БЛАГОДАРНОСТИ 17 страница

В мои грезы вторгается голос Ивонн:

— Вот только одна загвоздка... Виктор хочет, чтобы вы приступили к работе в понедельник. Вас устраивает?

Знаете фильмы о природе, когда за десять секунд показывают, как яблоко вырастает на ветке, падает и мгновенно скукоживается? То же самое происходит с моим восторгом — с той же скоростью. Понедельник? Бросаю взгляд на своего нынешнего шефа. Брайан зажег сигарету и затягивается с мечтательным видом, наслаждаясь солнцем и новой влюбленностью. Ну не могу я взять и заявить, что покидаю его через два дня. Хотя заказов у нас практически нет...

Свадьба леди Шарлотты. В следующие выходные.

Решено. Придется отказать "Санди геральд"...

— Ну... видите ли...

— Отлично, — перебивает Ивонн. — Я знала, что проблем не будет. Если Виктору Максфилду что-то нужно — он это получает, так? — Саркастический хохоток. — С этим разобрались, увидимся в понедельник. Часов в десять пойдет? — Прежде чем мне удается вставить хоть слово, она вешает трубку.

— Хорошие новости? — Брайан поднимает брови.

Все произошло так быстро, что я совершенно растеряна.

— Э-э... да... неплохие. — Ну как я ему скажу? — Видишь ли, в чем дело...

А дальше? Наспех продумываю несколько вариантов и отметаю все. Ясно одно: легко не будет.

Мы уже на пороге офиса. Брайан отпирает дверь, я вхожу вслед за ним, и мне в голову приходит неожиданная мысль: мечтать о престижной работе и получить ее — абсолютно разные вещи.

— Мне предложили работу. В "Санди геральд". Хотят, чтобы я приступила в понедельник, — выкладываю разом.

Лицо Брайана искажается, но он мгновенно берет себя в руки. Если бы я моргнула в этот момент, вообще ничего не заметила бы.

— Отличная новость, Хизер! — Он старательно улыбается. — Ты молодчина! Я тобой горжусь.

— А как же леди Шарлотта?

— Ой, да ладно. — Брайан корчит гримаску. — Найду какого-нибудь помощника. В конце концов, это всего лишь очередная свадьба.

Какой же он все-таки... замечательный!

— Но я не могу вот так тебя бросить. Я не предупредила заранее. И мы столько готовились... Может, попробовать объяснить в редакции? По-хорошему, я должна у тебя еще месяц отработать. — Теперь, когда мне на самом деле предстоит расставание с Брайаном, выясняется, что я не так уж этого хочу.

— Я тебя умоляю, Хизер. Что еще за чушь про обработку? Я, конечно, твой начальник.. но первым делом я твой друг. И вот что я тебе скажу: ты свободна. Отдохни остаток недели. Начнешь работать в газете — еще спасибо мне скажешь.

— Точно?.. — Я все еще колеблюсь.

— Послушай, я пережил свой звездный час. Теперь твоя очередь. Беги в "Санди геральд", нащелкай потрясающих снимков, ни на одном из которых не будет конфетти! Девочка моя, о такой работе можно только мечтать!

Он прав. Я окидываю взглядом родные стены — фотографии новобрачных в рамочках, часы с принцем Чарлзом и леди Ди, черно-белый портрет Брайана в зените славы... И понимаю: я была так увлечена фантазиями о карьерном взлете, что ни разу даже не задумалась о том, насколько дорого мне все это.

— Я в курсе, что большинство людей, уходя с работы, получают золотые часы...

Вернувшись в реальность, я вижу, что Брайан выдвигает ящик стола.

— Это ж когда на пенсию выходят?

Но Брайан в полете и меня не слышит.

— Но эта вещь тебе наверняка больше придется по душе. — Он протягивает мне компакт-диск.

— Что это?

Неужели?

— Пустячок на память...

Поворачиваю пластиковую коробочку лицевой стороной. Эндрю Ллойд Уэббер, "Призрак оперы". К глазам подступают слезы.

— С автографом! — Брайан с нескрываемой гордостью указывает на выведенные маркером каракули: "Майкл Кроуфорд".

Я тронута. Я-то знаю, какое это для него сокровище.

— Буду беречь. — Я целую своего старшего друга в щеку.

— Уж надеюсь. Я тогда два часа под дождем проторчал, чтобы получить подпись. — Его голос дрожит от избытка чувств.

— Что ж... Пойду собираться?

— Да-да-да. — Брайан берет газету и делает вид, что погружается в чтение.

В горле комок, в глазах туман. Вот уж не ожидала от себя. Я ухожу в чуланчик, смаргивая слезы, открываю ящик стола со своим барахлом и начинаю перекладывать вещи в пакет. Если именно этого я хотела всю жизнь, почему мне так паршиво?

ГЛАВА 38

В шесть вечера мы с Брайаном прощаемся окончательно. Оба натянуто шутим, обещаем не терять связь. И вот пора уходить. Весь день я собирала хлам, накопившийся за шесть лет, и набила два огромных пакета. Но от предложения Брайана подвезти отказываюсь, говоря, что помощь мне не нужна, пакеты легкие, к тому же я встречаюсь с Джесс — отпраздновать свой успех.

Все вранье.

Кое-как выбравшись из метро, плетусь по главной улице в направлении дома; пакеты бьют по лодыжкам. Час пик в самом разгаре, вокруг бурлит людской поток, выхлопные газы мешаются с сигаретным дымом, а я это едва замечаю. В голове, словно закольцованный видеоролик, крутятся воспоминания: обрывки разговора с Ивонн, изумление Брайана, беседа с Виктором Максфилдом, самые яркие моменты моей шестилетней службы в фирме "Вместе навсегда"...

Я слышала, что люди впадают в шок после автокатастроф и других трагических событий, но — шок от исполнения заветной мечты? Размышляя об этом, обнаруживаю, что уже дошла до поворота на свою улицу. В витрине магазинчика миссис Пател ловлю отражение: несчастная поникшая фигурка. Я.

Застываю посреди тротуара. Хизер, да что с тобой? Откуда эта постная мина? У тебя вид такой, будто ты потеряла работу. В твоей ситуации полагается прыгать от радости. Полагается бежать домой, звонить Лайонелу и Эду, сообщать фантастическую новость. Хлестать шампанское до бесчувствия и заплетающимся языком признаваться в любви всем подряд...

Ладно, допустим, последний пункт можно исключить.

Приосанившись, вымучиваю улыбку человека перед объективом, когда фотограф медлит и никак не нажмет на затвор. Ну же, Хизер. Представь. Больше не придется слышать презрительное хмыканье, когда на вечеринке кто-нибудь спросит тебя о работе. Не будешь чувствовать себя полным ничтожеством, просматривая сайты поиска одноклассников и изучая успехи ровесников. И, глядя в видоискатель, ты не будешь больше мечтать о том, чтобы там оказался кто угодно — только не сияющая невеста в кремовых кружевах. Есть! Ты это сделала! Ты добилась успеха!

Рассматриваю свое отражение на фоне "товара недели" — пирамиды супов быстрого приготовления. Странно, но мне всегда казалось, что успешные люди выглядят несколько по-другому.

Притащившись домой, сваливаю пакеты на кухне. Пожалуй, лучший способ отпраздновать — это снять телефонную трубку и начать набирать номера один за другим. В течение следующих тридцати минут я, захлебываясь, излагаю радостное известие Лайонелу, голосовой почте Джесс, а также Лу: мой брат в Лас-Вегасе на конференции стоматологов, где ему "самое место, потому что, пока он был дома, мы только и делали, что собачились из-за футбола", сердито фыркает его жена. Всех обзвонив, выслушав поздравления и пожелания "выпить и от моего имени тоже", вешаю трубку и тупо оглядываю кухню.

Что теперь?

Барабаня пальцами по столу, бросаю взгляд на микроволновку: 19.03. Хм. Интересно, где Гейб. Позвонить ему я не могу — здесь он не пользуется мобильником. А мне не терпится поделиться с ним новостью. Он точно будет в восторге — это была его идея как-никак.

Открываю холодильник. Бутылка шампанского, которую я купила на новоселье Гейба, все еще ждет своего часа. Что ж, полагаю, он настал. Ставлю бутылку на стол и вынимаю из шкафчика два узких бокала.

У меня слюнки текут. Шампанское холодное как лед, и темное стекло мгновенно покрывается капельками. Несколько секунд я рассматриваю бутылку — оцениваю, будто парня в баре. Нет, все-таки надо дождаться Гейба.

19.07. Он будет с минуты на минуту. Пока суть да дело, я придумываю себе занятия: кормлю Билли Смита, протираю плиту, выстраиваю в линию магниты на холодильнике.

Пожалуй, один бокальчик не повредит.

Хизер, шампанское не пьют в одиночестве. Его пьют с кем-то. Рассеянно беру мандарин и принимаюсь чистить, тщательно снимая с каждой дольки длинные белые полоски, прежде чем забросить ее в рот и насладиться маленьким взрывом сладкого сока.

Все это занимает примерно минуты три.

Даже капельку нельзя? Капелюшечку?

С вожделением гляжу на бутылку, чувствуя, как тает моя решимость. В конце концов, кто сказал, что шампанское нельзя пить одной? Почему общество диктует нам какие-то дурацкие правила? Не торопясь, обдираю золотистую фольгу. Я ведь не собираюсь все выпивать. Продегустирую — и только. Пробка выпуливает с громким хлопком. Схватив бокал, ловко подставляю его под пенистую струю.

Три бокала спустя ощущаю, что порядком захмелела. Напялив атласные босоножки, выделываю на кухне пируэты, во все горло подпевая Майклу Кроуфорду. Когда ария приближается к кульминации, зажмуриваюсь, раскинув руки. Я абсолютно счастлива. Жизнь бьет ключом. Меня переполняет восторг. Набрав в грудь побольше воздуха и запрокинув голову, заливаюсь соловьем. По-моему, у меня талант. Я прирожденная певица. Мне бы концерты давать. А если еще чуточку позаниматься, из меня и танцовщица получится. Взгляните хоть на Кэтрин Зету-Джонс. Всего-то и нужно — немного практики и сетчатые чулки. И бедрам на пользу, если буду много и часто задирать ноги...

Вот так! Выбрасываю ногу в воздух, шампанское выплескивается из бокала. А-а-а! Каблук скользит на мокром линолеуме, и я приземляюсь на пятую точку. Ой. Что ж, по всей видимости, нужно больше тренироваться.

Кое-как поднимаюсь и ковыляю к табуретке. Наливаю еще бокал — в медицинских целях. Морщась, пью. Все бы сейчас отдала, чтобы разок затянуться сигаретой. Сбегать в магазинчик на углу за "Мальборо"? Щиколотка откликается острой болью. Ладно, плохая была идея. В утешение делаю еще глоток.

Но это не помогает.

Вот бы в доме оказались сигареты.

Эврика! Гейб же курит.

Воодушевленно хромаю по коридору к его комнате. Уверена, он не рассердится — ни один нормальный курильщик не оставит собрата в беде. Уже собираясь толкнуть дверь, замечаю зеленый огонек автоответчика — моргает из-за вазы с увядшими красными розами. Моргает — значит, кто-то звонил. Столько всего случилось, что я даже забыла прослушать сообщения, когда пришла.

Так-с, посмотрим. Три звонка. Жму на кнопку. Жду. Раздается писк: "Добрый день, не вешайте, пожалуйста, трубку. Это Ай-Пи-Си Финанс, и мы поможем вам сэкономить не одну тыся..." До свидания. Свирепо жму "удалить". Снова писк. "Дорогая, это я. Валяюсь у бассейна..."

Джесс! Настроение тут же улучшается. Она трещит как сорока: в Кейптауне здорово и весело, она решила на время завязать с мужиками. Слышу, как она затягивается сигаретой, и в организме просыпается прежняя тяга. Открываю дверь комнаты Гейба.

"...Ну я и сказала себе: что было, то было, Джесс..."

Под ее чириканье выискиваю глазами красно-белую пачку. Взгляд падает на книжную полку в углу. Ага. Коршуном пикирую на "Мальборо" и победоносно извлекаю сигарету.

"... Ты права, лучше полюбить и потерять, чем..." Би-ип.

Автоответчик обрывает ее на полуслове. Джесс такая. Не помню, чтобы она хоть раз оставила сжатое сообщение строго по делу. Зато следующий звонящий сухо рубит фразы. На поезд опаздывает, что ли?

"Здравствуй, Гейб..."

Какое огорчение. Я-то надеялась, что это будет Гейб собственной персоной.

"Это твой дядя..."

Ага, тот самый престарелый дядюшка, про которого Гейб мне все уши прожужжал. Прихватив зажигалку, собираюсь уходить. Можно было догадаться. У него американский акцент, но не такой резкий, как у Гейба. Забавная штука, но он говорит совсем как...

"Виктор..."

Максфилд, завершает голос у меня в голове.

Холодею. Виктор Максфилд — дядя Гейба? Мой жилец — племянник моего нового начальника? Стою совершенно опешив. А потом беспощадная истина сшибает меня с ног, как десятитонный грузовик.

Вот почему я получила работу.

Сообщение продолжается — что-то про новое место встречи сегодня вечером, другой ресторан, но я почти не слушаю. Я падаю, падаю — и падению нет конца. Так вот почему Гейб предложил написать в "Санди геральд". Вот почему меня пригласили на собеседование. Вот почему после шести лет безуспешных попыток... Мне становится дурно. Колени подгибаются, и, прижав ладонь к губам, я опускаюсь на пол.

Мать вашу...

— Эй, что с тобой?

Не знаю, сколько времени просидела на ковре, оглушенная грохотом, с которым башня моей мечты разлеталась в пыль. Подняв голову, вижу перед собой Гейба в мотоциклетной куртке.

— Что с тобой?

За те секунды, что я смотрю ему в глаза, шок и обида перерождаются в ярость.

— Сукин ты сын!

ГЛАВА 39

Гейб бледнеет.

— Что такое?

— Отлично знаешь, — огрызаюсь я, пытаясь подняться.

Картинка собирается из отдельных фрагментов, будто чудовищная головоломка: Гейб диктует письмо, излучая оптимизм, Виктор Максфилд принимает меня с энтузиазмом... Вспоминаю, как показывала ему свои фотографии и какую ощущала гордость, когда он их хвалил.

— Господи, какая же я дура... — В жизни, кажется, не испытывала такой злости.

— Ну-ну, успокойся... — начинает он меня увещевать, будто капризного ребенка.

— Успокоиться?! — Сама знаю, что ору, но не могу сдержаться. Во мне пульсирует алкоголь вперемешку с адреналином и яростью. Убийственное сочетание. — Да как ты смеешь мне такое говорить после всего, что сделал?

— Да что я сделал-то? — растерянно бормочет Гейб и ждет ответа, запустив пятерню в волосы. Наконец отворачивается со вздохом, бросает шлем на кровать. — Нормально, да? — ворчит он, снимая очки и устало потирая переносицу. — Я прихожу, а ты с порога материшь меня и даже не желаешь ничего объяснять.

В ответ я говорю только два слова:

— Виктор Максфилд.

Спина у него напрягается, он медлит секунду, затем поворачивается и смотрит мне в глаза:

— И что?

А взгляд виноватый.

— Хватит врать!

— Когда это я врал?

Ей-богу, я сейчас расплавлюсь от бешенства.

— Он твой дядя, — произношу без выражения и по его глазам понимаю — он понял, что разоблачен. — Я услышала на автоответчике его сообщение. Игра окончена. — Сказала как отрезала.

— Я не играл... — Он еще пытается защищаться, но его решимость слабеет.

— В самом деле? Сделал вид, что тебе пришла в голову гениальная мысль, изобразил восторг, когда меня пригласили на собеседование... Тебе бы в кино сниматься. Пари держу, что твоя Миа тебе в подметки не годится... — Шампанское обострило эмоции и развязало язык. Я готова к полномасштабной ссоре.

Но Гейб отказывает мне в этом удовольствии. Стиснув зубы, он смотрит прямо перед собой и качает головой, будто отрицая все, что слышит.

И еще сильнее бесит меня этим своим молчанием.

— Нечего сказать?

— Слушай, Хизер... Я понимаю, что тебя это могло слегка задеть, но, честно, ты уж очень раздуваешь...

Каково! Он еще и улыбается. Да он не воспринимает меня всерьез!

— Хватит обращаться со мной как с ребенком! — кричу я, смаргивая слезы отчаяния. — Раздуваю, говоришь? Для меня это все очень важно!

— Не волнуйся ты так... — делает он очередную попытку меня урезонить.

— Что я слышу! Да ты кем себя вообразил? Почему тебе взбрело в голову, что ты можешь распоряжаться моей жизнью? Господь Бог выискался! Это была моя мечта!

— Да знаю я! — Гейб тоже заводится. — Потому так и поступил. Ты ведь всегда этого хотела.

— Ноя не хотела так! Ты не понимаешь? Я хотела сама это заслужить. Хотела, чтобы Виктор Максфилд взял меня на работу, потому что посчитал отличным фотографом...

— Ты и есть отличный фотограф...

Пауза.

— Я не хотел, чтобы ты узнала, — тихо говорит он.

— Почему? Потому что знал, какая будет реакция? — Я уже охрипла.

— Нет. — Гейб внешне спокоен, но я вижу, чего ему стоит это спокойствие. — Ты действительно очень талантлива, Хизер. Ты показывала мне свои снимки, и я видел, что тебе просто нужен шанс... потому что нам всем нужен шанс. — Он запинается, кадык так и ходит вверх-вниз. — А потом ты сказала, что с детства мечтаешь работать в "Санди геральд", а мой дядя там главный редактор, я подумал — вот так совпадение. Ну ты представь — какова вероятность вообще? Это судьба.

— Судьба? Это не судьба! Это подстава!

Гейб сереет на глазах.

— Ты даже продиктовал мне то дурацкое письмо. Это у тебя шутки такие? — Жестокость с моей стороны, но мне уже все равно. — Так вот знай, если это розыгрыш, он ни фига не смешной!

Гейб каменеет; атмосфера между нами неуловимо меняется.

— Да уж конечно! — Его голос звенит от обиды. — У меня вообще несмешные шутки. Как ты сказала тогда на пляже? Я дрянной комик?

Неужели я и вправду так сказала? Я ежусь от собственной грубости.

— Неправда, я такого не говорила...

Он перебивает:

— Говорила. Так кто из нас двоих врун, Хизер?

Я молчу. На щеках у Гейба пламенеют два алых пятна.

— Ну и отлично. Поеду в Эдинбург, провалюсь там с треском, и пошло все...

Разговор изменил направление и грозит окончательно вырваться из-под контроля — как река, вышедшая из берегов.

— Это не так, я...

Он не слушает, а меня вдруг начинает тошнить. И голова кружится. Как мы до такого докатились? Сердце чуть не выпрыгивает из груди, и я со страхом гляжу на Гейба. Его голубые глаза смотрят сердито и огорченно, и больше всего на свете я хочу это прекратить. Перемотать назад. Вернуться к началу.

— Не только у тебя есть мечты, Хизер. — Он упорно тянет меня туда, куда мне совсем-совсем не хочется.

— Знаю... — шепчу я.

Боже, какой кошмар. Зачем я прослушала то сообщение? Зачем, как дура, накачалась шампанским? Я едва справляюсь с очередной волной дурноты.

— Ладно. Я ухожу, — мрачно говорит Гейб, и у меня сжимается сердце.

— В смысле?

— Соберу вещи. Я все равно хотел в следующие выходные съезжать.

Секунду колеблюсь. Если прямо сейчас попрошу прощения, то, наверное, смогу уговорить его остаться, а если он уедет, буду бесконечно об этом жалеть. Если не скажу что-нибудь тотчас же, Гейб исчезнет из моей жизни и я больше никогда его не увижу.

— Скатертью дорога.

— Отлично. Уеду рано утром.

Наши взгляды встречаются, но мы больше не видим друг друга.

Пошатываясь, встаю на ноги и тащусь к двери.

— Ты права...

Оборачиваюсь.

Гейб смотрит мне вслед, однако печаль на его лице сменилась чувством, которое очень напоминает презрение, и это страшно.

— Я совершил большую ошибку. — Голос у него тихий, но твердый, и я знаю — речь не про собеседование.

Собственная гордость встает мне поперек горла, но я проталкиваю ее внутрь. Нельзя допустить, чтобы он увидел, как я расстроена.

— Я тоже, — говорю с вызовом и, собрав остатки решимости, на негнущихся ногах выхожу вон.

ГЛАВА 40

Невыносимо яркий луч солнца, просочившись сквозь щель в жалюзи, кнутом хлещет по сомкнутым векам.

— М-м-м... — жалобно мычу я.

Билли Смит, мяукнув, спрыгивает с одеяла.

Не помню, когда у меня последний раз было такое похмелье. Что ж это я пила? Затуманенный мозг кое-как пытается соображать. Минуту спустя ответы выпадают передо мной, как три одинаковые картинки в окошечках "однорукого бандита". Шампанское. Шампанское. Шампанское.

О черт. Гейб.

Вспомнив нашу ссору, сажусь на кровати, отчего комната начинает кружиться, потом неуверенно выбираюсь из постели. Ноги путаются в одежде, беспорядочно разбросанной по полу, я тянусь к халату. В зеркале гардероба отражается бледная перемазанная физиономия. Вот и верь после этого в водостойкую тушь.

Память безжалостно возвращает меня в предыдущий вечер. Сообщение на автоответчике... Виктор Максфилд — дядя Гейба... Я бросаю Гейбу в лицо оскорбления... Страдальчески морщась от тупой головной боли, шлепаю босиком в кухню.

Как ты сказала тогда на пляже? Я дрянной комик... Дверь его спальни приоткрыта, и, внутренне сжавшись, я толкаю ее.

Уеду рано утром.

Пятно солнечного света расползается по ковру в коридоре. Без движения я стою на пороге комнаты, и мои худшие опасения подтверждаются. Здесь пусто. Полки, еще вчера заваленные сборниками анекдотов, теперь абсолютно голые. Из пробковой доски над деревянным столиком, которая до сих пор была увешана фотографиями, торчит лишь несколько канцелярских кнопок. Гитары в углу больше нет. Я столько раз слышала, как он играл. Плохо играл... Перед глазами встает картина: Гейб сидит в саду и неумело подбирает аккорды "Жизни на Марсе" Боуи.

Постельное белье снято и аккуратно сложено на кровати. Присев на краешек матраца, подтягиваю колени к груди, обхватываю руками и мысленно принимаюсь перебирать разные дурацкие мелочи, которых мне будет теперь не хватать. Как входила по утрам в кухню и видела Гейба, нависшего над тостером. Как делала вид, что не слушаю, когда он зачитывал мне гороскоп. Как с риском для жизни неслась в Корнуолл на его мотоцикле.

Вспоминая тот наш совместный уик-энд, тяжело вздыхаю. Господи, я уже соскучилась. Он въехал всего несколько недель назад, но сейчас квартира кажется такой пустой без него. Без его энергетики. Спохватываюсь. Я даже подцепила его манеру говорить: энергетика — это так по-американски. Но по-другому не скажешь — от него действительно исходила позитивная энергия, и, как новый мощный объектив, она заставила меня взглянуть на жизнь под другим углом. Сделала ее ярче и интереснее.

А теперь он уехал.

За приоткрытой дверью мелькает что-то рыжее — неслышно ступая, в спальню протекает Билли Смит. Потянув носом, глядит на меня и мяукает с обвинительной интонацией. Будто я и так себя не казню. В довершение всего мой кот предъявляет мне претензии: я выгнала славного парня, у которого на коленях было так уютно и который мог часами щекотать его за ушками.

Тянусь погладить кота, он не дается, переворачивает ведро для бумаг, вспрыгивает на подоконник и исчезает в садике. Ему противно рядом со мной. Кажется, это общая тенденция? Сначала Дэниэл, потом Гейб, теперь вот Билли Смит...

Опускаюсь на четвереньки собрать рассыпавшийся по ковру мусор. Смятые сигаретные пачки, старая газета. "Трофеи"...

Номер примерно месячной давности — с моим объявлением о сдаче комнаты. Но не это заставляет меня обмереть, а маленькое сердечко, нарисованное вокруг объявления черной пастой. Моей рукой.

Я совсем забыла, но сейчас все вспомнилось так ясно: вот я еду домой на метро, вот выскакиваю из поезда в спешке, роняю газету и впопыхах пытаюсь собрать разлетевшиеся страницы... Видимо, Гейб подобрал те, что остались на полу, заметил сердечко вокруг объявления и позвонил. Совпадение за совпадением... Или нет?

Вспоминаю, как в вагонной давке смотрела в черноту туннеля, думая, что в моей жизни нет ни любви, ни денег, ни радости, — и отчаянно желала, чтобы все мои проблемы разом решились.

Другая картина: бегу домой под ливнем и встречаю цыганку с вереском, которая обещает, что теперь мне будет сопутствовать удача и все желаемое свершится.

А потом... будто фея-крестная, на крыльце возникает Гейб. Отваживает кредиторов, заплатив за месяц вперед, вдохновляет меня на занятия фотографией, помогает устроиться на работу, умолчав о том, что его дядя — главред "Санди геральд"...

По спине пробегают мурашки. Так вот почему я получила эту работу? Не из-за Гейба, а потому что у меня было такое желание?

Еще несколько недель назад я посмеялась бы над подобной идеей, но в последнее время много чего случилось... Безумное предположение петардой взрывается в мозгу, рассыпаясь искрами вопросов: так это я всему причиной? надо винить только себя? это из-за меня все произошло? Возможно, Гейб и подергал за кое-какие ниточки, но это я его заставила — потому что мечтала об этой работе. Не загадай я желание, ничего не произошло бы.

Ничего не произошло бы. Фраза крутится в голове, я вспоминаю предупреждение Эда: "Мечтай осторожно". Но на этот раз не отмахиваюсь от его слов, как от попытки испортить мне удовольствие. Я в кои-то веки прислушиваюсь к старшему брату. И впервые в жизни — впервые в жизни — понимаю, что он был прав. Мечтать надо осторожно, потому что мечты могут сбыться.

Скорчившись на полу, я закрываю глаза — пытаюсь отгородиться от всего плохого, но желания прошедших недель уже хлынули. Точно плотину прорвало. Надежды большие и маленькие, которые я бумерангами запускала в мир, возвращаются и выстраиваются передо мной в длинный ряд. Я не хочу думать об этом, но приходится. Последние недели я провела в супермаркете желаний, радостно хватая с полок одно, другое, третье, потакая всем своим прихотям и ни разу не задумавшись о последствиях. Но теперь время пришло. Надо расплачиваться.

Охваченная самыми худшими предчувствиями, вспоминаю все, чего нажелала.

• идеальный мужчина

При мысли о Джеймсе в желудке екает. Тридцать шесть лет, любитель романтических комедий, поклонник Дайдо, владелец тончайших шелковых простыней, мужчина, чьи хобби включали сексуальную прелюдию, романтические ужины и разговоры по душам. В довершение всего он признался мне в любви. Только вот я его не любила.

• чудо, которое вытащило бы, "Вместе навсегда" из долговой ямы

Оно свершилось. Правда, так уж вышло, что это будет свадьба моего бывшего.

• выигрыш в лотерею

Об этом даже думать больно, ведь я почти уверена, что угадала все шесть цифр. Лучше бы я этого не делала, тогда кража сумочки не стала бы таким ударом.

• победа Англии над французами

Тот шикарный гол вошел в историю спорта, и теперь вместо того чтобы уделять внимание беременной жене, Эд целыми днями торчит перед ящиком. Боюсь, как бы новорожденный малыш не обнаружил, что его родители разводятся. А виновата во всем будет тетушка Хизер.

• свободные дороги

Фантастическое ощущение — до штрафа за превышение скорости. Три балла и шестьдесят фунтов — которые я все забываю заплатить.

• ясная погода каждый день

Кое-как поднимаюсь на ноги и подхожу к окну. Облокотившись о подоконник, задумчиво смотрю на свой сад, залитый солнечным светом. Шмель опускается на один цветок, на другой, пытаясь набрать пыльцы. Только вот цветы увяли: уже много дней не выпадало ни капли дождя. Меня грызет совесть. Теперь я к тому же чувствую себя убийцей шмелей.

• розовые атласные туфельки пятого размера

Не напяль я их вчера, не поскользнулась бы и не повредила ногу. Словно отзываясь на мои мысли, лодыжка начинает ныть.

• похудеть на несколько килограммов

Вот радость-то будет, думала я, но меня ждало разочарование. Только Джесс кое-что заметила — что грудь у меня будто усохла и вид изможденный...

Исполнение желаний не принесло мне счастья.

Я закрываю лицо ладонями. Что делать-то? Я совершенно запуталась. Хочу вернуть все назад, хочу, чтобы все стало по-прежнему, — но как?..

Ну конечно! Счастливый вереск.

До сих пор я считала его подарком судьбы — теперь он мое проклятие. Если только я сумею его найти и выбросить, все вновь станет хорошо. Все вернется на круги своя.

Я спешу в прихожую. Последний раз я держала его в руках перед собеседованием — на счастье. Какая ирония судьбы.

Пусто. Ничего. Меня охватывает тревога. Я не могла его потерять. Смотрю на пол — и замечаю на коврике конверт.

Уважаемая мисс Хэмилтон!

По результатам нашего недавнего собеседования я рад предложить Вам должность штатного фотографа в нашем издании. Начальная заработная плата — 35 000 фунтов с пересмотром через полгода. Моника Ходжкинс из кадрового отдела свяжется с вами, чтобы подтвердить дату выхода на работу. Она сообщит вам все подробности о медицинской страховке и пенсионной схеме. Если у Вас возникнут какие-либо вопросы, обращайтесь прямо к ней — добавочный номер 435.

Искренне Ваш

Виктор Максфилд

Несколько минут я перевариваю информацию. Смакую каждое слово, каждую букву. Но если когда-то я прыгала бы от радости, получив такое послание, теперь чувствую горечь и сожаление.

В течение следующих двадцати минут я выполняю одну из самых непростых задач в своей жизни. Пишу письмо и отказываюсь от предложения Виктора Максфилда. Пишу о его племяннике, о том, что не могу принять должность, которой не заслуживаю, и что все равно безмерно уважаю его как главного редактора. Аккуратно сгибаю листок, вкладываю в конверт и запечатываю, отдавая себя в руки судьбы. Можно перевернуть эту страницу своей жизни. Можно забыть про эту ошибку — и про Гейба.

Даже не заглянув в ванную, натягиваю старый спортивный костюм и хромаю к почтовому ящику на углу. О марке, как ни странно, мечтать не приходится — в кошельке одна завалялась. Приклеиваю и сую конверт в щель. Разжать пальцы трудно — но я колеблюсь всего секунду. Потом отпускаю письмо и слышу, как оно с шуршанием падает на дно.

Вот и все. Дело сделано.

Дата добавления: 2015-11-30