Глава 8. Прости, если сможешь.

Работу я сдала в пятницу, после окончания второй пары психологии. Зная повадки Ознобина зачитывать подобные характеристики вслух (уже успела наслушаться в понедельник), быть опозоренной перед половиной института второй раз не хотелось.

- И могу я узнать, что это? - поинтересовался психолог, когда ему на стол легли два листика. Один из них был титульным.

А чего он хотел? Третьего тома "Войны и мира"? Пообщался бы с Морозовым сам, посмотрела бы, сколько он напишет.

В целом, подводя итоги нашей совместной двенадцатидневной работы, я поняла одну удивительно неприятную вещь. Всю информацию о моём напарнике можно было изложить парой слов: Морозов - козёл! Говорят, краткость - сестра таланта. В моём случае просто не было выбора. Всю неделю Монстр ни разу не попадался на глаза: в институте отсутствовал, ко мне домой не заглядывал. А я больше не собиралась навещать его - одного визита на чудо-чердачок хватило. Ждать, пока Его Величество очнётся и вспомнит о нашей работе, я не собиралась, поэтому отправилась сдаваться в одиночестве. Смольного, кстати, после чердака я тоже не видела. Совпадение?

- Это психопортрет Тимофея Морозова! - гордо заявила я Ознобину и развернулась, намереваясь уйти.

- Постойте, Родионова. Разве Вы не должны были работать на пару с Морозовым?

- Должна, - кивнула я, мысленно удивляясь, какая хорошая у Ознобина память. Ладно, мою фамилию он мог прочитать на титульнике, но помнить того, с кем должна была работать... Нет слов. Я имею в виду, приличных.

- К сожалению, господин Морозов куда-то исчез, а ждать, когда же он соизволит дописать и сдать свою часть работы... У меня на это нет времени.

- Исчез, говоришь?.. - психолог задумчиво потёр подбородок, пару секунд всматривался в меня. Потом перевёл внимание на мою работу и указал на стул перед его столом.

- Садись. Раз такое дело, проверю сразу - выскажу своё мнение.

Я внутренне возликовала, плюхнулась на стул и поняла, что мне страшно. Нет, страх был не похож на тот, который возникал рядом с Морозовым. Это была самая обычная боязнь получить "двойку" и весьма нелестное мнение относительно моих писательских талантах.

Осторожно, исподлобья посмотрела на лицо Ознобина и вжала голову в плечи. Психолог сидел с таким неописуемым выражением... Это не просто "двойка". Это - "кол с минусом"!

- Что ж... - спустя всего-то десять минут (настрочено-то всё за пятнадцать), Ознобин оторвался от изучения моего шедевра. По-моему, он раз десять перечитывал. Я ж вроде ничего такого там не писала. Просто изложила на бумаге своё мнение, сложив воедино все случаи общения с исследуемым объектом.

- Так плохо? - пискнула я.

- Плохо... - эхом повторил психолог, и у меня перед глазами моментально вспыхнула картинка, как я сдаю Ознобину экзамен...

- Это великолепно! - в порыве эмоций Виктор Михайлович подскочил на ноги, оббежал стол, вцепился в мои плечи и затряс, как ненормальный. Меня сразу же замутило, а мир поплыл перед глазами. Но переполненное радостью:

- Родионова! Однозначно пять! Дай я тебя расцелую! - быстро привело в чувство.

Зажмурилась и забрыкалась необъезженной лошадью. Оказалось - зря. Ознобин просто пошутил.

- Дабы не сидела с кислым видом, - скрывая насмешку, пояснил преподаватель и вернулся на место.

- Зачётка с собой? - невинно поинтересовался психолог, беря ручку.

- Эмм... - выдала я в ответ. Не успела отойти от шутки с поцелуями, а тут новое микропотрясение.

- Это "да" или "нет"? - вопросительно изогнув бровь, уточнил преподаватель.

- Да! То есть, нет! - выпалила я. Как дура, ей Богу. М-да... А почему, собственно, только "как"? Ксения Станиславовна, теряешь хватку. Ты ещё покрасней...

- Ладно, зайдёшь как-нибудь за автографом.

- Можно идти? - осторожно уточнила я. Желания смотреть, как мою работу разбирают по кусочкам, не было, а препод снова погрузился в это увлекательное занятие.

Ознобин недовольно оторвался от текста, посмотрел на меня, словно на душевнобольную психопатку с ножом в руке, вздохнул и изобразил жест "свободна".

Я кузнечиком вскочила со стула и тут же села обратно. Стало до одури интересно: за что же мне обломилась пятёрка?

- Виктор Михайлович.

- Появились вопросы? - наш психолог привычно проницателен и зрит в корень. О нём по институту уже ходят слухи. Да что там! Его сам ректор обходит стороной. Говорят, они что-то там не поделили или на что-то поспорили. В итоге, ректор проиграл и теперь...

- Ну? Родионова, я весь во внимании, - недовольный голос преподавателя вернул меня в реальность. Да-да, ведь сейчас трачу его законное время отдыха. Сегодня пятница, вечер и вместо того, чтобы...

- Ксюша!

- Я! - непроизвольно вырвалось у меня.

- Так-то лучше, - улыбнулся мужчина. - А то летаешь где-то в облаках. Так что ты хотела узнать?

- За что мне "пять"?

- За искренность и терпение. А ещё за самую точную характеристику Тимофея. Ни один психолог, ну кроме меня, ещё не давал настолько точного описания.

Мои брови непроизвольно полезли на лоб, а рот открылся в немом вопросе. Что значит "кроме меня"? Они что, знакомы?

- Не смотри на меня таким кровожадным взглядом, - опасливо попросил Ознобин.

- Вы знаете Морозова?

- Я всех студентов знаю. Изучал их личные дела, - навесив улыбку, выкрутился препод. Это ему кажется, что выкрутился.

- Виктор Михайлович, - прищурив глаза, упёрла руки в преподавательский стол и начала медленно подниматься. Наверное, со стороны это выглядело смешно. Я, хрупкая мелкая студентка, пытаюсь наехать на здоровенного мужика, который и бровью не повёл. Прям как Морозов, когда начинаю ему угрожать. Морозов? Да быть этого не может!

- Этот урод сдал Вам работу? - вопрос я прорычала.

Ознобин удовлетворительно кивнул, и я упала обратно на стул. Скрестила руки на груди и начала пыхтеть, как простуженный паровоз.

- Вы, Ксения, слишком эмоциональны для той сухонькой характеристики, которую написал Тимофей.

- Потому что он козёл... - под нос буркнула я. Ознобин услышал. Хмыкнул, снисходительно посмотрел и рассмеялся. С этим бархатным смехом ему только девушек соблазнять. Ненавижу таких самоуверенных мужиков.

- Можно вопрос? - хмуро поинтересовалась я. Психолог прекратил раздражать меня неожиданным весельем и принял серьезный вид:

- Если только один. Время позднее уже, - и демонстративно вскинул руку, на которой болтались дорогущие часы. Это что, ко мне клеится преподаватель? Чур-чур-чур! Не может быть! Хотя насчёт времени он прав: за окном давно стемнело и повылезали всякие маньяки, типа того же Морозова.

- Как давно Вы знаете Тимофея?

Виктор Михайлович замялся. В глазах мелькнула секундная неуверенность. Кто-то другой, наверное, и не заметил бы. Только не я, пристально наблюдающая за выражением лица психолога. Хочу знать правду.

- Ну-у... - почёсывая затылок, протянул мужчина, а потом искренне улыбнулся и, заговорчески наклонившись к столу, поманил меня к себе. Я, объятая любопытством, подалась вперед.

- Знаешь, он меня убьет, но тебе, пожалуй, надо знать правду. Тимофей мой племянник, так что знаю я его с пелёнок.

Если бы я не сидела, точно бы упала. Вот ты какой, северный олень...

В первый момент захотелось немедленно пойти искать Морозова, чтобы набить гаду морду. Потом возник вопрос: а за что, собственно, бить? Скосилась на доброго дядюшку, едва ли не с лупой наблюдающего за мной.

- Что такое? - удивился Ознобин.

- А вот мне интересно, Вы у нас в институте появились...

- О-о-о... - психолог обречённо шлёпнул себя ладонью по лицу и скорбно вздохнул. - Ладно уж, умница. Так и быть, расскажу. Но, чур, Тима не трогать.

Повторно проснулось желание задушить псевдоботаника. Значит, без него мои мучения точно не обошлись!

Устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Ознобин снова вздохнул и заговорил.

- Я пишу работу по изучению нетривиального поведения человека во время стресса. Материала и того, кто добровольно будет трепать себе нервы, сама понимаешь, не хватало. И тут ко мне заявился Тимофей и предложил провести пару лекций в его институте. Я этот шанс упустить не мог, здесь без вариантов. Студенты - это... - лицо преподавателя сделалось таким одухотворенным, я аж испугалась, как бы он не взлетел. Но обошлось: улыбнулся и виновато развёл руками. - Представляешь, мне даже не пришлось ни с кем договариваться: шустрик сам всё сделал...

Шустрик... Желание покалечить Морозова возросло в несколько раз. Ноги ему там переломать... Договорился он! Ему заняться больше нечем?! А сам уверял, что у него нет свободного времени для всякой ерунды! Это меня он называл ерундой!? Как же я его ненавижу!

- У Тимки было лишь одно условие... - продолжал Виктор Михайлович.

- Дайте догадаюсь.... Я? - язвительность из меня можно было черпать половниками.

- Догадалась, - усмехнулся преподаватель.

- Он попросил слегка вывести тебя из себя, "чтобы увидеть её истинное лицо". А потом подстроить всё так, чтобы вы с ним были в паре...

"Урою тварюгу!" - замаячила перед глазами новая цель моей жизни. Я резко поднялась, рыкнула психологу благодарность и направилась к выходу. Ознобин что-то кричал вслед, но я не обратила внимание. Как бык, увидевший красную тряпку, мчалась на тореадора с улыбающимся лицом Морозова. Пусть только теперь появится - задушу собственными руками!

***

К сожалению, эта козлообразная сволочь, именующаяся Морозовым, на моём пути не попадалась. Умный, блин.

"Наверное, дядя предупредил", - злорадно усмехался внутренний голос, и я, в который раз за учебный год, была с ним согласна. А потом внезапно началась сессия, и стало не до Морозовых с их придурью. Надо было готовиться к зачётам и экзаменам. И в этом критическом для любого студента вопросе поблажек не делали даже такой "ботаничке", как я. Преподаватели сразу предупреждали: милости не будет ни для кого. А это значило: никаких автоматов, натянутые до предела нервы и бессонные ночи. В такие моменты и понимаешь, что ты ни черта не знаешь, сколько бы ни старалась весь семестр. Я не трус, но очень боюсь. Вдруг завалю? Как тогда буду смотреть самой себе в глаза?

"Завесь все зеркала и успокойся", - посоветовал всё тот же злорадный внутренний голос. Сейчас пришлось с ним не согласиться и, забыв обо всём на свете, засесть за учебники. Одно радовало: "пятёрка" по психологии. Правда, до сих пор так и не хватило духа проставить её в зачетку. Боялась, не сдержусь и наброшусь с кулаками на дядю...

Ладно, признаю, время от времени морозовскую рожу я всё-таки видела, но та благоразумно держалась на безопасном расстоянии и не предпринимала никаких террористических актов. Значит, не представляла для меня интереса. Только взгляды...

От них кровь не просто стыла - превращалась в кусочки льда и рассыпалась от лёгкого дуновения. И так же резко они меняли свою полярность, становясь обжигающими. Я непроизвольно замирала и... Вспоминала, какая Морозов сволочь, "вскапывала копытом" пол коридора и разворачивалась в сторону парня, чтобы нанести тяжкий вред его здоровью. Или убить. Одно другому, в принципе, не мешало. Мешал Смольный как бы невзначай каждый раз преграждающий мне путь. А когда Макс заканчивал извиняться за мои рассыпанные по полу вещи или прекращал задавать глупые вопросы, Чудовище уже исчезало со своего наблюдательного пункта. Но я точно знаю...

- Оксан! - окликнул меня Николай. Я мысленно застонала, но заставила себя улыбнуться, удобнее перехватила учебники и обернулась. Демидов за эти полгода изменился. И совсем не в лучшую сторону. Ну, то есть, не имею в виду, что он стал пить, курить и водить дружбу с плохими ребятами. Он просто достал меня своей назойливостью и бездействием. Впрочем, последнее было хорошо. С Морозовым в этом ему всё равно не сравниться. И всё же...

Когда же эта сволочь покинет мою голову? Природа и та против меня! За окном почти тридцатиградусные морозы. Без многослойной "капустной" одёжки из дома лучше не выходить. В институте, конечно, топят... Но я всё равно мёрзну. А стоит подумать о...

Рр-р-р-р-р...

- Оксан, ты чего? - опасливо поинтересовался Николай. Поняла, что зарычала вслух и готова спорить на что угодно: выражение лица у меня тоже не ангельское.

- Прости... эти экзамены кого хочешь доведут, - на ходу придумала я. Демидова объяснение вполне устроило.

- Это точно! - радостно согласился парень. - Они поступили несправедливо. Ты весь семестр вкалывала, а эти... - он мотнул головой в сторону бригады Жданова и прочих собравшихся вокруг него умников, косящих от армии, - сидели и молчали. Вот пусть они сдают! А тебе могли бы и так поставить. Ты ведь умница...

И покраснел.

Я мысленно закатила глаза, вновь попросила себя ещё чуть-чуть потерпеть и смущённо потупилась.

- Спасибо, - мой дежурный ответ на все его комплементы. И зачем-то добавила:

- Ты тоже молодец - второе место в рейтинге за семестр!

- Ну, первое-то у тебя... - усмехнулся Николай. Против такого аргумента не попрёшь.

Я действительно лучшая на потоке и горжусь своими достижениями. Бесило одно: по институту мне принадлежало почётное второе место. Не трудно догадаться, кто единолично властвовал на первом! Морозов доставал везде! Иногда хотелось, чтобы он умер в страшных мучениях. Но тут вспоминался другой парень, и Кеше приходилось срываться и забирать меня домой. Он спрашивал, что происходит, а я отмахивалась, сваливая всё на расшалившиеся из-за экзаменов нервы.

- И кого ты пытаешься обмануть? - гладя меня по волосам, устало спрашивал Кеша.

Ближе брата у меня никого не было. Именно он первым оказался рядом, когда я узнала... когда увидела...

Я и сейчас, словно маленькая забиралась на колени брата и пряталась от всего мира. Не понимаю, как он до сих пор терпит мои детские выходки.

"Ты моя сестра", - всегда отвечал Кеша на этот вопрос. А потом мы заедали печаль сладким и вместе смотрели какой-нибудь мультик.

- Оксанчик... - щеки коснулись чьи-то пальцы. Я вздрогнула и вернулась в реальный мир.

- Коля? - я удивлённо выпучила глаза. Чтобы этот парнишка и решился на подобное прикосновение?.. Совсем забыла, что он шёл рядом.... А я, погружённая в свои мысли, остановилась. Это хорошо, иначе могу такими темпами попасть под машину или ещё чего... В последнее время слишком часто ухожу в себя.

- Оксан, всё в порядке? - обеспокоенно спросил Демидов. Неуверенно кивнув, сгрузила учебники на подоконник, от греха подальше, и сама опёрлась о столь надёжную бетонную конструкцию. А за окном, который день, пурга. Я не вижу её за узорчатым от мороза стеклом. Но чувствую.

С некоторых пор очень негативно реагирую на снег. Даже продукты заказываю по интернету, чтобы лишний раз не выходить на улицу.

- Ты не поверишь, как я устала, Коль, - глубоко вздохнув, поплакалась я парню. Рядом с моей стопкой учебников примостились талмуды Демидова, а сам он приобнял меня за плечи и притянул к себе. Возражать не стала. Иногда так хочется почувствовать рядом заботливую и надёжную мужскую руку.

- Убрал от неё руки! - угрожающе зарычали сбоку, не успела я уткнуться в плечо Коли. Холодно, властно и так знакомо. Николай дрогнул, а я лишь крепче прижалась к парню. Ему нечего бояться, пока я здесь. Морозов дам не бьет.

Он их душит.

- Дважды повторять не буду, - как стальным клинком прошёлся.

Николай попытался отойти, но я насмерть вцепилась в парня, не позволяя и помыслить о побеге. Неужели он боится какого-то ботаника? Сам же такой.

Ну, вступись же за меня, идиот!

- Ксана... - теперь настала моя очередь вздрагивать.

Так ко мне ещё не обращались: слишком интимно прозвучало. И необычно. "Ксана"... Покрутила имя на языке и, чёрт возьми, оно мне понравилось. Ровно, как и тон: обволакивающий, мягкий и одновременно напористый. Он не угрожал, но требовал.

Мне стало любопытно. Ведь убить его успею всегда. Так что...

Я отпустила Демидова, поправила его свитер и обернулась.

Морозов собственной персоны. И - ба! - без своей верной свиты рядом? Что, и Макса достал? Я б на месте Смольного... Впрочем, я не на его месте и быть там совершенно не хочу.

- Чего тебе? - надменно спросила я, опираясь всем телом на стоящего позади Николая. Во-первых, чтобы не убежал (какая-никакая, а моральная поддержка не помешает). Во-вторых, при виде Морозова у меня просыпается желание убивать, а при Коле я не решусь сильно выходить из образа серой безобидной мышки.

Неожиданно появилось "в-третьих". Николай, стоило привалиться к нему, обнял меня за талию, чем вызвал волну морозовского гнева. Глаза Чудовища потемнели, руки сжались в кулаки, и моего чуткого уха коснулось глухое, полное ярости рычание. Что это с ним?

Будь моя фантазия более развитой, могла бы поклясться: Морозов ревнует. Но у меня не имелось. Значит, это...

- Ты плохо слышишь? Руки убрал от неё. - Угрожающе пророкотал Тимофей. А говорил, дважды не повторяю...

Несколько студенток, проходящих мимо, вжали головы в плечи и поспешили быстрее покинуть опасный участок. И, как назло, больше в этом закутке коридора никого не было. Где все люди, когда они так нужны? Или преподаватели, умеющие появляться в самый ненужный момент? Где они все?!

- А тебе-то какое дело? - удивив меня и, кажется, себя, поинтересовался Николай. Судя по ошарашенному голосу, прилив храбрости и для него стал неожиданностью. Я же, наоборот, порадовалась. А потом заглянула в лицо Морозову и пожалела. Тимофей - Чудовище. Это он на людях мирный и беззащитный, а как вспомнишь, что вытворил в "Сдвиге", бросает в дрожь. Коля же...

Однако найти ответа на вопрос Демидова Морозов не смог, только сильнее разозлился. И я уж думала, он сейчас бросится нас убивать, но, словно по велению волшебной палочки, в коридоре появился Смольный и ещё несколько ребят, спешащих по своим делам. Какой-то преподаватель выглянул из аудитории.

- О! Морозов! - радости в голосе Макса не было предела. - А я тебя как раз ищу! Ты закончил с моим курсовиком? А то Панов меня заколебал.

По-дружески обняв Тимофея за плечи, Смольный повёл друга за собой. Слава Богу, Макс и все остальные появились вовремя. Если это не судьба, тогда я не знаю, кого благодарить. Я выдохнула и буквально растеклась по Кольке. Не держи он меня, булькала бы уже лужицей у ног парня.

Но тут же собралась, заметив взгляд Морозова. Вжалась в Демидова и начала мелко трястись. Тимофей всех нас убьёт, как пить дать! Столько ярости в одном человеке ещё не видела. И я хотела ему мстить за подставу с дядей? Да лучше переведусь в другой институт. Или сбегу в другой мир, где вообще нет мужиков. Может, только Кешу возьму. Ну, и Демидова. Он безобидный. Хотя и проявил сегодня чудеса выдержки и силы воли. Я бы на его месте, не думая, сбежала.

- Ты как? - наклонившись к моему уху, поинтересовался парень. Мне сразу стало неуютно в его объятиях. Неприятно. Не так, как должно быть.

"А как должно быть?" - задала сама себе вопрос и отчего-то вспомнила объятия Тимофея - там, на чердаке. И его руки, пытающиеся согреть, хотя мне совсем не было холодно...

- Ксюш, - потрепал за плечо Николай. Подскочив, автоматически махнула рукой в сторону обидчика и ойкнула, когда поняла, что наделала.

- Прости, Коль! Я не хотела! - взмолилась я.

- Нормально, - как-то пришибленно сообщил Демидов.

- Коль, я не специально, прости-прости-прости! - забегала вокруг него, как растревоженная потерей цыплят курица.

- Да я понимаю, - скосив глаза в сторону, куда Макс увёл Морозова, скривился парень и, наконец, убрал руку с подбородка. А там, набухая кровью, красовались три длинных полоски, оставленных моими ногтями. И вроде только недавно их стригла...

Я выхватила из кармана штанов упаковку одноразовых салфеток и начала операцию по спасению раненых. Готова спорить на романтический ужин с Морозовым: Коля, пока я, как могла, промакивала салфеткой его рану, словил пару оргазмов. Отлично день начался...

И что я забыла в институте, если сегодня одна единственная консультация, которой можно было пренебречь?

- Придурок!

Тело Морозова врезалось в стену, и вдогонку было припечатано рукой Максима.

- Ты хоть соображаешь, что делаешь? Чего молчишь? Тим?! - громким разгневанным шепотом, спрашивал Смольный. - Как меня достало быть твоей нянькой!

- Так не будь ей! - рявкнул Тимофей и сбросил руку друга. Развернулся лицом к стене и несколько раз с силой ударил кулаком по кладке.

- Идиот, - наблюдая за действиями парня, заключил Максим и отошёл на пару шагов, дабы не мешать выпускать пар. Заодно выглянул за угол. Никого. Отлично. Повезло, что институт полупустой. Все готовятся к празднованию Нового года. Оставалось надеяться, что их торжество не пройдёт в отделении полиции. Кто знает, что может выкинуть Тимофей в порыве ревности. Удачно он мимо проходил...

Ладно, если бы просто проходил. Специально рыскал по институту, чтобы найти внезапно исчезнувшего друга. А если Тим куда-то исчезал, то найти его можно было только в одном месте. Рядом с Ксюшей. А она тоже молодец, даром времени не теряет. Даже в этом образе серой мыши нашла себе воздыхателя. Что несравнимо усложняет его задачу няньки.

- Успокоился? - уточнил Смольный, когда друг замер, уперев окровавленный кулак в покрытую красными разводами стену.

- Да! - рыкнул Тимофей. Вообще, рычание теперь стало постоянной манерой общения Тима. Особенно в делах, касающихся Ксюши. Он даже на преподавателей рычит. Дядю недавно и вовсе едва не покусал. И ведь Виктор сам нарывается. Зачем о Ксюхе заговорил? Ещё и работу её показал.

Максим устало потёр лицо и опёрся на край стены. Ещё раз глянуть за угол лишней предосторожностью не будет. Не хотелось бы объяснять кому-то, почему лучший студент института в приступе ревности дубасит стену.

- Тогда, может, поговорим, как взрослые мужики? Что за детский сад ты там развёл?

- А какого Дьявола этот урод тянет к ней руки? - ещё раз впечатав кулак в стену, прорычал Тимофей и рывком развернулся.

- Может, потому что пытается ей понравиться? - невозмутимо предположил Максим и проявил чудеса выдержки, когда окровавленный кулак застыл в паре сантиметров от его лица.

- Она моя! - сквозь зубы прохрипел Тимофей и резко выдохнул. Отпрянул от друга, обхватил непострадавшей рукой голову, провёл по волосам и уселся прямо на пол, привалившись спиной к стене.

Максим выгляну за угол, в который раз убедился, что там пусто, и присел рядом на корточки.

- Тим, а что ты делаешь, чтобы она стала твоей? Запугиваешь и бросаешься на её друзей? Думаешь это - лучший способ?

Морозов вздрогнул, словно на него вылили ушат с водой. Хотел снова ударить стену. Передумал. Вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.

- Она меня ненавидит, - выдыхая дым, уверено заявил Морозов.

- А есть повод? - съязвил Макс.

Тимофей лишь криво усмехнулся, выпуская изо рта новую порцию дыма.

- Извиниться не пробовал? - всё так же язвительно поинтересовался Смольный.

- Думаешь, она будет слушать мои извинения? Видел, как смотрит? Обозлённая волчица.

- Ну, так Виктор...

- К чёрту Виктора! - вновь зарычал Морозов. Максим мысленно пнул себя: расслабился, поверил, что друг успокоился. Тим в принципе не умеет быть спокойным. А навесить привычную маску безразличия для него не проблема. И если бы дело было только в одной Ксюше... Ещё и отец достаёт едва ли не по несколько раз на дню. Что он хочет от его друга?

Смольный сдержал порыв пойти и тоже побить стену, поднялся сам и протянул руку Тимофею. Тот, недолго раздумывая, затушил недокуренную сигарету об пол и ухватился за руку.

- Что твоя Ксюха делает на Новый год?

- Не понял? - удивился Тимофей.

- Ладно, забей, - тут же отмахнулся Макс и направился в сторону аудитории, где в данный момент должна была проходить консультация их потока. Панову, не самому доброму преподу их института, очень не понравится отсутствие двух студентов на этом важном мероприятии. Ладно, Тим, который у всех на отличном счету. А он, Максим? Если сессия обошлась без пересдач - уже праздник.

- Эй! Я не понял?! - окликнул его Тимофей.

- А ты попробуй! - всё так же язвительно отозвался друг и, по-военному козырнув, свернул на лестницу.

- Да я ужё всё понял, - пробормотал Морозов и, глянув на свою разбитую руку, поплёлся в медпункт. Ещё не хватало из-за Родионовой подхватить какую-нибудь заразу и потом не суметь удержать меч. Скоро турнир, надо готовиться.

- Обязательно. Как только получу свою девочку, - тихо пробормотал Тимофей и улыбнулся. Что Ксана делает на Новый год? Празднует его с отцом и братом в их домике на одном из озёр в соседней области...

***

- Мне долго ждать? - теряя терпение, спросил Кеша. Я в очередной раз закатила глаза, покрепче прижала к себе учебник по гражданскому праву и надула щёки.

- Не поеду! - выделяя каждое слово, повторила я. Вот уже второй день подряд. Только сначала наши переговоры шли по телефону, а вот теперь брат стоял надо мной, как злобный тролль, и пытался растормошить.

Ну, как ему объяснить, что я не хочу видеть снег? А там, куда Кеша хочет отправиться вместе со мной, его будет много. Уж мне ли не знать. Может, притвориться больной?

Исподлобья глянула на Кешку. Нет, не поверит, обзовет дурой и продолжит уговаривать. А я не хочу!

Наверное, глупо портить всем праздник из-за подобной ерунды. Но сейчас преобладает желание побыть дома, чтобы меня никто не трогал. НИКТО!

- Ксюша, ну, в чём дело? - Кеша присел на корточки передо мной и осторожно обхватил мою ладошку своими огромными ручищами. Повезёт же какой-то девушке с мужем... Почему мне так не везёт?

Грустно улыбнувшись, погладила брата по щеке. Спасибо, попугайчик. Спасибо, что ты у меня есть и всегда поддерживаешь.

- Всё хорошо.

Сама не верила своему убитому голосу, что уж говорить о Кеше, знающему меня всю жизнь.

- Хочешь, побью его? - шутливо предложил брат. Я в ужасе отпрянула.

- Не надо никого бить!

- Ну, не мороженное же покупать этому козлу. Кто и как тебя обидел? - серьёзно спросил Кешка. Проницательный мой, и как ты только всё понимаешь? Ах да: сам тот ещё Казанова. Сколько женских сердец ты разбил? И сколько братьев этих девушек приходило бить твою морду?

- Не в этом дело, - опустошённо буркнула я и отвернулась к столу. Раскрыла учебник и сделала вид, что читаю.

- А в чём тогда? - не отставал брат. Ловко выхватил книгу и отскочил, чтобы я не достала.

- Кеш, отдай.

- Не отдам, пока не скажешь.

- Просто устала, - обречённо поведала я, сложив руки на столе, и опустила на них голову.

- Маленькая моя, да что ж с тобой такое? - Кеша снова опустился рядом, погладив меня по колену.

- Хочу побыть одна, - прикрыв глаза, попросила я.

- Хорошо, - неожиданно легко согласился Иннокентий, я даже голову подняла и прищурила глаза.

- Что? - озадачился брат.

- Ты два дня меня уговаривал, а сейчас неожиданно согласился оставить в покое. С чего бы это?

- Я попытался, у меня ничего не вышло, так зачем надоедать тебе дальше? - пожал он плечами.

- А всё же? - ни на йоту не поверила я.

- Ксень, ты взрослая девушка, сама можешь решать с кем и как проводить время. Единственное: отец расстроится. Ну, а я как-нибудь переживу, - ободряюще подмигнул брат, заставив меня пристыжено спрятать глаза.

Семья - моё самое уязвимое место. Мы так много пережили и перенесли все вместе. И каждый год, сколько себя помню, как бы плохо ни было, отец находил пару дней и вывозил нас в домик у озера. Он ему достался ещё от его прадеда и был неприкасаем ни при каких финансовых затруднениях. И всегда была ёлка, сладости и подарки. Но больше всего меня радовали счастливые глаза папы...

Я виновато вздохнула и посмотрела на надувшего губы Кешку. Отец правда расстроится. А мне так нравится видеть его счастливым. Ведь Новый год был единственным праздником в году, единственным временем, когда папа становился папой, бросая все свои дела. Так было семнадцать лет назад, когда я только родилась, так было и сейчас.

- Когда выезжаем? - выдавив улыбку, спросила я.

- Я только за тобой приехал, - расплывшись в ответной улыбке, обрадовал брат.

- Отец дал тебе машину?

- У нас с ним новогодний нейтралитет... Ну, что сидишь? Собирайся!

И я поползла в комнату, паковать вещи.

- У тебя пятнадцать минут! Потом будешь добираться своим ходом! - вдогонку обрадовал Иннокентий, и пришлось ускоряться.

Отец рассказывал, что этот домик из поколения в поколение приносил нашей семье счастье. Как-то проговорился, что Кешу зачали именно здесь, а потом долго отбивался от детского вопроса: "Что такое зачали?". Но я была склонна с ним согласиться. Этот новогодний дом сам по себе заставлял улыбаться и забывать все невзгоды. Стоило бросить один взгляд из окна машины на этот чудо домик-грибок, и на душе стало так спокойно. Какая же я дура, что отказывалась ехать сюда. Вот то место, где смогу расслабиться, успокоиться и выбросить из головы Морозова. И плевать, что вокруг снегу по пояс, а температура - под минус тридцать! Здесь потрясающе!

- Ксюха, сдурела?! Закрой! - завопил Кеша, видя, как я высовываюсь в окно машины. И немедленно нажал на кнопку на водительской панели, прекращая это безобразие. Мою высунувшуюся тушку, само собой, прижало стеклоподъёмником и пришлось знаками, неприличными жестами и сдавленными писками объяснять брату, что он не прав. Кеша вину осознал, стекло убрал и впустил меня в салон, после чего закрыл окно и заблокировал его.

- Папе пожалуюсь, - шутливо насупившись, пригрозила я.

- Оставлю без подарка! - не остался в должниках брат. Пришлось мириться и подлизываться: Кешка в маленьких новогодних сюрпризах толк знал. Слава Богу, я заранее озаботилась о подарках отцу и брату, иначе бы сейчас чувствовала себя паршиво. Да, может быть, подарки - это не главное, но иногда так хочется порадовать самых родных и любимых людей. В общем-то, и дарим мы друг другу всякие безделушки. Например, в этом году я прошлась по одёжным рядам. Папе купила пушистый тёплый свитер, помня, что он в прошлом году постоянно мёрз, пока мы праздновали в домике. А брату нашла крутые байкерские перчатки без пальцев. А то его старые совсем облезли, но расставаться с ними он не желает. Говорит: "Раритет!". Ну, и пусть себе этот "раритет" лежит на почётном месте, не хочу чтобы братик разбился из-за своего упрямства.

До самого дома мы так и не добрались: машина увязла в снегу и дальше ехать отказалась. Пришлось парковаться по следам отцовской машины, устроив во дворе небольшой внедорожный паровозик.

Несмотря на то, что папандер мог вызвать бригаду и тут бы быстренько всё расчистили, он предпочитал делать всё своими руками. Так что дорожки были убраны только у самого дома. И то представляли они собой узенькие тропинки, по которым, виляя хвостом, как вертолёт, и заливисто лая, спешил Шарк. На пороге дома, искреннее улыбаясь, замерзал отец, больше напоминая Деда Мороза своим красным носом.

- Папа! Ну-ка, живо в дом! - выпрыгнув из машины, скомандовала я, погладила крутящегося под ногами сенбернара, которому такая погода была только в радость, и решительно направилась на крыльцо, загонять упрямого родителя в дом. Заболеет ведь!

Кеша решил не вмешиваться в расправу над отцом и отошёл к багажнику, перетаскивать наши вещи и кое-какую снедь. Шарк ему в этом активно помогал, пару раз уронив, играя.

- Папа! - набросилась я на отца, угорающего над братом и закапывающим его в снег псом.

- Что "папа"? - простучал зубами родитель и начал активно подпрыгивать на месте. Наверное, у нас самый несносный отец в мире. Порой так и хочется надеть на него подгузники и сунуть в ясли, а иногда становиться страшно от принятых им решений. Одним словом: мой папа крут!

Обняла его, зарылась носом в шарф и блаженно улыбнулась.

- Я люблю тебя, папашкин, - промурлыкала я. Папа крепко обнял в ответ и уже сам насильно утянул в дом. А я бы так и стояла там. Когда хорошо, не чувствуешь ни мороза, ни жары.

- А Кеша уверял, что ты отказываешься ехать, - стряхнув с меня снег, усмехнулся Станислав Петрович.

- Как? - округлила я глаза, да так и осталась стоять. В одной руке - шапка, в другой - полуснятый шарф, край которого всё ещё греет шею. Ну, и шухер на голове после шапки. Убийственно красива и страшно замёрзшая. Отец выглядел аналогично: продрогший и растрёпанный. Мы, вообще, с ним очень похожи. Мне от него в наследство достались серые глаза и тёмные волосы, а вот братишка пошёл в нашу непутёвую мамочку и красовался зелёным взглядом и лёгкой рыжиной в каштановых волосах. Вот так с ходу и не скажешь, что мы брат и сестра.

- Так! - хлопнув себя руками по плечам, оскалился папандер и начал сдирать перчатки с рук.

- Кеша чего-то напутал! - запротестовала я. - Это он не соглашался ехать! Ты не поверишь, как мне пришлось его уговаривать...

- Очень долго и слёзно, - угукнул вошедший в дом братик. За ним следом вбежал обледеневший Шарк и начал отряхиваться, забрызгав нас всех снежной пылью.

- Шарк! - хором прикрикнули мы. Сенбернар навострил уши, сделал печальные глаза и сел, пару раз вильнув хвостом.

- Хороший пёс, - опустив пакеты и сумки на пол, потрепал его по голове Кеша. Хлюпнул носом, снял перчатку, некультурно вытер ей нос и протянул руку отцу. - Здорово, папаша!

- И тебе не болеть, - отец как обычно в Новый год плюнув на всю свою деловую этику, от души пожал руку сына, а потом дёрнул на себя и крепко обнял.

- Я по вам так соскучился! - отпустив брата, сообщил растроганный родитель и снова полез обниматься ко мне. И это притом, что отец и сын живут под одной крышей. Ну, разве не здорово? Отец прав: этот дом приносит нашей семье счастье.

***

- Рав! - громоподобно объявил Шарк и начал карябаться в дверь.

- Чего это он? - удивилась я. Шарки - самое милое и доброе четвероногое, которое я только знаю, но чтобы так бросаться на дверь...

- Может, белка? - инфантильно предположил папандер, нарезая колбасу для "Оливье". Готовил в Новый год он тоже сам с нашей посильной помощью. Кеша, например, сейчас страдал от лука, который его заставили нарезать. А я увильнула, сославшись на то, что стол тоже надо кому-то сервировать. Сегодня тридцать первое декабря, шесть часов вечера, так что спешили мы, как могли. Никому не хотелось встречать бой курант на кухне за готовкой.

- Я посмотрю! - радуясь возможности сбежать, провозгласил Иннокентий и, вытерев руки о полотенце, направился в прихожую, где всё ещё бушевал Шарк.

- А лук?! - возмутился папа - большой любитель этого яда. Мы с Кешкой этот овощ на дух не переносили.

- А луком займётся Ксюха! Да, сестрица? - состроил невинные глазки братик и, удовлетворившись показанным ему кулаком, начал активно одеваться.

- Тихо, блохастый, щас пойдём! - прикрикнул он на пса. Шарк, кажется, этого не заметил и продолжал гавкать и карябать дверь.

- Не утоните там, - злорадно пожелала я. Брат скривил дурацкую рожицу, натянул шапку и открыл входную дверь. Шарк гавкающей молнией ринулся во двор. Кеша, вздохнув, накинул поверх шапки колпак, подтянул перчатки, нацепил на нос шарф и отправился следом.

- Как на северный полюс, - покачала я головой и под приказным:

- Ксюня, лук! - отправилась отрабатывать повинность брата.

Хотелось курить, но на морозе не работала ни одна зажигалка. Даже машина вела себя, как ей вздумается. Тимофей так и не выключил зажигания, боясь, что потом попросту не заведётся. А это означало либо замёрзнуть, дожидаясь помощи, которая вряд ли придёт на выручку вечером тридцать первого числа, либо проводить несколько дней в компании Ксанки и её семьи. В принципе, от второго варианта он бы не отказался, но пустит ли Ксюша? Насколько Тимофей успел узнать злобную стервочку, она скорее оставит его коченеть под дверью. Скажет, что-нибудь типа: "Морозов на морозе мёрзнуть не должен..."

Тим улыбнулся, наслаждаясь своей скромной фантазией, натянул сползший с носа шарф и, придерживаясь оставленной проехавшей машиной колеи, словно ледокол, затерявшийся в безбрежных белых просторах, попёр вперёд, ориентируясь на свет окон. В шесть вечера зимой было темно, только яркая луна и звёзды, да ещё переливающийся снег, отражающийночные светила, давали освещение. Видно было вполне прилично, несмотря на густой лес, в котором частично скрывалось убежище Ксаны. За домом, насколько Тимофей помнил нервные дёрганые рассказы Ксюши, под толстым слоем снега притаилось озеро. Слева располагалось бескрайнее белое поле, где виднелось брошенное авто. "Поршу" Максима за полчаса ничего не сделается. Постоит, погреется. Потом не придётся возвращаться в стылую машину. Ещё неизвестно, как на его появление отреагирует злобная малышка.

Был бы здесь хоть один охранник, можно было передать свой подарок через него. Но Станислав Родионов предпочитал проводить новогодние праздники наедине с семьей в этом забытом Богом уголке. Несомненно, летом здесь шикарно, сейчас же...

Морозов чихнул, оступился и, не удержав равновесия, утонул в сугробе едва ли не по самый пояс. Что ж за зима в этом году? Решила отыграться на людях за прошлые бесснежные итеплые? Или это наказание лично для него?

Неуклюже выбравшись из снежной ловушки, Тимофей вернулся на колею и упорно пошёл дальше. Дом был совсем рядом. Весь завален снегом и очень напоминал гриб. Никакого забора не было в помине, только два тёмных пятна дорогих машин, стоящих друг за другом и припорошенных снегом.

В этом году Родионовы празднуют не одни? Чья вторая машина? Внутри всё сжалось от ревности.

Он замер и приклеился взглядом к чёрному "Паджеро". Вторую машину Тимофей узнал без труда: тёмно-синий "Сангёнг" отца Ксюши. Не зря он столько дней выводил её из себя,собирая информацию для работы. И не только для работы. Выезжая сюда, Станислав Родионов всегда выгонял из своего обширного гаража старенькую "Мюсу" и сам садился за руль.

С одной стороны, Тиму нравилась подобная традиция: семья и всё такое, с другой.... А если на успешного, оставшегося без охраны предпринимателя кто-то позарится, и пострадает ЕГО девочка? В этой глуши помощи будет ждать неоткуда...

Захотелось немедленно забрать Ксюшу. Пускай сопротивляется, брыкается, ругается, пусть возненавидит ещё сильнее, зато с ней ничего не случится...

- Шарк! - разнеслось в умиротворяюще тихой снежной пустоте. Морозов вздрогнул, снова оступился и теперь уже по колено утонул в очередном сугробе. И только сейчас увидел бело-коричневую точку, бешено размахивающую хвостом и на всех парах несущуюся прямо на него. Как только лая не услышал?

Хотя, вообще, слышал, только внимания не обратил. Ксана важнее. Вот какой, значит, у неё здесь защитник. И как он мог забыть про собаку? Ладно, бежать всё равно поздно - догонят. Губ коснулась горькая усмешка, а рука на автомат потянулась проверить на месте ли подарок.

А пока пёс, громко лая и разбрасывая вокруг себя снежную крошку, нёсся к нему по сугробам, Тимофей вытащил себя из снега и понадеялся на удачу. Помнится, сенбернары - добрая порода, людей вытаскивают из-под лавин.

- Собачка, я пришёл с миром, - только и успел сказать парень, прежде чем собачья туша снесла его обратно в сугроб. И хорошенько потопталась сверху. Кусать и рвать не стала - и на том спасибо.

- Шарк! Фу! Я кому сказал! Ко мне! - надрывался где-то вдалеке взволнованный мужской голос. Пёс, слава Богу, послушался и перестал вдавливать Тимофея в снег. Сколько весит этасобачка?

Морозов выдохнул, сел и передёрнул плечами. Несмотря на кучу хорошо застёгнутой одежды, снег попал за шиворот, под ремень штанов, под рукава, под перчатки и облепил почти всё лицо.

Тимофей, как мог, стёр снежную маску и быстро поднялся. Сидеть в такой мороз на снегу не самое приятное времяпрепровождение.

К нему, тем временем, держа гавкающего пса за ошейник, спешил какой-то парень. Судя по всему, брат Ксюши.

- Шарк, да хватит! Фу! Чёртова псина! - задыхаясь, прохрипел парень и, не удержав врывающегося пса, недовольно всплеснул руками. Сенбернар моментально оказался рядом с Тимофеем, на этот раз ограничившись лишь обнюхиванием.

- Он не кусается! - издалека поспешил заверить его ковыляющий по снегу парень.

- Это радует, - отозвался Морозов и осторожно похлопал пса по голове. Тот блаженно высунул язык и завилял хвостом.

- Чем обязаны? - наконец, добрался до него брат Ксюхи.

- Ты ведь Кеша?

- Иннокентий, - сощурив глаза, поправил он.

Тим кивнул и наполовину расстегнул куртку.

- Э-э-э, парень, мужским стриптизом не увлекаюсь.

- Да я как бы тоже, - недружелюбно буркнул Морозов и вытащил из-под куртки шуршавший свёрток тёмной подарочной бумаги с рисунком из золотых звёздочек.

- Будь другом, передай Ксане.

- С какой радости? Шарк, ко мне! - нахохлился Иннокентий, похлопав себя по бедру. Сенбернар сразу оставил в покое ботинок Морозова и подскочил к хозяину.

- Сидеть! - скомандовал парень, и пёс уселся, умными глазами наблюдая за людьми.

- Новый год, это мой подарок ей, - терпеливо объяснил Тимофей и протянул свёрток.

- Ну, так иди и отдай сам, - фыркнул парень, начиная пританцовывать на месте. Тимофей тоже продрог, но уходить, не вручив подарка, не собирался. Иначе зачем было переться в такую даль? Вариант подбросить под дверь, постучать, а самому убежать, тоже не рассматривался. Трусом он никогда не был.

"А просить её брата не трусость?" - сам себя спросил он и не смог не признать: подобное было именно трусостью. Испугался какой-то девчонки...

- У меня есть причины в ближайшее время не попадаться ей на глаза. Просто передай. Пожалуйста, - через силу добавил он чуточку вежливости.

- Надеюсь, там не бомба? - попытался пошутить Иннокентий. Тимофей одарил его настолько ледяным взглядом, что погода на улице могла показаться африканкой жарой. Отдал свёрток, развернулся и быстрым шагом направился к машине.

- Звать-то тебя хоть как? Как мне представить сестричкиного благодетеля? - вслед прокричал Иннокентий.

Морозов остановился, обернулся через плечо, бросив взгляд на светящийся окнами уютный дом, и вздохнул.

- Она поймёт.

- Ну, раз поймёт, - развёл руками Кеша. Не собираясь больше мёрзнуть, развернулся и поспешил в дом. Пёс, вопреки команде молодого хозяина, поплёлся за незваным гостем, при этом изредка повиливая хвостом.

- Шарк! Ко мне! - стуча зубами, позвал Иннокентий. Сенбернар недовольно посмотрел на человека и всё-таки послушался, но продвижение в дом тормозил сильно. Постоянно замирал, оглядывался и жалобно поскуливал.

- Ты не заболел ли, дружок? - спросил у него Кеша, терпеливо дожидаясь, пока собака зайдёт на крыльцо. - Ты прямо как Ксюха в последние два дня. Что у вас за внезапная новогодняямеланхолия?

Шарк тихо заскулил и вновь обернулся на удаляющуюся фигуру.

- А говорила не в парне дело... - пробурчал заботливый старший брат и с пристрастием ощупал подозрительный свиток. Раскрывать подарок не полез, но, в принципе, его содержимое определил.

Сам не раз дарил девушкам мягкие игрушки. Похоже, парнишка сильно провинился перед его сестрой. Знать бы еще, в каких отношениях состоят эти двое.

- Пошли в дом, Шарк, а то обледенеем нафиг, - пропуская пса в дверь, пробубнил парень и, предусмотрительно сунув свёрток за пазуху, с радостью вернулся в тёплое нутро дома.

***

- Ну, и чего там было? - полюбопытствовала я, упрямо кромсая крошечные зубчики чеснока. С луком справилась быстро, поэтому папандер свалил на меня и это. А впереди ждали ещё зелень и редиска...

Я скорчила недовольную рожицу и уставилась на вернувшегося брата. Тот уже разделся и теперь едва ли не влез в камин, отогревая свои замёрзшие косточки. Шарк блаженно развалился рядом.

- Чего, чего... Естественный собачьи потребности, - шутливо огрызнулся братец и повернулся к камину другим боком.

- Ну-ну, - хмыкнула я и многообещающе покрутила ножом. А тесачок большой такой, совсем не для укропа с петрушкой...

- Дети, не соритесь. Оставлю без сладкого, - всё так же флегматично пригрозил заботливый родитель, открывая банку с горошком. Пришлось сделать вид, что мы испугались, и продолжить кулинарный марафон. Хорошо хоть печь ничего не надо: сладкое папа всегда заказывал у одного очень хорошего повара-кондитера, и теперь нереальный по своей вкусности торт (мне ли не знать!) до поры до времени прятался в холодильнике. Была бы воля отца, он бы его засунул в сейф. Ну да, мы с братом сладкоежки. Только если Кешке всё равно, чем и в каких количествах объедаться, то я потом депресснячу по поводу не влезания в любимые джинсы. Приходится скрепя сердцем садиться на диету, вследствие чего некая Ксюша Родионова становится очень-очень злой.

Я печально вздохнула, понимая, что это Новый год не будет отличаться последствиями от предыдущего, и сунула в рот ломтик редиса. Будем жратеньки только правильные продукты, может тогда удастся избежать диеты?

Скривилась, выплюнула горькую отраву и поспешно заела ломтиком сладкого персика, за что получила укоризненный взгляд отца. Повинно склонила голову и продолжила нарезку редиски. Подлый Кеша к тому времени успел отогреться и куда-то свалил, оставив меня одну одинешеньку наедине с овощами. И чего удивляюсь? Как будто первый год.

Я довольно улыбнулась и с двойным усердием набросилась на отца с вопросом: а чтобы ещё покромсать?

Мне тут же подсунули тёрку и два огромных куска сыра...

Праздник в семье Родионовых начался в половину десятого, когда мы, наконец, закончили с готовкой, дружно переоделись в дурацкие костюмы (мне достался костюм белочки, Кеше - динозавра, а папа был дедом Морозом), заранее приготовленные заботливым отцом. Мы расселись прямо на полу вокруг невысокой живой ели, которую и принялись украшать. Не знаю, как Новый год проходит в других семьях, ну, а в нашей существуют старые добрые, проверенные временем традиции. И не дай Бог, кто-то попробует их нарушить! Лично загрызу! Не представляю, как бы я сейчас в одиночестве сидела в своей мрачной квартирке... Наверное, рыдала бы в подушку и проклинала Морозова. Интересно, а как он проводит свой праздник? Сидит на чердаке и курит?

Стало невыносимо больно внутри. У Тимофея нет семьи, он не знает как это - всем вместе готовить праздничный ужин, подшучивать над братом или отцом, наряжать ёлку... Папа и Кеша до сих пор подсаживают меня, и я, с мокрыми от слёз радости глазами, надеваю на верхушку дурманяще пахнущего хвоей дерева красную звёздочку. А Тимофей? У него есть только Максим, непонятно почему взявший на себя заботу о друге. Даже не сомневаюсь, что ледяное Чудовище не позволит себя жалеть и не будет тихо сидеть в уголке на чужом празднике.

Взяла телефон, нашла в справочнике номер Тимофея и нерешительно замерла, глядя на медленно гаснущую подсветку. Жаль, что сейчас так поздно, ведь можно было пригласить его к нам. Папе бы понравился этот язва. И Кешке было бы не так скучно. Ну, а я... А что я? Потерпела бы.

Стоит признаться, я немного скучаю по нашим перепалкам. И по его шоколадным глазам, утягивающим меня в холодную бездну... В саму Преисподнюю. Если бы Морозов был Дьяволом, Ад стал бы ледяным...

- Ксень, ты куда? Наступила пора подарков, - заговорчески потёр ладошки папашкин.

Я удивлённо сморгнула и поняла, что стою на лестнице, и нога уже занесена для того, чтобы наступить на следующую ступеньку.

- А-а-а... - не зная, что сказать, протянула я. Посмотрела на вопросительно вздёрнувшего брови брата, на чуть обиженно вытянувшееся лицо отца и тряхнула дурной головой. И с какой-то злостью отключила телефон, который положила на ступеньку, и, вернув улыбку на физиономию, спустилась к семье. Нет, слишком поздно для звонков - на часах без двадцати двенадцать.

Подарки так подарки. А потом наступит Новый год и пусть он будет лучше и счастливее предыдущего...

Начали как обычно с самого наглого в доме - с папы. Моему свитеру он радовался как родному: тут же снял с себя серую толстовку и надел его. К подарку Кеши папа отнёсся скептически-насторожено, при этом несколько раз уточнив, а не издевается ли сын?

Иннокентий Станиславович, скрестив ноги, с непроницаемо-серьёзным лицом сидел перед ёлкой и чесал пузо Шарку. Кеша всегда был серьёзен. Не знаю и не берусь предположить, где он нашёл эту прелесть, и во сколько она встала брату, но отец был в тихом восторге от подаренного ему набора оловянных солдатиков. Один из которых, как и полагается, одноног.

Похоже, у брата с папой, наконец, начали налаживаться отношения. Раньше Кеша был куда прозаичнее.

Потом настала очередь братца получать втык, то есть подарки. На мои перчатки он посмотрел так же недоверчиво, как отец на солдатиков, а потом едва не задушил в стальных объятиях. Оказывается, он с самого лета искал именно такие, ибо старые приобрели самый непотребный вид. В общем, брата я порадовала. После начались крики и смертоубийство.

Я поедала "Оливье" прямо из общей миски и с азартом следила за развитием событий. Помниться, говорила уже, что подарки - безделушки, а Кеша принимает их только ко дню рождения...

Короче, папа подарил брату машину. Ту самую, на которой мы сюда приехали, и ключи от которой летали сейчас по комнате наподобие мячика для пинг-понга. За ними, радостно лая, размахивая огромным хвостом и пытаясь ухватить "добычу", гонялся Шарк. В конечном итоге по телевизору началась передача новогоднего поздравления президента, и наступило хрупкое перемирие между мечущими молнии отцом и сыном.

Выслушали, позевали, вместе с боем курант отсчитали наступление Нового года, громко крикнули "ура!", чокнулись, выпили шампанского и снова по комнате залетали ключи. Я невинно хлопнула глазками и предложила отдать машину мне, на что получила громкое синхронное:

- Да упаси Боже!

На этом моя несравненная семейка угомонилась, села за стол и за поеданием салатов и деликатесов был достигнут консенсус. Машину остаётся у отца в гараже, но при необходимости Кеша может её брать. Такой вариант предложила я, за что была похвалена и, наконец, осчастливлена подарками.

Папа вручил невероятной красоты заколку, украшенную ракушками и горным хрусталём, а Кеша с хитринкой в глазах преподнёс набор страшненьких ботанических очков в количестве пяти штук. Брата я едва не задушила, потом, правда расцеловала. Отец смотрел на нас непонимающе, но вопросов задавать не стал. Люблю свою семью!

- А это что? - объевшись до одури, лениво кивнула я под ёлку, где сиротливо лежал тёмный свёрток.

- Это тоже тебе, - скукожившись, порадовал брат.

- Мне? - искренне удивилась я. - Кеша, ты меня балуешь.

- Если бы, - отвернувшись, буркнул парень. Я на это не обратила внимания. Отец увлечённо смотрел очередной новогодний мюзикл про черевички, и ничего не могло отвлечь его от волшебного ящика.

Я на четвереньках добралась до ёлки, выудила свой подарок и, усевшись по-турецки, безжалостно разодрала красивую чёрную в золотых звёздах упаковочную бумагу.

- Какое чудовище, - хмыкнул смотрящий мне через плечо брат.

- Чудовище... - прошептала я, безотрывочно глядя на мягкую игрушку в виде чёрной кляксы с огромными красными глазищами и оскаленной на полморды пастью полной острых, пусть и ненастоящих зубов. И внутри снова стало больно. А когда я увидела кусочек бумаги с одним-единственным: "Прости", - прикреплённый булавкой к чёрной лапе, набросилась на Кешку...

В первый раз в жизни я возненавидела брата. Почему он сразу не отдал мне подарок? Почему не рассказал?

Я заперлась в своей комнате и, прижимая игрушку к груди, всю оставшуюся ночь пыталась дозвониться до Морозова. А безразличный голос робота всё повторял, что абонент недоступен.

А так хотелось спросить: какого чёрта ты делаешь? Зачем? Зачем приезжал сюда? И почему не отдал мне в руки? Испугался? Или это очередной раунд игры "Как достать Ксюшу"?

Зарычала, отшвырнула игрушку и накрылась одеялом с головой.

Не хочу никого видеть! Лучше бы сидела в своей мрачной квартире и рыдала в подушку.

И я рыдала, вновь и вновь проклиная своё Чудовище...

Дата добавления: 2015-11-30