— Скажите мамочке «Пока», — Эллен наклонилась, и близняшки с двух сторон синхронно чмокнули ее в щеки. — Буду поздно, не забудь их покормить, — это адресовалось уже Джо, вяло помахавшей матери рукой. — И сама не забудь поесть, а то похожа на сушеную рыбу.
— О’кей, мам! — Джо сползла по шезлонгу и пристроила учебник истории на животе. Похоже, кто-то не слишком старательно учился в прошлом году.
Эллен ушла, оставив заднюю дверь открытой. С улицы раздалось урчание машины. Как обычно в это время, она уехала в «Дом у дороги». Малыши вернулись в свою песочницу и снова увлеченно принялись там копаться. Судя по тому, с каким рвением Билли орудовал зеленой пластмассовой лопатой, они явно планировали закончить прокладку метро под нашим районом еще до конца лета. Мэри не менее усердно выгребала из ямы песок, так что наружу торчала только попка, обтянутая розовыми штанишками в оборочках. Они очень изменились, выросли, стали такие самостоятельные, взрослые. Если бы я увидел их на детской площадке, то, возможно, даже не узнал бы. Хотя вру… узнал. Билли стал ужасно похож на Сэма в том же возрасте. Чтобы убедиться, я достал из бумажника старую полароидную карточку. Это сняли в Макдоналдсе, на мой восьмой день рождения. Вон на торте горит восемь тонких свечек и видна надпись «С днем рождения, Дин!» На нас дурацкие блестящие колпачки, даже на папе, я улыбаюсь наполовину беззубой улыбкой, а Сэмми косит взглядом на торт. Если мне было восемь, то ему как раз три с половиной, как сейчас близнецам. У Билли нет такой длинной челки, как у Сэма, но курносый нос, хитрые глазищи и ямочки на щеках точно такие же.
Убедившись, что дети заняты игрой, Джо сдвинула на нос темные очки и, видимо, собралась вздремнуть. За год, что я не был дома, выросли не только близняшки, Джо тоже. Из тощей пацанки она потихоньку начала превращаться в настоящую девушку. У нее даже появилось что-то, похожее на грудь и талию, а с носа исчезли детские веснушки. Выводит она их, что ли? Надо будет спросить у нее, чем. А то надоело видеть в зеркале свою конопатую рожу. Несерьезно это как-то, я ж вроде как охотник.
На моем счету уже три призрака, разборки с одной ведьмой в Юте и оборотень из Северной Каролины, это не считая того каппу, которого мы убили вместе с Сэмом и Эшем. Неплохо для девятнадцатилетнего парня, который занимается этим меньше года, разве нет? Жаль, это не те достижения, которыми можно похвастаться перед девчонкой в баре, поэтому врать я научился будь здоров, могу изобразить хоть студента, хоть почтальона, хоть биржевого маклера. Ну, может, «офисный планктон» и не совсем мое амплуа, но всякие героические пожарные, полицейские и прочие спасатели у меня получаются на «ура». Одно портит дело — слишком уж молодо выгляжу, особенно с этим дурацкими веснушками. Но чаще всего срабатывает. И с девочками, и с прочими гражданами, когда занимаюсь делом. Тем более, один чувак из знакомых Эша научил меня подделывать водительские права, полицейские значки и другие документы, так что без экспертизы от настоящих не отличишь. Кстати, надо бы проведать Эша, мне в городе еще не меньше недели торчать. Бобби сказал, что раньше ему не управиться, уж слишком моя детка пострадала.
Просто удивительно, на что способны простые техасские старушки. Та бабка настолько отчаянно защищала от меня призрак своего покойного муженька, что я даже расчувствовался. Если бы вредный дедок не гадил людям, построившим гостиницу на месте, где двадцать лет назад была его автомастерская, то я, пожалуй, и оставил его в покое. Но от действий призрака пострадало четыре человека, в том числе десятилетний ребенок, поэтому мне пришлось с ним разделаться. За это я получил от старухи несколько зарядов из охотничьего ружья, и мне повезло, что она метила по машине, иначе я бы уже беседовал с Памелой с того света. Бобби решил, что это мне досталось от чьего-то ревнивого хахаля, и я не стал его разубеждать.
Вообще-то мне кажется, что ему можно было бы рассказать. Если он и не поверит, то уж во всяком случае, отнесется спокойно и в психушку точно звонить не станет. А туда мне возвращаться не хочется, хватило и недели, что я там провел после того, как мы с Сэмми спаслись. До сих пор вспоминаю с содроганием и больницу, и доктора Робинсон. Фактически именно из-за нее, с виду такой милой и симпатичной дамочки, вся моя жизнь изменилась. Ладно бы только моя; свою бы я еще простил, но то, что она сделала с Сэмми, я ей никогда не прощу.
Я подобрал горсть гравия и, высунувшись из кустов, кинул камешком в Джо. Она ойкнула и села, потирая пострадавшую коленку. Мэри вылезла из песочной ямы, сдвинула на затылок съехавшую панамку и с любопытством уставилась на старшую сестру. Я поскорее присел, укрываясь за забором. Мне не хотелось ставить родителей в известность, что я в городе, а малыши вряд ли сумеют сберечь мое появление в тайне. Поэтому я не рискнул показываться Мэри на глаза. Подождав, пока она вернется к игре, я снова пульнул камешком в Джо. В этот раз она не стала ойкать, а только приподняла очки и огляделась. Я помахал ей рукой. Как заправская шпионка, Джо даже вида не подала, что меня заметила. Вместо прыжков и безумных воплей, как я опасался, она молча поднялась с шезлонга и небрежным прогулочным шагом направилась к месту, где я скрывался. Глядя на ее непроницаемое лицо, я начал бояться, что они и Джо успели обработать. Но вот она подошла и улыбнулась мне так радостно, что у меня отлегло от сердца.
— Привет, Дин! Я скучала по тебе, противный гамадрил! Где ты был все это время?
— Я тоже по тебе скучал, мартышка ты мелкая!
Мы неловко обнялись через забор.
— Где ты пропадал все это время? — Джо по-детски надулась. — Слинял из дому и нос не показывал целый год! Знаешь, как мама с папой на тебя сердятся? Они о тебе говорить вообще не хотят, папа сразу злиться начинает, а мама просто отмалчивается. Может, хоть ты расскажешь, что произошло? Почему ты сбежал, почему Сэма в психушку запихнули?
— Расскажу, все расскажу, — кивнул я. Естественно, я не собирался выдавать Джо полную версию событий. К такой откровенности ни я, ни, как я подозревал, Джо, не были готовы.
— Кстати, мы ездили к Сэму в «Плезант-холл» на прошлой неделе. Его обещают выписать в следующем месяце. Правда, здорово?
— Здорово. А где это? — я постарался не показать сестренке, как меня взволновало упоминание о Сэмми. Я уже давно и безуспешно пытался выяснить, куда его запихнули.
— Это в Колорадо, где-то недалеко от Денвера. Я не знаю точный адрес, но помню, как мы ехали.
— Класс! Ладно, давай тогда встретимся, но так, чтоб родители не знали. Накормлю тебя мороженым, поболтаем, о’кей? Вот номер моего сотового, позвони, когда сможешь, — я протянул Джо карточку.
— Ой, круто, у тебя есть сотовый телефон! — восхитилась она. — Покажи!
Я отодвинул полу ветровки и продемонстрировал ей висящую на поясе «мотороллу». Джо еще раз заглянула в визитку.
— А почему здесь написано «Сержант полиции Дэн Маккаферти»?
Я мысленно выругался: ну как я сразу не сообразил? Еще один пункт, по которому для Джо надо будет придумывать правдоподобное объяснение.
— Просто так надо, — я сделал «морду кирпичом». — Потом расскажу. А сейчас мне пора. Жду от тебя звонка.
Джо покивала и, снова напустив на себя шпионский вид, отправилась назад к шезлонгу. Малыши совершенно не обратили внимания на ее перемещения. Это было к лучшему. Хотя я бы не отказался их немножко потискать и, может быть, даже порылся с ними в песочнице…
На самом деле я никуда особенно не спешил. Импала с разобранным двигателем стояла в гараже у Бобби, а одно дельце, которое было у меня в планах, я наметил провернуть сегодня ночью, так что впереди у меня оставалось не меньше десяти свободных часов. Так что я решил проведать Эша прямо сейчас.
В Массачусетский Технологический он поступил без проблем, но вот проучился там совсем недолго. Насколько мне было известно, День Президентов он отмечал уже дома. Я толком не знал, за что его выперли, но точно не за неуспеваемость. Я надеялся, что он просветит меня на этот счет. Ладно я — я никогда никакими талантами и способностями не отличался. Но на Эша я возлагал большие надежды. Обидно, что он так облажался.
То, что ни за квартал, ни даже на самом крыльце не было слышно музыки, вызывало подозрения, но я все равно стучал, пока мне не открыли. Мистер Эшер совершенно не изменился — все та же морщинистая, в старческих пятнах кожа, и та же растянутая майка в жирных следах от попкорна.
— Дин Винчестер, сынок, это ты? — удивленно уставился на меня дедушка Эша. — Давненько ты не показывался, однако. А ты вырос, как я погляжу.
Он похлопал меня по плечу сухой, как обезьянья лапка, ладошкой.
— Я к Эшу, он дома?
— Хотел бы я сказать, что он в университете, — завздыхал мистер Эшер, — Но, к сожалению, он дома. Точнее, на работе… — он набрал в тощую грудь воздуха и собирался разразиться долгой речью. Видимо, в дневном расписании телешоу образовался перерыв, и он был не прочь поболтать.
— А где он работает? — я прервал словоохотливого старикашку.
— Да где и раньше, — неодобрительно покачал головой мистер Эшер. — В баре «Дом у дороги». Разве ж это работа для такого талантливого мальчика, как наш Эфраим? Какую карьеру он там сможет сделать? Спит до обеда, приходит поздно, пивом от него постоянно пахнет. Сплошное расстройство нам с Мойрой на старости лет…
— Спасибо, я к вам еще как-нибудь загляну! — я сбежал с крыльца. — Передавайте привет миссис Эшер.
Я припарковал облезлый «додж», что одолжил мне Бобби, на краю стоянки и почесал в затылке. Показываться в баре Эллен мне было не с руки. В это время из дверей вышел мужик лет тридцати и направился к пикапу, стоящему неподалеку. Он выглядел типичным реднеком, с желтыми прокуренными усами, ти-шотке с закатанными рукавами и бейсболке «Colorado Rockies». Не дожидаясь, пока он уедет, я окликнул его.
— Эй, приятель!
Мужик смачно отрыгнул и нехотя посмотрел в мою сторону.
— Чего?
— Часто тут бываешь?
— Захожу… — в отличие от мистера Эшера, чувак разговорчивостью не отличался.
— Может, знаешь Эша, он работает здесь.
— Этого мудня волосатого? Кто ж его не знает.
— Слушай, позови его, пожалуйста! Скажи, знакомый спрашивает.
Мужик сплюнул желтой от табака слюной, отвернулся и открыл дверь пикапа.
— Дам пять баксов, — предложил я.
— Десять.
Я вздохнул:
— Идет.
Эш вышел через десять минут. Он пожал мне руку и кивнул, как будто мы виделись последний раз вчера вечером, а не полгода назад, когда я заезжал к нему в кампус под Новый год. Мы тогда славно упились на новогодней вечеринке в каком-то братстве, или, точнее будет сказать, сестринстве, потому что единственное, что я точно помнил — общага была женская. Утром я уехал охотиться на призрака в Чикаго, но сам момент отъезда в памяти сохранился смутно, думаю, что и с Эшем та же байда. Мы оба в ту ночь от души налегали и на пунш, и на пиво, и на виски, и даже вроде бы я не обошел вниманием текилу, помню, как слизывал соль с бедра какой-то телочки… В общем, при нашей последней встрече погудели мы славно, а сейчас Эш выглядел так, будто та вечеринка закончилась всего несколько часов назад.
— Чувак, ты точно РАБОТАЕШЬ тут? — я покачал головой. — Или Эллен выдает тебе жалованье пивом?
— Не гони, Винчестер, — надулся Эш. — Я просто не спал всю прошлую ночь. Я такую фишку нарыл, охуеть можно! Короче, есть одна программка…
— О’кей, я понял! — остановил его я. — Пойдем куда-нибудь посидим, потрындим.
— Тогда почему не зашел? — Эш кивнул на двери бара.
— Ну, знаешь, встреча с Эллен не входит в мои планы… — туманно объяснил я.
— Ладно, не бзди, — махнул рукой мой понятливый друг. — Сейчас отпрошусь, и встречаемся в нашей забегаловке на Вест Олд Хайвей минут через сорок.
Он оказался на редкость пунктуальным, и ровно через сорок минут, я даже не успел полакомиться заказанными крылышками-гриль, как его еще более старый и раздолбаный «додж», чем тот, на котором я сейчас ездил, вырулил на парковку.
Естественно, Эш выпил мой кофе, сожрал почти все крылышки, но я был на него не в обиде; как ни странно, я очень по нему соскучился и был готов простить ему даже такое. Тем более что я собирался рассказать ему то, что до этого не говорил никому. Даже той врачихе, доктору Робинсон. Я, наконец, дозрел, чтобы с кем-то поделиться. Но, чем дольше я сидел напротив Эша, смотрел, как он с аппетитом обгрызает куриные косточки, облизывая жир с пальцев, слушал его байки о драке, после которой его выперли из МТИ, тем яснее понимал, что ничего я рассказывать не буду. Не надо ему этого знать обо мне. Про охоту я ему, конечно, похвастаюсь, а про это не надо. Эш — это Эш, он не станет ко мне хуже относиться, не осудит, как отец и Эллен, но он не поймет. И это не упрек, я бы и сам не понял, если бы не был на своем месте. Инцест — это не та штука, к которой люди относятся с пониманием.
The easy way
Is not the way my life will take
Because the limit is the sky
The easy way
Is not the way that I can take
My life's in pieces half the time
Лёгкий путь —
Не моя дорога,
Ведь предела нет.
Лёгкий путь —
Я его не выберу,
Моя жизнь разлетелась на куски.
«Aleyah», Scorpions
Я затянул потуже завязки пижамных штанов — после недельной голодовки в заброшенном доме все шмотки болтались на мне, как на вешалке. Когда та женщина в полицейском участке, куда мы с Сэмом вломились под утро, дала мне гамбургер, у меня от одного только его вида закружилась голова. Потом меня долго рвало в туалете, и этим гамбургером, и выпитым кофе, и картошкой, а когда я вернулся, Сэмми уже увезли. Наверное, если бы я не устроил им скандал, меня бы просто отдали отцу, и все, может быть, обошлось. Но я в тот момент об этом не думал. Я просто хотел быть рядом со своим братом.
И вот я был рядом. Я знал, что он тоже где-то здесь, я прочел его имя на папке в кабинете доктора, но увидеть его самого мне так и не удалось. По факту, мое пребывание здесь не многим отличалось от заключения у того психа-похитителя. Правда, у меня была койка с чистым бельем, меня кормили три раза в день и даже заботливо пичкали антидепрессантами, которые я честно прятал под язык, а потом выплевывал в унитаз. Но я по-прежнему никуда не мог выйти, на окне у меня красовалась решетка, а все мое общество составляли кучка психов, мрачный санитар Конрад и доктор Робинсон.
К ней меня водили по утрам, и в течение часа она с приторной улыбочкой и притворной заботой в голубых, аккуратно подведенных глазках пыталась расспрашивать меня о всякой хуйне. «Пиздеть — не мешки ворочать», как любил говорить Бобби. С этим я справлялся без труда. Я с кучей подробностей рассказывал доктору, как во втором классе встречался с Линдси Морган, как учился кататься на водных лыжах на озере Тахо, как помогал отцу ремонтировать стиральную машину. Таких историй было у меня в запасе дохуя и больше, но однажды она вдруг спросила:
— Не хочешь поговорить о сексе, Дин?
Меня это сразу напрягло, но я безмятежно улыбнулся и игриво двинул бровями.
— И что вы хотите про меня узнать, доктор?
— Для начала о твоих сексуальных фантазиях.
Твою мать! Ну не мог же я рассказать ей, что дрочу, представляя, как мой младший брат берет в рот мои пальцы. Я начал плести что-то про девушек, в купальниках и без, о взбитых сливках на голых сиськах, и прочей расхожей дребедени. Нет, это меня в принципе тоже возбуждало, так что распинался я вполне искренне, но докторша, похоже, осталась недовольна.
— А какое у тебя было самое сильное сексуальное переживание?
Мы бежали по заросшему проселку, тому самому, по которому ездил похититель на своем «плимуте». О том, что дорога не совсем заброшена, говорили скинутые на обочину упавшие стволы, треснувшие под колесами сухие ветки и примятая пыльная трава. Справа сквозь листву проблескивала вода — река или озеро, мы так и не разобрались. Мы просто бежали, держась за руки. Солнце клонилось к горизонту, длинные синие тени летели впереди нас.
— Больше не могу, Дин, — пробормотал, задыхаясь, Сэм и остановился, держась за грудь.
Я тоже остановился и обернулся к нему. Он поднял на меня взгляд и вдруг прыснул. Я удивился:
— Что?
— Ты бы себя видел, Дин! Чумазый, как трубочист! — задушено засмеялся Сэмми.
— Ой, можно подумать, ты после лазания между стен остался чистюлькой, — парировал я. — Тоже весь в грязи.
— А может, искупнемся? — Сэм кивнул на воду, которая в этом месте была совсем близко, всего в нескольких ярдах от дороги. — Я месяц мылся в умывальнике, так хочется намокнуть целиком.
Он посмотрел на меня совершенно щенячьими глазками, и я не устоял. В конце концов, у нас впереди был еще весь вечер и вся ночь, уж до шоссе-то мы успеем добраться, а там до полиции нас кто-нибудь подкинет.
— Ладно, мне тоже помыться не помешает, — согласился я, и мы наперегонки ломанулись через кусты к воде.
Возле берега было довольно мелко, мне по пояс, ноги скользили по глинистому дну, и окунуться в теплую, просвеченную закатным солнцем воду оказалось запредельным удовольствием. Я несколько раз нырнул с головой, чувствуя, как вместе с грязью с меня смывается многодневное, ставшее почти привычным, тревожное напряжение. Рядом, фыркая, как тюлень, плескался Сэмми. Неважно, что мы не знали, где мы, что по-прежнему были в опасности, главное, мы были вместе. Мой брат находился рядом со мной — стоило лишь руку протянуть, и дотронешься. И я протянул руку, и коснулся кончиками пальцев его голого плеча. Сэм тут же обернулся и посмотрел на меня сквозь намокшую челку. Его глаза сощурились, потому что за моей спиной садилось солнце, и я видел крохотные огненные отражения в каплях, висящих на мокрых прядях и застывших в ямочках на щеках.
— Диин? — вопросительно протянул Сэмми.
А я не мог ничего ответить, у меня горло сдавило так, что не продохнуть. И Сэм вдруг шагнул вперед и прижался ко мне всем телом. Он был уже почти одного со мной роста, и я ощущал его всего. Острые коленки, твердый пах, ребра, упирающиеся мне в грудь при каждом вдохе, ледяной кончик носа и шершавые губы на моей шее. Он был холодным, как лягушка, и горячим одновременно. Я обхватил его руками и стиснул так, что чувствовал, как колотится его сердце, так близко, будто в моей собственной груди. А, может, это было мое сердце, я не мог разобрать, да и не хотел.
Я не знаю, было ли в моей жизни переживание, сексуальное или какое-нибудь другое, сильнее, чем это.
Вслепую мы выбрались на берег и покатились по траве, бешено целуясь. Никогда и ни с кем мне не было так сладко целоваться. Мы хватались друг за друга, как утопающий за соломинку, терлись друг об друга так, будто всерьез рассчитывали разжечь пламя, и, ей-богу, у меня было ощущение, что еще чуть-чуть — и трава под нами начнет дымиться. А потом мы лежали, сплетясь в клубок, как два звереныша, и я впервые в жизни после оргазма чувствовал не опустошение, а странную наполненность. Я был целым, законченным, как пазл, в который добавили последнюю деталь, и он, наконец, из разрозненных фрагментов превратился в картину. Так произошло и со мной. Я понял, что Сэмми — моя неотъемлемая часть, кусок моей души, моей жизни, без него я просто не смогу. Не смогу быть собой. Не смогу быть.
Конечно, ничего такого я не стал рассказывать доктору Робинсон. Это ни ей, ни кому другому, знать было совершенно не обязательно. Но совсем без истории я ее не оставил: я вспомнил и в красках рассказал, как расстался в шестнадцать лет с девственностью на одной из вечеринок. Врачиха вежливо дослушала и отпустила меня. Даже дополнительных пилюль не назначила. Но надо мной нависло ощущение надвигающейся беды. Ведь не просто так докторша устроила мне этот допрос. Неужели Сэмми поддался на ее «дружескую» улыбку и уверения во врачебной тайне и открылся перед ней? Нет, только не это! Я мог себе представить, что за этим последует. Четырнадцатилетний парнишка признался, что ему нравится парень. И не какой-то абстрактный парень, а его брат. И не только нравится, но и отвечает взаимностью. Это ж, блядь, не просто гомосексуализм, а отягощенный инцестом.
Я судорожно вспоминал свои беседы с доктором Робинсон. Вроде бы нигде не прокололся, даже никаких намеков не давал. Оставалась еще надежда, что они решат, будто это эротические фантазии подростка, не определившегося со своей сексуальностью, пропишут таблеток, велят посещать психолога раз в неделю и отпустят на все четыре стороны. Но эта надежда была очень мала.
И вскоре мои худшие опасения начали подтверждаться. В конце недели за мной приехал отец. Мне выдали нормальную одежду и отвели в приемный покой. Я сидел на клеенчатом диванчике, мимо сновали санитары и больные, а я смотрел на двери в конце коридора. Я ждал, что щелкнет замок, и оттуда выведут Сэмми. Черт, я даже не представлял, что могу так соскучиться за неделю! Но часы над постом старшей сестры отсчитывали минуту за минутой, а Сэм не появлялся. Папы тоже не было. Я понял, что ничего хорошего мне ждать уже не приходится.
Вышел отец. Для постороннего глаза, он выглядел невозмутимым, но я-то видел, что внутри он весь просто кипит. Если бы не люди кругом, я бы огреб нехилую затрещину. Да, он явно имел беседу с доктором Робинсон. И хрен его знает, что она ему наговорила обо мне и о Сэмми. Внезапно мне как-то расхотелось выписываться.
— За мной, — негромко скомандовал отец, и я без всякого энтузиазма двинулся следом за ним.
Вопреки моим ожиданиям, никакого выговора и тем более трепки не последовало. Отец просто молчал всю долгую дорогу до дома. Он смотрел мимо меня в зеркало заднего вида, а я словно был пустым местом. Я несколько раз пытался с ним заговорить, но он продолжал игнорировать меня, и я смирился.
Когда мы приехали, Джо с визгом бросилась мне на шею, но Эллен лишь хмуро сказала:
— Рада, что с тобой все хорошо, Дин.
Похоже, отец успел пообщаться с ней по телефону, и теперь она тоже думала обо мне черт знает что. Впрочем, я прекрасно осознавал, что они недалеки от истины, и на деле все даже хуже, чем они представляют. Поэтому обижаться на них или возмущаться не мог. Но это не значит, что мне так нравилось.
Я словно бы стал невидимкой в собственном доме. Раньше, до похищения, и папа, и Эллен постоянно ездили мне по ушам: поступление-поступление-поступление. Подкидывали мне брошюрки разных университетов, заставляли сдавать тесты и заполнять анкеты. А теперь им уже не было до этого дела. Письмо из университета штата я случайно обнаружил на кухне через несколько дней, после того, как оно пришло, среди конвертов со счетами. Конечно, я не собирался туда поступать, но сам факт говорил о многом. Если я не спускался вовремя к столу, Эллен уже не кричала: «Дин, иди завтракать!», отец не звал меня посмотреть вместе бейсбол, не просил помыть машину или постричь лужайку. Даже Джо, заразившись общим настроением, едва меня замечала. Только близняшки неизменно были рады меня видеть и с удовольствием играли со мной.
В моей комнате по-прежнему стояли две кровати, и вид пустой койки Сэмми каждую ночь не давал мне уснуть. Я отворачивался к стене, накрывал голову подушкой, но это не помогало. Иногда я ложился на его место, укрывался его одеялом, нюхал наволочку, но она пахла кондиционером для белья и ни капли не напоминала о брате. Я листал его книжки, перебирал газетные вырезки… и мне так его не хватало! Я не знал, что чувствую. Мне просто хотелось, чтобы он был рядом. Чтобы он смеялся, показывая ямочки на щеках и морща нос, чтобы болтал всякую ерунду с умным видом, чтобы обиженно смотрел из-под челки, чтобы тянул свое «Дииин», чтобы, смущенно улыбаясь, лез обниматься, чтобы можно было схватить его за тонкое запястье, прижать к стене и целовать в мягкие девчачьи губы, чтобы… любить его.
На мои расспросы отец отмалчивался, а Эллен говорила: «Обращайся к папе». В конце концов, я чуть ли не силой вынудил их признаться, что они поместили Сэма в закрытую частную клинику «для психической реабилитации после моральной травмы», при этом у них были такие лица, что не составляло труда догадаться, о какой моральной травме идет речь, и кто нанес ее. А вот узнать, что это за клиника, и где она находится, мне так и не удалось.
По моей просьбе Эш с помощью Кейт Либби взломал базу данных больницы, куда меня и Сэма запихнули после похищения. Мою больничную карту удалось отыскать без труда, там не было ничего интересного. Результаты тестов: я помнил, как рисовал картинки с идиотскими домиками, зелеными деревьями и фантазировал, будто что-то вижу в абсолютно бессмысленных кляксах. Из всех умных слов, что там понаписывала доктор Робинсон, я понял одно. С моей грубой душевной организацией мне никакая стрессовая ситуация, вроде того маньяка, нипочем. Отряхнулся и дальше пошел. Да, не знала она о моих кошмарах, когда я просыпался весь мокрый, с бешено колотящимся сердцем и комком в горле. Были и другие сны, после которых я долго лежал с дурацкой улыбкой в коконе из простыней, с пятном спермы на трусах, и болью в груди, сны о Сэмми. Только в надежде их увидеть я и ложился в кровать.
Больничная карта Сэма содержалась в особом, закрытом дополнительными паролями разделе. В ней тоже хватало всяческих тестов и мудреных словечек. В одном месте я увидел пометку «Магнитофонная запись интервью прилагается» и пожалел, что у меня нет возможности заполучить эту запись, я так хотел услышать голос Сэмми. Про брата врачиха писала гораздо больше и подробнее, чем про меня, но ничуть не более понятно. На каждом шагу я спотыкался о мудреные выражения, которые мне ни о чем не говорили. Я распечатал заключение и несколько дней разбирал его со словарями и справочниками.
«Пациент показывает достаточно высокий уровень тревожности, возможно нетипичное когнитивно-бихевиоральное поведение при истерическом расстройстве личности, вызванное переносом ситуации-раздражителя (похищение и удержание без согласия) на внутрисемейные отношения в контексте авторитарного поведения отца. Наблюдается несоответствие вербальных и невербальных реакций пациента во время клинических интервью. Повышенная агрессивность, немотивированная бдительность, переходящая в подозрительность, ожидание угрозы и нападения. Пониженное настроение, депрессия, чувство одиночества и отчаяния. Нарушения памяти, выраженные в парамнезии (ложные воспоминания об интимных отношениях с братом). Притупленность эмоций и агедония».
В переводе на человеческий это все означало, что Сэмми стал нервный, раздражительный, впал в депрессию. Ну а кто бы остался в норме, пережив подобное? Он еще молодцом держался, учитывая, что его «ложные воспоминания» как раз таки вполне реальные. Но я искал не это.
«Перевести в клинику «Плезант-холл» для лечения расстройства сексуального предпочтения на базе посттравматического стрессового расстройства».
«Расстройство сексуального предпочтения». Это так доктор Робинсон назвала любовь Сэма ко мне? А где адрес клиники, где хоть какие-нибудь ее координаты? Ничего найти не удалось.
Я целыми днями пропадал у Эша, возвращался за полночь, а то и под утро, но никто мне и слова не говорил. А потом Эш уехал в свой Массачусетс, и стало совсем тоскливо. Однажды мне на глаза попалась газетная заметка о таинственных происшествиях в Юте, и я понял, что оставаться дома дальше нет смысла.
But who's the man that'll take you in
When all your luck is gone
Но кто тот человек, который приютит тебя,
Когда удача совсем отвернется от тебя?
«It's Me», Alice Cooper
— Что, настоящий пистолет? — Эш округлил глаза. — Честно?
— Нет, блядь, игрушечный! — фыркнул я. — На самом деле у меня их два: девятимиллиметровый «глок» и «беретта» армейского образца. И я еще хочу прикупить «смит-энд-вессон», не помешает.
— Но тебе ж еще нет двадцати одного, как тебе продали? — Эш понизил голос: — Документы подделал?
— Ну не в оружейном же магазине я их покупал, — небрежно бросил я.
Черт побери, порисоваться своей крутостью перед лучшим другом было так приятно. Когда Эш смотрел на меня с таким неподдельным восхищением, я и правда чувствовал себя крутым.
— Хочешь, покажу? — раздобрившись, предложил я.
Эш энергично закивал. Я встал, проглотил остатки кофе, положил на стол двадцатку, и мы вышли.
— Повернись вот так, чтобы с дороги не было видно, — велел я и открыл багажник.
В Импале я все оборудовал по высшему разряду: второе дно скрывало мой арсенал от посторонних глаз. Даже копы, которые пару раз пытались обыскать мою детку, ничего не нашли. В «додже» у меня не было времени что-то переделывать, поэтому я просто сложил свои ножи, пистолеты и прочее охотничье снаряжение в большую сумку. Я расстегнул молнию, приоткрыл… и Эш присвистнул. Конечно, он такие вещи видел разве что на картинках. Его загребущие ручки тут же потянулись к «добыче».
— Не трогать, — я шлепнул его по пальцам.
В этот момент зазвонил телефон. Эш тут же забыл про оружие и уставился на новенькую «мотороллу»-«раскладушку», которую я снял с пояса.
— Вау! — восхитился он. — Дай позырить!
— Позже, сначала отвечу, — сказал я и откинул крышку.
Звонила Джо.
— Привет, Сьюз! — заявила она.
Я рассмеялся:
— Шифруешься? Мама рядом?
— Ага. Ну, так мы идем на «Титаник»?
— Конечно, — уверил я. — Где, когда, во сколько?
На заднем плане я услышал голос Эллен: «И сколько раз ты его уже посмотрела? Пять?»
— Семь, — поправила ее Джо. — Ну, мам, это ж мы с Лорен ходили еще зимой. А Сьюзи всего два раза смотрела.
«Боже мой, на что там можно смотреть семь раз?» — удивилась Эллен.
— Ну ма-ам! — выдала Джо, и я как наяву увидел ее снисходительно-укоризненный взгляд. — Там же Лео!
Ох, да! Новый кумир девушек любого возраста, Лео Ди Каприо после «Титаника» стал просто сумасшедше популярным. Отовсюду вас встречала его слащавая физиономия. Он был на футболках, на сумках, полотенцах, салфетках, вкладышах от жевательной резинки, тетрадках, подставках под пиво, везде! Даже мне «повезло» заиметь вещицу с его портретом. Как-то срочно понадобился блокнот, а в магазинчике на заправке оказались только записные книжки с Ди Каприо на обложке. Пришлось купить.
— Ну, так где? — напомнил я о себе.
— О’кей, Сьюз! — тут же переключилась Джо. — Значит, завтра встречаемся в молле, в пиццерии на первом этаже. В десять не рано будет?
— Нормально, — заверил я ее. — Тогда до завтра.
— Пока-пока!
— Встречаешься с сестренкой? — поинтересовался Эш. — А про Сэма ничего не слышно? Как он?
— Вот я и хочу узнать, — ответил я. — Джо обещала рассказать, как ехать в клинику, где его держат.
— Ну, выяснишь ты, где он, и что дальше?
Об этом я еще не задумывался. И, правда, что дальше? Не стану же я похищать оттуда брата…
— Да хотя бы увижу его, — вздохнул я.
— Ага, так тебя туда и пустили… — скептически помотал головой Эш.
— А я прям спрашивать буду, — хмыкнул я. — Не поверишь, в какие места я научился проникать за это время. Сегодня ночью я тоже отдыхать не намереваюсь, есть у меня одна работенка…
— Что за дело? Колись! — у Эша даже глаза загорелись от любопытства.
Пришлось рассказать ему, что я собрался залезть в офис «Royal Hunt», фирмы, где работал отец, поворошить их документацию. Последнее время я все чаще ловил себя на мысли, что все-таки хочу выяснить, был ли папа охотником, или все его поездки лишь совпадения. Если его посылали в те места, то об этом должны сохраниться записи.
— И для этого ты собираешься рисковать? — скривился Эш.
Такая его реакция меня обидела.
— Тебе-то что за печаль? — надулся я. — Хочу и рискую.
— Да я тебе эту информацию за полчаса добуду, — напыжился Эш. — Как два пальца обоссать. Я сам им защиту на компы ставил, вскрыть ее для меня, как отобрать леденец у младенца.
— Серьезно? — я заинтересовался. — Тогда поможешь? Я в долгу не останусь!
— Иди ты нахуй, Винчестер. Мы с тобой друзья или где? Какие еще долги?
— Уговорил, — я расплылся в улыбке. Я таки любил этого чувака.
Well if it seems to be real, it's illusion
For every moment of truth,
There's confusion in life
Ладно, всё, что кажется реальным — всего лишь иллюзия.
По правде говоря, в некоторых мгновениях есть истина,
Но в целом жизнь — полный бардак
«Heaven And Hell», Black Sabbath
Пиццу я тоже любил, но весь последний месяц в Лаббоке, Техас, жил возле итальянской закусочной и объелся всеми блюдами итальянской кухни на год вперед. Поэтому я заказал себе только кофе и пирог. Вот кофе мне был жизненно необходим. Прошлую ночь мы с Эшем провели за компьютером. На вскрытие «Royal Hunt» у него ушло, конечно, не полчаса, как он хвастался, а все полтора, да и потом пришлось повозиться. Зато результаты наводили на размышления. Из всех случаев, отмеченных в записях Сэма, только два совпали с официальными командировками отца. Все остальные были его собственной инициативой, фирма его туда не посылала. В половине мест даже не было представительств «Royal Hunt».
Я сидел за столиком, листал газеты и размышлял, что мне со всеми этими фактами делать. Я специально явился пораньше, чтобы спокойно подумать. Попутно просматривал заметки о происшествиях: вдруг попадется что-то интересное.
Кто ищет, тот всегда найдет. Так и мне почти сразу бросилась в глаза большая статья о необъяснимых исчезновениях домашних животных из запертых квартир в одном из центральных районов Индианаполиса. Что-то в манере изложения мне показалось знакомым, и я посмотрел на имя автора. Как я и предположил, им оказался Чак Шерли. Ну, что же. По крайней мере, я теперь мог быть уверен, что факты достоверные, и знал, кому позвонить, чтобы узнать подробности. Я отложил газету в сторону.
Джо пока еще не приобрела всеобщую женскую привычку везде и всюду опаздывать и пришла вовремя. Зато другую женскую премудрость она освоила вполне — тут же развела меня на два куска пиццы с морепродуктами и дорогущее пирожное. Но я был так рад ее видеть, что скупил бы и половину меню, не поморщившись. Едва прожевав первый кусок, Джо принялась болтать, вываливая на меня все последние новости. Я узнал, что Билли на детской площадке выбили зуб, что у соседки, жирной миссис Синклер, появился ухажер, что Лорен Вайнс встречается с двумя мальчиками сразу, что Эллен уволила официантку, потому что та допивала пиво за клиентами, что Мэри грызет ногти и ей красят их лаком, как взрослой, а Джо не разрешают, что папа опять едет в командировку…
— «Индианаполис: город пропавших собак», — прочитала Джо заголовок на газетной полосе. — Вот, кстати, туда папа и едет завтра.
— Куда? — опешил я.
— Ну, в этот самый Индианаполис. Точно-точно. Он маме за завтраком сказал, — подтвердила Джо.
Это была интересная информация. Насколько я помнил из наших с Эшем ночных изысканий, ближайшая командировка отца намечалась на двадцать второе июля, то есть почти через неделю. К тому же, не в Индиану, а куда-то во Флориду. Остальную болтовню Джо я слушал вполуха, пока она, наконец, не подошла к рассказу о поездке в клинику к Сэму. Тут я достал карту и заставил ее точно указать, как они ехали. Сказалось папино воспитание, Джо сумела довольно уверенно проложить маршрут. Она не помнила названий, но сориентировалась по разным приметам, типа поворотов дороги и озера рядом.
— А как там Сэмми? — осторожно поинтересовался я.
— Ой, он такая дылда стал! Выше папы, и тебя тоже выше. Только худой, на швабру похож, — принялась выкладывать впечатления Джо. — И зарос еще весь, глаз не видать. С папой он разговаривать не захотел, ну я бы тоже была в обидках, если б меня на год в психушку запиндюрили. Я ему собиралась на тебя пожаловаться, что ты слинял из дому, даже адреса не оставил, так Сэм заявил: «Ничего не хочу про него слышать», наверное, он и на тебя обижается. Ты точно хочешь к нему поехать? Может, подождешь, пока его выпишут? Папа с мамой беседовали с доктором, он сказал, что Сэм к началу учебного года будет уже дома. Здорово, правда?
Я кивнул. Нет, я, наверное, хотел, чтобы Сэмми стал нормальным, чтоб начал встречаться с девочками, но я не хотел потерять брата. Боже, что они там с ним сделали, что наговорили ему про меня? Я оказался совсем не готов к тому, что Сэм не захочет про меня слышать. Если все их лечение заключалось в том, чтобы настроить его против меня, то к черту такое лечение. Возможно, поначалу я сомневался, то теперь был точно уверен, что хочу увидеть брата, и как можно скорее. Вот только выясню, куда собрался папа.
Шпаклевка, которой я замазал следы от пуль, взялась хорошо. Даже слишком хорошо — я уже полчаса елозил по ней наждачкой, а поверхность все еще была далека от гладкости. Впрочем, монотонная работа давала возможность думать о своем.
— Бобби, у тебя нет соображений, куда бы мог отправиться мой отец, если он всем сказал, что едет в командировку, но на самом деле у него никакой командировки нет? — озвучил я вопрос, который не давал мне покоя уже целый день.
Бобби вынырнул из-под капота, снял кепку, вытер рукавом лоб, снова натянул кепку, поднял глаза к потолку, вздохнул… Видно было, что ему, может, и есть, что сказать, но говорить очень не хочется.
— Не знаю, Дин, — наконец, ответил он. — Мало ли какое дело у него может быть.
— А если эти дела у него возникают с завидной регулярностью? — не отставал я.
Бобби кашлянул и снова полез к мотору.
— Ты ведь что-то знаешь, так?
— Я ж уже сказал, что не знаю, — пробурчал Бобби. — Спроси у него сам, если тебе так приспичило.
Этот совет я уже когда-то слышал.
— Ты прекрасно понимаешь, что я не могу, — фыркнул я. — Тебе что, впадлу сказать? Это ведь не криминал какой-нибудь?
— Выдумаешь тоже, пацан! — от возмущения Бобби дернулся и гулко приложился затылком о поднятый капот.
— Вот же блядь! Не можешь спросить, найди другие способы узнать. И не морочь мне голову, мелкий пакостник. А то брошу твою колымагу, сам с ней возись.
— Па-а-думаешь, — протянул я и сделал вид, что обиделся. — Ну и сам узнаю.
Больше в тот вечер мы эту тему не поднимали, но я твердо решил докопаться до правды.
We had to find another place
Нам нужно было найти другое место
«Smoke On the Water», Deep Purple
Рано утром я занял наблюдательный пост на Норд Бродуэлл авеню неподалеку от железнодорожного переезда. Торчать слишком близко к дому не рискнул, а здесь папа должен был проехать в любом случае. Ждать пришлось не очень долго. Около восьми папин черный «сьерра-гранде» проехал мимо меня. Я выждал немного и тронулся следом. Чуть дальше отец должен был свернуть направо на Третью Западную улицу, однако он миновал перекресток и двинулся вперед. Я был в недоумении, но подумал, что он решил свернуть где-то дальше и попасть на тридцать четвертое шоссе и потом на восьмидесятое другим путем. Но, неожиданно, на следующем же перекрестке папа повернул налево, на Вторую Западную и, прибавив скорости, двинулся по тридцатому шоссе прочь из города. Это было совсем не в ту сторону, поэтому непонятно.
Я ехал за ним, стараясь держаться в отдалении, прячась за другими автомобилями, благо, движение на шоссе было довольно оживленным. Уж этому-то я научился на своих ошибках. То и дело я заглядывал в карту, но сообразить, куда направляется отец, пока не мог. Одно я мог сказать — это был не Индианаполис. После Фремонта, когда мы повернули в сторону Су-Сити, Индиану можно было окончательно вычеркнуть из маршрута. Но я по-прежнему понятия не имел, куда мы все-таки едем.
Мы пересекли границу с Айовой, а отец все гнал дальше и дальше. Я уже похвалил себя за предусмотрительность: с утра не стал пить кофе, зато посетил сортир. Судя по тому, что отец не останавливался ни на заправку, ни перекусить, он либо спешил, либо не собирался задерживаться в пути. Я надеялся, что конечная цель путешествия уже близка, потому что время близилось к полудню, и я основательно проголодался. Те два сэндвича с ветчиной, что я захватил с собой, не спасли положение, а только разожгли аппетит. К тому же, мне пришлось сжевать их всухую, и это тоже не добавило удовольствия.
Наконец, в Хосперсе отец свернул с шоссе и направился в сторону городка, но, не проехав и четверти мили, остановился у придорожной закусочной. Похоже, она пользовалась популярностью: на стоянке теснилось множество автомобилей. Я подождал на трассе, пока папа припаркуется и войдет внутрь, и только тогда подъехал и поставил свой «додж» в дальнем углу площадки, так, чтобы он не бросался в глаза. В зал я зашел как раз вовремя, чтобы услышать:
— Тебе как обычно, Джон?
— Да, Лоис, спасибо.
Становилось все интереснее и интереснее. Получалось, папа был тут частым гостем… Но что он мог забыть в этом захолустье, которое и не на каждой карте обозначено?
Я нашел себе местечко за спиной у отца и заказал дежурное блюдо, чтобы не пришлось долго ждать. Вскоре улыбчивая официанточка, явно еще не закончившая школу, притащила мне мясные фрикадельки и салат с помидорами. Она многозначительно подмигнула, всунула мне в руку бумажную салфетку и удалилась, покачивая бедрами, как модель. На салфетке оказалось написано ее имя — Энни и номер телефона. А девочка была очень миленькой. Я ел фрикадельки и раздумывал, не оставить ли ей какую-нибудь из моих визиток. Но, как назло, папа довольно быстро расправился со своим омлетом, и встал. Пришлось и мне закругляться. Я сунул под тарелку деньги и рванул на улицу. Отец уже заводил свой пикап. С тем, чтобы выехать, у меня возникли некоторые проблемы, и я едва не потерял его из виду. Я уже хотел тронуться в сторону городка, но вовремя заметил, как черный «сьерра-гранде» в противоположной стороне поворачивает на шоссе. Значит, Хосперс не был конечной точкой маршрута.
И снова мы куда-то ехали по шестидесятому. Справа опять тянулись бесконечные поля, слева вплотную к дороге подошли железнодорожные пути. Ландшафты Айовы не отличались живостью и разнообразием. Если бы мне не надо было изображать детектива, я бы заснул за рулем от скуки. Мы проехали Сибли, пересекли границу Миннесоты, миновали Уэртингтон, но пейзажи не особенно изменились. Разве что на обочинах заблестели лужи, видимо утром в этих местах прошли ливни.
Около трех часов дня мы въехали в Уиндом. Впереди показалась красная крыша с эмблемой Макдоналдса, и я уже было обрадовался возможности перекусить, те хосперские фрикадельки мой растущий организм уже успел переварить. Я подумал, что потраченные в МакДрайве пять минут погоды не сделают, на трассе я сумею нагнать отца. Но неожиданно папин пикап свернул вправо. Мне пришлось сглотнуть слюнки и последовать за ним.
Это были обычные жилые кварталы. Типовые коттеджи, растрескавшиеся асфальтовые дорожки, садовые гномы и пластмассовые фламинго на клумбах, незапертые двери, детские игрушки на стриженых лужайках — район не особенно отличался от того, где жили мы. Черт, мысленно я все еще не мог отделить себя от семьи.
Мы проехали почти до конца улицы, и отец вырулил влево, на Реддинг-авеню, если указатель не врал. Я притормозил на углу и увидел, как он по-хозяйски припарковался у самых дверей гаража второго от поворота коттеджа и выбрался из машины. В этот момент из дома выбежал маленький мальчик лет семи-восьми и бросился к отцу. Тот подхватил его на руки, взъерошил волосы и до меня донесся громкий радостный хохот парнишки.
Я медленно убрал ногу с педали тормоза и тронулся дальше. Футов через триста на перекрестке я свернул к парку, но заметил между деревьями длинные ряды каменных надгробий. Это оказалось кладбище. Однако сейчас мне было абсолютно похуй, где остановиться. Мне требовалось прийти в себя.
Я бросил машину на обочине и побрел вперед, не разбирая дороги. Только что увиденная мною картина стояла перед глазами, но никак не укладывалась в голове. Почему папа сказал всем, что едет в Индиану, а сам приехал сюда? И явно не впервые. Почему он обнимал какого-то постороннего пацана? Или не постороннего? Может быть, это сын какого-нибудь старого армейского друга? И папа приехал в гости к другу? Тогда зачем он врал, что направляется в командировку? Вопросы-вопросы-вопросы… и ни одного ответа.
Ряды могил пунктирными линиями перечерчивали зеленые поляны, убегали в ложбины, поднимались на невысокие холмы, огибали деревья. В их геометрической правильности были некий покой и умиротворенность. В отличие от того, что творилось в моей душе.
Пискнул телефон, сообщая об смс-ке. Писала Памела Барнс: «Есть пара наводок, позвони или загляни». Последние полгода мы с ней поддерживали связь. Она частенько помогала мне советами, знакомила с нужными людьми, доставала разные штуковины. А один раз нашла мне охоту. Не сказать, что она лучше стала ко мне относиться: я по-прежнему являлся объектом для ее насмешек и придирок, но, мне кажется, все-таки мы уже могли считаться друзьями.
Подумав о Памеле, я вспомнил об Эше. Я набрал его номер, в трубке звучали непрерывные короткие гудки. Это был хороший признак — Эш сидел дома и серфил в сети. Тогда я набрал еще один номер. Его он мне дал накануне. Похвастался, что теперь у него вторая линия, и можно беспрепятственно пользоваться интернетом. По этому номеру Эш ответил почти сразу. На заднем плане ревел Курт Кобейн, слышны были пиликанье модема и щелчки «мыши».
— Автоответчик в ремонте, говорите, я ему передам, — заявил Эш.
— Привет, придурок.
— А, это ты! — у Эша даже голос изменился. — Встретимся вечером? Кейт звонила. Я ей сказал, что ты приехал, она хотела тебя увидеть. Убийца тоже собирался подгрести.
— Сегодня не выйдет, чувак, — вздохнул я. — В другой раз, о’кей? Я сейчас в Миннесоте. И мне от тебя нужна кое-какая помощь.
— Выкладывай, — тут же посерьезнел Эш.
— Мне требуется информация о жильцах одного дома, — я продиктовал адрес. — Все, что сможешь нарыть: кто там живет, как долго, дети, родители, жены, мужья, в том числе и бывшие. Короче, все.
— Сделаем, — ответил Эш уверенно. — Позвоню позже. Отключаюсь.
Он положил трубку. Без звука его голоса стало совсем тоскливо. Я откинулся на спину. День клонился к вечеру, и жара начала спадать. Легкий ветерок теребил листву платана, то и дело пуская мне в глаза солнечные зайчики. Шею щекотали тонкие травинки. Я намеренно заставлял себя ни о чем не думать, в голове было пусто. Я и сам не заметил, как отключился.
Снился мне Сэмми, такой, каким я видел его последний раз: со спутанными, припорошенными пылью волосами, с грязной полосой на лице, с сияющими глазищами и еле сдерживаемой улыбкой. Он старался удержать серьезное лицо, но она пробивалась ямочками на щеках, едва мы встречались взглядами. Я тогда отвечал на вопросы шерифа, но сам смотрел поверх его плеча на брата, который сидел на скамейке, пил жидкий полицейский кофе и ждал своей очереди, и мне хотелось послать все к чертям собачьим, схватить Сэма за руку, утащить куда-нибудь подальше, где нам никто не будет мешать, и целоваться. До головокружения, до боли в губах. Сэмми улыбался мне одними ямочками, и я был уверен, он хочет того же.
Разбудила меня мелодия «Smoke On The Water», которую по кругу наигрывал мой телефон. Это звонил Эш.
— Ты просил информацию, я ее добыл, шеф! — радостно объявил он, когда я снял трубку. — Правда, тут немного, но это потому, что ее и нет. Тебе сбросить на электронку?
— Вряд ли я найду интернет-кафе в этой деревне, так что давай, зачти мне вслух. С выражением. Тем более, сам сказал, что там мало, — я не удержался и зевнул.
— Ну, слушай, — Эш поклацал клавиатурой. — Там проживает некая Кейт Миллиган, тридцать четыре года. Родилась в Уиндом, Миннесота. Закончила медицинский колледж в Су-Фолс, Южная Дакота, работает медсестрой в Госпитале Уиндом Ареа. Замужем не была, имеет сына. Сын: Адам Миллиган, родился 29 сентября 1990 года. А сейчас то, что тебе не понравится, чувак.
— Мне все не нравится, так что колись.
— В его метрике, в графе «Отец» указан… некто Джон Винчестер.
Я выдохнул. Блядь, я что, дыхание затаил? Но ведь именно это я и ожидал услышать, разве нет?
— Эй, Дин! Ты еще там? Слушай, не бери в голову, может это какой-то другой Винчестер, однофамилец…
Но я-то знал, что тот самый.
— Не бзди, Эш, все нормально, — бодрым голосом откликнулся я. — Спасибо за оперативность. Буду должен пиво, когда вернусь.
— Так ты еще не домой?
Домой? А где мой дом? Вот у моего отца, похоже, два дома, а у меня, видимо, ни одного.
— Нет, чувак, я еще собираюсь съездить в клинику к Сэму. Помнишь, я говорил.
— А-аа, ну ладно. Если что понадобится, звони.
Я захлопнул телефон и снова откинулся на траву.
Как он мог? Ведь этому малышу, Адаму Миллигану, почти восемь? Сколько же лет все это продолжается? Половину своей жизни я считал, что у нас идеальная семья. А он изображал примерного мужа Эллен, целовал Мэри и Билли, играл с Джо на приставке, покупал книжки Сэму, отрабатывал со мной боевые приемы, а потом садился в машину и ехал к другой женщине и другому сыну? Половину жизни я жил во лжи?
Я поднялся и побрел к дороге. Начинались прозрачные летние сумерки. Оглушительно пели птицы и стрекотали цикады. В ложбинах висела едва заметная синеватая дымка — к ночи там соберется туман.
Машина все еще стояла на обочине, на лобовом стекле белела бумажка: штраф за неправильную парковку. Я выдернул ее из-под «дворника», скомкал и пошел дальше. Через пару минут я уже был на Реддинг-авеню.
Улица по сравнению с дневным временем оживилась. Проезжали машины, на лужайках играли дети, гуляли домохозяйки с колясками. На крыльцо коттеджа вышла женщина. Обычная — светловолосая, круглолицая, может быть, даже немного полноватая, маленького роста. Короче, никакая не роковая красавица. Она приставила ладони ко рту и крикнула:
— Адам, Джон, ужинать!
Я быстро шагнул назад, прячась за кусты. По тротуару ехал на велике Адам, папа шагал сзади, придерживая его за сиденье.
— Мам! Я уже сам научился! — крикнул мальчик и помахал рукой.
Велик тут же вильнул, отец ухватил его за руль и выровнял.
— Ой! — не успел испугаться мальчишка… мой брат…
Я посмотрел на него пристально, ища сходства с собой, с Сэмми, с папой. В первый момент мне показалось, что он похож только на свою мать, но потом стали заметны и другие черты — губы, линия бровей, глаза, голубые, но папины. Хотел я этого или нет, этот малыш Адам был моим братом.
— Наверное, опять овощи, — протянул он и очень знакомо выпятил нижнюю губу.
Черт, так делал Сэмми, пока был маленький. А сейчас такую гримаску строила Мэри, когда капризничала.
— Не будешь есть овощи, не пойдем завтра на бейсбол, — строго заявил папа.
— Пойдем в следующее воскресенье.
— Не выйдет, я во вторник уже уеду.
— Опять? Ты только приехал!
— Ты ведь знаешь, какая у меня работа, малыш, — отец потрепал его по голове, а у меня от злости аж в глазах потемнело.
Боже, как я их ненавидел в ту минуту. И отца, и этого внезапного брата, и эту тетку, которая вдребезги разбила всю мою жизнь. И я даже столько лет не знал, что она разбита. Я сжал кулаки, развернулся и быстро пошагал прочь. Иначе разноцветные кирпичики, обрамлявшие клумбу, полетели бы им в окна.
I know, I never, never, never gonna leave you, babe,
But I got to go away from this place,
I've got to quit you, yeah
Я знаю, я никогда, никогда, никогда не покину тебя, детка,
Но я должен отсюда уйти,
Я должен оставить тебя, да
«Babe, I'm Gonna Leave You», Led Zeppelin
Злая нервная сила гнала меня вперед. Я больше не мог ни минуты оставаться в этом сраном Уиндоме, где мой отец улыбался какому-то постороннему пацану. Пусть он уже год как не улыбался мне, но и этому… тоже не имел права!
Я сел в машину и покатил в Колорадо. Был уже вечер, и, по-хорошему, надо было найти мотель, где переночевать, но я просто не мог сидеть на месте. Я подумал, что достаточно выспался днем, на Уиндомском кладбище. Я мог вернуться домой и ехать в Денвер оттуда, по расстоянию вышло бы то же самое, но я выбрал девяностое шоссе, через Южную Дакоту.
Быстро стемнело, и это было к лучшему. Плоская, как тарелка, унылая равнина не располагала к любованию пейзажами. Теперь я мог видеть только освещенный фарами кусок асфальта впереди и редкие огни встречных автомобилей. Я давил на газ, выжимая из бедного «доджа» все, на что он был способен. Старичок кряхтел, дымил выхлопами, но исправно катил по шоссе. Я остановился только один раз, в Пакстоне, чтобы заправиться. Расплатился с сонным заправщиком левой кредиткой на имя Эрика Клэптона, купил в автомате кофе и пару батончиков «ButterFinger» и погнал дальше. На рассвете я пересек границу штата Колорадо.
Честно сказать, бессонная ночь не прибавила мне душевного спокойствия. Я по-прежнему был зол и взвинчен. Лучше всего мне бы сейчас помогла хорошая драка, но вот беда, я даже не представлял, где можно нарваться на скандал в такой ранний час. К тому же, чем ближе был конечный пункт моего маршрута, тем страшнее мне становилось. Я боялся, что в этой чертовой клинике Плезант-холл они заставили Сэмми возненавидеть меня. Я не знал, как буду жить дальше, если это окажется правдой. От всех этих мыслей я устал больше, чем от ночи за рулем. В конце концов, плюнув на все, я заплатил полтинник за чистенький одноместный номер в мотеле Родвей на окраине Форта Морган и завалился спать.
Я думал, что не встану раньше вечера, но, к своему удивлению, проснулся в половину одиннадцатого бодрым и свежим, как молодой огурец. Покрутившись на жестком и продавленном мотельном матрасе, я понял, что уснуть уже не удастся. Странно, как я рвался увидеть Сэмми, и насколько мне сейчас хотелось оттянуть этот момент. И все потому, что не знал, что сказать брату, если он, конечно, вообще захочет меня слушать.
Дин Винчестер, ты мужик или тряпка?
Я поплескался в душе, старательно, два раза, почистил зубы, побрился, хотя с последнего бритья там не так уж много и наросло, переуложил вещи, отнес ключи на стойку портье, еще полчаса убил в ресторанчике через дорогу. Откладывать дальше уже не получалось. Я выехал.
В Денвере у меня возникла мысль покататься по городу, осмотреть, так сказать, достопримечательности, но я подавил этот порыв на корню. Я выехал на семидесятое шоссе и направился в сторону гор. Как я ни тянул, часам к трем был уже почти на месте. Я узнавал описанные Джо рекламные щиты «Великолепная рыбалка на Лесном ручье». С плакатов лыбился усатый мужик в дурацкой панамке с крючками и наживками, демонстрирующий форель, которая размерами больше походила на тунца. Потом мне попался крохотный городишко с гордым названием Эмпайр, слева я увидел озеро, про которое упоминала Джо, и, буквально через десяток миль, по извилистой горной дороге я выехал к этому самому Лесному ручью. Дальше мне следовало с приличного шоссе съехать на грунтовку, и еще через пару миль я увидал поворот, возле которого стоял скромный почтовый ящик с простой надписью «Плезант-холл». Если бы я не знал, что искать, ни за что бы не обратил внимания. Эта гребаная клиника была действительно хорошо спрятана от посторонних глаз.
Массивные глухие ворота и основательный, даже не будка, а целый домик, охраны наводили на мысль, что гостей здесь вообще не любят. Любят или не любят, мне было похуй. Я приехал к брату и собирался увидеть его, несмотря ни на что.
Я остановил машину на трехместном пятачке, и в мою сторону тут же повернулись камеры, прикрепленные с обеих сторон ворот. Под таким прицелом я сразу почувствовал себя неуютно. Кто их знает, может, у них и пулемет где-то спрятан. Один неверный шаг — и по мне шмальнет очередью. Обтерев о штаны взмокшие ладони, я подошел к дверям домика. Едва занес кулак, чтобы постучать, сбоку запищало, и я заметил динамик домофона.
— Я бы хотел навестить родственника, — пространно сформулировал я.
— На какое время вы приглашены? — поинтересовался у меня безликий голос.
— Ни на какое, — удивился я.
— Без особого приглашения посещения запрещены, — ответили из домофона, и он пискнул, отключаясь.
— Эй! — я все-таки заколотил в дверь. — А как мне получить приглашение?
Дальнейший наш диалог напоминал разговор глухого со слепым.
— Обратитесь по электронной почте в дирекцию клиники, — снизошел до меня невидимый собеседник.
— Я не знаю, какой у них адрес! Эй! Слушайте! Я ведь уже здесь, могу я прямо сейчас туда обратиться, лично?
— Без особого приглашения проход на территорию клиники запрещен.
— Ну, давайте я заявку напишу, а вы передадите.
— Дирекция клиники принимает заявки только по электронной почте.
Домофон отключился уже окончательно, и, сколько я не молотил в дверь, больше со мной общаться не захотели. Отчаявшись, я вернулся в машину и слегка побился головой о руль. Клаксон хрипло забибикал, но даже на это никто не отреагировал. Мне пришлось признать свое временное поражение.
Но раз уж я добрался сюда, возвращаться ни с чем не намеревался. Не захотели по-хорошему, что ж, я был готов действовать по-плохому. Отступить, провести разведку, разработать план. Именно этим я и собирался заняться. Время — это то, чего у меня было предостаточно.
Первым делом я возвратился на дорогу, отъехал на милю от поворота к клинике и спрятал машину в зарослях. Замаскированная ветками, она стала почти незаметной. Этому меня научил один старый охотник. Я встретил его случайно, прошлой осенью в Вермонте. Мы пришли по одному следу, но это все-таки была его охота. У меня тогда даже ружья своего не было. Он позволил мне быть на подхвате, помогать ему, ну, и научил кое-каким охотничьим хитростям.
Спрятав машину, я, не выходя из леса, вернулся к воротам. Там все осталось по-прежнему: пусто и тихо. Убедившись, что там мне ловить нечего, я отправился вдоль забора и вскоре отыскал место, подходящее для того, чтобы перелезть.
Хотя еще было довольно рано, часов восемь вечера, из-за сгустившихся туч казалось, что почти ночь. Ветер усилился. Он налетал резкими порывами, заставляя верхушки деревьев гнуться и стонать. Природа будто помогала мне. Внезапно хлынул ливень. На расстоянии четырех футов уже трудно было что-либо разглядеть. Я понял, что более удобного момента для незаметного проникновения на территорию клиники вряд ли дождусь.
По верху бетонного забора была натянута колючая проволока в несколько рядов. Чуть раньше я убедился, что она не под напряжением, а просто перелезть через нее для меня было парой пустяков. Для этого пригодилась старая папина кожанка, которую я вытащил из кучи хлама в гараже, когда уходил из дома год назад. Я набросил ее на проволоку и перебрался на другую сторону забора.
Надо было спешить, такой ливень не мог лить слишком долго. Вздрагивая от раскатов грома, я мелкими перебежками продвигался вглубь территории. Деревьев становилось меньше, на пути чаще стали встречаться фонари и скамейки, дорожки под ногами были заасфальтированы, лес постепенно превратился в парк. Вскоре я увидел и первое здание.
Большой одноэтажный коттедж ярко сиял окнами в темноте. Его интерьеры ничуть не напоминали больницу. Скорее жилище обычной американской семьи — не шикарное, но и не убогое. Я бы не удивился, увидав в столовой за ужином маму, папу и толпу ребятишек, но за столом сидели пятеро мужчин разного возраста и ждали, когда еще один мужик в явно форменной светло-коричневой рубашке разложит им еду из судков по тарелкам. На вешалке в углу висел прозрачный дождевик.
В следующем коттедже жили женщины. Они, наверное, уже успели поужинать, потому что занимались каждая своими делами.
Ливень утих до еле накрапывающего дождика. Мне следовало стать очень осторожным, так как прятаться здесь было почти негде. Я уже подкрался к третьему коттеджу, но мне пришлось плюхнуться прямо в лужу под водосточной трубой, потому что по дорожке подкатил электромобиль, типа тех, что используют на полях для гольфа, и просигналил. Через минуту на крыльцо вышел мужчина, отдал водителю звякнувшие судки, и тот уехал. Испытывая мою выдержку, мужик решил еще покурить. Если бы исполнилась хоть малая часть тех проклятий, которые я мысленно посылал в его адрес, то он прямо там, на крылечке, умер бы от рака легких и кровавого поноса. Наконец он щелчком отбросил окурок и скрылся в доме, а я смог выползти из холодной лужи. Я и до того был весь мокрый, но теперь с меня просто текло ручьями. Впрочем, на мои планы это никак не влияло.
Я нашел Сэма в пятом коттедже. Там тоже уже поужинали. Три человека сидели перед телевизором в общей комнате. Еще один складывал пазл на столе в кухне. А Сэмми занимался в тренажерной. Он меня удивил. Я, скорее, ожидал его увидеть валяющимся с книжкой, но никак не с десятифунтовыми гантелями в руках. Кто этот тощий лохматый верзила, и куда он дел моего братишку? Я узнавал и не узнавал его. На лице Сэма застыло невозмутимое каменное выражение, словно он, как голливудская «звезда», обкололся боттоксом, и теперь у него не двигалась ни одна лицевая мышца. Признаться честно, этот новый Сэм пугал меня до усрачки. Я и раньше не представлял, что скажу брату при встрече, а уж с этим я и подавно не знал, как разговаривать.
Прямо над головой бабахнул гром, и снова ливануло так, будто на небесах открылся филиал Ниагары. Сэмми отложил свои гантели и подошел к окну. Я едва успел шарахнуться в сторону и вжаться в стену. Сэм поднял раму и высунулся наружу. Он задрал голову кверху, подставляя лицо дождю, и у меня отчего-то заныло под ребрами. Мне хотелось позвать его, но я подумал, что еще рано. Лучше подождать, пока все не улягутся и не уснут. Неожиданные свидетели нам были совершенно ни к чему. И я промолчал.
Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Сэм встряхнул головой, совсем по-собачьему, разбрасывая брызги с мокрых волос, и скрылся в комнате. Вскоре свет погас. Окно осталось открытым.
Не знаю, долго ли я ждал, пока во всех окнах погасли огни, и в доме воцарилась тишина. Возможно, не прошло и часа, но мне, мокрому и продрогшему на ветру, показалось, что целая вечность. Если бы мне было хоть немного комфортнее, я бы, может, вздремнул. Однако спать, когда у тебя зуб на зуб не попадает, сложно. Но выбора у меня не было, и я, в конце концов, дождался.
Чтобы не шуметь в доме, ботинки я бросил под окном. Глаза привыкли к темноте, и я без труда ориентировался. К моему удивлению, ни на одной двери в доме не было замков или хотя бы защелок. Наверное, для того, чтобы пациенты не могли закрыться. М-да… никакой личной жизни. Я, например, не смог бы подрочить, зная, что к тебе в любой момент могут войти. Бедный Сэмми! Целый год прожить в таком месте — это уже подвиг.
Ковролин в холле впитывал воду и приглушал шаги, поэтому я надеялся, что мой визит сюда останется незамеченным. Комната брата была справа, между ванной и столовой. Я неслышно приоткрыл дверь. Сэм лежал в постели, но я сразу понял, что он не спит: его глаза были открыты
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав