Роковой прыжок

«Лето 1967 года выдалось необычайно жарким и влажным. Весь июль стояла страшная духота. С утра я чистила и кормила лошадей и так измоталась, что пот лил с меня ручьем. Меня могла освежить только прохладная вода залива. Мы с сестрой Кэти отправились на пляж и нырнули в темную воду.

Но плескаться на мелководье или плавать в бассейне — это не для меня. Я любила дальние заплывы. Плот, находившийся метрах в пятидесяти от берега, был отличной целью для двух спортивных девушек. Мы со свойственной нам безрассудностью наперегонки припустились к плоту.

Коснувшись плота, я быстро взобралась на него и, не раздумывая, нырнула с другого борта. Я почувствовала, как вхожу в воду, и вдруг — оглушающий удар: я ударилась о лежавший на дне камень. Руки и ноги неестественно вывернулись. В ушах стоял звон, в голове будто что–то перевернулось, но боли я не чувствовала.

Я не могла шевельнуться! Я уткнулась лицом в песок морского дна. Мозг приказывал телу плыть, но ни одна мышца не откликнулась. Задержав дыхание, я начала молиться. Оставалось только ждать помощи, покачиваясь в воде у самого дна.

Не прошло и минуты, как я услышала голос сестры — она меня звала. Голос звучал глухо и отдаленно, но вот я увидела тень Кэти прямо надо мной. «Ты что, ныряла здесь? Здесь же совсем мелко», — кричала она, глядя на меня через слой воды. Кэти наклонилась, ухватила меня за плечо и попыталась вытянуть из воды, но рука соскользнула. «Боже, скорей же», — пронеслось у меня в голове. В глазах потемнело.

Я уже теряла сознание, когда Кэти вытащила мою голову из–под воды. Воздух! Я так жадно глотала его, что чуть не задохнулась опять. Я попыталась ухватиться за Кэти, но тело не слушалось. Сестра пристроила меня себе за спину и поплыла к берегу.

Мне казалось, что мои ноги и руки тесно переплелись где–то в районе груди. Но взглянув на них, я с ужасом поняла, что они безжизненно висят по бокам. Мое тело стало чужим!»

Скорая помощь увезла Джони с безлюдного песчаного пляжа в суматоху балтиморской больницы. Девушку положили в приемном покое. Ее койка была отделена от других лишь шторкой. Одна медсестра записывала данные Джони в медицинскую карту. Другая ножницами срезала с нее купальник — красивый новый купальник! Оставшись обнаженной, Джони почувствовала себя совсем беззащитной. Подошел врач и длинной иглой стал колоть руки и ноги девушки. «Ты что–нибудь чувствуешь? А вот так?» — спрашивал он все время. Джони изо всех сил пыталась ощутить хоть что–нибудь, но честно ответить «да» смогла, лишь когда он начал колоть плечи.

Врачи посовещались и приняли какое–то решение. Один из них, доктор Шерилл, взял машинку и одним махом состриг копну белокурых волос Джони. Медсестра тут же обрила ей голову бритвой. Укол — и Джони начала впадать в забытье. Ей показалось, что она слышит пронзительный звук дрели. Последнее, что она помнила: кто–то держит ей голову, а врач высверливает два аккуратных отверстия по обеим сторонам черепа.

Зеркало

Очнувшись после наркоза, Джони обнаружила, что крепко пристегнута к специальной раме. Из отверстий в голове торчали металлические зажимы, присоединенные к какому–то пружинному механизму. Эта конструкция удерживала голову Джони в строго определенном положении. Джони лежала между двумя брезентовыми полотнищами, в одном из которых была прорезь для лица. Через нее Джони видела окружающий мир. Каждые два часа медсестра поворачивала раму на сто восемьдесят градусов. Джони поочередно смотрела то на пол, то на потолок.

Необходимость сохранять полную неподвижность угнетала. Да и сама атмосфера отделения реанимации не внушала бодрости. Но в первые несколько недель Джони ухитрялась сохранять присутствие духа. Болей почти не было. Врачи выражали надежду, что какие–то нервные окончания смогут восстановиться. Поначалу девушку часто навещали посетители. Ей приносили цветы и подарки. Сестры раскладывали журналы на полу под рамой, чтобы Джони, когда ее переворачивали лицом вниз, могла читать.

Когда истек критический срок — четыре недели, — ей сделали операцию по сращиванию позвоночных костей. Джони торжествовала, предвкушая, что все ее проблемы, наконец, закончатся, и она снова встанет на ноги. Операция прошла успешно, но в тот же день доктор Шерилл честно обрисовал ей картину. «Джони, — сказал он, — мне очень жаль, но твоя травма неизлечима. Операция не помогла. Ты никогда не сможешь ходить и двигать руками».

Только теперь Джони поняла всю серьезность ситуации. Она–то думала, что еще несколько месяцев лечения, потом восстановительный период — и можно будет говорить о полном выздоровлении. Но оказалось, что прежней жизни уже не будет. Никаких спортивных автомобилей, никакого катания на лошадях, никакой игры в баскетбол. И свиданий тоже. Никогда.

«Я была сокрушена полностью, — вспоминает девушка. — У меня была такая насыщенная жизнь! В школе я занималась всем, чем только можно. И вдруг оказалась в изоляции — голое, безжизненное тело между двумя простынями. Все мои увлечения, все, что я ценила, оказалось утраченным навсегда. А мои кони, мои красавцы? Я больше никогда не сяду на них верхом. Я даже поесть без посторонней помощи не могла. Самостоятельно я могла только спать и дышать. Все остальное для меня должны были делать другие».

Лежа лицом вниз, пристегнутая к стальной раме Джони видела, как капают на пол ее горячие соленые слезы. Потом потекло из носа — пришлось позвать медсестру. Она даже поплакать не могла без посторонней помощи!

А несколько дней спустя ее ждало новое потрясение. Впервые после несчастного случая ее навестили две школьные подруги. Они ожидали увидеть прежнюю Джони — спортивную девушку, полную энергии и жизни, и были не готовы к произошедшим с ней переменам. Подойдя к кровати Джони, они не смогли вымолвить ни слова, а через минуту пулей вылетели из палаты. Джони слышала, как одну девушку рвало за дверью. Другая захлебывалась в рыданиях. Что же так изменилось в моей внешности? — подумала Джони.

Через пару дней все прояснилось. К ней пришла Джеки, близкая подруга, которая с самого начала помогала ухаживать за Джони. Джони попросила ее принести зеркальце. Джеки поначалу отказывалась, но Джони настояла. Джеки неохотно уступила. Дрожащими руками она поднесла зеркало к лицу Джони. Одного взгляда было достаточно. Джони вскрикнула от ужаса: «Боже, как Ты такое допустил?»

Она ли это? Глубоко запавшие, налитые кровью глаза, обведенные темными кругами. Желтая кожа. Почерневшие от лекарств зубы. Обритая голова, из которой торчали металлические зажимы. Тело — груда костей: за время болезни Джони потеряла около двадцати килограмм.

Отчаянные рыдания сотрясли тело девушки. Наконец она простонала: «Джеки, прошу тебя. Ты должна мне помочь. Я больше так не могу».

— Джони, что мне сделать? Для тебя я сделаю все.

— Помоги мне умереть. Принеси мне таблетки или бритву. Я не могу жить в этом кошмарном теле. Помоги мне покончить с собой, Джеки.

Но Джеки наотрез отказалась даже думать о смерти. И Джони пришлось принять еще один мучительный факт: без посторонней помощи она не может даже умереть.

Полнота

После того ужасного дня прошло много времени. Сегодня миллионы людей знают Джони — она выступает на конференциях, проходящих по всему миру, принимает участие в телевизионных программах, каждый день в эфир выходит ее радиопередача. Она снялась в художественном фильме, основанном на событиях ее собственной жизни. О ней пишут в журналах. Да и сама Джони написала множество книг, выпустила несколько дисков со своими песнями. Ее рисунки можно увидеть на открытках, плакатах, они украшают канцелярские принадлежности. Джони вышла замуж, теперь она — Джони Эриксон–Тада.

Встречи с Джони воодушевляют людей, несут им надежду, делают их чуточку счастливей. Но как жалкий призрак Джони, который она с ужасом увидела в зеркале, сумел переродиться?

«Я лежала в больнице, подавленная и опустошенная. Меня время от времени переворачивали, как блин на сковородке. Это делали, чтобы избежать пролежней, — вспоминает Джони. — И вот кто–то из посетителей решил меня ободрить. Он напомнил мне стих из Библии — обещание Христа: «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ин 10:10).

Я же тогда ни во что и ни в кого не верила — меня переполняли горечь и злость. Цитата из Библии прозвучала для меня как насмешка. Жизнь с избытком? Если я и выдержу весь курс лечения, то впереди меня ждет не жизнь, а лишь жалкое существование. Я никогда не смогу заниматься спортом, не узнаю любви, не выйду замуж. И какой от меня прок?

Но с годами мои взгляды изменились. Просыпаясь, я каждое утро благодарю Бога за все, что Он мне дал. Бог показал мне — и я наконец это осознала, — что я тоже могу жить полной жизнью. Но чтобы поверить, что такое возможно, мне потребовалось три года».

Перед Джони, как и перед любым инвалидом, стояла задача: смириться со своим состоянием, принять ограничения, которые оно накладывает. Какой смысл бесконечно оплакивать утрату молодого сильного тела? Это пустая трата времени. Как бы велико ни было ее желание, изменить отражение в зеркале Джони никак не могла. Нужно было признать, что она — паралитик, и научиться жить по–новому.

Привыкание к новой реальности шло болезненно. Когда Джони обнимал любимый — она ничего не ощущала. В такие минуты у нее возникало острейшее желание уйти в мир фантазий, представить себе, что она здорова. Жених, спортивная машина, походы — мечтам можно было предаваться до бесконечности. Но грезы не облегчали страданий, они лишь мешали принять реальность.

Вскоре Джони обнаружила, что рядом с инвалидом «нормальные» люди подчас чувствуют себя неловко: начинают говорить громче и четче, подбирать слова попроще, словно перед ними умственно отсталый. Когда ее везли на коляске, прохожие порой сходили на проезжую часть, чтобы дать ей дорогу, хотя места на тротуаре было вполне достаточно. Джони начала понимать, почему многие инвалиды, живущие в больницах или интернатах, не хотят перебираться в обычный мир: в больнице они ощущают себя почти полноценными людьми, их окружают медики, которые понимают их состояние.

Джони помогали друзья. Самое яркое воспоминание из тех далеких дней: ее друг, разогнав коляску на песчаном пляже, вкатил Джони прямо в приливную океанскую волну. Девушка завизжала от восторга. Да, она никогда не сможет больше заниматься виндсерфингом, но, по крайне мере, видит, как волны колышутся вокруг ее ног, ощущает вкус соленых брызг. Джони нравилось, когда люди обращались с ней легко и свободно, а не нянчились, как с фарфоровой куклой.

Все было непросто. Даже для того, чтобы научиться сидеть в коляске, Джони пришлось выдержать немало мучительных процедур. Несколько месяцев Джони пролежала в горизонтальном положении. Теперь нужно было постепенно вновь учить тело сидеть. Когда медсестра в первый раз приподняла верхнюю часть тела девушки на сорок пять градусов, Джони чуть не потеряла сознание: голова закружилась, подступила тошнота. И сердце не сразу привыкло к новому положению.

Настоящим бедствием были пролежни — они появлялись постоянно. Когда Джони сажали, острые края костей протыкали кожу в области копчика и бедер. Чтобы предотвратить травмы, врачи сделали разрезы и обточили кости. Операцию проводили без наркоза — ведь Джони не чувствовала боли. После операции девушке пришлось лежать пластом еще несколько недель. А потом возобновились ужасные упражнения — нужно было приучать тело к сидячему положению.

Это были очень трудные времена. Но рядом всегда находились друзья. Они всемерно поддерживали Джони. Друзья–христиане — теперь уже не школьники, а студенты — преданно заботились о ней. Однажды они тайно притащили в палату смешного щенка. Щенок облизывал лицо Джони, а она смеялась.

Дата добавления: 2015-11-30