Ревут самолеты, и танки гремят,
Дымится гранит опаленный.
Врагу не сдаются тринадцать солдат,
Последних бойцов гарнизона.
На стенах грохочет разрывов гроза,
Дрожит под ударами камень,
Но, раненный дважды, зовет комиссар:
- На стены, за мною, под знамя!
Пусть мало патронов и смерть впереди,
Не станем вовек на колени!
Товарищ, товарищ, на стены иди
- Там знамя советское реет.
А враг, атакуя, бросает: - Держись!..
Гробницею будет вам крепость.
Склоните знамена - оставим вам жизнь,
А нет - так пойдете на небо.
В ответ раздается призыв боевой,
Ведет он сквозь грозное пламя:
- На стены, на стены, в атаку, за мной!
На стены, товарищ, под знамя!
И снова неравные схватки кипят,
На крепость летят самолеты.
Врагу не сдаются тринадцать солдат,
Героев советской пехоты.
...Последний боец на граните лежит,
Запрятано знамя героем.
Пусть топчут враги его юную жизнь,
Но тайны святой не откроют.
Умеют геройски за честь умирать
Простые советские люди.
А кто за Отечество мог постоять,
Отечество тех не забудет.
Над крепостью Брестской на подвиг зовет
Свидетель бессмертия - камень:
"Товарищ, товарищ, за мною, вперед!
На стены, на стены! Под знамя!"
Кто и когда сложил эту песню? Где, на каком участке крепости сражались
эти тринадцать героев, о которых говорится здесь? Быть может, все это
останется неизвестным. Важно одно: эта песня и ее история говорят о том, что
бессмертный подвиг героев Брестской крепости в те тяжкие, грозные годы
помогал советским людям жить и бороться как с оружием в руках в белорусских
лесах и болотах, так и без оружия в страшных гитлеровских концлагерях. Сама
эта песня, правдивая и мужественная, тоже была оружием борьбы.
Волнующие факты самоотверженной борьбы наших военнопленных в
гитлеровской неволе приводил участник обороны Севастополя Петр Геббель из
Чкаловской области. Вот что он пишет:
"Для того чтобы строить воздушные телеграфные линии, необходимо было
копать ямы, носить и ставить столбы, крепить траверсы, наворачивать
изоляторы, натягивать провод, вязать его. Все это делали сами немцы, но,
когда началась тотальная мобилизация, их начали заменять русскими
военнопленными солдатами. В этих так называемых рабочих командах пленных
содержали приличнее, одевали чище и кормили лучше.
Пленные должны были копать ямы, носить столбы, ставить их под
руководством мастера. Остальную работу проводили пока еще немцы.
Но пришло время - немцы стали заставлять и эти работы делать русских. И
вот одна из команд в количестве шестнадцати человек отказалась наворачивать
на столбы изоляторы, мотивируя тем, что этой работой они помогают немцам
воевать против русских и фактически будут не военнопленными, а
добровольцами.
Никакие уговоры и посулы не помогли. Тогда фельдфебель, в ведении
которого была эта группа, здесь же, на месте, расстрелял каждого второго.
Остальные восемь человек полезли на столбы, но ни один из них не принялся за
работу. Фельдфебель хотел еще раз каждого второго расстрелять, но охранявшие
солдаты не дали.
А сколько раз я сам трусил за свою шкуру после каждой порчи или
диверсии, правда, может быть, ничтожно мелкой, но все же эти диверсии я
делал. То на каком-нибудь столбе противоиндукционные кресты перепутаешь так,
что звонящий в город попадает совсем в другую сторону или аппарат Морзе
работает в другую точку. А чтобы найти такое повреждение, необходимо
прозванивать все линии. А то ткнешь топором или вколешь иглу или гвоздь в
два кабеля на многокилометровом участке линии. Такая линия выходит надолго
из строя.
Не я один так делал. Делали очень многие, и делали в одиночку. В случае
поимки каждый отвечал сам за себя.
А более крупные диверсии! Взрыв эшелона в городе Бреда (Голландия) с
боезапасом, снятым с линии Мажино и следовавшим на Восточный фронт. А
расстрел в городе Гамбурге 2-го штаба обороны из зенитных орудий во время
одной ночной тревоги, во время налета английской авиации! Когда охрана
попряталась, пленные начали бить из зенитных орудий по зданию штаба - и вот
все раскрылось: самолеты ни единой бомбы не сбросили на город, а высотное
здание все в огне, и никто не знает, кто же это сделал. В это здание было
всажено более сотни снарядов, убит гитлеровский генерал и много другого
сброда".
"Я не являлся защитником Брестской крепости, - пишет офицер запаса
Александр Рагоза из города Темрюка Краснодарского края. - Но я один из тех,
который прошел ужасы фашистских лагерей. Я - бывший командир полка Советской
Армии. Был пленен в первые дни войны, будучи на границе вблизи Бреста.
В Германии, в лагере, где находилось двести старших офицеров, под
руководством бывшего прокурора 99-й дивизии товарища Смирнова возникла
подпольная патриотическая организация "Семья". Впоследствии наш лагерь, как
большевистский - так именовали нас фашисты, - в 1943 году вместе с другими
офицерскими лагерями был вывезен на каторгу в Норвегию.
Наша патриотическая организация в Норвегии распространяла свое влияние
уже на тысячу с лишним советских офицеров. За этот период "Семья" проделала
большую работу. Ее работа заключалась в агитационно-пропагандистской
деятельности, в организации диверсий и саботажа и так далее.
Мне и моим товарищам по совместной работе в патриотической организации
"Семья" хотелось бы, чтобы Вы осветили ее работу в печати, что было бы
большим делом. Ведь до 1956 года об этом, то есть о борьбе наших патриотов в
тылу врага, нигде не говорилось и не писалось".
Интересные, волнующие письма присылали женщины - жены погибших в
крепости командиров, которые много пережили в дни обороны, а потом испытали
ужасы гитлеровской оккупации. Свои подробные воспоминания прислали жена
павшего в крепости смертью героя батальонного комиссара Бенедиктова, живущая
сейчас в Воронеже; врач Наталья Контровская - жена пограничника лейтенанта
Чувикова; жена бывшего начальника штаба 333-го полка Зинаида Руссак из
Бреста. Целую повесть, полную потрясающих фактов о жизни и борьбе наших
женщин на оккупированной белорусской земле, написала родственница одного из
командиров, сражавшихся на подступах к Брестской крепости, учительница
Татьяна Потапова из города Дрогобыча.
"О, как бы я была счастлива побывать в крепости и отдать земной поклон
братьям и сестрам, омывшим первыми землю своей кровью, защищая Родину от
напавшего врага, - пишет вдова защитника крепости Елена Кузнецова из города
Фрунзе. - Теперь мы свободны, ничей сапог не топчет нашу землю, работаем,
отдыхаем, учим детей... Правда, трудно быть и матерью и отцом, как-то
однобоко получается, но, слава богу, старшая моя дочка, Нонна, кончила
медицинскую школу и работает в клинике, ей уже 21 год. Младшая, Латта, 17
лет, перешла в девятый класс, учится неплохо".
"Жить нам, "советкам" (так называли немецкие приспешники жен офицеров),
не было где, не было и чего кушать, - вспоминает жена погибшего в Бресте
лейтенанта-артиллериста Мария Беспалова из Орла. - Мы ходили побираться,
вещи были разграблены, умирали наши дети, и, когда они умирали, нам попы не
разрешали их хоронить на кладбище, потому что они некрещеные. У нас могли
отнимать вещи, разуть, раздеть на улице. Что пережили наши женщины и дети, в
том числе и я, страшно вспоминать.
Я обошла всю Брестскую область, была в Бельске, Белостоке, Пинске,
Ковеле, жила в Кобрине, обошла все деревни и села. Была связана с
партизанами и выполняла их поручения. Меня немцы шесть раз арестовывали,
избивали, вследствие чего я стала инвалидом второй группы".
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав