Читайте также:
|
История современной социальной политики полна примерами успешного государственного воздействия на поведение людей. Одним из таких примеров является жилищная политика в 30-50 гг. в США, когда посредством ряда институциональных реформ, а также прямых и косвенных субсидий удалось превратить нацию арендаторов жилья (квартиросъемщиков) в нацию домовладельцев. Эти изменения многими были восприняты как возрождение джефферсоновского духа семейного домовладельца - ревностно охраняющего свои земельные участки и привилегии в современных условиях урбанизации. Однако, внимательное изучение курса и результатов политики жилищного строительства начиная с 1933 г., вызывает много волнующих вопросов. Действительно ли политика формирует поведение или она только эхо нормативных социальных связей? Что происходит, когда социальные допущения, положенные в основу политики, перестают быть верными? И, наконец, возможна ли смена направленности механизмов начинающая разрушать то, что они призваны защищать?
Рассмотрение связи жизнедеятельности американской семьи с жилищной политикой поможет найти ответы на поставленные вопросы. Активное вмешательство федерального правительства в рынок жилья началось в 1933 г. в разгар Великой Депрессии. Непосредственной целью новой политики было спасение кредитного рынка и строительной промышленности. Для достижения ее Кредитная корпорация домовладельцев, созданная в 1933 г., взяла на себя оплату примерно 1 млн. существующих займов. Ещё более важный шаг состоял в том, что Актом Национального домостроительства в 1934 г. учреждалось Федеральное управление домостроительства (FHA), которое вскоре <революционизировало> финансовую систему жилищного строительства. Эти нововведения, хотя и не были полностью реализованы к концу 40-х годов, привели к расширению долгосрочных займов с низким первым взносом (напомним, что до 1933 г. была большой редкостью величина кредита, покрывающая более 50 процентов стоимости дома с продолжительностью выплат свыше 8 лет)?. Также установилась единая форма страхования и имущественных стандартов для национального жилищного рынка. Новая практика заблаговременных соглашений с различными застройщиками сделала возможным массовое строительство. Следует назвать введение технических и геодезических стандартов, рассчитанных на более опытных строителей и на непрерывность строительных работ[204]. К тому же, целям создания расширенного кредитного рынка, содействовало учреждение Федерального Кредитного банка домостроительства в 1932-33 гг. и Федеральной национальной кредитной ассоциации (FannieMae) в 1938 г.
Переформирование федерального подоходного налога в эту эпоху позволило создать непрямые субсидии равной - или даже большей величины. Однако ключевым решением Конгресса оказалось предоставление налоговых льгот в связи со своеобразной рентой владельцев собственных домов. Если бы домовладельцы платили налоги как остальные инвесторы, они должны были включить в состав дохода и ренту от сдачи жилья, что, разумеется, не соответствовало их интересам. Поэтому, Конгресс исключил подобный доход из суммы, облагаемой налогом. В тоже же время законодательство предоставляло всем пользующимся кредитом на приобретение дома оправданные льготы при уплате как местных, так и государственных налогов. Еще одной выгодной уступкой явился отказ от взимания налога с доходов, связанных с продажей домов, если новый дом приобретался в пределах установленного периода[205].
Если не принимать во внимание экономические крайности 30-х годов, все меры имели два оправдания. Во-первых, политики верили, что право собственности на дом ведет к большей гражданской ответственности и социальной стабильности. Во-вторых, что более важно, они рассматривали субсидии в жилищное строительство как поддержку семьи. Фактически при любом обсуждении жилищной политики в 1933-65 гг. особо отмечался приоритет семьи, укорененный в американской истории. По крайней мере где-то с середины XIX в., идея об отдельном сельском или пригородном доме для одной семьи поразила воображение американцев, став самым притягательным символом. В популярной книге Кэтрин и Гарриет Бичер Стоу <Дом американской женщины, или принципы домохозяйственной науки> (1869), описывались достоинства домашней среды, благотворно влияющей на формирование нравственного облика семьи и её стабильности, обеспечивающей благополучие общества. Другой пример - в 1893 г. Лигой строительства и кредитных ассоциаций по специальному заказу было создано живописное полотно, громко названное <Американский дом - гарант американских свобод>. Картина пронизана духом семейности, запечатлённом в образе большой семьи, расположенной перед красивым трехэтажным домом, рядом с протестантской церковью и школой с американским флагом на фасаде. В общественном мнении преобладала вера в благотворное воздействие домашней среды на моральное состояние[206]. Жилищное строительство и семейная жизнь, короче говоря, рассматривались, как два аспекта одной политики, цель которой заключалась в укреплении <американского дома>[207].
Существенные преимущества политики домостроительства проявились после Второй мировой войны. Как говорится в <Истории жилищного строительства>, ветераны вернулись в Америку с мыслями о доме и семье[208]. По акту, регулирующему права военнослужащих, с 1944 г. гарантировалось предоставление кредитов ветеранам в размере до 100% стоимости дома. Однако частное строительство оставалось минимальным, а средний размер жилища снизился с 4,8 комн. в 20-е годы, до 4,3 комн. в 40-е гг. Поскольку рынок в 1946-1947 гг. реагировал медленно, жилищный вопрос обострился так, что в 1948 г. на состоявшейся в Вашингтоне национальной конференции по семейному образу жизни единодушным стало требование <домов - больше, лучше и дешевле>. Президент Трумэн заявил 900 делегатам, что <дети и собаки так же необходимы для благосостояния Америки, как Уолл-Стрит и железные дороги>, настаивая на принятии Конгрессом нового билля о жилищном строительстве. Председательствующий на конференции Джонсон высказался в том духе, что отсутствие отдельного дома является <одним из самых разрушительных факторов для американской семьи>. В заключительной резолюции говорилось о том, что конференция исходит из решающего влияния на семейную жизнь наличия благоустроенного дома. Ни одна из программ упрочения основ семьи и семейного образа жизни не может пройти мимо жилищного фактора т.к. дом является фундаментальным условием семейного благополучия[209].
В результате всех этих действий в 1949 г. был принят Акт о жилищном строительстве в пригородах, обещавший <подходящий дом:для каждой американской семьи>. Было выделено 1 млрд. долларов на уничтожение трущоб и 1,5 млрд. долларов в качестве кредитного фонда для постройки 810 000 единиц жилья за 6 лет. Дополнительный законодательный акт выделил 1,5 млрд. долларов на программу FHA и еще 1 млрд. долларов - на Fannie Mae. Этот законодательный акт вызвал беспрецедентный строительный бум. Только в 1949 г. началось строительство 1 466 000 домов. Страховые программы Ассоциации ветеранов и FHA, <сделали домовладение доступным для многих семей, которые раньше не могли об этом даже мечтать>.
Американский средний класс радовался возможности растить детей на чистом воздухе пригородов. Собственный пригородный дом стал определенным символом, выражавшим психологические потребности семьи. Появление ряда практически одинаковых домов с разрисованными окнами, выходящими на пригородные улицы, служившие игровыми площадками для детей, свидетельствовало о благополучии молодых семей, из которых в основном состояло население пригорода[210]. На первый взгляд, федеральное вмешательство в рынок жилья выглядело весьма успешным. В период между 1945 и 1960 годами на 90% увеличилось число собственных домов. Именно налоговые льготы, по данным проведенных позднее экономических исследований, явились причиной существенной части возросшего спроса на жилье.
Субсидии сыграли отведенную им роль и семьи стали раскупать те дома, которые иначе не были бы проданы[211]. Можно сказать, что в 50-е годы наступил золотой век. американского среднего класса, когда решительное введение нового курса реализовалось в удобных формах федерального обеспечения: в субсидиях на жилье, в гарантированной работе с зарплатой, достаточной для поддержания семьи, и в скромной пенсии за выслугу лет. К рассматриваемому периоду относится рост совокупного национального продукта, связанный с распространением бытовой техники, автомобилей и со строительством жилья. При этом рождаемость в США повысилась с 19,4 на 1000 человек в 1940г. до 25,3% в 1957 г.; абсолютное число рождений в эти годы, достигло рекордной цифры 4 300 000. Важно, что разводимость снижалась на протяжении 50-х годов, в то время как частное домовладение расширялось. Таким образом, неудивительно, что по мнению обозревателей начала 60-х гг. просемейная политика государства, направленная на приобретение семьями частных домов, не могла быть расценена иначе как ослепительный триумф.
С другой стороны, федеральное вмешательство в жилищный рынок стало проявлять нежелательные аспекты централизованной социальной инженерии. Прежде всего, массовое перемещение американцев в пригороды не было связано с насущной необходимостью, а скорее явилось частью плана децентрализации городского пространства в целях национальной безопасности. Об этом прямо говорилось в специальном выпуске <Бюллетеня атомных физиков> (1951), опубликовавшем статью <Безопасность с помощью децентрализации: симпозиум по расселению>. Авторы призывали к немедленной децентрализации крупнейших городов и промышленности в целях национальной безопасности. Все жилое строительство должно быть перемещено по направлению к пригородам, или к <садовым городкам>, расположенным в сельской местности. Такое рассредоточение американского населения должно свести на нет возможное использование врагами атомного оружия. Требовалось также ускорить строительство широких автомобильных трасс, проходящих через крупные города, чтобы связать воедино рассредоточенные городские центры.
Подчеркивалось, что в рамках частного строительства нельзя достичь этой цели т.к. право частной собственности, осложненное местными политическими проволочками не способствует децентрализации. Только федеральный механизм урбанистского планирования, наделенный правом решать как и сколько использовать земель, а также правом преодолевать местные административные препоны может осуществить рациональную политику рассредоточения населения. В заключение отмечалось, что правительство правомочно с помощью кредитов FHA и правительственных программ страхования переместить новое строительство за городскую черту[212].
Цели федеральной политики определялись в значительной мере преобладавшими тогда теориями социологии семьи и психологии, которые использовались для увязки проектов нового американского дома с окружающей средой. При этом предпринимались попытки сохранить или возродить социальный климат соседства, характеризующийся тесной сплоченностью. Проектировщики верили, что сообщества людей в урбанистской застройке будут более успешными, чем деревенские общности[213]. Архитекторы стали с огромным интересом изучать социально-психологические аспекты домостроения. В ряде исследований были обнаружены статистически значимые корреляции позитивного воздействия пригородного поселения на поведение людей. П. Манн сообщил о <скрытой форме соседства> в пригородах, представлявшую собой модифицированную форму общинности и особой интеграции[214]. Дж. Моги обнаружил, что английские семьи переместившиеся в пригород живут более сплоченно. Если общественная жизнь городских окраин основана на внешней лояльности по отношению к социальным группам, то пригороды породили нечто подобное <товарищескому типу семьи>, хотя замужние женщины в пригородах <говорят менее охотно о работе>. Сходное изучение семьи в Миннеаполисе показало, что в смысле социальной активности и социального статуса, семьи, переехавшие в пригород, смогли достичь больших успехов по сравнению с теми, кто остался в городе[215]. Сравнительное исследование негритянских семей в Балтиморе, продемонстрировало, что переезд из бедных кварталов в пригородные дома имел явно положительный итог. У детей и взрослых до 35 лет зафиксировано значительное улучшение здоровья. Повысился уровень общей семейной активности и материнский контроль, а у детей выросла успеваемость в школе[216].
И. Талман и Рамона Моргнер провели изучение <синих воротничков> в Миннеаполисе, сравнив социальные установки семей в пригородах с установками городских семей. Оказалось, что переезд в пригород ослабил связи между членами расширенной семьи и старыми друзьями, но с другой стороны, выявились более тесные узы соседства. Ученые пришли к выводу, что пригородные семьи не склонны к усилению общения с друзьями и родственниками, тогда как сегментация супружеских ролей означает сдвиг от традиционной организации семьи к нуклеарному типу. Единственной отрицательной чертой подобного усиления нуклеаризации оказалось распространение среди женщин пригорода чувства одиночества и беспокойства[217].
Архитекторы обратили особое внимание на работы В. Огборна, Э. Берджесса, Э. Резерфорда и Г. Локка, где отмечалась значительная и возрастающая дезорганизация семьи вследствие ее вынужденного приспособления к современным тенденциям развития. Однако, Э. Берджесс и Г. Локк, рассматривая эту ситуацию с оптимистической точки зрения утверждали, что несмотря на потерю семьей ее институциональных функций, семья реорганизуется на новых принципах товарищеской солидарности, а не на формальном долге. В будущем <товарищеская семья> опираясь на чувства взаимного уважения, взаимопонимания и сопереживания станет преобладающим типом семьи. По мере того, как дом начнет превращаться в лоно психологической близости и любви, государственные и другие внешние институты будут брать на себя прежние семейные функции образования, финансовой поддержки, воспитания молодежи и религиозного пиетета[218]. Таким образом, государство, <перехватывая> функции семьи, как бы заменяет её собой.
Многие архитекторы - урбанисты увидели в этой научной ситуации возможность при проектировании жилищ отказаться от планировок, рассчитанных на традиционные формы ведения домашнего хозяйства. Распространилось убеждение, что прежние проекты, унаследованные от семейного домохозяйства, могут безболезненно заменяться рациональным и гибким домашним дизайном, соответствующим современному образу жизни[219].
Теоретик архитектуры С. Реймер подчеркнул, что новый акцент на специфике семьи стал руководящим принципом проектирования, революционизировавшим жилищную архитектуру. Цель строительства домов имеет лишь одно социальное измерение: <бесконфликтную семейную жизнь>. При этом принципы планировки домов должны соизмеряться с трендами социальных изменений семьи. Функциональная архитектура поощряя новый стиль жизни оставила неизгладимый след на современной жилищной сцене, отказавшись от одноцелевых помещений таких, как прихожая и столовая, заменив их гибкими, полифункциональными комнатами, изменяющими свое назначение в зависимости от потребностей повседневной жизни, и уменьшающими домашнюю работу. Реймер считал, что следует больше <исследовать семейную жизнедеятельность т.е. изучать фактическое поведение американцев в квартирах и, полагаясь на эти знания, намечать соответствующую планировку домов[220].
Предположения об утрате семьей некоторых функций и с реорганизацией пригородных семей вокруг их нуклеарного ядра были тщательно проанализированы и учтены в федеральной жилищной политике. В официальной истории Федеральной кредитной ассоциации (Fannie Mae) подчеркивалось. что <семья больше не является ни основной экономической, ни социальной единицей>. Применительно к планированию жилища это означало, что не было больше никакой потребности в чердаках, сараях, высоких потолках, рабочих комнатах, помещениях для шитья и т.д. В связи с упрощением процесса приготовления пищи отпала необходимость в кладовках и больших кухнях. Утрата семьей ее социальной роли повлекла за собой отказ от больших гостиных и огромных лестниц прошлых лет. Более того, новой <товарищеской> семье, где супруги были компаньонами в семейных делах требовались открытые планировки с гибким пространством, соответствующим новому стилю жизни:Жилищное пространство и благоприятные условия для воспитания и развития пришли на смену мастерским, которые использовались в прошлом, когда производственная функция семьи была очень важна[221].
Основной курс Федерального управления домостроительства (FHA) претворил эту теорию в жизнь, систематически отказывая в кредитах для приобретения домов, оборудованных под офисы и магазины, а также содержащих помещения для членов расширенной семьи или комнаты для квартирантов - арендаторов. Ряд постановлений FHA препятствовал как региональным, так и экспериментальным архитектурным проектам консервативного толка и поощрял новшества разного рода. Иногда эти проблемы рассматривались в рамках конформизма и нонконформизма. Значение нонконформизма по отношению к жилью заключалось в том, что с увеличением его степени выхода за разумные пределы согласия с соседями - домовладельцами стоимость собственности нонконформистстов падала[222]. В итоге, планировка жилищ для пригородов следовала предположениям о функционировании семьи, способствуя тем формам совместного проживания, которые вытесняли поведение, присущее семьям в антикварных трехэтажных домах начала XX века. Федеральные субсидии, основанные на этих принципах, возросли. В одном из исследований 1966 г. было установлено, что государственные налоговые льготы для владельцев домов составили около 7 млн. долларов, т.е. примерно 17% от 42 млн. долларов, полученных в качестве подоходного налога за этот год[223]. Другое исследование в 1970 г. показало, что налоговые льготы составили примерно 10 млн. долларов[224]. Льготы, предоставленные FHA, FannieMae и др. программами были весомее, хотя и труднее поддавались подсчетам.
Благодаря этим мерам американцы получили действительно расширенное жилищное строительство. При этом следует учесть факт драматического перераспределения доходов от бедных семей к богатым. Один ученый подсчитал, что владелец дома с годовым доходом в 50 000 долларов в 1971 г. получил налоговые льготы, равные 1/3 стоимости его дома в сравнении всего лишь с 1 долл., полученным домовладельцем с доходом 3 000 долларов[225]. Кроме того, федеральное управление жилищным строительством осуществило крупные дополнительные вложения в жильё, составившие 31,6% от дохода свыше 35 000 долларов[226]. При этом предусматривались большие денежные штрафы для домовладельцев, сдающих дома в аренду[227].
В конечном счете, как часто подчеркивали экономисты, федеральная политика подавила все остальные формы капиталовложений, способствуя тем самым понижению уровня развития Америки[228]. Если бы такое неэффективное размещение ресурсов оказалось единственной платой за возможное укрепление семьи, то игра стоила бы свеч. Однако, еще одной жертвой, которую пришлось принести, стало исчезновение региональных различий в использовании земли и в планировке домов. К концу 60-х гг. стали заметны и другие проблемы: умышленное разрушение многообразных уз расширенной семьи, ослабление домашней экономики семьи, а также постепенная изоляция женщин и девальвация ее роли в доме по сравнению с профессиональной занятостью.
Защитники жилищной политики верили, что социальное выравнивание, начавшееся в 50-е гг. будет продолжаться: увеличение числа молодежи будет означать увеличение количества <товарищеских> браков, основанных на взаимопомощи супругов и значит, на большем количестве детей, что потребует в свою очередь расширения строительства домов. Но вот как описывал эту ситуацию в 1968 г. один писатель: <Колоссальное увеличение числа семей стало угрожающим, поскольку дети, родившиеся в период бума рождаемости после Второй мировой войны, вырастая стали образовывать свои семьи, нуждающиеся в жилье и ощущающие острую нехватку домов, если только их строительство не будет расти>[229]. Президент Л. Джонсон использовал этот сценарий для активизации действий по осуществлению Акта о домостроительстве и урбанизации 1968 г. - <самом амбициозном билле в американской истории>[230]. Эта мера способствовала строительству и заселению 26 млн. домов в 1969-78 гг. Процесс обеспечения каждой американской семьи приемлемым для нее домом оказался под контролем государства.
Жилищный рынок, однако, вскоре стал вести себя странным и непредсказуемым образом, т.к. поставленные цели и фактические действия людей коренным образом разошлись. Об этих новых симптомах лучше говорят цифры, указывающие на ряд проблем, прежде всего связанных с разрывом между семьей и жилищным строительством в Америке. С одной стороны, были сделаны огромные вклады в жилищное строительство - кредитный долг вырос с 358 млн. долл. до 2162 млрд. долл. в 1987г., т.е. абсолютный рост составил 503% и после-инфляционный - 311%. С другой стороны, снизилось число домов, покупаемых семьями с детьми. В 1960 г. семьи составляли 85% всех владельцев домов, к 1989г. - только 70%. Брачные пары без детей составляли 75% владельцев домов в 60-е г., а к 1989 - только 56%, число несемейных домохозяйств, в которое входят одинокие люди и сожительствующие пары, возросло с 7 895 000 в 1960 г. до 11 945 000 в 1970 г. и до 26 994 000 в 1989 г., или на 228%.
Традиционное домашнее хозяйство постепенно приходило в упадок, как в абсолютном, так и в относительном смысле. Число собственных домов, которыми владели брачные пары, в которых муж имел возраст 25-34 лет (это та самая категория, ради которой и был принят акт 1968 г.), снизилось на 2% за период 1980-1987 гг. Более того - в то время как число домов, приобретаемых одинокими людьми, возросло на 216% между 1970-1987 гг., приобретения семей, состоящих из 5 человек, уменьшились на 2%, а семей с 6 и более членами - на 51%[231].
Увеличение числа собственных домов, финансируемых системой кредитов, перестало способствовать поддержанию традиционной семейной жизни. Действительно, после 1968 г. заметной оказалась связь между покупкой домов и распадом семей. В чем же дело? Ведь США стали первым в мире <обществом домашнего очага>, тем не менее, официальные источники отметили, что дома стали покупаться скорее с целью перепродажи, чем проживания. Также выяснилось, что теперь нет уже того типа семьи, которому необходимо домовладение[232]. Более искушенные аналитики заявили, что <классическая задача городского жилищного строительства> по обеспечению жильем больших семей с ограниченными средствами <чуть ли не стала исторической ошибкой>, потому что такие семьи перестали существовать. Домовладение в Америке оказалось формой капиталовложения и защиты сбережений от инфляции, а не местом локализации семьи. Это означало, что <при выборе домов средним классом перестали быть важными прежде ценимые гигиена, безопасность и престиж>[233].
Фактически, поддержка жилищного строительства, формировавшая спрос на дома и жилищный рынок, вместо задуманной помощи семьям, стала способствовать распаду семьи. Это явление необходимо рассмотреть через призму трех статистических моментов. Во-первых, в течении этого периода продолжалось расширение домостроения, в то время как средний размер домохозяйства неуклонно падал. Так, число единиц жилья выросло с 53 024 000 в 1960 г. до 90 888 000 в 1987 г., а среднее число членов домохозяйства составило 3,33 человека в1960 г.; 3,14 человека - в 1970 г.; 2,76 человека - в 1980 г., и только 2,64 человека - в 1987 г. Во-вторых, за период с 1970-1976 гг. население США выросло на 10,3 млн., или на 5%, тогда как число домохозяйств за этот же период выросло на 9,5 млн., то есть примерно на 15%. Поразительно, что для каждого человека, из всего объема прироста населения в этот период, было готово домовладение. В-третьих, и это более всего впечатляет - если бы число членов семьи в 1987 г. было таким же, как и в 1960 г., стране понадобилось бы на 18,1 млн. меньше единиц жилья.
Удивительно, что пик этого изменения пришелся на период 1970-1985 гг., когда реальный доход был относительно устойчив (см. табл. 1). Ещё более удивительно, что это произошло когда отношение средней цены дома к среднему доходу увеличилось с 2,37 в 1970 г. до 3,05 в 1978 г. Очевиден вывод из этих данных - растущие федеральные субсидии привели к драматическому разрыву между домостроительством и семьей.
Экономисты Джеймс и Хьюг пришли к сокрушительному выводу, что <уменьшение числа членов домохозяйства, увеличившее спрос на дома, могло в свою очередь, оказаться следствием доступности и стоимости жилья>. Учитывая действие других факторов уменьшения членов семьи, всё же следует признать, что доступность жилья явилась одной из наиболее значимых причин[234]. Достижения в области домостроительства сами по себе способны вести к разрушению семей и росту разводов, так как прямые субсидии облегчали создание двух домохозяйств вместо одного. Одновременно, эти субсидии, поощрявшие домовладение среди одиноких людей, постепенно замещали собой правительственную помощь, направленную на прирост доходов в семьях с домашними хозяйствами.
Роль государства в этом печальном процессе подтверждается следующими цифрами. К 1966 г. 98,6% кредитов FHA, относящихся к приобретению старых домов, приходилось на брачные пары, где муж был единственным кормильцем (<традиционная семья>). Незамужние женщины получали только 0,6%, а неженатые мужчины 0,7% кредитов. Через 10 лет эти пропорции заметно изменились: традиционные семьи, увы, получили 75% кредитов, а незамужние женщины и неженатые мужчины уже 8,1% и 10,9% соответственно. В тоже время число новых кредитов FHA, отпущенных семьям с зависимыми детьми упало с 70,2% в 1968 г. до 51,4% в 1976 г. Еще более драматическим было снижение кредита в семьях с тремя и более детьми: с 25,3% до 12,4%[235]. Подобная картина наблюдается по целому ряду программ FHA.
Таблица 1
Прирост реального дохода средней американской семьи ($U.S. в ценах 1987 г)[236]
| Годы | Прирост дохода | Годы | Прирост дохода |
| 1960-1965 | +3492 | 1975-1980 | +26 |
| 1965-1970 | +3821 | 1980-1985 | +306 |
| 1970-1975 | +90 | 1985-1987 | +1551 |
Другим аспектом рассматриваемого процесса было возрастающее экономическое давление на американцев, направленное в сторону сокращения числа детей в семье. Оно повлияло как на женатых, так и на холостых покупателей домов. Вот цифры: в 1989 г. 86,8% всех пар, купивших свои первые дома, имели два источника дохода по сравнению с 64% в 1977 г. Кроме того, в 1989 г. 23,2% впервые покупавших дом не были никогда женаты - это намного больше, чем в 70-е гг. Среди всех впервые покупавших дом и одновременно с ростом профессиональной занятости жен, ежемесячные кредиты в 1989 г. составили в среднем 34,1% общесемейного дохода по сравнению с 23% в 1976 г. Однако, эти новые покупатели домов в основном относились к группе бездетных. В 1989 г. семьи, покупавшие дома вторично, имели в среднем 1,1 ребенка младше 18 лет. Семьи, приобретавшие дом впервые, имели в среднем 0,7 ребенка, т.е. на 0,2 меньше, чем в предыдущем году. Всего за два года (1987-1989) число членов в семьях, покупавших новые дома, снизилось с 2,9 до 2,4.
В целом изменения в доходах и ценах сказались отрицательно прежде всего на семьях с одним источником дохода и имеющих детей - в итоге им стало все труднее покупать дома. Крах идеала <семейной зарплаты> в 60-е гг., относительное падение зарплаты молодых мужчин и выгодное изменение требований при получении кредитов на покупку дома для двух работающих супругов и одиноких людей - всё это неумолимо вело к разрушению традиционной семьи. В таблице 2 представлена динамика соотношений между средней ценой дома и средним доходом семей с 1970 г. по 1988 г. применительно к семьям, в которых жены работали, в сравнении с семьями, где жены - домохозяйки.
Таблица 2
Динамика соотношения между стоимостью дома и годовым доходом семьи среди семейных пар, в зависимости от занятости жен наемным трудом[237]
| Годы | Занятые в наемном труде жены. | Жены-домашние хозяйки | ||
| Новые дома | Существующие дома | Новые дома | Существующие дома | |
| 1,91 | 1,87 | 2,52 | 2,47 | |
| 2,28 | 2,05 | 3,08 | 2,77 | |
| 2,40 | 2,31 | 3,41 | 3,98 | |
| 2,31 | 2,07 | 3,43 | 3,07 | |
| 2,63 | 2,09 | 3,13 | 3,28 | |
| Изменения за 1970-88 гг. (%%) | +38 | +12 | +64 | +33 |
Эксперты молчаливо одобрили этот сдвиг к антисемейной политике, вследствие чего популярный лозунг <всем американским семьям - собственное жилье> перестал иметь отношение к слову <семья>. Критики субсидий на жилье отмечали в 1990 г., что внесемейные и другие формы нетрадиционного ведения домашнего хозяйства возникли отчасти из-за доступной цены на жилье и огромного внимания к жилищным потребностям холостых и одиноких.
Основной урок, который можно извлечь из опыта правительственного курса на домостроительство, двоякий:
Во-первых, социальная политика является действенной, только если средства достижения выдвигаемых целей не противоречат семейному стилю жизни. Когда основополагающие принципы общественной деятельности теряют направленность на благополучие семьи, благие побуждения быстро оборачиваются деструктивными последствиями.
Во-вторых, авторы нового жилищного курса совершили ошибку, опираясь на модную теорию <товарищеской семьи>. Стало очевидно, что любовь не выражающая себя конкретно, например, в сфере домашнего труда, неспособна сохранить устойчивость семьи, и тем более, противостоять мерам жилищной политики, разрушающим семейные связи. Ослабление семейных уз сделало семью подверженной идеологическому давлению со стороны радикального феминизма, сексуальной революции и морального нигилизма. Но возможен ли был вариант жилищной политики, направленный во благо семьи? Да, конечно - например, ограничение возраста супружеских пар при выдаче кредитов, восстановило бы направленность домостроительства на потребности семьи с детьми, хотя оно противоречило конституционным нормам <равной защиты>. Не менее эффективным могло оказаться сокращение налоговых ставок в зависимости от числа и возраста детей. Эта мера остановила бы иррациональную политику обогащения посредством вклада капитала в избыточное жилищное строительство, что уменьшило бы цены на жилье, облегчив приобретение домов для семей. К тому же у родителей после выплаты льготного подоходного налога оставалось бы примерно по тысячи долларов на ребенка. Таким образом, домостроительство из выгодного помещения денег могло бы превратиться в средство укрепления семейного очага.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав