ответил Педерсен. – Единственное, что я могу сказать, – он пролежал в воде достаточно долго, и вероятнее всего, тело сбросили в воду сразу же. Но это лишь предположения на основании классических стереотипов поведения, а объективными данными не доказано. Так что разбираться в этом предоставляю вам. Ответ перешлю по факсу, как обычно.

– А Лисбет? Что ты выяснил по поводу нее?

– Она умерла своей смертью.

– Ты уверен?

– Я тщательнейшим образом провел вскрытие.

В голосе Педерсена зазвучали оскорбленные нотки, и Патрик поспешил добавить:

– То есть ты утверждаешь, что ее не убили?

– Совершенно верно, – проговорил Педерсен сухо. – И если уж говорить честно, то вообще удивительно, что она продержалась так долго. Практически все жизненные органы были поражены раком. Лисбет Бенгтссон была очень больна. Она просто заснула и не проснулась.

– Значит, Кеннет ошибся, – пробормотал Патрик себе под нос.

– Что ты сказал?

– Да нет, ничего. Просто мысли вслух. Спасибо, что сделал наше дело первым приоритетом. Всякая помощь сейчас на вес золота.

– Все совсем плохо? – спросил Педерсен.

– Хуже некуда.

~~~

У них с Алисой было нечто общее – оба они любили лето. Он – потому что можно было не ходить в школу и отдохнуть от мучителей. Алиса – потому что могла купаться в море. Каждую свободную минуту она проводила в воде. Плавала взад-вперед, кувыркалась. Вся ее неуклюжесть исчезала, едва Алиса опускалась в воду. Там она двигалась свободно и плавно.

Мать могла сидеть и часами наблюдать за ней, аплодировать ее кувыркам и поощрять плавательные упражнения. Она называла ее своей русалкой.

Однако Алиса не обращала внимания на восторги матери. Вместо этого она снова находила его глазами и кричала:

– Смотри!

Она кидалась в воду с камня, а вынырнув, улыбалась.

– Ты видел? Ты видел, как я прыгнула?

Голос ее звучал возбужденно, и она смотрела на него голодным взглядом. Но он никогда не отвечал. Лишь отрывал глаза от книги и бросал на нее быстрый взгляд, лежа на расстеленном полотенце. Он не понимал, чего она от него хочет.

Обычно за него отвечала мать, предварительно кинув на него раздраженный взгляд. Она тоже не понимала всего этого. Она, которая отдавала Алисе все свое время и всю свою любовь.

– Я видела, моя дорогая! Здорово! – кричала она Алисе. Но Алиса словно вообще не слышала ее голоса и снова кричала ему:

– А смотри сейчас! Смотри, что я сделаю!

И уплыла кролем к горизонту, ритмично и согласованно взмахивая руками.

Мать вскочила на ноги.

– Алиса, дорогая, не заплывай так далеко!.. – Она прикрыла глаза ладонью, вглядываясь в даль. – Она уплыла слишком далеко. Верни ее!

Он попытался поступить, как Алиса, – сделать вид, что не слышит. Перевернул страницу, стараясь сосредоточиться на словах, на черных буквах, танцующих по белой бумаге. Внезапно он ощутил острую боль в голове. Мать схватила его за волосы и потянула изо всех сил. Он подскочил, и она отпустила его.

– Верни свою сестру! Шевелись, жирный кусок свинины, и сделай так, чтобы она приплыла обратно!

На мгновение он вспомнил ее руку, державшую его, когда они когда-то купались вместе, – как она отпустила и он ушел под воду. С того дня он не любил купаться. Вода пугала его. Под поверхностью скрывалось нечто невидимое и страшное.

Мать схватила его за жировую складку на талии и крепко ущипнула.

– Верни ее. Немедленно. Иначе я оставлю тебя здесь, когда мы поедем домой.

Ее тон не оставлял ему выбора. Он понимал, что она не шутит. Если он не сделает того, что она велит, она оставит его здесь, на острове.

С бьющимся сердцем он спустился к воде. Ему понадобилось собрать в кулак всю силу воли, чтобы оттолкнуться ногами и прыгнуть в воду. Он не решился нырять, как Алиса, головой вперед, а просто спрыгнул в сине-зеленую воду. Вода попала ему в глаза, он заморгал, чтобы что-нибудь увидеть, и почувствовал, как его охватывает паника, как дыхание становится резким и поверхностным. Он прищурился. Вдалеке, на полпути к солнцу, он увидел Алису и неуклюже поплыл в ее сторону. Он чувствовал за спиной присутствие матери, которая стояла на скале, упершись руками в бока.

Плавать кролем он не умел, плыл короткими поспешными гребками. Но продолжал двигаться в море, все время осознавая глубину под собой. Солнце слепило, он больше не видел Алису – только ослепительный белый свет, от которого слезились глаза. Он хотел лишь одного – вернуться на берег, но знал, что ему нельзя этого сделать. Он должен добраться до Алисы и вернуть ее к матери. Потому что мать любила Алису. А он любил мать. Несмотря ни на что, он все же любил ее.

Внезапно он почувствовал, как кто-то схватил его за шею. Крепко сдавил горло и потянул его вниз, под воду. Его охватила паника, он замахал руками, пытаясь вырваться и снова выбраться на поверхность. Хватка вокруг горла исчезла так же внезапно, как и возникла, и он сделал вдох, снова почувствовав лицом воздух.

– Глупый, это же просто я!

Алиса без всяких усилий висела в воде, слегка перебирая ногами, и смотрела на него сияющим взглядом. Темные волосы, унаследованные ею от матери, сияли на солнце, а на ресницах блестела застывшая соль.

Он снова увидел глаза. Глаза, смотревшие на него из воды. Неподвижное тело, лежавшее на дне ванны. Он тряхнул головой, отгоняя эту картину.

– Мать хочет, чтобы ты вернулась, – проговорил он, задыхаясь. Он не мог держаться на поверхности так же легко, как Алиса, – его тучное тело тянуло вниз, словно на руках и ногах у него были подвешены гири.

– Тогда тебе придется тащить меня, – произнесла Алиса в своей особой манере – словно язык не всегда находил правильное положение во рту, когда она говорила.

– У меня не хватит сил, брось!

Она рассмеялась и откинула с лица мокрые волосы.

– Я вернусь, только если ты потащишь меня на себе.

– Ты же плаваешь куда лучше меня, зачем я потащу тебя?

Однако он понимал, что проиграл. Он сделал ей знак, чтобы она обхватила его руками за шею, и теперь, когда он знал, что это она, ему уже не было страшно.

Он поплыл. Это давалось ему тяжело, но он продвигался вперед. Руки Алисы, обхватившие его шею, казались такими сильными. Все лето она без конца плавала, и у нее на предплечьях отчетливо проступали мышцы. Она висела у него за спиной, как маленький челн на буксире. Прижалась щекой к его спине.

– Я твоя русалка, – проговорила она. – А не мамина.

~~~

– Даже не знаю… – пробормотала Сия, устремив взгляд в одну точку за плечом Патрика. Ее зрачки были неестественно расширены. Он подумал, что она принимает успокоительные, от которых у нее такой отсутствующий вид.

– Я понимаю, что мы уже много раз задавали эти вопросы. Но мы пытаемся нащупать связь между смертью Магнуса и тем, что произошло сегодня. Это особенно важно сейчас, когда доказано, что Магнус был убит. Возможно, ты что-то вспомнишь – какую-то незначительную на первый взгляд деталь, которая поможет нам сдвинуться с мертвой точки, – проговорила Паула почти умоляющим тоном.

В кухню вошел Людвиг и сел рядом с Сией. Видимо, он стоял снаружи и подслушивал.

– Мы очень хотели бы вам помочь, – ответил он серьезным тоном. Взрослое выражение глаз делало его куда старше тринадцати лет.

– Как чувствуют себя Санна и мальчики? – спросила Сия.

– Естественно, они в шоке.

Всю дорогу до Фьельбаки Патрик и Паула обсуждали, стоит ли рассказывать Сие о том, что произошло. Казалось, ей уже хватит плохих новостей. Однако они не могли скрыть от нее правду. Она все равно скоро все узнает от друзей и знакомых. А вдруг последние события заставят ее вспомнить что-то, о чем она забыла упомянуть?

– Кто мог такое сделать? В детской… – пробормотала она с ноткой сочувствия в голосе. Но лекарства одурманивали, притупляли чувства и впечатления, делая их менее болезненными.

– Не знаю, – вздохнул Патрик, и его слова эхом отдались в стенах кухни.

– И Кеннет… – она горестно покачала головой.

– Именно поэтому мы вынуждены спрашивать еще и еще раз. Кто-то преследует Кеннета, Кристиана и Эрика. Вероятно, тот же человек, который убил Магнуса, – сказала Паула.

– Но Магнус не получал писем – таких, которые приходили остальным.

– Насколько нам известно, нет. Однако мы все равно склонны считать, что его смерть напрямую связана с угрозами, которые получали другие.

– А что говорят Эрик и Кеннет? Разве они не знают, в чем тут дело? Или Кристиан? Кто-нибудь из них должен был догадаться, – произнес Людвиг. Он сидел, покровительственно обняв мать за плечи.

– Нам тоже так кажется, – кивнул Патрик. – Но они утверждают, что ничего не знают.

– Откуда же тогда я?.. – Голос Сии осекся.

– За все эти годы, что вы общались, не произошло ли чего-нибудь странного? Чего-нибудь необычного, что запало в память? Что бы это ни было, – сказал Патрик.

– Нет, я уже говорила – ничего необычного, – она глубоко вздохнула. – Магнус, Кеннет и Эрик дружили еще со школы. Так что поначалу они общались втроем. Мне всегда казалось, что у Магнуса с ними нет ничего общего, но они продолжали встречаться по старой привычке. Здесь, во Фьельбаке, нечасто появляются новые лица.

– А какие отношения были у них между собой? – спросила Паула.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, всякие отношения подвержены определенной динамике. Каждый выполняет ту или иную роль. Какие отношения были у них до того, как появился Кристиан?

Сия подумала с самым серьезным лицом и затем ответила:

– Эрик всегда был у них лидером. Все решал он. Кеннет был его верным псом. Понимаю, что это звучит жестоко, но он всегда ловил каждое движение Эрика и во всем слушался его. Мне он представлялся маленькой собачкой, которая крутится у ног хозяина, виляя хвостом.

– Как относился ко всему этому Магнус? – спросил Патрик.

Сия задумалась.

– Насколько я знаю, он считал, что Эрик временами слишком заносится, и мог остановить его, если тот терял чувство меры. В отличие от Кеннета, Магнус мог сказать Эрику «нет» и заставить того прислушаться к его аргументам.

– Они когда-нибудь ссорились? – продолжал Патрик. Он чувствовал, что ответ кроется где-то рядом, в отношениях этих четверых, в их прошлом. Но разгадка была зарыта слишком глубоко, ее никак не удавалось вытащить ее на свет божий – и это выводило его из себя.

– Ну, иной раз они переругивались, как бывает со всеми, кто давно знает друг друга. Иногда Эрик мог и вспылить. Но Магнус всегда оставался спокоен. Я никогда не слышала, чтобы он вышел из себя или повысил голос. Ни разу за все годы нашей совместной жизни. И Людвиг такой же, как его отец.

Она повернулась к сыну и погладила его по щеке. Он улыбнулся ей, но вид у него был задумчивый.

– Однажды я видел, как папа поругался с Кеннетом.

– Когда это было? – удивленно спросила Сия.

– Помнишь, как папа купил видеокамеру, а я бегал и снимал все подряд?

– О господи! Это было ужасно. Ты даже зашел в туалет и начал снимать, когда там сидела Элин. В тот момент ты был на волосок от гибели.

Глаза Сии оживились, она чуть заметно улыбнулась, щеки порозовели. Людвиг так резко вскочил, что стул чуть не упал на спинку.

– Сейчас я вам что-то покажу! Идите пока в гостиную, я сейчас!

Они слышали, как он побеждал по лестнице на второй этаж, и Патрик с Паулой последовали его указаниям. Сия тоже пошла за ними.

– Вот она! – воскликнул Людвиг, спускаясь по лестнице с кассетой в одной руке и камерой в другой.

Он взял шнур и подключил камеру к телевизору. Патрик и Паула молча наблюдали за ним. Патрик почувствовал, как сердце учащенно забилось.

– Что ты хочешь нам показать? – спросила Сия, усаживаясь на диван.

– Сейчас вы все увидите, – сказал Людвиг.

Он вставил кассету и нажал на кнопку «play». Внезапно лицо Магнуса появилось во весь экран. Сия охнула, и Людвиг встревоженно обернулся к ней:

– С тобой все в порядке, мама? Может, тебе лучше выйти на кухню?

– Да нет, все в порядке, – ответила она, однако ее глаза наполнились слезами.

Магнус строил рожи и шутил, разговаривая с тем, кто держал камеру.

– Я снимал весь вечер. Это было в праздник летнего солнцестояния, – тихо произнес Людвиг, и Патрик заметил, что и у него глаза заблестели. – А вот Эрик с Луизой, – продолжал Людвиг, показывая на экран.

Эрик вышел на улицу через дверь веранды и помахал Магнусу рукой. Луиза и Сия обнялись, и первая вручила хозяйке подарок.

– Надо перекрутить. Это дальше, – сказал Людвиг и нажал на кнопку перемотки.

Картины праздника с большой скоростью пронеслись мимо. Явно наступал вечер – становилось все темнее.

Дата добавления: 2015-12-01