Читайте также:
|
Анатолий БЕЛОВ
ОСЕННЯЯ БЕССОНИЦА
На веранде – холодина.
За окном – земля гола.
Лунной ночи половина
молча мимо протекла.
Где б душа ни побывала,
прежней легкостью горда, –
сквозь двойное одеяло
ощущается беда.
Мы ль сердцами не пылали
в изначалии пути?!
А сегодня не пора ли
скопом по-миру пойти?
Много сделали злодеи
и тайком и напоказ,
чтоб сердца захолодели
окончательно у нас.
Мне подушка – словно плаха.
Но на ней не гоже все ж
закрывать глаза от страха,
выбивать зубами дрожь.
ГРЕМУЧАЯ СМЕСЬ
За правое дело мы пили до дна.
Но вот одолела неправда – она.
Сажаю ошую врагиню свою.
За славу чужую отчаянно пью.
И одури вволю, и вдоволь вина.
Такого застолья не знала страна.
Разбиты дороги вдоль русской избы.
Подводим итоги взаимной борьбы.
Твердим о нажиме слоев на слои,
где стали чужими когда-то свои.
По схеме все просто – согнули в дугу.
Повинного тоста сказать не могу.
Исякли силенки, пропал голубок…
А тот, у солонки, наверное, Бог.
Брадища – навыхлест. Хоть сед – не
сутул.
Спасет или выдаст? Хотя бы кивнул.
Ах, старая язва, опять ты болишь!
Сменяются яства. Запели «Камыш».
Готовят невкусно, на новый манер.
На грядах капустных стоит бэтээр.
По дальним полянам прошел ветерок.
Прикинуться пьяным, наверное, срок.
Неужто – смиренье? Издерганный весь,
кручу из варенья гремучую смесь.
С КЕМ Я ЗНАКОМ И НЕ ЗНАКОМ
А был и я когда-то гордым,
лелеял честь.
И у меня рабочий орден
в кубышке есть.
Теперь пружина волевая увы! –
сдает.
Бывает, даже выпиваю
за чей-то счет.
Брось барахлить, сердечный клапан!
Среди невзгод
мной гнусной грязью не заляпан
простой народ.
Мы на «большой дороге» ищем
прибыток наш.
Но у меня за голенищем –
лишь карандаш.
Не зря ль я ворохи бумаги
перемарал?
Теперь вокруг – другие флаги,
своя мораль.
Стараюсь выглядеть снаружи
здоровяком.
Но с теми, кто скупает души,
я не знаком.
ОСЕННИЙ ПАХАРЬ
Юрию Красавину
Хоть ружье несу двухпатронное,
никого в лесу не затрону я:
от медведицы с медвежатами
отверну тишком к полю сжатому.
Вот уже луна кажет кратеры…
Завтра мне пахать здесь на тракторе.
С куропатами куропатицы
от меня к меже станут пятиться.
За воронами полоротыми,
что вдогон летят с поворотами,
грач с походкою агрономовой
похвалить придет плуги новые.
Принесет снега ветер северный…
Едоков моих – ровно семеро.
Младших за уши тянут старшие.
Так и шастают ложки с кашею!
У меня жена – баба с юмором –
(девки слушали – чуть не умерли!) –
огородными первопутками
ходит по воду с прибаутками.
НАЧАЛО
Валентину Голубеву
Ты только с виду по-прежнему
кроток
в доме, где всюду сквозит пустота,
игры свои забывающий отрок,
наполовину уже сирота.
Мать без отца оказалась безрукой:
гряды – кривые, картошка –
с паршой.
Мимо погоста ходи да аукай,
перекликайся с отцовской душой.
В буднях почти деревенских окраин
многое можно о жизни узнать.
«В доме опять появился хозяин». –
через полгода заметила мать.
Краток начальный младенческий
праздник.
Долог высокий мальчишеский суд. –
Робких обидными кличками дразнят,
к смелым по правую руку встают.
Колешь дрова, выдираешь коренья
злой огородной крапивы и все ж
первое звонкое стихотворенье
ты на трамвае в газету везешь.
Стихли колесные скороговорки.
Город безмерный.
Балтийский вокзал.
Ты на дорогу и сладких, и горьких
яблок в саду предосеннем нарвал.
Алексей ФИЛИМОНОВ
ЯЗЫК ГРАДА НЕБЕСНОГО
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав