Эти простые упражнения помогают осознать и почувство­вать невидимые энергии. Развив чувствительность, человек обретает способность управления этими силами». 10 страница

Тогда Дороти, которая к тому же была одним из директо­ров Американской гильдии органистов, захотелось выяс­нить, как понравится растениям изысканная, построенная на математических принципах, музыка востока и запада. Основываясь на своем опыте, она выбрала хоральные прелю­дии Иоганна Себастьяна Баха и классические мелодии на ситаре (упрощенный вариант южноиндийского инструмен­та вина), в исполнении бенгальского брамина Рави Шанкара.

Бах пришелся растениям явно «по вкусу»: они наклонились на 35 градусов в сторону динамиков. Но это несравнимо с реакцией на Рави Шанкара! Чтобы дотянуться до динами­ков, цветы наклонились вперед более чем на 60 градусов! Растения, оказавшиеся рядом с магнитофоном, увили собою весь динамик.

Под натиском заинтересованной молодежи Дороти смени­ла классику на фолк и кантри. Но ее растения реагировали на эту музыку не больше, чем контрольная группа, которая росла в тишине. Озадаченная Дороти никак не могла понять, то ли растения были в полной гармонии с этой музыкой, то ли им было попросту все равно?

Но самый большой сюрприз преподнес джаз. Когда расте­ниям предложили репертуар, начиная от Дюка Элингтона «Зов Души» и двух дисков Луиса Армстронга, 55% растений наклонилось на 15-20 градусов вперед к динамикам. Также отмечался более быстрый рост по сравнению с контрольной группой. Дороти обнаружила, что различные музыкальные стили заметно влияли на скорость испарения дистиллиро­ванной воды в камерах. Так, за одно и то же время в тиши­не из мензурки испарялось 14-17 мл воды, при звучании музыки Баха, Шанкара и джаза испарение уже составляло 20-25 мл, а при грохотании рока - 55-59 мл.

Однажды в колледже, где училась Дороти, кто-то заметил, что она стала единственной бабушкой-выпускницей в исто­рии колледжа. По этому случаю колледж позвонил журна­листке из газеты «Денвер Пост»Ольге Куртис и рассказал про необычные эксперименты Дороти с растениями. Миссис Реталлак провела для Ольги показательный эксперимент, где она сравнивала воздействие на растения рока и струнных квартетов современных авангардных композиторов Шоен- берга, Веберна и Берга. Музыка этих неоклассиков постро­ена на двенадцатитональной системе. Может быть эта неме­лодичная и диссонансная музыка имеет тот же эффект, что и рок? Но оказалось,что хуже рока быть ничего не может. У «обработанных» роком растений корневая система оказалась хилой и слаборазвитой, у «авангардистов» корни выглядели, по крайней мере, не хуже, чем у контрольной группы.

21 июля 1970 года в воскресном приложении к «Денвер Пост» вышла статья под заголовком «Музыка, убивающая растения», которая занимала целых четыре газетных листа. За этот материал Ольга Куртис стала лауреатом ежегодной премии Национальной федерации журналистов. Статья была перепечатана множеством газет США и вызвала новую лави­ну статей под заголовками: «Бах или рок - спроси у своих цветов», «Затычки в уши нашим петуниям» и даже тревожно взывающих: «Спасите от этого наших подростков!» По мне­нию одного из журналистов известного радикального хри­стианского журнала «Еженедельный христианский кресто­вый поход», рок музыка и наркомания среди подростков - родные сестры. «Библия учит, что ленивому следует пона­блюдать за действиями трудолюбивого муравья, а значит наркоманам следует поучиться у растений», - писал автор статьи.

Работы миссис Реталлак вызвали огромный резонанс среди сотен читателей, в том числе и в академической среде. Преподаватели вузов просили прислать им опубликованные научные работы. По их просьбам Реталлак и профессор Бро- ман подготовили девятистраничный научный доклад «Реак­ция растений на звуковое раздражение» и отослали его в журнал «Биологическая наука» (Bio-Science Magazine), изда­ваемый Американским институтом биологических наук. Но там эту статью не приняли, отговариваясь тем, что к таким же «предварительным заключениям» до них пришли Вайн- берг и Межерс из Оттавы.

Тем временем с Дороти Реталлак связалась телекомпания CBS и предложила снять ускоренной съемкой эксперимент «Шанкар против рока». Дороти страшно переживала, что ее подопечные станут реагировать как-нибудь не так, и вся затея с треском провалится. Но, к ее огромному облегчению, растения словно почувствовали всю ответственность момен­та и «вели» себя примерно. 16 октября 1970 г. сюжет был показан в одной из популярных телепрограмм и вызвал оче­редной шквал писем и отчетов об аналогичных опытах, про­веденных по всей стране.

Из этого потока выбрали информацию о том, что два пре­подавателя Университета Северной Каролины (North Caroli­na State University) - Л.Х. Ройстер и Б.Х. Хуанг (L.H. Royster, В.Н. Huang) - совместно с С.Б. Вудлифом (С.В. Woodlief), исследователем в области текстильных волокон, провели экс­перимент «Влияние случайного шума на рост растений». Результаты опыта были опубликованы в научном журнале Американского акустического общества (Journal of the Acou­stical Society of America). Эти ученые обратили внимание на то, что влияние шумового загрязнения на растения все еще не было изучено, хотя до этого уже проводились исследова­ния о влиянии шума, на животных и человека. Они решили восполнить этот пробел. Для этого ученые поместили 12 муж­ских растений табака в камеры с одинаковой почвой и тем­пературой. С помощью генератора случайного шума они транслировали случайные звуки на частоте от 31,5 до 20 ООО гц. В результате рост всех растений замедлился на 40%.

Другое письмо было от д-ра Джорджа Милштейна (George Milstein), преподавателя садоводства из Нью-Йорка, бывше­го зубного хирурга. В свое время пациенты подарили ему какие-то экзотические растения, но ни один цветовод так и не смог определить их происхождение и название. Тогда Милштейн сам углубился в дебри ботаники, полюбив мир растений. Он завел у себя много экзотических, ярких и раз­нообразных представителей семейства Bromelaids, куда среди прочих входят ананас и испанский мох.

Основываясь на экспериментах канадцев с пшеницей, он решил испытать другие растения. Милштейн отобрал множе­ство различных видов домашних растений и две банановые пальмы. Он постарался, чтобы звуки доносилось отовсюду: и с воздуха, и через почву и даже через стебли. При поддерж­ке специалистов по звуку, Милштейн выяснил, что постоян­ный низкочастотный шум в 3 ООО герц ускоряет рост расте­ний и даже заставляет некоторые цвести на целых 6 месяцев раньше срока.

Отделение компании звукозаписи «Пиквик Интернешнл» попросила Милштейна записать на пленку звук, ускоряю­щий рост растений. При этом они настаивали, чтобы запись содержала музыку. Тогда Милштейн наложил стимулирую­щий шум на музыкальные композиции, предложенные ком­панией. На вкладыше диска под названием «Успешное выра­щивание домашних растений» Милштейн давал рекоменда­ции по освещению, влажности, вентиляции, температуре, поливу, удобрениям и горшкам. После этого он, упоминал, что если вибрации света стимулируют рост растений, то логично предположить, что и звуковые вибрации также ока­зывают положительное влияние на растения. Для достиже­ния наилучшего результата Милштейн рекомендовал прои­грывать пластинку ежедневно.

Вскоре слава о чудо-музыке Милштейна разнеслась по всем США и другим странам мира. Ему приходили горы писем, телефон разрывался на части, сотни неизвестных ему людей хотели узнать, какую музыку предпочитают растения, связаны ли его опыты с экспериментами Реталлак и Баксте­ра. В конце концов Милштейн взорвался: опыты Реталлак - фантастический бред, потому как у растений нет ушей! Он был абсолютно против сравнения растения с человеком, да и распространители записей с музыкой поступали по его мне­нию «неэтично». Он всегда повторял, что никогда не исполь­зовал музыку для стимуляции роста растений.

Опыты Бакстера Милштейн комментировал так: «В луч­шем случае, Бакстер заблуждался. Ткани растения карди­нально отличаются от тканей человека и животного. Ни один человек, мало-мальски знакомый с ботаникой и физиологи­ей, не станет утверждать, что у растений есть сознание и эмоции, и их можно испугать мысленной угрозой».

Милштейн был секретарем Общества американских фокусников, и в студенческие годы фокусами зарабатывал себе на хлеб. По его словам, он изучил сотни так называемых «психических феноменов», и что же? В условиях эксперимен­та ни один маг-волшебник не мог продемонстрировать свои необычные способности: «Ну что ж, по крайней мере, Бак­стер не уподобляется некоторым шарлатанам и не пытается на этом подзаработать. Однако я не верю ни одному его слову, так как любое его якобы открытие можно легко опро­вергнуть».

Не отставали от Милштейна и преподаватели колледжа, где училась Дороти Реталлак. «Нью-Йорк Таймс», где 21 февраля 1971 г. была напечатана статья о ее работе, иронич­но сообщала: «скажи ученому, что Бакстер прав, и он "съе­живается и падает в обморок", совсем как растения Дороти Реталлак под звуки тяжелого рока. Ученым даже неловко говорить на эту тему». Затем «Таймс» процитировала одного из биологов колледжа: «Нас мастерски обвели вокруг пальца». Газета взяла интервью у исследователя физиологии растений в Университете Колорадо. Он, правда, очень неохотно согла­сился говорить на эту тему. Его попросили прокомментиро­вать открытие Бакстера, что растения реагируют на мысль человека. «Полный бред», - только и сказал он.

Исследователь из Университета штата Юты был немного сдержаннее в своих отзывах. «Не знаю, как это все пони­мать, - отвечал он на вопрос о влиянии музыки на растения.

- Эта история с музыкой и растениями тянется еще с 1950 г. На Международном ботаническом конгрессе в 1954 г. я слы­шал доклад какого-то индийца о том, что он играет своим растениям на скрипке. Мне не хочется голословно утвер­ждать, что все это чепуха, но в этой области было чрезвычай­но много псевдонаучных исследований, в которых не была выдержана научная методология. Пока я не увижу результатов правильно проведенных экспериментов, я в это не поверю».

Опираясь на результаты своих экспериментов, Дороти Реталлак задумалась над тем, насколько разрушительно влияние тяжелого рока на новое поколение подростков и их развитие. К тому же она прочитала статью в журнале «Regi­ster» об исследовании влияния рок-музыки на самих испол­нителей. Двое врачей, проведших это исследование, сообщи­ли Медицинской ассоциации Калифорнии следующий факт: из 43 обследованных музыкантов, исполняющих усиленный динамиками тяжелый рок, у 41 обнаружилась постоянная потеря слуха.

Похоже, эксперименты Реталлак не оставили равнодуш­ными и некоторых денверских фанатов тяжелого рока. Один рок-музыкант заглянул в камеру с «роковыми» растениями и произнес: «Господи, если рок так влияет на растения, то что же он творит со мной?» Чтобы дать ему вразумительный ответ, Дороти хотела продолжить свои эксперименты в этой области и собрать больше научных данных. В одном из заду­манных ею опытов она планировала сравнить эффект прои­грывания музыкальных записей в нормальном и в обратном режиме.

Когда она начала писать небольшую книгу о своей работе «Музыка и растения» (впоследствии опубликованную в 1973 г.), она вспомнила вдохновляющую фразу из оперы Оскара Хам- мерштейна «Звуки музыки»: «Холмы преисполнены музыки звуками, и песням холмов не одна сотня лет». Когда-то давно, еще будучи оперной певицей, она годами пела ее в денверском летнем оперном театре.

Копаясь в библиотеках в поисках философского обоснова­ния своих экспериментов, в «Книге секретов Эноха» Дороти прочла, что у всего во Вселенной - от полевых цветов до небесных светил - есть душа, или ангел. Также она узнала, что Гермес Трисмегист утверждал, что растения не просто живые существа, у них еще есть разум и душа, так же как у животных, человека и высших существ. В Древней Греции Гермеса называли «трижды великим». Считалось также, что он стоял у истоков египетского искусства, науки, магии, алхимии и религии.

А для профессора Дональда Хетча Эндрюса (Donald Hatch Andrews), бывшего преподавателя химии в Университете Джона Хопкинса, излюбленной темой стала «песня атома». В своей книге «Симфония жизни» он приглашает читателя отправиться в воображаемое путешествие по увеличенному атому кальция, взятого из кости его указательного пальца. Внутри атома можно услышать пронзительные звуки на десятки октав выше самого высокого звука, который может взять скрипка. Так звучит музыка ядра атома. При внима­тельном прослушивании музыки сердца атома можно заме­тить, что она намного сложнее привычной церковной музы­ки. В этой песне много диссонансных аккордов, которые так любят современные композиторы.

По мнению английского композитора и теософа Кирилла Мейра Скотта (Cyril Mair Scott), весь смысл диссонансной музыки в ее способности разрушать затвердевшие мысле- формы и устаревшие образы. Когда такие образы становят­ся в основе системы ценностей целых стран и континентов, люди умирают заживо или сходят с ума. В музыке есть такое эзотерическое правило: беспорядок в обществе уничтожает­ся диссонансом в музыке. Вибрации красивой гармоничной музыки настолько утонченны и эфемерны, что практически никогда не доходят до более низких планов с грубой вибра­цией.

Еще одна интересная тема связи между вибрацией звуков музыкальной гаммы с формой листьев пока не заинтересова­ла никого из ученых, кроме Ганса Кайзера (Hans Kayser) из Германии, автора «Harmonia Plantarum» и других книг, где с математической точки зрения изучается влияние звуковых интервалов на рост растений.

Кайзер обратил внимание на то, что если графически изо­бразить все тона, входящие в октаву, и нарисовать их под особым утлом - как астроном и астролог Йоганн Кеплер сде­лал в своей Harmonice Mundi для планет солнечной системы,

- то получится фигура, напоминающая лист. Таким образом, октава - основа музыки и любого чувственного восприятия - содержит в себе форму листа.

Это наблюдение созвучно идее Гёте о метаморфозе расте­ний, развивающихся из формы листа. Тем самым Кайзер подводит под идею Гёте «психологическую основу». Кроме того, его работа проливает новый свет на замысловатую систему классификации растений, разработанную Линнеем. Если посмотреть на страстоцвет, говорит Кайзер, то мы видим два соотношения: пять лепестков и тычинок и трех­дольный пестик. И даже если отбросить мысль о том, что у растения есть разум, способный логически мыслить, нельзя не признать, что в душе растений содержатся особые прото­типы формы - в случае с страстоцветом это музыкальные трети и пятые - которые, так же как и в музыке, придают цветку интервальную форму. Так Кайзер выявил «психологи­ческий» аспект системы Линнея: взяв за основу половую классификацию, известный шведский ботаник попал в точку - психическую суть растений.

Органы чувств человека воспринимают большой объем информации, но это лишь мизерная часть огромного потока окружающих человека вибраций. Попробуйте понюхать мар­гаритку, похоже, у нее совсем нет запаха? Но дело не в мар­гаритке, а в нас самих. Обоняние человека не способно ула­вливать частицы, которые источает маргаритка в атмосфе­ру. Иначе мы смогли бы оценить ее прекрасный, не уступаю­щий розе, аромат. Попытки человека доказать воздействие звуковых вибраций на растения, конечно, не смогут раскрыть все тайны взаимодействия музыки и живого. Однако они хотя бы помогут ухватиться за кончик нити и начать разматывать сложный клубок удивительного мира живых звуков.

-ш Ъ астения реагируют не только на звуковые волны (музыки, но и на электромагнитные волны от земли,

А. Луны, планет, космоса и множества искусственных приборов. Остается лишь точно определить, какие волны полезные, а какие вредные.

Однажды вечером в конце 1720-х годов французский писатель и астроном Жан-Жак Дертус де Меран (Jean-Jacqu- es Dertous de Mairan) в своей парижской студии поливал комнатные мимозы Mimosa pudica. Вдруг он с удивлением обнаружил, что после заката солнца чувствительное расте­ние складывает свои листочки совсем так же, как если бы до них дотронулись рукой. Меран отличался пытливым умом и снискал уважение таких видных современников, как Воль­тер. Он не стал делать скоропалительных выводов, что его растения просто «засыпают» с наступлением темноты. Вме­сто этого, дождавшись восхода солнца, Меран поставил две мимозы в совершенно темную кладовку. В полдень ученый увидел, что листья мимоз в кладовке полностью раскрылись, но после заката они сложились так же быстро, как и у мимо­зы в его студии. Тогда он сделал вывод, что растения, дол­жно быть, «чувствуют» солнце даже в полной темноте.

Меран интересовался всем - от движения луны по орбите и физических свойств северного сияния до причин свечения фосфора и особенностей числа 9, но феномен с мимозой он объяснить так и не смог. В своем докладе для Французской

академии наук он робко предположил, что на его растения, наверное, воздействует какая-то неведомая сила. Меран здесь провел параллели с лежащими в больнице пациентами, которые испытывают чрезвычайный упадок сил в опреде­ленное время суток: может, и они чувствуют эту силу?

Два с половиной века спустя д-р Джон Отт (John Ott), директор научно-исследовательского института изучения воздействия окружающей среды и светового излучения на здоровье человека в Сарасоте, штат Флорида, был ошеломлен наблюдениями Мерана. Отт повторил его эксперименты и задался вопросом: может ли эта «неизвестная энергия» про­никать через огромную толщу земли - единственный извест­ный барьр, способный блокировать так называемую «косми­ческую радиацию».

В полдень Отт опустил шесть растений мимозы в шахту на глубину 220 метров. Но в отличие от мимоз Мерана, поме­щенных в темную кладовую, мимозы Отта тут же закрыли листья не дожидаясь заката солнца. Более того, они закры­вали листья, даже когда шахта была освещена ярким светом электрических ламп. Отт связал это явление с электромагне­тизмом, о котором во времена Мерана мало что было извест­но. Однако в остальном Отт терялся в догадках так же, как и его французский предшественник, живший в XVII веке.

Современники Мерана знали об электричестве лишь то, что досталось им в наследство от древних эллинов. Древние греки знали необычные свойства янтаря (или как они его называли, электрона) который, если его хорошенько поте­реть, притягивал к себе перышко или соломинку. Еще до Аристотеля было известно, что магнит, черный оксид желе­за, также обладает необъяснимой способностью притягивать железные опилки. В одном из регионов Малой Азии, под наз­ванием Магнезия, были обнаружены богатые месторождения этого минерала, поэтому его окрестили magnes lithos, или камень магнезиан. Затем в латинском языке это название сократили до magnes, а в английском и других языках до магнита.

Ученый Вильям Гилберт (William Gilbert), живший в XVI веке, первым связал явления электричества и магнетизма. Благодаря своим глубоким знаниям в медицине и филосо­фии Гилберт стал личным врачом королевы Елизаветы I. Он утверждал, что планета есть не что иное, как сферический магнит, а поэтому магнитный камень, являющийся частью одушевленной Матушки-Земли, также обладает «душой». Также Гилберт обнаружил, что помимо янтаря существуют и другие материалы, которые, если их потереть, способны при­тягивать к себе легкие предметы. Он назвал их «электрики», а также ввел в обиход термин «электрическая сила».

Веками люди считали, что причиной, притягивающей спо­собности янтаря и магнита, являются «всепроникающие эфирные флюиды», испускаемые этими материалами. Пра­вда, мало кто мог объяснить, что это такое. Даже 50 лет спу­стя после экспериментов Мерана, Джозеф Пристли (Joseph Priestley), в основном известный как первооткрыватель кислорода, в своем популярном учебнике об электричестве писал:

«Земля и все без исключения известные нам тела содержат определенное количество чрезвычайно эластичной тончайшей жидкости - флюида, которую философы назвали "электри­ком". Если тело содержит флюидов больше или меньше своей естественной нормы, происходит замечательное явление. Тело становится наэлектризованным и способным влиять на другие тела, что связывают с воздействием электричества».

Прошло еще сто лет, но природа магнетизма так и остава­лась тайной. Как говорил профессор Сильванус Томпсон незадолго до начала Первой мировой войны, «загадочные свойства магнетизма, которые веками приводили в восхи­щение все человечество, так и остались необъясненными. Необходимо на экспериментальной основе изучить это явле­ние, происхождение которого пока так и неизвестно». В работе, опубликованной вскоре после окончания Второй мировой войны чикагским Музеем науки и промышленно­сти, говорилось, что человек до сих пор не знает, почему Земля есть магнит; как материал, обладающий притягиваю­щими свойствами, реагирует на воздействие других магни­тов на расстоянии; почему электрические токи имеют вокруг себя магнитное поле; почему мельчайшие атомы материи занимают огромные объемы пустого, заполненного энергией, пространства.

За триста пятьдесят лет, прошедших после выхода в свет известной работы Гилберта «Магнит»(De Magnete), было соз­дано множество теорий, объясняющих природу геомагнетиз­ма, но ни одна из них не является исчерпывающей.

То же относится и к современным физикам, которые попросту заменили теорию «эфирных флюидов» на волновую «электромагнитную радиацию». Ее спектр варьируется от громадных макропульсаций, тянущихся несколько сотен тысяч лет с длиной волн в миллионы километров до сверхко­ротких пульсаций энергии с частотой в 10 ООО ООО ООО ООО ООО ООО ООО циклов в секунду и с бесконечно малой длиной в одну десятимиллиардную сантиметра. Первый тип пульсации наблюдается при таких явлениях, как смена маг­нитного поля Земли, а второй - при столкновении атомов, обычно гелия и водорода, движущихся с огромной скоро­стью. При этом выделяется излучение, которому дали назва­ние «космические лучи». Между этими двумя крайностями находится бесконечное множество других волн, включая гамма-лучи, берущие начало в ядре атома; рентгеновские лучи, исходящие от оболочек атомов; ряд видимых глазу лучей, называемых светом; волн, используемых в радио, телевидении, радарах и других областях - от исследований космоса до СВЧ-кулинарии.

Электромагнитные волны отличаются от звуковых тем, что могут проходить не только сквозь материю, но и сквозь ничто. Они движутся с огромной скоростью в 300 миллионов километров в секунду сквозь необъятные просторы космоса, заполненные, как считалось раньше, эфиром, а теперь - почти абсолютным вакуумом. Но еще никто толком не объяс­нил, как эти волны распространяются. Один выдающийся физик жаловался, что «мы просто не можем объяснить меха­низм этого проклятого магнетизма».

В 1747 г. немецкий физик из Виттенберга рассказал фран­цузскому аббату и учителю физики дофина Жану Антуану Нолле (Jean Antoine Nollet) об интересном явлении: если зака­чать воду в тончайшую трубку и дать ей свободно течь, то она будет вытекать из трубки медленно, по капле. Но если же трубка наэлектризована, то вода вытечет сразу, непрерыв­ной струей. Повторив опыты немца и поставив ряд соб­ственных, Нолле «начал верить, что свойства электричества, если их правильно использовать, могут оказывать замеча­тельное воздействие на структурированные тела, которые в некотором смысле можно рассматривать как гидравличе­ские машины, созданные самой природой». Нолле поставил несколько растений в металлических горшках рядом с про­водником и с волнением заметил, что растения стали быстрее испарять влагу. Затем Нолле провел множество экс­периментов, в которых скрупулезно взвешивал не только нарциссы, но и воробьев, голубей и кошек. В результате он обнаружил, что наэлектризованные растения и животные быстрее теряют в весе.

Нолле решил проверить, как феномен электричества влия­ет на семена. Он посадил несколько десятков горчичных семян в два ящика из жести и наэлектризовывал один из них с 7 до 10 утра и с 3 до 8 вечера семь дней подряд. К концу недели все семена в наэлектризованном контейнере проро­сли и достигли в среднем высоты в 3,5 см. В ненаэлектризо- ванном контейнере проклюнулись всего три семечка, вырос­шие лишь до 0,5 см. Хотя Нолле так и не смог объяснить при­чин наблюдаемого явления, в своем объемистом докладе для Французской академии наук он отметил, что электричество имеет огромное влияние на рост живых существ.

Нолле сделал свое заключение за несколько лет до новой сенсации, прокатившейся по Европе. Бенжамин Франклин смог поймать заряд электричества от удара молнии с помо­щью воздушного змея, которого он запустил во время грозы. Когда молния стукнула в металлический кончик каркаса воз­душного змея, заряд прошел вниз по влажной струне и попал в лейденскую банку - накопитель электричества. Этот при­бор был разработан в Университете Лейдена и использовался для хранения электрического заряда в водной среде; разряд­ка же происходила в виде одиночной электрической искры. До сих пор считалось, что в лейденской банке можно хра­нить лишь статическое электричество, произведенное гене­ратором статического электричества.

Пока Франклин собирал электричество с облаков, блестя­щий астроном Пьер Шарль Лемонье (Pierre Charles Lemonni- ег), принятый во Французскую академию наук в возрасте 21 года и позднее сделавший сенсационное открытие о накло­нении эклиптики, определил, что в атмосфере Земли идет постоянная электрическая активность даже в солнечную безоблачную погоду. Но как в точности это вездесущее элек­тричество взаимодействует с растениями, так и осталось загадкой.

Следующая попытка применить атмосферное электриче­ство для увеличения плодоношения растений была предпри­нята в Италии. В 1770 г. профессор Гардини натянул нес­колько проводов над огородом одного монастыря в Турине. Вскоре многие растения стали чахнуть и умирать. Но как только монахи сняли провода над своим огородом, растения тут же оживились. Гардини предположил, что либо растения перестали получать нужную для роста дозу электричества, либо доза полученного электричества была чрезмерной. Однажды Гардини узнал, что во Франции братья Жозеф-Ми- шель и Жак-Этьенн Монгольфье (Joseph-Michel, Jacques-Et- ienne Montgolfier) соорудили огромный шар, заполненный теплым воздухом, и отправили его в воздушное путешествие над Парижем с двумя пассажирами на борту. Тогда шар пролетел расстояние в 10 км за 25 минут. Гардини предло­жил применить это новое изобретение в садоводстве. Для этого к шару нужно присоединить длинный провод, по кото­рому электричество с высоты пойдет вниз на землю, к садо­вым растениям.

Ученые того времени не обратили на события в Италии и Франции никакого внимания: уже тогда они скорее интере­совались влиянием электричества на неживые предметы, чем на живые организмы. Ученых также не заинтересовала работа аббата Бертолона (Bertholon) который в 1783 г. напи­сал объемистый трактат «Электричество растений» (De l'Elec- tricite des Vegetaux). Бертолон был профессором эксперимен­тальной физики во французских и испанских университетах и полностью поддерживал идею Нолле о том, что, изменяя вязкость, или гидравлическое сопротивление, жидкостной среды в живом организме, электричество тем самым влияет

на процесс его роста. Он ссылался и на доклад итальянского физика Джузеппе Тоальдо (Guiseppe Toaldo), который описал влияние электричества на растения. Тоальдо обратил внима­ние, что в посаженном ряде кустов жасмина два из них ока­зались рядом с громоотводом. Именно эти два куста выросли на 10 метров в высоту, тогда как остальные кусты были всего лишь 1,5 метра.

Бертолон, слывший чуть ли не колдуном, попросил садов­ника перед поливом растений из наэлектризованной лейки вставать на что-нибудь, непроводящее электричество. Он сообщил, что его салаты выросли до невероятных размеров. Он также изобрел, так называемый, «электровегетометр», чтобы собирать атмосферное электричество с помощью антенны и пропускать его через растущие на полях расте­ния. «Этот инструмент, - писал он, - влияет на процесс роста и развития растений, его можно применять в любых усло­виях, при любой погоде. В его эффективности и пользе могут сомневаться лишь люди малодушные и трусливые, которые, прикрываясь маской благоразумия, панически боятся всего нового». В заключении аббат прямо заявил, что в будущем лучшие удобрения в виде электричества будут бесплатно доставляться растениям «прямо с небес».

Замечательная идея о том, что электричество взаимодей­ствует со всеми живыми существами и даже пронизывает их насквозь, получило свое развитие в ноябре 1780 г. Жена уче­ного из Болоньи Луиджи Гальвани случайно заметила, что генератор статического электричества вызывает конвуль­сивные сокращения в отрезанной лапке лягушки. Когда она рассказала об этом мужу, он был очень удивлен и тут же предположил, что электричество имеет животное происхож­дение. В канун Рождества он решил, что это именно так, и записал в свой рабочий дневник: «Скорее всего электриче­ство является возбудителем нервно-мышечной активности».

В течение последующих шести лет Гальвани изучал влия­ние электричества на работу мышц, и однажды случайно открыл, что лягушачьи лапки дергаются с тем же успехом и без применения электричества, когда медная проволока с подвешенными лапками прикасается к железному стержню при дуновении ветра. Для Гальвани стало очевидно, что в этой замкнутой электрической цепи источником электриче­ства могли быть либо металлы, либо лягушки. Считая, что электричество имеет животную природу, он заключил, что наблюдаемое явление связано с животной тканью и такая реакция является следствием циркуляции витального флюи­да (энергии) тел лягушек. Гальвани окрестил этот флюид «животным электричеством».

Дата добавления: 2015-11-15