|
Читайте также: |
– Чтобы я – да не исполнял указания врача? Боже упаси! – Он вытягивает губы для поцелуя.
– У тебя был инфаркт, тебе нельзя напрягаться.
– Мне нужен поцелуй, милая, а не секс‑марафон.
Розмари заливается краской. Я встаю:
– Ладно, голубки, оставлю вас наедине.
Еще недавно эти нежности меня бы взбесили, но сейчас я полна самых теплых чувств. Прижавшись губами к папиной щетинистой щеке, бормочу:
– До скорого.
И он шепчет в ответ:
– Увидимся.
Следующие несколько дней я провожу в нашем коттедже. Эд, как и обещал, привозит диетолога по имени Миранда. Они знают друг друга еще с университета, а сейчас у нее обширная практика в Лондоне и Лос‑Анджелесе. Она гостит у нас всего сутки, ни минуты не тратя зря: знакомится с Лайонелом и его лечащими врачами, составляет подробную диету и пришпиливает к обшитым дубом кухонным стенам десятки листков с рецептами низкокалорийных питательных блюд. Кухню будто оклеили обоями.
В выходные Лайонела отпускают домой. Я вновь могу звать его по имени – его прежний облик вернулся. Густая борода, зычный голос, страстная любовь к жизни – правда, если он не будет пренебрегать советами Миранды, скоро похудеет килограммов на тридцать. Думаю, так и произойдет. Хотя он вовсю шутит и хорохорится, заметно, что он перенес серьезное потрясение. Время от времени его голос дрожит, а когда Розмари подает ему грудку цыпленка на гриле и паровую брокколи, он послушно ест, даже не заикаясь о бокальчике «Пино нуар».
Я совершенно счастлива. Солнечными днями, сидя на траве в компании Лайонела, Эда и Розмари и хохоча над разной ерундой, понимаю: я получила то, чего желала, – и даже намного, намного больше.
– А как поживает тот паренек из Америки?
Мы только что завершили очередную полезную для здоровья трапезу на свежем воздухе, а Лайонел вдруг возьми и заговори про Гейба. Готова поклясться, папуля у меня экстрасенс.
– Э‑э… съехал, – произношу как можно небрежнее, несмотря на укол в сердце.
В последние несколько дней все наше внимание было приковано к Лайонелу. Мы подготовили дом к его прибытию, перенесли кровать на первый этаж, вызубрили расписание приема лекарств. Все крутилось вокруг него, и подумать о чем‑то еще просто не было времени.
Впрочем, нет. Засыпая по вечерам, или загружая посудомоечную машину, или сидя на травке и наслаждаясь солнечными лучами, я снова и снова ловила себя на том, что вспоминаю Гейба. Мысли, как почтовый голубь, раз за разом возвращают на прежнее место.
– Он поехал на Эдинбургский фестиваль. – Надо предложить им какое‑то объяснение, пусть даже это и не полная версия событий.
Лайонел лучезарно улыбается, представляя себе праздник актеров, художников, музыкантов.
– Поедешь посмотреть?
– Нет.
Он вскидывает брови.
И все вокруг переглядываются.
– Что такое? – спрашиваю с нажимом.
– Ничего, сестренка, – невозмутимо бросает Эд, хмыкая в свой мобильник.
После возвращения из Америки он целыми днями висит на телефоне – звонит Лу. Малыш должен появиться на свет через несколько недель, и происшествие с Лайонелом заставило брата задуматься, что же в жизни по‑настоящему важно. Оказалось, не футбол.
– Ой, ну не будем же мы обсуждать какой‑то скучный фестиваль, – капризно тянет Розмари. – Лучше расскажи‑ка нам про этот ваш грандиозный прием.
Я улыбкой благодарю ее за помощь, хотя о грядущей свадьбе леди Шарлотты вообще стараюсь не думать.
– Торжество состоится завтра, в Шиллингэмском аббатстве.
Воображение немедленно подбрасывает картинку: Дэниэл при полном параде, в цилиндре и фраке. Родным не известно, что жених – мой собственный бывший почти жених. Я не говорила об этом вообще никому, за исключением Джесс. Просто не вынесла бы жалостливых взглядов и дурацких вопросов: «Ну как ты?» Потому что я не нуждаюсь в жалости. Потому что чувствую себя абсолютно нормально. Абсолютно!
– Подумать только, там, наверное, соберется столько знаменитостей! – восторгается Розмари. – А из королевской семьи кто‑нибудь придет?
– Не знаю.
Если кто‑нибудь из них явится, Брайан решит, что он умер и попал в рай.
– И когда тебе нужно в Лондон? – Лайонел вопросительно смотрит на меня поверх стакана с минералкой.
Проклятье. Как я скажу им, что осталась без работы? Перебираю варианты, понимаю, что объяснить это невозможно, и просто говорю:
– Я не поеду.
– Не поедешь? – ахает Розмари.
Качая головой, ловлю пристальный взгляд Лайонела.
– Со мной все будет в порядке, – тихо произносит он.
– Знаю.
– Куда мне три сиделки? Со мной остаются Розмари и твой брат. И без тебя народу хватает, чтобы нянькаться, – ворчит Лайонел. – Поезжай.
Я в тупике. Мне не страшно оставить папу. Врачи довольны его состоянием, он быстро поправляется, Эда и Розмари более чем достаточно. Но я не могу позвонить Брайану и попроситься обратно, к тому же он наверняка нашел себе нового ассистента.
– Почему бы тебе не позвонить Брайану? – предлагает Розмари.
Надо же. Я, конечно, не раз упоминала имя своего начальника в разговорах, но мне казалось, она не обращала внимания.
– Может, и стоит… – мямлю я.
– Хочешь, возьми мой сотовый, – вмешивается Эд. С каких это пор он доверяет мне свой телефон?
А у Лайонела‑то вид… как у нашкодившего мальчишки. Неужели они все это спланировали?
– Вы что, сговорились от меня избавиться?
– Конечно нет, милая, – говорит Лайонел. – Просто Эд упомянул про твои финансовые проблемы… (Бросаю на брата угрожающий взгляд, но он с головой ушел в изучение сорванной травинки.) А Розмари не терпится увидеть снимки всех этих звезд.
Мачеха виновато краснеет.
Держу в руках мобильник Эда, чувствую, что все взгляды устремлены на меня, и дико нервничаю. Брайан, конечно, уверял, что все в норме, но мне по‑прежнему стыдно, что я вот так его бросила. Очень хотелось бы загладить вину, но работать на свадьбе Дэниэла? Снимать крупным планом, как мужчина, разбивший мне сердце на миллион осколков, произносит у алтаря «да»? Смогу ли я это вынести?
Сможешь, Хизер.
Решение приходит само собой. Пусть я боюсь посмотреть Дэниэлу в глаза. Пусть на сей раз реветь в церкви буду я. Ну и что? Набираю номер. Брайан и успех его дела гораздо важнее, – а значит, именно их я буду ставить во главу угла.
– Алло, «Вместе навсегда». – Голос у Брайана какой‑то… натянутый? Уставший?
Я лихорадочно подбираю слова, пытаясь придумать какое‑то вступление, но в итоге выдаю открытым текстом:
– Тебе ведь уже не нужен помощник на завтра? Да?
– Хизер?
Он сражен. И даже не старается это скрыть.
– Ага, я.
Слышно, как Брайан затягивается сигаретой. Выпускает дым. И наконец фыркает.
– Тебе понадобится шляпка пошикарнее.
Глава 44
Если бы только шляпка. Понадобилось гораздо больше.
– Вспышки?
– Есть.
– Штативы?
– Есть.
– Два «Хассельблада», один «Никон», отражатель, шестьдесят кассет пленки, три объектива…
– Есть, есть, есть, есть… м‑м… есть.
Утро. Мы в Шиллингэмском аббатстве в Оксфордшире. Одно из фамильных владений герцога и герцогини, аббатство находится посреди живописнейшей деревушки, какие только на открытках и увидишь: прудик с утками, увитые дикими розами коттеджи, жители щеголяют в охотничьих резиновых сапогах и ветровках с шиком, достойным членов королевской семьи.
– Это все? – Брайан поднимает глаза от фотоаппаратуры, разложенной на посыпанной гравием подъездной дорожке.
На минуту крепко задумываюсь.
– Погоди‑ка, вот что надо бы не забыть… – Порывшись в недрах фургончика, извлекаю большую банку вазелина. – Для объектива.
– Спасибо, что предупредила, – хихикает Брайан, опуская банку в карман.
– И еще…
– Электрический вентилятор? А это еще зачем?
– Сначала она требовала аппарат для создания ветра, как у киношников, – объясняю я, сматывая шнур. – Но я ее убедила, что того же эффекта можно добиться с помощью портативного вентилятора.
– Мы тут видеоклип снимаем, что ли?
– У нее и спроси, – предлагаю я, вручая ему вентилятор. Что‑то мне подсказывает: сегодняшний день мы все надолго запомним.
После того телефонного звонка мы с Брайаном уже успели о многом поговорить. Он знает об инфаркте Лайонела, о том, что Виктор Максфилд оказался дядей Гейба, и о моем отказе от «Санди геральд». Мой начальник остался верен себе: выслушал, поддержал, заверил, что я потрясающий фотограф, и без колебаний предложил мне должность ассистента фотографа в фирме «Вместе навсегда».
– Это само собой разумеется, но ты не торопись, все хорошенько обдумай, – продолжает он ту же тему, с экспонометром в руках расхаживая перед входом в аббатство взад‑вперед.
– Спасибо, Брайан, для меня это очень важно, – с благодарностью откликаюсь я, сидя на одном из ящиков с аппаратурой.
В круговерти последних событий я пока не успела принять решения относительно дальнейшей карьеры. Распрощавшись с мечтой о «Санди геральд», я фактически осталась ни с чем, и, хотя с Брайаном приятно работать, оба мы понимаем, что мне пора двигаться дальше.
Только вот куда?
– Да не за что, не за что. – Брайан промокает лоб бумажным платочком. – По правде говоря, Хизер, после этой чертовой церемонии нам обоим понадобится отдых. – Брайан возится с галстуком, пытаясь ослабить воротник, от крахмала жесткий, как ошейник. Свой верный фланелевый костюм ему пришлось сменить на фрак и цилиндр, и он все утро места себе не находит. – Бедняга женишок, вот что я скажу, – ворчит он себе под нос, шагая к фургону и рассматривая свое отражение в зеркале заднего вида.
– Кстати, о женишке… – начинаю я и осекаюсь. – Это мой бывший парень.
Брайан в недоумении.
– Помнишь Дэниэла? – цежу я с трудом – горло перехватило. Дьявольщина, именно этого я и боялась.
У Брайана отвисла челюсть, – точнее, отвисла бы, если бы позволил стоящий колом воротник.
– Святые угодники! Она еще спрашивает, помню ли я! Ты ж вся исстрадалась… – Брайан смотрит на меня во все глаза. – Ты знала об этом и все равно предложила помощь… – Голос у него дрожит и срывается, он вот‑вот пустит слезу. – Хизер, я в жизни не встречался с таким великодушием! – И Брайан бросается меня обнимать.
– Прекрати, не то разревусь, – бормочу я, уткнувшись ему в плечо. – А рыдать на свадьбе, знаешь ли, не моя привилегия.
Шмыгая носом от избытка чувств, он смеется.
– Спасибо, Хизер.
– Всегда рада. – И добавляю, указав на разложенное по земле оборудование: – Надо поторапливаться, у нас еще целая свадьба впереди!
Следующие десять минут мы заняты подготовкой. Укрепить лампы над алтарем, примостить отражатель у кафедры, установить по треноге с обоих концов прохода. Только когда Брайан выскакивает наружу «за шнурами» – то есть по‑быстрому перекурить, – я улучаю момент, чтобы осмотреться.
Здесь так красиво, что дух захватывает. Одни только размеры зала вселяют благоговейный восторг. Задрав голову, я обхожу помещение. Сквозь витражи на окнах струится солнечный свет, и на гладком каменном полу играют радужные блики.
И цветы. Тысячи, десятки тысяч цветов. Гигантские пышные гирлянды обвивают скамьи и колонны, замысловато переплетаются под потолком. На мой взгляд, с цветами малость переусердствовали. Главное ведь не количество, а качество, так? А чем дольше я гляжу на окружающее изобилие, тем сильнее оно мне кажется вопиющей безвкусицей. Цветочная ярмарка в Челси, а не свадьба, честное слово.
Ладно, кого я обманываю? Никакой безвкусицы, напротив, здесь волшебно красиво. Довольно притворяться. Пора признать это прямо и честно, хочу я того или нет. Здесь, в этом самом месте, Дэниэл, мужчина, с которым я прожила три года, сегодня вступит в брак.
Только не со мной.
Привычка загадывать желания дает о себе знать. Вот бы… Нет, Хизер, тебе это ни к чему.
Скрипит дверь. В проеме возникает мужской силуэт, но, по мере того как человек приближается, я понимаю, что это не Брайан.
Это Дэниэл.
Он как будто похудел, и в уголках глаз добавилось морщинок, но у меня все равно, как раньше, внутри все переворачивается. Он подходит ближе, мы смотрим друг на друга. Сердце бухает так громко, что и Дэниэлу наверняка слышно. Случайно наткнуться на своего бывшего парня – это одно. Но увидеть в церкви в день его венчания? Можете себе представить.
– Привет, Дэниэл, – ровным голосом говорю я, намеренная сохранять спокойствие, чего бы мне это ни стоило.
Он снимает цилиндр и кривовато улыбается.
– Ну надо же, и ты здесь! – Однако за бойкой небрежностью явно кроется смущение, и наблюдать это непривычно.
Я молчу, потому что понятия не имею, о чем говорить в такой ситуации. Пусть сам придумывает.
– Восхитительно выглядишь.
Идиотизм, сама знаю, но мне приятно это слышать.
– Спасибо, – бросаю равнодушно.
– Ты как‑то изменилась. Что‑то сделала с волосами?
– Да нет, – пожимаю плечами, а так хочется заорать: «Само собой, сделала, а ты думал! Я с каждым квадратным сантиметром своего тела что‑то да сделала! Вскочила сегодня в шесть утра и три часа готовилась к выходу. Даже специально купила новый кремовый брючный костюм, одолжила у Розмари шляпу от Филипа Трейси и напялила розовые атласные туфельки, хотя трут так, что сдохнуть можно!»
Понятно, он никогда об этом не узнает.
– Так это была твоя идея? – Побоку комплименты, надо задать вопрос, терзавший меня последние несколько недель. – Это ты предложил заказать съемку нам с Брайаном?
– Ты ведь лучший свадебный фотограф, которого я знаю.
Он еще и шутит!
– Дэниэл, я единственный свадебный фотограф, которого ты знаешь, – сухо замечаю я.
– Я подумал, вам это будет выгодно, вот и подкинул Шарлотте идею… – Он смотрит на меня исподлобья, ища моего взгляда, и на долю секунды, уверена, в его глазах загорается сожаление. Даже больше, чем на долю секунды. – Я рад тебя видеть, Хизер, честно. Я по тебе скучал.
Ничего себе. Огорошил.
После нашего с ним расставания я тысячу раз представляла себе эту сцену. Как он скажет мне, что я отлично выгляжу, как признается, что скучал… Но теперь, слыша все это, понимаю: то была просто ностальгия, не имеющая никакого отношения к реальности. А реальность такова, что мне все равно. Мне плевать, что Дэниэл соскучился, плевать, что он женится на другой.
Мне не плевать только на Гейба.
Наконец‑то я это признала. И тут же все мысли и чувства, так долго томившиеся под прессом, вырываются на свободу. Благодарность – за то, что Гейб защищал меня от Розмари во время семейного ужина, страх – когда я решила, что он утонул, уныние – после нашей ссоры и его исчезновения. Вспоминаю сотни мимолетных взглядов, улыбок и пауз в разговорах, вспоминаю моменты, когда мне казалось, что вот‑вот произойдет нечто важное, но я не воспринимала это всерьез.
– Прости меня за все, что случилось. Я свалял дурака…
Прихожу в себя. Дэниэл даже не заметил, что меня здесь не было.
– Ты еще сердишься?
Я спокойна. После нашего разрыва только ярость и помогла мне выжить, но теперь, заглянув внутрь себя, не нахожу и крупицы прежнего негодования. Злость вся вышла, а я и не заметила.
– Нет, – мотаю я головой, – не сержусь.
– Кстати, я получил твою эсэмэску.
– Ох, это… – Щеки у меня вспыхивают. – Я тогда напилась.
– Правда?
Он как будто разочарован?
– Даже не помню, что написала. Глупость какую‑нибудь?
Секунду он внимательно смотрит на меня, потом качает головой:
– Нет, ничего особенного.
– Ну ладно, мне надо заканчивать с подготовкой… – прерываю я затянувшуюся паузу.
– Вообще‑то планы изменились…
– То есть как?!
– Шарлотта передумала насчет церемонии…
Впервые вижу, чтобы Дэниэл нервничал.
– Она передумала насчет традиционного венчания. Мы решили обменяться кольцами в лесу на том берегу реки.
Жду объяснений. Молча.
– Это будет языческий обряд.
– Языческий обряд? – повторяю, выпучив глаза, будто у него вдруг выросла вторая голова. – На твоей свадьбе?
Он весь напрягается.
– А что такого? Почему бы и нет?
– Дэниэл, для тебя любой отход от традиций – нож острый! Ты даже ромашковый чай не пьешь.
– Потому что вкус дерьмовый.
– Не в этом дело.
Его первый порыв – возразить, но через секунду он устало опускает плечи, словно признавая поражение.
– Ты права. Меня это бесит.
У меня точно пелена с глаз спадает, и Дэниэл предстает в совершенно ином свете. Когда‑то этот мужчина был для меня непререкаемым авторитетом. Он был так уверен в себе, так любил все держать под контролем, что порой казалось, он слишком много о себе воображает. А сейчас он выглядит таким жалким, таким… затюканным…
– Шарлотта привыкла добиваться своего.
– Я заметила.
– Она всегда точно знает, чего хочет.
– А если она чего‑то хочет, она должна это получить. – Ей‑богу, я очень стараюсь удержаться от сарказма, но не выходит.
– Дэ‑э‑эниэл! Дэ‑э‑эниэл! – Голос разносится по аббатству полицейской сиреной.
Оба как по команде вздрогнув, оборачиваемся. По проходу несется торнадо из белой тафты. Леди Шарлотта.
– Черт, – стонет Дэниэл. – В чем дело, зайка? – сюсюкает он с натужной улыбкой.
Зайка? Из уст человека, который якобы презирает публичные нежности? Который ни в какую не соглашался держать меня за руку – даже когда я щиколотку растянула?
На скулах у этого человека ходят желваки.
– У Элтона Джо‑она ларингит, он не сможет петь на ба‑анкете, шампанское «Кристалл» до сих пор не присла‑али, а новая грудь мне больше не нра‑а‑авится! – Игнорируя меня, Шарлотта выпячивает бюст, обиженно надув губки: – Она меня полни‑ит!
– Ничего подобного, рыбка. – Он сглатывает. – А тебе разве можно ко мне выходить? Я думал, когда жених видит невесту до свадьбы, это дурная примета.
– Да в жопу суеверия, Дэнни! У нас кри‑изис! – С истерическим воплем невеста опрометью кидается в соседнее помещение.
На нас с Дэниэлом, словно пыль после взрыва, опускается тишина.
– Я должен идти, – наконец произносит он.
Киваю, и несколько мгновений мы просто стоим друг перед другом. Потом я чмокаю его в щеку и шепчу:
– До свиданья, Дэниэл.
– До свиданья, Хизер.
В его улыбке я читаю тоску, хоть и пытаюсь убедить себя в обратном. Он исчезает в дверях, я смотрю ему вслед. С жалостью. Да, он разбил мне сердце. Но жизнь с леди Шарлоттой – слишком суровое наказание даже за такую провинность. Брайан курит, привалившись спиной к фургону «Вместе навсегда», но, едва заслышав мои шаги по гравию, тушит сигарету.
– Как все прошло? – спрашивает он осторожно.
Опираюсь на стенку фургона рядом с ним и надвигаю на лицо шляпу – солнце печет вовсю. После секундного раздумья киваю:
– Нормально.
И это правда. Я страшно довольна. Кажется, будто последние несколько недель я закладывала крутые виражи на американских горках и сейчас мой вагончик затормозил. Все сложилось наилучшим образом. Просто идеально, говорю я себе, стараясь не вспоминать про Гейба.
– Все, Брайан. Тема закрыта!
Брайан недоуменно морщит лоб.
– Не обращай внимания, чисто женские штучки.
Теперь он глядит на меня, как на зеленого человечка из летающей тарелки.
– Первые двадцать пять лет своей жизни я мечтал быть натуралом. – Голос у него задумчивый. – И как же я рад, что мое желание не исполнилось! Мужчины все‑таки куда более просты и прямолинейны.
– Ах, вот как? – Я безжалостно тычу его локтем под ребра. – Иными словами, вы с Нилом по‑прежнему просто и прямолинейно без ума друг от друга?
– Само собой, – смеется Брайан, тянется за цилиндром на крыше фургона, нахлобучивает его на голову и с дурашливо‑торжественным видом предлагает мне руку.
– Но ведь надо вынести из аббатства все оборудование. Я оставила там все вспышки, отражатели, штативы…
– Невеста передумала, – перебивает он.
– Да, я знаю, будет языческая церемония в лесу…
– Нет, она передумала насчет самой съемки.
Открываю… и молча закрываю рот.
– Судя по всему, ей попались кое‑какие мои работы периода шестидесятых. Теперь она хочет съемку в стиле папарацци – с налетом скандала. – Брайан аж дрожит от переполняющей его эйфории.
Которая тут же передается мне.
– То есть…
В переводе на обычный язык это означает, что не надо волочить удлинитель – вентилятор‑то электрический, – отлавливать по всему лесу гостей для групповой фотографии… Взять лишь один‑единственный цифровик, чтобы без подготовки, экспромтом отщелкать кучу расфокусированных черно‑белых снимков – и все дела.
– И тем не менее мы отправимся по домам задолго до конца рабочего дня, положив в карман кругленькую сумму!
С радостным воплем он хватает меня за талию и пытается покружить. «Пытается» – потому что я девушка крупная и существенно выше Брайана. Мы чуть не валимся на землю и минуту‑другую просто пытаемся устоять на ногах, хохоча во все горло.
На свадьбе моего бывшего! Кто бы мог подумать!
– Держи! – Протягиваю ему цифровой «Никон».
Сняв цилиндр, он вешает фотоаппарат на шею – совсем как в старые добрые времена.
– Готова?
– Готова! – Поправляю съехавшую на нос шляпу и беру его под руку.
– Поехали! – Брайан подмигивает мне. – Шоу начинается.
Глава 45
– Сэр Ричард, леди Кенвуд, приношу глубочайшие извинения, но, боюсь, в круг очищения будут допущены только близкие родственники. Не будете ли вы так любезны подождать в шатре?
С другой стороны аббатства служители в униформе пытаются вежливо донести информацию об изменении планов до пятисот ничего не понимающих гостей, многие из которых – люди пожилые и вообще не очень ориентируются в ситуации.
– Круг? Какой еще круг? – недоумевает сэр Ричард, опираясь на трость с набалдашником из слоновой кости. Он переводит взгляд с помощника на свою супругу в наряде статистки из костюмной драмы о временах Эдуарда Седьмого: серьги с гагатовыми подвесками, турнюр и шелковые перчатки выше локтя.
– Вы сказали, круг? А что, разве будут скачки? – вопрошает она визгливым голосом с карикатурно аристократическим выговором. Не могу поверить, что подобная манера говорить еще существует – наравне с дворецкими и манерой обрезать корочки с сэндвичей. – Я полагала, мы пришли на свадьбу… Неразбериха прогрессирует. Бестолково мечущихся, расфранченных леди и джентльменов кое‑как сбивают в кучки и отводят в гигантский белый шатер, изначально предназначенный для банкета. Там им выдают театральные бинокли, чтобы можно было во всех подробностях рассмотреть языческий ритуал в лесочке на том берегу реки.
Мы с Брайаном как раз туда и направляемся. Переходя реку по плоским камням, разглядываем участников действа, которые уже собрались на полянке.
Женщина в развевающихся пурпурных одеждах делает нам знак. В руке у нее волшебная палочка. Я не шучу. Самая настоящая волшебная палочка, с серебряной звездочкой на конце.
– Я буду вести церемонию.
Седые волосы до талии, лет семьдесят на вид – словом, сестра‑близняшка Дамблдора из «Гарри Поттера».
– Э‑э… здравствуйте. Рады познакомиться. – Я жму ей руку, пялясь на колокольчик, подвешенный к длинной серебряной цепочке. Он болтается у дамы на груди.
– Его звон поможет нам навсегда распрощаться с прошлым и поприветствовать будущее, – торжественно изрекает она, уловив мое веселое удивление. И продолжает, пригвоздив меня к месту взглядом пронзительно‑голубых глаз: – В кругу очищения нет места предрассудкам и никчемным талисманам, Хизер.
Она знает, как меня зовут? Веселье, возникшее было при виде ее костюмчика, моментально испаряется.
– Но как…
– Теперь, пожалуйста, прошу в круг, – перебивает она.
Что это было – насчет предрассудков и талисманов? Это про счастливый вереск? Автоматически сую руку в карман, хотя точно знаю, что там ничего нет, и нащупываю в подкладке дыру. Дыра? В подкладке моего жакета от Марка Джейкобса? Безобразие! Между прочим, он обошелся мне почти в триста фунтов! Что за… Палец ныряет в дырку и натыкается на что‑то… на счастливый вереск.
Мой амулет снова со мной! Я крепко сжимаю веточку. Теперь‑то не потеряется. Я должна осознанно избавиться от нее – раз и навсегда.
– Прошу всех встать в круг.
– А как фотографировать? – шепчу я Брайану. Тот озадачен не меньше моего.
– Фотосъемка нарушит священную целостность круга, – заявляет распорядительница. – Пожалуйста, все встаньте плечом к плечу, и мы начнем.
Я отхожу.
– Думаю, мне лучше подождать в сторонке.
– Пожалуйста, все! – повторяет она.
Что ж… Как только я встаю рядом с Брайаном, распорядительница берет метлу и принимается подметать полянку, двигаясь против часовой стрелки.
К вольным ветрам в этот час я взываю,
Силою воздуха круг очищаю.
Раздаются смешки. На лицах гостей – замешательство, скептицизм, настороженность.
– Что это она делает? – спрашивает кто‑то.
– Расчищает священный круг, – со знанием дела поясняет мадам средних лет – в джинсовых шароварах и сандалетах ядовитой расцветки. И почему я ничуть не удивлена?
– Да будет радостной эта благословенная встреча. Мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить узами брака Дэниэла и Шарлотту…
В течение следующих нескольких минут жених и невеста произносят обеты и обмениваются кольцами. Никогда бы не подумала, что такое возможно, но вот я смотрю, как Дэниэл целует Шарлотту, и мне… все равно. Ладно, беру свои слова назад. Что‑то шевельнулось в душе – но это имеет отношение только к Гейбу. На протяжении всей церемонии я не могу выбросить его из головы.
– Теперь давайте все крепко возьмемся за руки, закроем глаза и ощутим священную силу круга… его чистоту…
Она что, потешается над нами? Я озираюсь. Кажется, неловко всем, и все‑таки постепенно, один за другим, гости сплетают пальцы и закрывают глаза. В конце концов неохваченной остаюсь только я. Скрепя сердце выпустив счастливый вереск, я вынимаю ладонь из кармана и беру Брайана за руку.
И происходит нечто странное.
Через меня струится энергия, я вся во власти неведомой силы. Ничего подобного в жизни не испытывала. Дыхание перехватывает от восторга – и в то же время я ощущаю умиротворение и покой, будто меня баюкают в колыбели. Птицы умолкают, на полянке воцаряется неестественная тишина потустороннего мира. Никто не шевелится, не издает ни звука – секунду, а может, целую вечность. И вновь вступает распорядительница:
Плетется паутина жизни вечно,
Вращается Вселенной колесо.
И смерти нет, есть только перемена.
Замкнулся круг. Благие силы с нами.
Отныне и вовек
Да будет так!
На полянку неведомо откуда врывается ветер, мы размыкаем руки, и, открыв глаза, я вижу, что над нашими головами кружит голубь. У меня такое чувство, будто от гипноза очнулась.
Гости смущенно переглядываются, не до конца понимая, что, собственно, произошло. И я инстинктивно ощущаю – кое‑что изменилось. Не вокруг меня, но внутри. Я чувствую себя иначе. Легче. Свободнее.
Опускаю руку в карман. Теперь я избавлюсь от вереска, выброшу его в речку Однако… Где же веточка? Лихорадочно прощупываю все уголки. В подкладке тоже нет. Вконец сбитая с толку, выворачиваю карманы. Должен же он где‑то быть! Краем глаза замечаю распорядительницу. Она мне улыбается. В ушах еще звучит ее голос: «В кругу очищения нет места предрассудкам и никчемным талисманам, Хизер».
Не мог же он просто исчезнуть. Или мог?
– Что‑то потеряла? – Брайан промокает платочком покрасневшие глаза.
– Э‑э… нет… ничего. – Вновь бросаю взгляд на распорядительницу, но она даже не смотрит в мою сторону. Должно быть, мне показалось.
– Ну и как тебе церемония?
– Даже не знаю… – Все закончилось буквально минуту назад, но воспоминания стремительно тают, как исчезает надпись на песке под набежавшей волной. – А ты что скажешь?
– Чушь все это, – насмешливо говорит он, шмыгнув носом. – Зато какая фактура! Весь этот языческий маскарад отлично выйдет на снимках – особенно та колдунья или как ее там.
Брайан прячет платочек в рукав и вприпрыжку несется к новобрачным, нацелив на них камеру, – папарацци в своей стихии.
– А я и не подозревала, что ты такой хороший танцор! – поддразниваю я его позже, когда мы собираем аппаратуру.
– Я тут ни при чем, меня заставили, – ворчит Брайан. Вынырнув из багажного отсека фургона, он захлопывает двери, запирает их на замок и отряхивает рукав.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав