В осетинском лексическом фонде

Происхождение алан ~ асов и дигорцев, согласно «Ро­дословному Древу» тюрков, от гуннов, обилие гунно-са­вирскихназваний мест в Северной Осетии (см. введение и главы I – IV), этно-топонимы карачаевцев на той же тер­ритории (см. введение) обуславливают наличие следов гунно-савирского = алано-асского = древнекарачаево- балкарского субстрата в осетинском языке.

«Субстрат (от лат. Substratum – “основа”,“подкладка”). Cледы побежденного языка в составе языка-победителя при скрещивании двух языков (в лексике, фонетике, грам­матическом строе)» (Розенталь, Теленкова, 432). В данной главе рассматриваются свыше трехсот карачаево-балка­ризмов, проникших в осетинский язык только в процессе непосредственного общения, но отнюдь не в результате торговых, экономических связей.

1. Абсаты / Афсаты – осет. Эфсати

Apsaty / Afsaty в кбал. « бог охоты; покровитель зве­рей» (см. Кбал.-рус. слоарь, 69; Тс. кбал. яз. I, 170) – осет. Æfsatī « бог охоты, “хозяин” лесных зверей» (см. Абаев II, 109). «Общий всему Центральному и Западному Кавказу мифологический образ, порожденный сход­ными усло­виями охотничьего быта, – пишет В. И. Абаев.– балк. Afsatə, Apsatə, карач. Apsatə, сван. Apsat’ «бог охоты». Типоло­гическими двойниками осетино-балкаро-сванской Абсаты явля­ются: абх. Ažweypšaǎ «божество охоты», черк. Mezətha «бог ле­сов и зверей», чеч. Elta id. О происхожде-нии имени Apsat’ см. Н. Я. Марр. Франко-армянский Sabasios-Aspac’ и сванское божество охоты. ИАН 1912, с. 827 – 830; Бог Σαβαζίος у армян. ИАН 1911, с. 759 – 774. Н. Я. Марр сближает Apsat’ с арм. aspaс’, aswaс’, ast owac’ «бог», а в дальнейшем с фракийским названием бога Диониса Σαβαζίος (sabad // aspad) ОЯФ I 88? 91, 105, 300 (прим.1: «У сванов наряду с мужским образом Apsat’ существо­вало женское божество охоты Dal» (Абаев II, 109).

По М. А. Хабичеву, кбал. «Апсаты, Абсаты, сбалк. Афсаты “ имя богини охоты” (языческого периода), “песня охотников, посвященная божеству охоты”. Это одно из самых распространенных имен божества охоты древней­шего периода. Оно встречается в самых различных языках мира: индоевропейских, урало-алтайских, семитских, кав­казских, даже в языке американских индейцев (ср. в языке мая Сип “ имя божества охоты”). Данному вопросу мы по­святили отдельное исследование. А здесь отметим, что языки мира и духовная культура народов мира взаимосвя­заны с незапамятных времен. Ср. фракийское название Диониса – аспат “ творец ”, чув. аспати “боженька”, слав. господь, як. айыысыт, ахсыт “творец”, “общее название богинь плодородия, существ, преимущественно женского пола, творчески способствующих размножению людей, конного и рогатого скота, собак и лисиц… С карачаево- балкарским названием связаны осет. Äфсати, сван. Ап­сать (АИЭС, I, 109) “бог охоты”» (Хабичев III, 56).

В этих трактовках нет попытки проверить, имели ли что-либо подобное гунны, в «Родословном Древе» кото­рых значатся, как показано выше, аланы-асы и дигорцы как первопредки. Приведу выдержку из труда вашего по­корного слуги «Гуннско-протобулгарско-северокавказ­ские языковые контакты».

Когда гуннские охотники “на берегу Меотиды заме­тили, что вдруг перед ними появился олень, вошел в озеро и, то ступая вперед, то приостанавливаясь, представлялся указующим путь”, они, последовав за оленем, “пешим хо­дом перешли Меотийское озеро, которое до тех пор счи­тали непроходимым, как море. Лишь только перед ними, ничего не ведающими, показалась cкифская земля, олень исчез” (Иордан, 91). “Вовсе не зная, что кроме Меотиды существует еще другой мир, и приведенные в восхищение скифской землей, они, будучи догадливыми, ре­шили, что путь этот, никогда ранее неведомый, показан им бо­жест­венным соизволением. Они возвращаются к своим, сооб­щают им о случившемся, расхваливают Скифию и убеж­дают все племя отправиться туда по пути, который они уз­нали, следуя указанию оленя” (там же). Когда же кара­чаево-балкарский охотник Бийнёгер, герой одноименной историко-мифологической песни, пошел в горы с целью добыть оленьего молока для лекарства больному брату, то перед ним явилась дочь бога охоты Апсаты в образе белого оленя, заманила его на одну из вершин Баксанских гор (восточ­ных отрогов Эльбруса), откуда невозможно было спуститься, сказала Бийнёгеру, что она Батыма, дочь Ап­саты, прокляла Бий­нёгера, и он нашел свою смерть на этой вершине (Къарачай по­эзияны антологиясы, 30). О боже­стве, указавшем путь к Мео­тиде, напоминал войскам пред­водитель гуннов Аттила перед решающим сражением с римлянами на Каталунских полях: «…Наконец, к чему фортуна утвердила гуннов победителями стольких пле­мен…? Кто же, наконец, открыл племенам нашим путь к Меотидам, столько веков пребывавший замкнутым и со­кровенным?...» (Иордан, 107).

Карачаево-балкарское Apsaty / Absaty / Afsaty «боже­ство охоты в образе оленя» соответствует, как отмечено выше, осе­тинскому Æfsaty и сванскому Apsat’. Последнее, как также отмечено выше, сближал Н. Я. Марр с армян­ским аспац / асвац / астовац « бог», а в дальнейшем с фракийским названием бога Диониса Σαβαζίος (см. выше). Если уж доверять созвучию слов, то Absaty / Apsaty «бог охоты в образе оленя» можно сопоста­вить с древнеегипет­ским Apis «бог в образе быка». В древнем Египте жители Мемфиса «содержали священного быка Mnevis», жители Момемфиса – «священную корову». Эти животные счита­лись божествами (см. Страбон, 741 – 743); Но созвучие Apsaty и Apis случайное. Дело в том, что в дренеегипет­ском Apis окончание - is – показатель мужского рода, как и в названиях древнеегипет­ских поселений Momemfis, Memfis, Apis, Toposiris, Sarapis, Navkratis, Sais, Ksois, Bisiris, Afribis, Tanis (см. там же, 739 – 743), тогда как в северокавказском Absaty / Apsaty / Afsaty / Æfsaty / Ap­sat’ присопоставлении его с именем героини нарт­ского эпоса кбал. Satanaj (Малкъар-къарачай нарт таурухла, 28), адыг. Satanej (Антология кабардинской поэзии, 23), осет. Satana (Абаева З. В., 372), имя древней аланской ца­ревны Satinik (Хоренский, 101), вычленяется sat, носящее семантическую на­грузку (см. ниже). Таким образом в Ap­saty / Absaty мы имеем ab / ap и sat + -y.

«С именем Apsaty у карачаево-балкарцев был связан древний ритуальный обряд посвящения в охотники. У камня Apsaty-taš устраивались жертвоприношения, со­провождавшиеся плясками, песнями, рассказами о повад­ках животных» (Ортабаева, 31 – 32). В сарыг– югурском языке sät – «подношение бурханам», монг. sätär – « ленты, привешиваемые к скоту, посвященному духам», калм. sätr – «священный», «посвященный», «посвящен­ная в жертву корова» (Тенишев, 206). Как видно из изложенного, древ­ний карачаево-балкарский ритуальный обряд посвящения в охотники, сопровождавшийся жертвоприношениями богу охоты Absaty / Apsaty и значения слова sät «подношение бурханам», sätr ( от sät) «священный», «посвященная в жертву корова» сов­падают. Начальное ab / ap термина Ab­saty / Apsaty «божество охоты в образе оленя» ср. с др. тюрк. ab «охота (на зверей)» (ДТС), тур., уйг., гаг. av, туркм. aw, ктат., кар. к., кум., каз., ног., тат. aw ~ av, кбал. uw, кир. u «охота (на зверей, дичь)» (Севортян I, 62). Из изложенного следует, что ab «охота» + sät / sat «свя­щенный, святой» + афф. принадлежности 3-го л. ед. ч. -y дало Absäty / Absaty > Apsaty «Святой охоты» в значении «Бог охоты»;восходит этот термин к шумерскому Ab-zid- da «Корова священная» (cм. выше); Satanaj < sat anaj – «Святая матушка»; вторую часть этого имени ср. со зва­тельными формами на –aj: anaj, änäj, inej в северо-вос­точных, частично в северо-западных тюркских языках и в туркменском со значениями «мать», «мама», «матушка» как форма обращения к пожилым женщинам (Севортян I, 280). В карачаево– балкарском фольклоре форма об­раще­ния к почитаемым матерям – oj anaj-anaj! «о матушка-ма­тушка!» (Къарачай халкъ таурухла, 83). Что касается имени аланской царевны Satenik (< Sat enik), то в различ­ных тюркских языках inik / enik / enek означает: 1. «дете­ныш животных и зверей»; 2. «молодое животное»; 3. «ще­нок»; 4. «животное»; 5. «ребенок, младенец» (Севортян I, 281 – 282). Вместе с тем Э. В. Севортя­ном отмечено, что наиболее первичным должно быть значение «дитя (чело­века)», приводимое Махмудом Кашгари (XI в.) (см. там же, 283). Отсюда следует, что Satenik (< Sat enik) – «Свя­тое дитя» (Байчоров VI, 44– 47). Из изложенного вытекает, что рассмотренный здесь теоним карачаево-балкарский, заимствованный другими языками.

Дата добавления: 2015-11-30