Глава 3. Лучшие ночные истребители Люфтваффе 3 страница

.

Иллюстрации

01.jpg

02.jpg

03.jpg

Хейнц Вольфганг Шнауфер (Heinz Wolfgang Schnaufer)

Это был лучший пилот ночной истребительной авиации 2-й мировой войны. У Шнауфера было много схожего с лучшим днев­ным асом Эрихом Хартманном. Они оба родились в 1922 г., за­тем вступили в «Гитлерюгенд», летали на планерах, мечтая стать военными летчиками. У каждого из них в начале карьеры ис­требителя был долгий период «разбега», но уже в 22 года они оба стали лучшими асами дневной и ночной истребительной авиации не только в Люфтваффе, но и во всем мире.

Шнауфер — старинная швабская фамилия, а поскольку на швабском диалекте слово «schnaufer» означает запыхавшегося, задыхающегося человека или человека, сделавшего короткую передышку, чтобы восстановить дыхание, то можно предпо­ложить, что она пошла от человека, страдавшего одышкой, возможно астмой. С течением времени появилось множество вариаций этой фамилии — Schnauffer, Schnupfer, Schnupper, Schnapper. Обрывочные упоминания о людях по фамилии Шнауфер, живших вокруг города Кальва (Calw), встречаются еще в XIV столетии. Возможно, уже тогда семья Шнауферов жила в Кальве, но точно этого утверждать нельзя, так как боль­шинство записей того периода погибло во время разрушитель­ного пожара в XVI веке.

Регулярные записи о Шнауферах, проживающих в Кальве, появляются с 1523 г. Главным образом они были мясниками и весьма преуспевающими и уважаемыми людьми. Кроме того, все они были многодетными. Так, например, скончавшаяся в 1612 г. Катарина Шнауфер успела родить своему мужу Хансу 13 детей. Можно с большой долей вероятности сказать, что родословное дерево Хейнца Вольфганга Шнауфера берет свое начало именно от этих Ханса и Катарины Шнауферов.

К концу XVII столетия Шнауферы были уже не только мясниками. Они изготавливали изделия из кожи и вели раз­нообразную торговлю, а также содержали гостиницу. Именно тогда семья Шнауферов приобрела внушительный четырех­этажный дом на Ледергассе (Ledergasse) (В переводе с немецкого означает «кожаный переулок»), который с тех пор и до настоящего времени в Кальве называют «старонемецким домом» («Altdeutsches Haus») или просто «Домом Шнауферов» («Schnaufer Haus»).

Шнауферы занимались производством кожаных изделий до XX столетия. Лишь в 1919 г. 62-летний Герман Шнауфер и его сын Альфред прервали эту семейную традицию, основав фирму по производству вина. Огромные подвалы «Altdeutsches Haus» идеально подходили для хранения вина. Альфред Шна­уфер был дипломированным инженером-механиком. В 1914 г. он работал в Англии и после начала 1-й мировой войны был там интернирован, как подданный враждебного государства. После окончания войны Альфред Шнауфер вернулся в Герма­нию. В условиях экономического кризиса, охватившего тогда страну, он не смог найти работу по своей специальности и был вынужден согласиться стать партнером своего отца.

На первый взгляд город Кальв был малопригодным для развития виноделия, так как вокруг него не было никаких ви­ноградников. Однако было одно обстоятельство, которое пред­полагало, что новое предприятие Шнауферов все же будет ус­пешным. Еще в средние века Кальв стал важным торговым центром, через который в большую часть Европы шли сукно, соль, древесина и другие товары, и транспорт, возвращавший­ся обратно пустым, можно было теперь загружать вином. Та­ким образом, Кальв скоро стал центром винной торговли в прилегающих районах Германии. Осенью на виноградниках Вюртемберга, растущих вокруг Хейльбронна приблизительно в 50 милях от Кальва, начинался сбор урожая. Вино в огромных деревянных бочках на телегах, запряженных двумя — че­тырьмя лошадьми, доставлялось в «Altdeutsches Haus».

В апреле 1921 г. Альфред Шнауфер женился на Марте Фрей (Martha Frey). 16 февраля 1922 г. в госпитале в близлежащем Штутгарте фрау Марта родила первенца, которого окрестили Хейнцем Вольфгангом (Иногда встречается написание Хейнц-Вольфганг, но это неправиль­но, так как Хейнц — это имя, данное ему при крещении, а Вольфганг — имя его крестного отца. В Германии, как и во многих других странах, принято давать ребенку в качестве второго имени имя его крестного отца (или матери, если это девочка)) и которому было суждено стать луч­шим ночным асом 2-й мировой войны. В 1925 г. у Альфреда и Марты Шнауферов родился второй сын — Манфред, в 1927 г. — дочь Вальтраут (Waltraut), а в 1928 г. — третий сын Экарт (Eckart).

В 1928 г. Герман Шнауфер умер, и управление фирмой пол­ностью перешло к его сыну Альфреду. Дело продолжало процве­тать и расширяться (В условиях экономического кризиса, охватившего тогда Герма­нию, это не было простым делом. В 1922 г., т.е. в год, когда родился Хейнц, в стране началась сильнейшая инфляция. Доллар, стоивший до этого 4 марки, к январю 1923 г. уже стоил 20000 марок. К ноябрю 1923 г. марка стоила меньше, чем бумага, на которой была напечатана. За один доллар давали 4 миллиарда 200 миллионов марок - сумму, которую легко написать, но совершенно невозможно представить. Тогда в Герма­нии разорилось множество производителей и торговцев. Однако фирма Шнауферов преодолела все трудности, возможно, потому, что вино — это такой продукт, который требуется всегда и который легко на что-нибудь обменять). Повозки с лошадьми были заменены гру­зовыми автомобилями, и вино теперь уже не продавалось бочками, как прежде, а сначала разливалось в бутылки, что было гораздо выгоднее. Положение семьи было стабильным, и она была пол­ностью обеспечена материально. Альфред Шнауфер был, хотя и строгим, но справедливым и любящим отцом. Это была семья, которая держалась не на репрессивной дисциплине, а на веко­вых семейных правилах и традициях, которые вполне сознатель­но соблюдали все члены семьи.

В возрасте 6 лет Хейнц начал посещать местную т.н. на­родную школу (Volksschule) (Начальная школа в Германии того периода). Учеба давалась ему легко, и он быстро стал лучшим учеником в школе, кроме того, у Хейнца оказались отличные музыкальные способности, и уже в раннем возрасте он играл на фортепьяно и аккордеоне.

Йоган Лебцельтер (Eugen Lebzelter), учившийся тогда вмес­те с Хейнцем, вспоминал в 90-х годах:

«Дома наших родителей на Ледергассе в Кальве стояли неда­леко друг от друга, так что Хейнц и я познакомились еще до того, как пошли в начальную школу. Спустя столько лет я не смогу вспомнить всех подробностей, в конце концов, прошло по­чти семьдесят лет, но одну вещь я, как и другие мои товарищи, твердо знаю — Хейнц был не только одним из самых способных учеников, он также был одним из наиболее любимых.

Я особенно хорошо помню, что он никогда не участвовал в ссорах, которые иногда были очень ожесточенными, а наоборот, всякий раз пробовал, когда это было возможно, добиться мира. Это сделало его очень популярным не только среди учеников, но и среди учителей. Я должен добавить, что Хейнц был лучшим в классе не только в академических дисциплинах, но и на всех школь­ных спортивных соревнованиях».

Проучившись в Volksschule четыре года, Хейнц перешел в т.н. высшую школу (Oberschule), находившуюся также в Каль­ве. Он живо заинтересовался молодежными военизированны­ми организациями, которые в тот период в большом количе­стве возникали в Германии. В начале 1933 г. в возрасте десяти лет Хейнц Шнауфер вступил в «Юнгфольк» («Jungfolk») (Младшая ступень «Гитлерюгенда», в которую входили мальчики с 10 до 14 лет. Официально молодежная нацистская военизированная орга­низация «Гитлеровская молодежь» («Hitlerjugend») была создана 01.12.1936 г. специальным распоряжением Гитлера. В нем говорилось, что немецкая молодежь должна воспитываться «в физическом, духовном и моральном отношении в духе национал-социализма, служения народу и националь­ному сообществу». Все ранее существовавшие в Германии молодежные клубы и союзы вошли в состав «Гитлерюгенда». 25.03.1938 г. структура организации была четко определена, и теперь она состояла из несколь­ких ступеней. Мальчики младшей группы от 10 до 14 лет входили в «Не­мецкую молодежь» («Deutsche Jungvolk»), юноши с 14 до 18 лет составля­ли собственно «Гитлерюгенд». Девочки от 10 до 14 лет входили в «Союз девочек» («JungmSdel Bunde»), девушки с 14 до 18 лет - в «Союз немец­ких девушек» («Bund deutscher Madel»). Первым главой «Гитлерюгенда» был рейхсюгендфюрер Бальдур фон Ширах (Baldur von Schirach), подчи­нявшийся лично Гитлеру. 08.08.1940 г. его сменил Артур Аксман (Arthur Axmann), который в 1941 г. в боях на Восточном фронте был ранен и потерял руку. Принадлежность к «Гитлерюгенду» была обязательной. Ежегодно каждый немецкий мальчик, достигший 10 лет, обязан был за­регистрироваться в Имперской молодежной штаб-квартире. После изучения сведений о нем и его семье, и особенно о его «расовой чисто­те», он зачислялся в младшую группу. Затем следовала торжественная церемония приема, которая проводилась 20 апреля в день рождения Гит­лера. Достигшие 18 лет могли вступать в национал-социалистскую партию и в СС. Руководство «Гитлерюгенда» организовывало спортивные сорев­нования, турпоходы, молодежные слеты, международные встречи с чле­нами аналогичных организаций из Италии и других стран. Любой немец­кий юноша мог найти в «Гитлерюгенде» что-то интересное для себя: авиамоделирование, спорт, занятия музыкой, журналистикой, народны­ми промыслами и т.п. При этом, конечно, основной упор делался на идеологическое и физическое воспитание. Еще 6 сентября 1935 г., высту­пая на партийном съезде в Нюрнберге, Гитлер говорил: «Нам не нужны интеллектуальные упражнения. Знание разрушительно для моей молоде­жи. По нашему мнению, молодой немец будущего должен быть строй­ным и ловким, резвым, как борзая, гибким, как кожа, и твердым, как крупповская сталь». С началом 2-й мировой войны члены «Гитлерюген­да» занимались сбором посылок для солдат и их отправкой на фронт, а в самом конце войны даже принимали участие в боях).

Тем временем ситуация в Германии быстро менялась. Сразу же после своего прихода к власти в 1933 г. Гитлер начал реформу системы образования, чтобы искоренить, по его мнению, «дека­дентскую» культуру, унаследованную от Веймарской республи­ки. Целью проводимых изменений было распространение среди молодежи идей национал-социализма. Руководитель нацистско­го союза учителей Ханс Шемм (Hans Schemm) говорил: «Те, на чьей стороне молодежь, управляют будущим». Все школьные прог­раммы были акцентированы на изучение немецкой истории. Боль­шое внимание уделялось «расовым исследованиям» («Rassenkunde»), при этом в основу был положен принцип превосходства арийской нации и слабости других этнических групп, особенно евреев. Было значительно сокращено религиозное образование, а сами уроки на религиозные темы были сделаны факультативными, и их по­сещение было необязательным для учеников.

Одновременно с фундаментальными изменениями во всей системе образования нацистское руководство видело потребность в создании специальных «элитных школ» («Eliteschule»), где мог­ли бы обучаться и тренироваться будущие «лидеры нации». В результате были созданы три типа «элитных школ». Школы «Ordensburgen» носили названия средневековых замков рыцарей Тевтонского ордена и фактически были «университетами» наци­стов, готовящими тщательно отобранных студентов обычных университетов на роль руководителей партии. «Adolf Hitler Schule» набирали учеников из числа членов «Гитлерюгенда», при этом отбор шел среди мальчиков от 10 до 14 лет, которые затем в 18 лет могли поступить в «Ordensburgen». И, наконец, существовали «национал-политические школы» — «Nationalpolitische Lehranstalt», сокращенно «Napola» (Подобные школы также называли NPEA— Nationalpolitische Erziehungsanstalt), которые занимали про­межуточное положение между двумя первыми.

В 1933 г. были созданы первые три школы «Napola» — в Потсдаме, в Плене (Р1бп) и в Кёслине (Kb'slin). К концу войны по всей Германии было разбросано от 20 до 30 школ «Napola». Фактически эти школы были кадетскими училищами. Обуче­ние в них было поставлено по военному образцу, многие пре­подаватели были действующими офицерами и унтер-офице­рами. Ученики, которых называли «Jungmannen» (В этом названии отразилась тяга нацистского руководства во всем подражать рыцарям Тевтонского ордена. В Средние века слово «jungmann» означало молодого человека, который хотел стать рыцарем, но который должен был сначала «заработать» это звание), были собраны во взводы (Zug) вместо классов. Они носили полуво­енную форму, и среди них были различные типы старшинства как в армии.

Ежегодно школы «Napola» проводили набор новых кур­сантов. В течение недели кандидаты сдавали строгие экзаме­ны и тесты. Основными критериями для отбора были «расо­вая чистота», успехи в академическом школьном образовании и физические качества. При этом социальное положение ро­дителей абсолютно не принималось во внимание.

В 1938 г. в возрасте 16 лет Хейнц Шнауфер поступил в школу «Napola», находившуюся в г. Бакнанге в Вюртенберге. Тогда из 400 кандидатов отбор прошли только 40. В «Napola» была строгая дисциплина и вся жизнь курсантов была регла­ментирована. Обычно распорядок включал четыре часа акаде­мических занятий утром, затем днем занятия гимнастикой, пла­ванием, легкой атлетикой, преодолением полосы препятствий. Широко практиковались для получения практических навы­ков экскурсии и работы на фермах, угольных шахтах и стале­литейных заводах.

Курт Мейер (Kurt Meyer), учившийся тогда вместе со Шнауфером, рассказывал: «Хейнц Шнауфер и я были друзьями и сиде­ли рядом. Я впервые встретил его в начале 1938 г. в Бакнанге, когда нам было по 16 и 17лет соответственно. Он сдал трудные вступительные экзамены в NPEA и как будущий «jungmann» был включен в мой взвод. Хейнц быстро адаптировался к трудной, но интересной учебе в «Napola». Он очень скоро стал выделяться своими достижениями в учебе и был хорошим, добрым товари­щем. Мы дали ему прозвище «Schnoffer», произнося его с француз­ским прононсом потому, что он любил французский язык.

В 1939 г. Хейнц и я, единственные из нашего класса, пере­шли в школу NPEA в Потсдаме. Там был «летный взвод» («Fliegerzug»), и из всех школ NPEA в него прибыли «jungmannen» для дальнейшей летной подготовки. Тогда в Германии, насколь­ко известно, было 15 школ NPEA, и из них собрали 35 добро­вольцев, пожелавших затем стать курсантами офицерской авиа­школы.

В Потсдаме мы начали летать на планерах и изучать самолетостроение. Кроме того, у нас продолжались обычные за­нятия, спортивные и другие тренировки (учебные тревоги, ноч­ные марши и так далее). В школе было много парусных лодок олимпийского класса, и у нас было время научиться ходить под парусом. Для полетов на планерах мы использовали склоны Гютерфельде (Gttterfelde) в районе Потсдама. Сначала мы выпол­няли короткие полеты на учебном планере SG38, который мы окрестили «осколком черепа» («Schadelspalter»). Среднее время, которое показал наш взвод во время первого полета, было около 12 секунд, но Хейнц Шнауфер продержался в воздухе 18 или 19 секунд. С самого начала он был одаренным пилотом и всегда впе­реди нас. Позже у нас появился спортивный самолет Klemm KL25, который поднимал в воздух двухместный планер Go-4.

20 апреля 1939 г. в честь пятидесятого дня рождения Гитле­ра на оси Восток — Запад (Т.н. ось Восток - Запад была частью плана по перестройке Берли­на, составленного Гитлером. Она представляла собой прямой проспект длиной около 6 миль. Он начинался от Унтер-ден-Линден, проходил под Бранденбургскими воротами и заканчивался на Адольф-Гитлерплатц) в Берлине был устроен большой па­рад. Специальные места рядом с магистралью были выделены для «jungmannen» из NPEA Потсдама. Из-за высоких эсэсовцев, вы­строившихся вдоль дороги, нам было не очень хорошо видно, и мы забрались на близлежащие деревья. Хейнц и я поднялись на самую верхушку дерева, оттуда у нас был великолепный обзор по срав­нению с другими зрителями, включая многих иностранных воен­ных атташе. Когда над нами пролетали самолеты, я увидел, как Хейнц зачарованно смотрит на них, как будто говоря: «Однажды и я буду в одном из них!» Так оно и случилось, он одним из первых был направлен в авиашколу. С этого момента я и Хеши, потеря­ли связь друг с другом. Из 35 «jungmannen» летного взвода в Пот­сдаме только пятеро пережили войну».

15 ноября 1939 г. Хейнц Шнауфер прибыл в 42-й учебный авиаполк (Fliegerausbildungsregiment 42), расквартированный в Зальцведеле (Salzwedel) на севере Германии. После прохожде­ния курса начальной военной подготовки он был направлен в 3-ю первичную авиашколу (Flugzeugschule А/В 3) (Была сформирована в сентябре 1939 г. 15.10.1943 г. была переиме­нована в Flugzeugfiihrerschule A3. Распущена 04.02.1945 г) в Губене (Guben), недалеко отбывшей германо-польской границы. Там он выполнял учебные полеты на бипланах FW-58, FW-44 и Ви-131. 20 августа 1940 г. Шнауфер получил т.н. сертификат А/В, который подтверждал, что он прошел первоначальную летную подготовку и может пилотировать одномоторные самолеты.

После этого Шнауфер был направлен в т.н. авиашколу С (Fliegerschule С) в Альт-Лонневитце (Alt-Lonnewitz), где про­шел курс пилотирования многомоторных самолетов. Там он освоил Do-17, He-111, Ju-88, Ju-86 и Ju-52.

Фритц Энгау (Fritz Engau), ровесник Шнауфера, вспоми­нал о жизни в Альт-Лонневитце: «Курсанты размещались в при­митивных бараках-казармах на основном аэродроме или на вспо­могательных аэродромах в Алтенау (Altenau) и Прече (Pretsch). Казармы были так щедро окружены траншеями на случай воз­душных налетов, что ночью выходить на улицу без факела было небезопасно. Питание было скудным, частые туманы и тонкие стены бараков делали ночи довольно холодными.

Казарма в Алтенау особенно сохранилась в нашей памяти, так как находилась приблизительно в трех километрах от пун­кта управления полетами и кухни, которые располагались на про­тивоположной стороне аэродрома. Каждое утро в 05.30, одетые только в гимнастические шорты, мы бежали к пункту управле­ния полетами, где дежурный офицер проводил обычную утрен­нюю поверку. После этого мы быстро возвращались в казарму, чтобы умыться, почистить зубы и т.п., так как точно в 06.40 должны были быть на кухне, где нас ждал завтрак. Само собой разумеется, что к этому времени наш внешний вид должен был быть безупречным».

В апреле 1941 г. Шнауферу было присвоено звание лей­тенанта. Следующей ступенью в его подготовке стали курсы в 5-й авиашколе «слепых» полетов (Blindflugschule 5) (Была сформирована в декабре 1939 г. в Данциге. 15.10.1943 г. была переименована в Flugzeugfuhrerschule B35. В ней проходили обучение «сле­пым» полетам почти все пилоты ночной истребительной авиации), началь­ником которой тогда был майор Карл-Георг Витт (Karl-Georg Witt). Там в течение восьми недель Шнауфер летал на Do-217 и Ju-52, осваивая полеты по приборам.

Затем Шнауфер провел десять недель в авиашколе тяжелых истребителей в Вунсторфе около Ганновера, где он начал летать на Bf-110. Тогда в Люфтваффе было обычной практикой, что экипажи самолетов формировались уже на завершающей стадии подготовки. Кто был первым радиооператором в экипаже Шнауфера, сведений не сохранилось, известно только то, что он был быстро заменен. Новым радиооператором был назначен ефрей­тор Фритц Румпельхардт (Fritz Rumpelhardt) (Родился 19.06.1920 г. в Нордхаллене (Nordhallen) около г. Костанц на берегу Боденского озера недалеко от швейцарской границы. Его отец Эмиль Румпельхардт был старшим преподавателем в местной начальной школе. В конце 1938 г. Фритц вступил в Люфтваффе и был направлен в зенитную артиллерию. В феврале 1940 г. он добровольно попросил пере­вести его в авиацию. До июня 1940 г. Румпельхардт проходил обучение в качестве радиста в Котбусе, а затем был направлен в школу бортрадистов (Bordftmkerschule) в Нордхаузене (Nordhausene). С февраля по июнь 1941 г. он прошел подготовку к «слепым» полетам в Blindflugschule 5 и был направ­лен в Вунсторф. Кроме Фритца, в семье было еще два мальчика. Они оба также вступили в Люфтваффе, но, в отличие от Фритца, стали пилотами, и затем оба погибли в боях), который затем и пролетал вместе со Шнауфером всю войну.

Румпельхардт вспоминал: «3 июля 1941 г. в Вунсторфе я встретил Хейнца Шнауфера. Он был лейтенантом, а я ефрейто­ром. Я был назначен к Шнауферу потому, что его предыдущий бортрадист оказался неспособным выдержать высший пилотаж. Чтобы и на этот раз не случилось такого же, Шнауфер решил подвергнуть мою способность переносить высший пилотаж са­мому полному испытанию сначала на Ви-131, а затем на Bf-110. В результате он сказал: «Давайте попробуем работать вместе». Шнауфер произвел на меня очень хорошее впечатление и как офицер, и как пилот, и я быстро стал ему полностью доверять. 12 июля 1941 г. я впервые полетел вместе с ним».

Именно в Вунсторфе Шнауфер и Румпельхардт решили перейти в ночную истребительную авиацию. Осенью 1941 г. немецкие ночные истребители начали одерживать свои первые победы, и пропаганда активно расхваливала их успехи. Численность ночной истребительной авиации росла, и по­тому требовалось все больше экипажей. Ведущие пилоты ноч­ной истребительной авиации были посланы с лекциями в различные авиашколы, в т.ч. и в Вунсторф, чтобы «вербо­вать» там добровольцев.

Румпельхардт рассказывал: «К концу нашего обучения в Вунсторфе начали набирать добровольцев в ночную истребительную авиацию. После разговора со мной Шнауфер заявил о нашем со­гласии, как и еще два экипажа. Мы отправились в Шлейсхейм (В Шлейсхейме недалеко от Мюнхена находилась 1-я авиашкола ночной истребительной авиации (Nachtjagdschule 1). Она была сформи­рована 16.09.1941 г. на базе Zersturerschule 1, и ее первым начальником стал оберег-лейтенант Фридрих Воллбрахт (Friedrich Vollbracht). 20.03.1943 г. она была переименована в NJG101), чтобы пройти подготовку для действий ночью. Шнауфер пола­гал, что ночная истребительная авиация даст ему больше воз­можностей для профессионального успеха и что, вероятно, ночь даст ему больше шансов выжить, но последнее — это только мое личное мнение».

Если в Вунсторфе Шнауфер и Румпельхардт выполняли ис­ключительно дневные полеты, то в Шлейсхейме все было построено на подготовке к действиям ночью, и только некото­рые упражнения, как учебные стрельбы по буксируемым мише­ням, выполнялись днем. Программа тренировок включала обу­чение взлетам и посадкам в ночных условиях, использованию радиомаяков и взаимодействию с прожекторами. Полеты выпол­нялись сначала на одноместных Ar-96, затем на двухместных би­планах FW-58 и только потом на Bf-110. Отработку ночного пе­рехвата экипажи должны были уже пройти непосредственно в боевых частях, где для этого использовалась методика «целевого моделирования» («Zieldarstellung»), когда один самолет имитиро­вал цель, а другой при помощи наземных операторов должен был выйти на него и занять позицию для атаки (Подобное упражнение под названием PIS (Practice Interceptions) использовалось и пилотами ночных истребителей RAF). Бортовых РЛС еще не было, и потому никакой подготовки, даже теоретичес­кой, тогда не велось, и экипажам затем приходилось осваивать их уже в процессе боевых вылетов.

После окончания подготовки в Шлейсхейме Шнауфер и Румпельхардт были направлены в II./NJG1 и 1 ноября 1941 г. были официально включены в состав 5./NJG1. II./NJG1 под командованием гауптмана Вальтера Эхле (Walter Ehle) (Майор Эхле погиб 17.11.1943 г., когда его самолет разбился в ходе ночной посадки на аэродроме Сент-Тронд, Бельгия. Всего на его счету было 36 побед, из них 33 он одержал ночью, в т.ч. 5 самолетов он сбил ночью 25/26.05.1943 г) бази­ровалась на аэродроме в Штаде, расположенном у устья Эль­бы в 25 км западнее Гамбурга, и на тот момент была самой результативной в ночной истребительной авиации. Из 397 ан­глийских бомбардировщиков, сбитых к этому времени ноч­ными истребителями Люфтваффе, 110 были на счету пилотов II./NJG1.

Шнауфер начал совершать боевые вылеты, но при этом он, как и большинство других молодых пилотов, столкнулся с одной проблемой, из-за которой довольно сильно переживал. Дело в том, что более опытные пилоты, которые к тому же почти всегда были и старше по званию, неизменно имели при­оритет при взлете после поступления сообщения о появлении вражеских самолетов. Они формировали «первую волну» («erste Welle»), которая, взлетев по тревоге, направлялась к радиома­яку и ожидала там дальнейших инструкций операторов с зем­ли. К тому времени, когда в воздух поднимались более моло­дые пилоты, бомбардировщики обычно уже успевали пройти зону действия ночных истребителей. Конечно, было вполне понятно, что более опытные экипажи первыми шли навстречу противнику, но, тем не менее, это очень расстраивало моло­дых пилотов, стремившихся в бой.

К тому же зимой 1941—42 г. английские бомбардировщи­ки совершали лишь эпизодические налеты на Германию (Bomber Command RAF переживало кризис, и будущее воздушное наступление на Германию было под вопросом. В правительственных кругах Великобритании начали появляться сомнения в эффективности действий RAF. В августе 1941 г. секретарь кабинета министров Батт (D.M. Butt) представил доклад, из которого следовало, что результаты налетов анг­лийских бомбардировщиков в 1941 г. были даже хуже, чем предрекали самые пессимистические прогнозы. 13.11.1941 г. премьер-министр Чер­чилль по рекомендации своего консультанта лорда Червелла (Cherwell) приказал командующему бомбардировочной авиацией сэру Ричарду Перси (Richard Peirse) ограничить число боевых вылетов до тех пор, пока роль и назначение бомбардировочной авиации не будут оконча­тельно определены) и у молодых немецких пилотов, в т.ч. у Шнауфера, практически просто не было шансов одержать свою первую победу. Вечером 30 ноября 1941 г. во время налета на Гамбург лейтенант Людвиг Мейстер (Ludwig Meister) (Всего к концу войны на счету гауптмана Мейстера была 41 победа) сбил два английских бомбар­дировщика (один «Веллингтон» и один «Уитли»), а свою сле­дующую победу пилоты II./NJG1 одержали лишь в апреле 1942 г. (Всего в январе 1942 г. ночные истребители Люфтваффе сбили 16 английских бомбардировщиков, а в феврале — лишь 5)

15 января 1942 г. II./NJG1 перебазировалась на аэродром в Сент-Тронд (Сент-Тронд было французским названием города, бельгийцы же называли его Синт-Труйден (Sint-Truiden)) в Бельгии. Сент-Тронд, располагавшийся на пол­пути между Ахеном и Брюсселем, был идеальным местом, откуда ночные истребители Люфтваффе могли перехваты­вать английские бомбардировщики, совершающие налеты на промышленные объекты Рура или на другие цели в центральной Германии. До начала 2-й мировой войны Сент-Тронд использо­вался бельгийцами в качестве полевого аэродрома. После окку­пации Бельгии его начали использовать Люфтваффе, и в период т.н. битвы за Англию там базировались бомбардировщики, со­вершавшие налеты на Англию. Одновременно в Сент-Тронде шло интенсивное строительство, которое превратило его в один из основных аэродромов ночных истребителей Люфтваффе в За­падной Европе. Были построены бетонные взлетно-посадочные полосы, ангары и административные здания, при этом все они были отлично замаскированы, а полосы были, кроме того, вык­рашены в коричневый цвет, чтобы не выделяться на фоне окру­жающей местности. Здание бывшей бельгийской кадетской школы было переоборудовано под центр управления полетами, а два расположенных невдалеке особняка были реквизированы под про­живание пилотов. Основные работы по реконструкции аэродро­ма Сент-Тронд были завершены в марте 1942 г., т.е. спустя два месяца после прибытия туда II./NJG1.

В феврале 1942 г. пилоты II./NJG1 неожиданно были вы­нуждены выступить в непривычной для себя роли дневных истребителей. 8 февраля без всякого предварительного пре­дупреждения группа была срочно переброшена на аэродром Коксийде (Koksijde) на бельгийском побережье Ла-Манша не­далеко от Дюнкерка.

Фритц Румпельхардт вспоминал: «Мы вылетели настолько быстро, что у многих из нас не было времени, чтобы взять с собой свои вещи. Одни улетели без бритвенных принадлежностей, другие — без кителей. Непосредственно же у меня не оказалось с собой никакой другой обуви, кроме летных сапог на меху. И только уже во время инструктажа в Коксийде мы узнали причину наше­го столь стремительного перемещения.

12 февраля началась операция «Доннеркейл». Линейные кораб­ли «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Евгений» (Румпельхардт допускает небольшую неточность, так как «Принц Евгений» был тяжелым крейсером, а не линкором. Корабли вышли из Бреста в 22.45 11 февраля), блокирован­ные в гавани Бреста, должны были пройти через Ла-Манш, что­бы иметь возможность снова активно участвовать в войне на море. Ранним утром нам прочитали приказ фюрера (Fuhrerbefehl): «Ни один истребитель не может оставить район действий, пока не прибудет замена. Ни один вражеский самолет не должен прорваться к кораблям. Если у Вас кончится боезапас, Вы должны таранить вражеский самолет! Линкоры должны быть сохранены любой ценой, даже если это означает потерю последнего истребителя!» К нашему большому облегчению, мы были назначены в резерв «первой линии», который не должны были бросать в бой, пока имелось достаточное количество одномоторных истребителей. 0 чувствах, которые мы испытывали от возможной необходимости в бли­жайшее время войти в сражение, можно только догадываться.

Дата добавления: 2015-12-01