Микам согласился с Серегилом, что, несмотря на его рану, им следует как можно быстрее пересечь лес и добраться до Боерсби. Далеко объезжая новые поселения и гостиницы — около одной из них удалось украсть лошадей взамен убитых, — что выросли в последние годы вдоль дороги, путники быстро продвигались на юг, не останавливаясь до тех пор, пока Микам мог держаться в седле, ночуя под открытым небом и питаясь дичью, которую удавалось подстрелить Алеку.
Рана Микама не воспалилась, но была болезненной, хоть он в этом и не признавался; однако воина гораздо больше беспокоила все возрастающая молчаливость Серегила. По прошлому опыту Микам знал: это верный признак каких-то неприятностей; черная меланхолия Серегила могла длиться долго, если не случалось чего-то, что заставило бы его начать активные действия.
Через полтора дня они выехали из леса и остановились, глядя на широкий Фолсвейн. Рана Микама снова открылась, от потери крови он чувствовал слабость и был раздражителен.
— Клянусь потрохами Билайри, Серегил, если ты сейчас же все не выложишь, я вышибу тебе мозги! — прорычал он.
Серегил не поднял глаз, хмуро уставившись на шею своего коня.
— Хотелось бы мне, чтобы хоть одного из них мы захватили живым.
— Одного из… Ох, черт возьми, братец! Так вот из-за чего ты не можешь успокоиться? — Микам повернулся к Алеку. — Нет, ты только подумай: банда лесных разбойников — совсем не редкость в здешних местах — напала на нас, и тут же этот балбес подозревает какой-то зловещий заговор! Я думаю, он просто раздосадован тем, что не слышал, как они подкрались!
Алек тоже не поднимал глаз, считая, по-видимому, что вежливость требует воздержаться от комментариев.
— Ну хорошо. — Серегил повернулся в седле и посмотрел в лицо Микаму. — Мы обыскали убитых. Что мы нашли?
— Ничего необычного, — фыркнул Микам. — Ни единой хоть чем-то необычной вещички!
— Верно. Но вспомни: что все-таки у них было? Микам раздраженно бросил:
— Плащи, сапоги, пояса, туники — все местного производства.
— Еще мечи и луки, — вставил Алек.
— Тоже местного производства?
— Насчет мечей не знаю, а луки — наверняка.
— Мечи, похоже, тоже, — медленно произнес Микам, стараясь вспомнить все в точности. — Но что, во имя всех святых…
— Все было совершенно новым! — воскликнул Серегил таким тоном, как будто уличал спутников в тупости. — Разве нашли мы золото, драгоценности, хоть какое-то украшение? Ничегошеньки! Несколько серебряных монет в кошельках, но ни амулета, ни кольца на пальце! Так что же мы имеем:
банда разбойников в новой одежде местного производства, с новым оружием местного производства, притом таких неумелых в своем ремесле, что и добычи у них никакой нет, или таких аскетов, что не носят даже обычных украшений?
Серегил требовательно смотрел на спутников, сморщив лицо в гримасе нетерпения.
«Этот малый похож на избалованного молодого вельможу, отчитывающего придурков слуг», — подумал Микам, преодолевая искушение сбить Серегила с коня.
Алек неожиданно выпрямился в седле.
— Это были вовсе не разбойники. Они просто хотели казаться бандитами.
Серегил слегка улыбнулся — в первый раз за день.
— Более того: в этих краях они появились недавно — иначе их одежда и оружие не были бы такими новыми.
— Когда мы их обыскивали, мы ведь не заметили знаков гильдий, верно? — спросил Алек. — Ну, вроде как у того жонглера…
— Нет, по крайней мере ни одного, который бы я знал. Но само по себе это может ничего не значить.
Микам улыбнулся в усы, слушая, как эти двое обсуждают детали организации засады, похожие на двух гончих, взявших свежий след. «Мальчишка попался на крючок», — довольно подумал он.
— Так кто же это был? — не выдержал Микам в конце концов. — Пленимарцы? Даже если они выследили нас, во что я не верю, как им удалось бы опередить нас настолько, чтобы устроить засаду?
— Сомневаюсь, что это бы им удалось. Те ребята уже были в нужном месте, поджидая нас.
Микам пригладил свои пышные усы. — Но все равно — значит, они должны были получить известие о том, кто мы такие и каким путем едем.
— Правильно, — согласился Серегил. — А это возможно только или при помощи колдовства, или если бы у них был почтовый голубь. В любом случае дело гораздо серьезнее. чем мы думали. И тем больше резонов нам держаться подальше от торных дорог и постараться добраться до Скалы как можно скорее. Может быть, у нас остается совсем мало времени.
— Если войска Верховного Владыки… — начал Микам, но Серегил бросил ему предостерегающий взгляд и кивнул на Алека.
— Прости, малыш, — обратился он к юноше, — мы вполне доверяем тебе, но это не наш секрет Тебе и безопаснее поменьше знать.
Серегил посмотрел на нависшие тучи:
— Скоро стемнеет, но мы уже довольно близко от города, и мне не хотелось бы ночевать еще раз под открытым небом. Что скажешь, Микам? Ты в состоянии выдержать скачку?
— Поскакали. У тебя ведь в Боерсби есть знакомцы, верно?
— Да, в «Пьяной лягушке» Мы там остановимся.
К тому времени, когда они добрались до города, в окнах уже зажигались огни.
В отличие от Вольда Боерсби не мог похвастаться достижениями цивилизации: это был типичный придорожный поселок, состоящий исключительно из того, что нужно проезжим торговцам — гостиниц, таверн, складов, сгрудившихся на берегу, как стадо пришедшего на водопой скота, рядом с несколькими длинными доками.
Приближающаяся зима собрала в городе множество купцов, торопящихся получить свою прибыль до того, как дороги станут непроезжаемы до весны.
Серегил привел своих спутников к сомнительного вида гостинице на окраине, на облезлой вывеске которой было изображено страдающее какой-то мучительной болезнью зеленое существо — так местный живописец представлял себе лягушку.
В главном зале толпились люди, кричали и стучали кружками по столам, требуя пива. В огромном очаге чадил огонь, и дым ел глаза посетителям.
Прилавком служила тяжелая доска, положенная на две бочки; за ним стоял тощий бледный человек в кожаном переднике.
— Комнаты сдаются? — спросил его Серегил, делая исподтишка какой-то знак.
— Свободна только одна — выходящая на задний двор каморка, — ответил тот, подмигивая. — Серебряный пенни за ночь, и денежки вперед.
С оскорбленным видом Серегил бросил на прилавок несколько монет:
— Пусть нам принесут туда ужин — и хороший ужин, а также воды. Мы с дороги и голодны как волки.
Каморка оказалась пристройкой на заднем дворе с единственным предметом мебели — проваленной кроватью, белье на которой помнило не одного предыдущего постояльца. Вскоре появился чумазый мальчишка со свечами и жаровней, следом за ним — еще один с блюдом жареной свинины и овощей, кувшином эля и кружкой воды.
Не успели они закончить ужин, как в дверь тихо постучали. Это оказался трактирщик; не говоря ни слова, он вручил Серегилу какой— то узел и ушел.
— Пошли, Алек, — скомандовал Серегил, закидывая узел на плечо. — Возьми сумку. Тут неподалеку есть баня, а вымыться нам давно необходимо. Как насчет тебя, Микам?
— Хорошая мысль. Иначе в этой клетушке мы втроем задохнемся. — Он провел рукой по густой рыжей щетине на щеках. — И побриться мне не мешает — ну, этого вам, сосункам, не понять.
По бане гуляли сквозняки, две деревянные бадейки — все, чем могло похвастаться это заведение, — были полны мыльной воды, и только после долгих препирательств с хозяйкой Серегилу удалось добиться, чтобы та выплеснула ее и налила чистой. За дополнительную плату старуха согласилась нагреть еще два ведра воды, потом принесла полотенца и вонючее желтое мыло и забрала одежду путников, чтобы выстирать. Привычная к голым клиентам, она только фыркнула, когда Алек покраснел и смутился.
— Пора уж тебе преодолеть свою стеснительность, знаешь ли, — заметил Серегил, когда они с Микамом начали плескаться в бадейках.
— Что? — Алек съежился у еле теплящегося огня, дожидаясь своей очереди.
— Я говорю об этой твоей скромности. И особенно о привычке краснеть.
Микам со вздохом облегчения откинулся на скамье, позволяя влаге размягчить корку засохшей крови вокруг раны.
Серегил энергично намылился с ног до головы и выплеснул на себя воду из бадейки.
— Ну вот, бадейка твоя, Алек. Не жалей мыла и займись своими ногтями. У меня есть намерение с завтрашнего дня повысить наш статус в обществе. — Он поежился, растираясь грубым полотенцем. — Клянусь руками Иллиора! — вздохнул он. — Как только я снова окажусь в Римини, тут же отправлюсь в приличную баню и не вылезу из нее неделю!
— Я видел, как он сражается с огнем, кровью, голодом, колдовством, — заметил Микам, не обращаясь ни к кому в отдельности, — но скажи ему, что после всего этого ему не видать горячей ванны, и он устроит скандал, как шлюха, которой не заплатили.
— Много ты знаешь! — Серегил развязал узел, принесенный трактирщиком, достал из него женское платье из грубого сукна и натянул через голову.
Алек изумленно разинул рот, и Серегил хитро подмигнул ему:
— Пришло время дать тебе еще один урок. Серегил быстро заплел волосы в косу и свернул ее на затылке, потом вытянул несколько прядей, чтобы они неряшливо висели вдоль щек. В узле оказалась баночка серой пудры, и с ее помощью он сделал волосы седыми, а кожу — увядшей. Еще там оказалась большая полосатая шаль, грубые деревянные башмаки и кожаный пояс. Глянув в осколок зеркала, Серегил остался доволен, потом спрятал самый маленький свой кинжал за пояс и отвернулся, горбясь и съеживаясь. Когда он повернулся к друзьям снова, перед ними была незаметная старушка— служанка.
— Что скажут добрые господа? — спросил Серегил старческим голосом с сильным майсенским акцентом.
Микам одобрительно кивнул:
— Привет, бабушка. Куда это ты собралась такая нарядная?
— Меньше сказано — меньше подслушано, — ответил Серегил, подходя к двери. — Пойду узнаю, куда ветер дует. Если хозяйка будет любопытствовать, скажите ей, что у меня с собой была запасная одежда. И это, — добавил он, делая старомодный реверанс и улыбаясь своей обычной кривой улыбкой, — истинная правда!
Когда их выстиранную и выглаженную одежду принесли обратно. Алек и Микам вернулись в «Лягушку». В их клетушке горели свечи, жаровня на треножнике посреди комнаты бросала веселые отсветы на стены.
— Как твой бок? — спросил Алек.
— Лучше, но все-таки я, пожалуй, лягу на полу, — ответил Микам, глядя на кособокую кровать. — Будь хорошим мальчиком и помоги мне соорудить подстилку из плащей около двери.
Алек постелил на пол одеяла и плащи, и Микам со вздохом облегчения опустился на них, положив на колени меч.
— Давай-ка сюда свою рапиру, и я покажу тебе, как нужно ее точить, — предложил он, вынимая из своего мешка пару точильных брусков.
Они принялись за дело, и некоторое время в комнате было слышно только пение металла, скользящего по камню. Алек так устал, что с благодарностью принял дружелюбное молчание Микама. С этим простым и добродушным человеком праздная болтовня была не обязательна. Поэтому юноша удивился, когда Микам, не отрываясь от работы, сказал:
— Что-то ты молчалив, как старый пень. Ты можешь об этом и не догадываться, но я по-своему не менее любопытен, чем Серегил.
Заметив колебания Алека, Микам с улыбкой пояснил:
— Мне никогда и в голову не приходило, что Серегил может обзавестись подмастерьем, и уж подавно не таким простодушным лесовичком, как ты. Я не хочу тебя обидеть, ты же понимаешь. Просто ты больше похож на добропорядочного сына егеря, чем на шпиона. Так что расскажи мне, что ты думаешь о нашем приятеле?
— Н-ну… — пробормотал Алек, — по правде говоря, я не знаю, что и думать. Сначала он обращался со мной как… как будто я… Алек смутился и умолк; никто до сих пор не интересовался тем, что он думает, и ему было нелегко найти подходящие слова. Кроме того, открытость Микама предполагала ответную откровенность,. но юноша не забывал, что они с Серегилом близкие друзья.
— Как будто он все обо мне знает, — выдавил он из себя наконец. — А иногда — как будто он считает, что и я все знаю о нем. Он спас мне жизнь, дал одежду, учил всему. Но только иногда я понимаю, что на самом деле мне о нем ничего не известно. Я пытался расспрашивать о его доме, его семье — обо всем таком, — но он просто улыбается и переводит разговор на другое. Это у него здорово получается.
Микам ухмыльнулся и кивнул.
— Так или иначе, — продолжал Алек, — мне кажется, он считает, что может сделать из меня то, чем является сам, и это-то меня и смущает: я слишком мало знаю о нем, чтобы догадываться, какого поведения он от меня ждет. Ты — его друг и все такое, и я не собираюсь просить тебя раскрывать какие-то секреты, но ведь есть же, наверное, что-то, о чем ты мог бы мне рассказать?
— Пожалуй. — Микам провел ногтем по кромке лезвия. — Мы впервые встретились много лет назад в верховьях Золотой реки, подружились и, когда он возвращался в Римини, я отправился с ним вместе. Там живет его старый друг Нисандер, и от него-то я и узнал большую часть того, что мне известно о нашем скрытном приятеле.
Где он родился и почему оттуда ушел — это пусть он сам тебе расскажет. Я не очень много знаю об этом, за исключением одного: в его жилах течет благородная кровь, и каким-то образом он связан со скаланской царствующей династией. Он был ненамного старше тебя, когда объявился в Скале, но уже успел побывать в переделках. Нисандер — волшебник, и он взял его себе в подмастерья. Но тут что— то, похоже, не сработало: Серегил колдуном не стал, несмотря на все его чудеса с животными, хотя они с Нисандером остались друзьями. Ты наверняка встретишь его, когда попадешь в Скалу: Серегил всегда первым делом отправляется к Нисандеру, когда возвращается из своих странствий.
— Волшебник! — выдохнул Алек. — Какой он?
— Нисандер-то? Славный старичок, добрый, как Создатель летним днем. Многие другие маги — важные и неприступные, а этот, стоит ему выпить кружку-другую, тут же начинает создавать зеленых единорогов или заставлять ножи танцевать с ложками, хоть он и один из древних.
— Древних?
— Волшебники живут так же долго, как и ауренфэйе, и Нисандер — не самый молодой из них. Похоже, ему лет триста. Он знал бабку царицы Идрилейн, а она сама уже бабушка. Нисандер — любимец царицы. Она часто приглашает его во дворец, и на всех пирах он — непременный участник.
— Серегил говорил, что в Римини много волшебников.
— Там есть коллегия магов — Дом Орески, хотя это скорее замок, чем дом. Как я уже говорил, волшебники, по большей части самодовольный народ, считают Нисандера выжившим из ума старым дураком и даже иногда насмехаются над ним. Но только ты подожди, пока встретишь его, — тогда сам решишь, что он собой представляет.
А насчет Серегила не беспокойся — он человек недоверчивый, но, если уж он взял тебя с собой, можешь не сомневаться: ты его устраиваешь, каковы бы ни были его резоны. Одну вещь могу сказать тебе наверняка: он за друга отдаст жизнь и никогда не заставит товарища отвечать за свои проделки. Никогда. Сам он может говорить тебе иначе, да и когда ты увидишь, как он живет в Римини, ты, пожалуй, усомнишься в этом, — но я хорошо знаю его и ручаюсь:
на него можно положиться, как можно положиться на солнце — оно обязательно встанет на рассвете. И единственное, чего он не прощает, — это предательство, так что ты лучше хорошенько запомни мои слова. Когда-то, еще до того, как он появился в Скале, его кто-то предал, и тот случай оставил на нем след на всю жизнь. Он убьет всякого, кто его предаст.
Алек обдумал услышанное, затем спросил:
— Что собой представляет Римини?
— Самый красивый город на свете. И самый прогнивший и полный интриг. У царской семьи больше ветвей, чем у ивы, и все они борются друг с другом за более высокое место на стволе. Политические заговоры, старые распри, тайные романы и все, что угодно. И как правило, когда кому-то из них требуется выкрасть важный документ или заполучить ценный амулет, они обращаются к нашему приятелю Серегилу. Те, кто его нанимает, никогда и в глаза его не видят, учти, но всегда известно, как вступить с ним в контакт. Нужно только спросить «Кота из Римини». Он самый широко известный и одновременно лучше всего сохраняемый секрет в этом городе.
— Все это трудно себе представить, — сокрушенно покачал головой Алек. — И он думает, что я тоже способен на такое?
— Я тебе уже говорил: не будь он уверен, что ты на это способен, тебя бы здесь не было. Держу пари, он видит в тебе такое, о чем ни ты, ни я не подозреваем. О, он бы спас тебя в любом случае, но должно быть что-то еще, ради чего он держит тебя при себе. — Микам подмигнул Алеку. — Вот и попробуй разгадать эту загадку — разгадку от Серегила ты услышишь едва ли. А пока не беспокойся о том, чтобы его не разочаровать. Просто держи глаза открытыми и подыгрывай ему по мере возможности.
Проскользнув в каморку, Серегил сбросил шаль и растянулся на постели, разминая затекшие от сгорбленного положения плечи. Микам и Алек вопросительно посмотрели на него.
— За голову Арена Виндовера назначена награда, — сообщил им Серегил. — И за твою, Алек, тоже. Есть упоминание и о неизвестном третьем человеке. Думаю, все это сделано с подачи того головореза, что улизнул от нас на дороге.
— Не стоит ограничиваться только этой возможностью, — предостерег его Микам. — Кто назначил награду? Мэр Вольда?
— Предположительно. Весть принес вчера почтовый голубь. В письме говорится, что мы ограбили кассу гильдии или что-то в этом роде.
— И во сколько же они оценили Арена на этот раз?
— В двадцать серебряных марок.
— Билайри и его ворота! — ахнул Микам. — Во что же это ты оказался замешан?
— Будь я проклят, если знаю. — Серегил устало провел рукой по волосам.
— Где мой кошель?
Алек перебросил ему кошель, Серегил вынул оттуда деревянный диск и стал его озадаченно разглядывать.
— Это единственное, что мы взяли. Не могу понять, что в нем такого ценного, чтобы стоило устраивать весь этот переполох. Однако надо как следует охранять диск — на всякий случай. — Продев в квадратное отверстие кожаный ремешок, Серегил снова внимательно посмотрел на вещицу, а потом надел ремешок на шею. — Раз они так сильно хотят заполучить его обратно, тем больше оснований доставить его в Скалу.
— А какая награда назначена за меня? — поинтересовался Алек. — Я в первый раз оказался вне закона.
— Двадцать марок — столько же, сколько за меня. Не так плохо для твоих юных лет. За Микама предлагают только половину этой суммы.
— Ты уверен, что в объявлении я не назван по имени? — спросил Микам.
— Абсолютно уверен. Похоже, тебе удалось улизнуть из Вольда незамеченным.
— Я там всегда появлялся и исчезал, когда мне было угодно, так что меня вряд ли хватятся. Здесь нам грозит опасность?
— Не думаю. Будь у них в городе собственные агенты, они не стали бы привлекать местных жителей. Похоже, что одинаковые извещения были разосланы везде — в Сток, Балтон, Оск, даже Сарк. Кто бы ни были эти «они», их люди потеряли наш след и не очень-то довольны таким поворотом событий. Но все равно: нам следует соблюдать максимальную осторожность.
— Раз они ищут двоих мужчин и мальчишку, имеет смысл разделиться. — Микам задумчиво погладил усы. — — И мне, пожалуй, стоит вернуться и по дороге взглянуть на то местечко в Черных топях, что ты видел отмеченным на карте. Я отправлюсь в дорогу до рассвета.
— Ты уверен, что тебе это по силам?
— Ну, ехать-то верхом нетрудно.
— Прихвати с собой и наших лошадей, а главное, сообщи новости как можно скорее. Я уже позаботился о проезде до Нанты нам с Алеком. Если тебе понадобится с нами связаться, мы будем на борту торгового судна — «Стремительного». У него черный корпус с красным бушпритом. Спрашивать нужно госпожу Гветелин из Кадор— брода.
— Леди Гветелин? — ухмыльнулся Микам. — Давненько я не слышал об этой красотке. Ну, Алек, мой мальчик, тебя ждет увлекательное приключение!
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав