Все, что меня пленяло, я отсек;

И, сокрушенно исповедь содеяв, -

О горе мне! - я спасся бы навек.

Первоначальник новых фарисеев,

Воюя в тех местах, где Латеран,

Не против сарацин иль иудеев,

Затем что в битву шел на христиан,

Не виноватых в том, что Акра взята,

Не торговавших в землях басурман,

Свой величавый сан и все, что свято,

Презрел в себе, во мне - смиренный чин

И вервь, тела сушившую когда-то,

И, словно прокаженный Константин,

Сильвестра из Сираттских недр призвавший,

Призвал меня, решив, что я один

Уйму надменный жар, его снедавший;

Я слушал и не знал, что возразить:

Как во хмелю казался вопрошавший.

Quot;Не бойся, - продолжал он говорить, -

Ты согрешенью будешь непричастен,

Подав совет, как Пенестрино срыть.

Рай запирать и отпирать я властен;

Я два ключа недаром получил,

К которым мой предместник был бесстрастен".

Меня столь важный довод оттеснил

Туда, где я молчать не смел бы доле,

И я: "Отец, когда с меня ты смыл

Мой грех, творимый по твоей же воле, -

Да будет твой посул длиннее дел,

И возликуешь на святом престоле".

В мой смертный час Франциск за мной слетел,

Но некий черный херувим вступился,

Сказав: "Не тронь; я им давно владел.

Пора, чтоб он к моим рабам спустился;

С тех пор как он коварный дал урок,

Ему я крепко в волосы вцепился;

Не каясь, он прощенным быть не мог,

А каяться, грешить желая все же,

Нельзя: в таком сужденье есть порок".

Как содрогнулся я, великий боже,

Когда меня он ухватил, спросив:

"А ты не думал, что я логик тоже?"

Он снес меня к Миносу; тот, обвив

Хвост восемь раз вокруг спины могучей,

Его от злобы даже укусив,

127 Сказал: "Ввергается в огонь крадучий!"

И вот я гибну, где ты зрел меня,

И скорбно движусь в этой ризе жгучей!"

Свою докончив повесть, столб огня

Покинул нас, терзанием объятый,

Колючий рог свивая и клоня.

И дальше, гребнем, я и мой вожатый

Прошли туда, где нависает свод

Над рвом, в котором требуют расплаты

От тех, кто, разделяя, копит гнет.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Кто мог бы, даже вольными словами,

Поведать, сколько б он ни повторял,

Всю кровь и раны, виденные нами?

4 Любой язык наверно бы сплошал:

Объем рассудка нашего и речи,

Чтобы вместить так много, слишком мал.

Когда бы вновь сошлись, в крови увечий,

Все, кто в Пулийской роковой стране,

Страдая, изнемог на поле сечи

От рук троян и в длительной войне,

Перстнями заплатившей дань гордыне,

Как пишет Ливии, истинный вполне;

И те, кто тщился дать отпор дружине,

Которую привел Руберт Гвискар,

И те, чьи кости отрывают ныне

Близ Чеперано, где нанес удар

Обман пулийцев, и кого лукавый

У Тальякоццо одолел Алар;

И кто култыгу, кто разруб кровавый

Дата добавления: 2015-11-30