Литва — Орда — Москва

В XIV в. происходят важные события: резко активизировались Литовское княжество, великое княжество Владимирское с цент­ром в Москве, новый этнос в Малой Азии — турки-османы. Это дало возможность Л.Н. Гумилеву сделать вывод о том, что через эти территории в XIII в. прошла ось нового пассионарного толчка. Уже в XIII в. здесь действуют пока еще небольшие консорции пассионариев: князь литовский Миндовг и его сподвижники, положившие начало великому княжеству Литовскому; великий князь Александр Невский и его сподвижники (Гаврила Олексич и др.), сохранившие северо-восточную Русь путем союза с Ордой и тем самым обеспечившие возможность формирования нового этноса — великорусского; султан Осман, объединивший вокруг себя спо­движников, назвавших себя турками, и положивший начало могу­щественной Османской империи.

Всякий новый этнос (народ) формируется из двух и более ком­понентов. Наряду со славянами и финно-угорскими племенами (меря, мурома, чуваши, мари, удмурты, мордва) очень заметным компонентом великорусского этноса становятся монголо-татары.

История великорусского этноса ведет свой отсчет от знаменательного события. Это состоявшаяся 8 сентября 1380 г. битва, име­нуемая Мамаевым побоищем, а позднее названная Куликовской битвой. Л.Н. Гумилев в связи с этим замечает, что сражался Дмитрий, великий князь Московский, на Куликовом поле не с Ордой, а с узурпатором Мамаем и его наемным войском. Авантюристом, жаждавшим власти, был темник (командир 10 тыс. воинов — «тьмы») Мамай. Он не являлся Чингисидом, а стало быть, не имел права на престол Золотой Орды. Мамай сажал на престол удобных ему ханов-марионеток и правил от их имени, опираясь на население причерноморских степей и половцев (как до него темник Ногай). Обескровленная усобицами («великой за-мятней») Золотая Орда оказалась неспособной к сопротивлению узурпатору. Против него выступил законный хан Белой и Синей Орд Тохтамыш (Чингисид). Опять началась война. Проиграв реша­ющий бой и спасаясь от преследователей, Тохтамыш бежит в Сред­нюю Азию и попадает к Тимуру, эмиру Самарканда и Бухары. Ти­мур дал Тохтамышу войско, с помощью которого Тохтамыш вновь овладел Белой и Синей Ордами (Казахстан и Сибирь) и двинулся на запад, чтобы изгнать из Причерноморья Мамая.

Для отражения грозившей опасности Мамай привлек чеченцев, ясов (осетин), касогов (черкесов), крымских караимов. «На содер­жание такого войска нужны были деньги, и немалые, а получить финансовую помощь он смог лишь от своих друзей генуэзцев (имевших в Крыму свою опорную базу — крепость Кафа (ныне Феодосия). Но взамен генуэзцы потребовали концессии для добычи мехов и торговли на севере Руси, в районе Великого Устюга». Москва отвергла предложение и уже этим продемонстрировала верность союзу с законным наследником ханов Золотой Орды Тохтамышем, стоявшим во главе волжских и сибирских татар.

Мамай, рассерженный отказом Москвы, принимает решение о карательном походе на Русь и с этой целью вступает в союз с вели­ким князем Литвы Ягайлом, обещая тому половину Руси. Тохтамыш, в свою очередь, подтвердил союз с Дмитрием Московским. Правда, ни Ягайло, ни Тохтамыш не успели оказать помощь своим союзникам. А на Куликовом поле войско Московского князя сра­жалось не с ордынцами, а с наемниками — генуэзцами, ясами, касогами, половцами. Разбитый Мамай бежал в причерноморские степи, где собрал новое войско. В 1381 г. Тохтамыш, союзник Дми­трия, с сибирским войском пришел в причерноморские степи и встретил Мамая, снова готового к бою. Но татарские воины Ма­мая, увидев законного хана, сошли с коней и положили перед со­бой оружие в знак покорности хану. Мамай бежал в Крым, к своим друзьям-генуэзцам. А те, убедившись в том, что Мамай — битая карта, попросту убили его.

Поход Тохтамыша на Русь в 1382 г., в результате которого была сожжена Москва, Л.Н. Гумилев объясняет доносом суздальских князей о желании якобы Москвы и Рязани перейти на сторону Литвы. «Тохтамыш поверил доносу: сибиряку и в голову не при­шло, что его обманывают». И дело, конечно, не только в наивности человека. Здесь, замечает Л.Н. Гумилев, перед нами результат изменения уровня пассионарности в Орде, ибо лучшая ее часть погибла во время «великой замятии», истребленная теми же тата­рами-сибиряками, «и подать дельный совет хану было просто не­кому». В результате набега Москва была сожжена, причем татары смогли ворваться в Москву только из-за содействия все тех же суздальских князей. «Выиграли от набега только предатели — суз­дальские князья. Но все, связанное с набегом, имело далекие и глубокие последствия. Взятие Москвы испортило те тесные друже­ственные отношения, которые ранее существовали между Ордой и Московским княжеством. Тем не менее Москва не начала войны с Ордой, так как ближние бояре Дмитрия прекрасно поняли, в чем дело. Московские дипломаты отнюдь не заблуждались насчет ис­тинных виновников произошедшей трагедии. И воевать с Тохтамышем, который был просто орудием зла, лжи, человекоубийства, они не считали нужным. Но симпатии к Орде необратимо исчез­ли».

Тем не менее, подчеркивает Л.Н. Гумилев, союзнические отно­шения Москвы с Ордой поддерживались. В частности, в 1391 г., когда войска эмира Тимура теснили ополчение Тохтамыша, ему на помощь выступил сын Дмитрия Донского (умершего в 1389 г.) Василий I Дмитриевич. Но в сражении он не участвовал. А Тохта­мыш после очередного поражения бежал в Литву к великому князю Витовту. Была достигнута договоренность: Витовт помогает Тохтамышу вернуть престол Золотой Орды, за это тот отдает вели­кому князю Русь. И тем самым Тохтамыш продал своего союзни­ка — Москву.

Темир-Кутлуг, владевший Золотой Ордой, не собирался уступать престол Тохтамышу, а Русь — Витовту. Война стала неизбежной, но Москве в ней даже не пришлось участвовать.

Битва Витовта и Тохтамыша с Темир-Кутаусом (Темир-Кутлуем) и Едигеем произошла 12 августа 1399 г. на реке Ворскле (приток Днепра).

Европейская армия была наголову разбита татарами, Тохтамыш бежал с поля боя первым.

Наибольшую выгоду из битвы на Ворскле извлекла Москва:

поражение Витовта спасло ее от угрозы литовского захвата. Прав­да, ненадолго. В 1406 г. Витовт вновь предпринимает поход на Русь. Сил для самостоятельной борьбы с Витовтом у Москвы не было, и Василий Дмитриевич обращается за помощью к ордынскому хану. Новый ордынский хан Шадибек стремился вернуться к традици­онной политике ханов Золотой Орды — союзу с Русью и на просьбу откликнулся, прислав Василию I татарское войско. Витовт к тому времени дошел до Тулы и остановился, ибо получил известие о татарском войске. Витовт повернул назад, не принимая боя, — слишком свежа была память о сокрушительном разгроме на Ворскле 7 лет назад. Союз Орды и Москвы снова оправдал себя.

Это — о защите Руси от натиска с Запада. Но, кроме того, счи­тает Л.Н. Гумилев, Орда служила защитой Руси и от натиска с Востока, со стороны Китая.

В первой половине XV в. завершается процесс распада Орды. Распалась она не столько от ударов извне, даже таких мощных, как походы Тимура, а от внутренних столкновений и различий в поли­тической ориентации, из-за чего происходило обособление этно­сов. Еще при жизни мурзы Едигея, «правителя двора», выделились ногайцы, кочевавшие между низовьями Волги и Яика.

В 1428 г. отделилась Тюмень, где хан Абульхайр (Абулхайр) и его улус приняли название «узбеки». В 1438 г. обособляются Крым и Казань. Все эти новообразовавшиеся ханства были врагами Боль­шой Орды, являвшейся преемницей Золотой Орды.

«Дольше всего союз с Ордой поддерживала Москва, хотя и ук­лонялась от регулярной выплаты дани. Деньги, которые взимались с крестьян якобы для татар, оставались в казне московского князя. Из-за распрей в Орде можно было и не платить. Поэтому понятно, что русские князья воевали не против хана, а против мятежников, часто совершавших набеги на пограничные области».

Сын ордынского хана Улус-Мухаммеда (Улу-Мухаммед) Касим-хан поступает на службу к великому князю московскому Василию II и становится одним из его наиболее преданных сторонников. Именно участию Касим-хана был в немалой степени обязан Васи­лий II своим возвращением на престол в 1447 г., узурпированный соперником Василия Темного Дмитрием Шемякой. «За верную службу Василий выделил Касиму в пожизненное владение городок на Оке (Городец-Мещерский), который стал с тех пор называться Касимовым (отсюда касимовские татары). Население касимовско­го служилого ханства долго сохраняло все свои этнографические особенности, включая исповедание ислама».

После отделения Крымского ханства собственно Золотая Орда стала включать лишь территории, непосредственно прилегающие к Сараю, и уже не представляла для Руси опасности. В 1465 г. хан Большой Орды Ахмат попытался предпринять поход на Москву, чтобы заставить ее платить «выход», но неожиданное нападение крымских татар заставило хана отказаться от похода. Что же касается знаменитого «стояния на Угре» (1480 г.), Л.Н. Гумилев не видит оснований считать его моментом окончания татарского ига. Хан Ахмат стоял без движения, ожидая дейст­вий своего союзника — короля Польского и великого князя Литовского Казимира IV. Но соединению короля и хана помешал набег на Литву крымского хана Менгли-Гирея, союзника Ивана III. Ка­зимир вынужден был бросить свои силы на защиту Литвы. Исход «стояния на Угре» решил рейд русско-татарского отряда под ко­мандованием воеводы Ноздреватого и царевича Нур-Даулет-Гирея в тыл Ахмата. Узнав об угрозе своим владениям, Ахмат быстро от­ступил.

«...Нет никаких оснований считать, будто «стояние на Угре» оз­наменовало собой свержение ордынского ига... С Ордой практиче­ски перестал считаться еще отец Ивана III — Василий Темный, ко­торый включал этнические осколки Золотой Орды в состав своего великого княжества. Да и современники воспринимали войну с Ахматом не как свержение ига, а как войну за веру с нечестивым противником, врагом православия. Представляется, что примени­тельно к событиям 1480 г. стоит говорить не о «крушении ига», ко­торого попросту не было, а о создании системы противостоящих друг другу политических союзов между государствами, возникшими на развалинах Золотой Орды: великим княжеством Московским, Крымским и Казанским ханствами, Ногайской ордой». Ахмат и его наследники ориентировались на союз с Литвой, а крымские тата­ры — на союз с Москвой. Иван III поддерживает казанского царе­вича Мехмета-Ахминя, дав ему рать во главе с князем Даниилом Холмским, и Мехмет-Ахминь становится казанским ханом.

В 1491 г. Иван III оказывает поддержку крымскому хану Менгли-Гирею в борьбе с детьми Ахмата. «Это было началом окончательного крушения Золотой Орды. В 1502 г. крымский хан достиг полной победы над последним царем Золотой Орды — Шихматом». Но со­юзные отношения Москвы с Казанью и Крымом были в, историче­ской перспективе лишь эпизодом, сменившимся длительным пери­одом враждебности, ибо Москва и ее временные союзники принадлежали к разным суперэтносам: православному, евразийско­му и мусульманскому. «В Древней Руси отрицательное отношение летописцев к татарам проявилось не в XIII в., а столетие спустя, тогда, когда узурпатор Мамай стал налаживать связи с католиками против православной Москвы. Поздний антитатарский фольклор связан не с эпохой Чингиса, а с трехсотлетней эпохой набегов крым­ских татар и ногайцев (а также казанских татар) на Литовскую и Русскую Украину (и Русь — со стороны Казани). Впрочем, справед­ливости ради надо отметить, что запорожские и донские казаки не уступали ногайцам в стремлении к грабительским набегам. И те и другие были храбрыми и предприимчивыми вояками».

Таким образом, считает Л.Н. Гумилев, более поздние, враждебные отношения между Россией и татарскими ханствами, тяготев­шими к Османской Турции, были перенесены историографией XVIII—XX вв. на эпоху XIII—XV вв., когда имел место симбиоз, а затем взаимовыгодный военно-политический союз между Русью и Ордой. Слово «иго» в значении «господство, угнетение», отмечает Л.Н. Гумилев, впервые зафиксировано лишь при Петре I, в 1691 г.:

«Писали запорожцы... будто они... с немалою жалостью под игом московского царя воздыхают». Получается, что наши «неразумные» предки и не подозревали, что живут под «игом» татар. Они назы­вали ордынского хана «царем», воспринимая себя составной час­тью державы этого царя, правда, со значительной долей автоно­мии. Они платили «выход» — дань, или налог, что во все времена воспринимается без восторга. И при этом уплата налогов централь­ному правительству «далеко не всегда именуется игом». Если счи­тать ордынский суверенитет в Восточной Европе и Западной Си­бири игом, то как назвать власть Литвы над исконными русскими землями — Киевом, Волынью, Белоруссией?» Известно, что там практически исчезла русская культура и шло постоянное насажде­ние католицизма, не увенчавшееся, впрочем, заметным успехом.

Союз Руси с Ордой, считает Л.Н. Гумилев, был результатом не завоевания, а политического расчета, который оправдался. Татар­ские силы задержали наступление Литвы на Русь и амортизирова­ли грозный удар Тимура. В XV в. Москва была уже сильнее Орды. Союз Москвы и Орды держался до тех пор, пока он был выгоден обеим сторонам. С XV в. шел процесс увеличения мощи России, и вскоре она уже могла противопоставить себя и католическому За­паду, и мусульманскому Востоку, возглавленному Турцией. А Орда распалась, и в результате столица Восточной Европы из Сарая была перенесена в Москву.

В Восточной Европе, говорит Л.Н. Гумилев, была одна поли­центристская социальная система, не ставшая химерной потому, что обе стороны не стремились сделать ее монолитной, жили по­рознь и относились друг к другу терпимо. «Кончилось это только тогда, когда Орда распалась, Крым, Казань и Ногайская Орда свя­зали свою судьбу с Оттоманской Портой (Турцией), а бывшие несториане и шаманисты (монголо-татары) стали русскими однодворцами — стражами южной границы».

Таким образом, в Восточной Европе действовали, как выража­ется Л.Н. Гумилев, три суперэтноса, или, как принято говорить, три взаимовраждебные культуры: местная, русская, объединенная православием; мусульманская, находившаяся на излете, но восстановленная Тимуром; и западноевропейская, находившаяся в максимальной степени активности и потому наиболее хищная. Западноевропейская культура «сделала Польшу своим авангардом, с ее помощью вобрала в себя Литву и готовилась к овладению всей Русью. Но это удалось лишь на две трети, ибо Москва и Суздаль, Тверь и Рязань устояли». Им удалось предотвратить раздел своей страны по двум одинаково важным причинам.

1. Мусульмане и католики усердно мешали друг другу, одна битва на Ворскле в 1399 г. обессилила Литву и Польшу на десятилетие, дав передышку Москве.

2. Остатки носителей кочевой культуры нашли приют в Москве и умножили ее силы. Россия в XV в. унаследовала высокую культуру Византии и татарскую доблесть, что поставило ее в ранг великих держав. При этом важно учитывать следующее обстоятельство, которое очень многое объясняет, — воспользоваться такой ситуацией Москва «сумела лишь потому, что в XIV в. на ее и литовских землях произошел взрыв этногенеза, подобный тем, какие ранее имели место и у монголов, и у европейцев. Для России XIV в. это было второе рождение, залог долгой жизни. А там, где взрыва этногенеза не было (например, в Галиции, некогда бывшей цитаделью русской культуры), шло унылое тление и остывание пепла, зато Галиция и Белоруссия обошлись без татар».

Этногенезы — процессы, возникающие вследствие природных явлений, а как известно, природа не ведает ни добра, ни зла. Ура­ганы, ледники, землетрясения приносят людям бедствия, но сами являются частями географической оболочки планеты Земля, в состав которой «входит биосфера, частью коей является антропосфера, состоящая из этносов, возникающих и исчезающих в историческом времени. Моральные оценки к этносам также неприменимы, как ко всем явлениям природы, ибо они проходят на популяцион-ном уровне (уровне этноса, народа), тогда как свобода выбора, определяющая моральную ответственность, лежит на уровне орга­низма или персоны».

Л.Н. Гумилев считает, что Евразийский континент за историчес­ки обозримый период объединялся три раза. Сначала его объедини­ли тюрки, создавшие Великий тюркский каганат, который включал земли от Желтого до Черного моря. На смену тюркам пришли монголы, создавшие Монгольскую империю, простиравшуюся от Тихо­го океана до Карпат. Затем, после периода полного распада и дезин­теграции, инициативу взяла на себя Россия. С XV в. русские начали продвижение на восток и вышли к Тихому океану, создав Великороссию — Российскую империю. Новая держава стала, таким обра­зом, «наследницей Тюркского каганата и Монгольского улуса».

Разнообразие ландшафтов Евразии положительно влияло на этногенез ее народов. Каждый из этих народов обитал в своем, привычном ему ландшафте: русские осваивали речные долины, финно-угорские народы и украинцы — водораздельные простран­ства, тюрки и монголы — степную полосу, а народы Севера (палеоазиаты) — тундру. При таком разнообразии географических усло­вий для народов Евразии объединение всегда оказывалось намного выгоднее разъединения. Дезинтеграция лишала их силы, сопротив­ляемости. Разъединиться в условиях Евразии означало поставить себя в зависимость от соседей, чаще всего далеко не бескорыст­ных. В силу этого в Евразии политическая культура выработала свое, оригинальное видение путей и целей развития. «Евразийские народы строили общую государственность, исходя из принципа первичности прав каждого народа на определенный образ жизни. На Руси этот принцип воплотился в концепции соборности и со­блюдался совершенно неукоснительно. Таким образом обеспечи­вались и права отдельного человека».

...Исторический опыт показал, что пока за каждым народом сохранялось право быть самим собой, объединенная Евразия ус­пешно сдерживала натиск и Западной Европы, и Китая, и мусуль­ман. К сожалению, в XX в. (это фаза надлома для великорусского суперэтноса) мы отказались от здравой и традиционной для нашей страны политики и начали руководствоваться европейскими прин­ципами — пытались всех сделать одинаковыми. Механический пе­ренос в условия России западноевропейских традиций мало дал хорошего, и это неудивительно. Ведь российский суперэтнос воз­ник на 500 лет позже. И мы, и западноевропейцы всегда это разли­чие ощущали и за «своих» друг друга не считали.

Конечно, если мы сравниваем себя с современными западно-европеицами или американцами, то сравнение не в нашу пользу: мы огорчаемся, и совершенно напрасно. Сравнение имеет смысл лишь для равных возрастов этноса. Европейцы старше нас на 500 лет, и то, что переживаем мы сегодня. Западная Европа пере­живала в конце XV — начале XVI вв. Как бы мы ни изучали евро­пейский опыт, мы не сможем сейчас добиться благосостояния и установить нравы, характерные для Европы. Наш возраст, наш уровень пассионарности предполагают совсем иные императивы поведения.

Это вовсе не значит, что нужно с порога отвергать чужое. Изучать иной опыт можно и должно, но стоит помнить, что это имен­но «чужой опыт». Итак, всему свое время.

ЛЕКЦИЯ V

СЕВЕРО-ВОСТОЧНАЯ РУСЬ В XIII-НАЧАЛЕ XV вв.

Татаро-монгольское нашествие и его последствия. Возвышение Москвы и начало объединения русских земель

Татаро-монгольское нашествие и его последствия

XIII—XV века в русской истории отмечены двумя основными явлениями, или процессами. Первое — это монголо-татарское на­шествие, установление иноземного господства и борьба с ним. Второе — борьба за преодоление феодальной раздробленности, за объединение русских земель, которая закончилась на рубеже XV—XVI вв. образованием единого государства с центром в Моск­ве. Эти два процесса — борьба за освобождение от ига и за созда­ние единого Русского государства — тесно переплетались между собой: борьба за освобождение требовала объединения усилий всех русских земель и приводила к необходимости создания единого го­сударства. Но формирование единого государства определялось не только внешними, но и внутренними причинами.

Российские ученые — историки и юристы много исследовали вопрос о монголо-татарском иге. Еще до 1917 г. одни из них (отчасти уже Н.М. Карамзин, а в основном Н.И. Костомаров и В.В. Монтович, а также Н.П. Загоскин, В.И. Сергеевич) находили, что монголы оказали большое влияние на развитие государства Московского, которое сложилось под влиянием монгольской госу­дарственности. Другие же—и таких было большинство (С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, М.Н. Покровский и др.) — считали, что монголо-татарское иго не произвело глубо­ких социальных переворотов в жизни Русского государства. Оно ускорило одни процессы, несколько задержало другие и т.д. Но про­цессы эти начались без влияния монголо-татарского нашествия и продолжались независимо от его влияния. Монголо-татарское на­шествие и его влияние были лишь одним из факторов в исторических процессах, и притом фактором не главным.

Л.Н. Гумилев выступил с идеей отрицания существование ига и утверждал, что существовал взаимовыгодный союз русских и монголо-татар. Эта гипотеза Л.Н. Гумилева изложена в предыдущей главе, но спорность ее положений и актуальность некоторых мо­ментов требуют критического анализа.

Л.Н. Гумилев утверждал, что монголы даже не собирались вое­вать с князьями Северо-Восточной Руси, которые не участвовали в битве на Калке. Главной целью монголов, по его мнению, были половцы, которые активно воевали с монголами, поддерживали враждебные монголам финно-угорские племена и были столь же мобильными и маневренными, как монголы, и могли угрожать са­мому существованию державы Чингисхана. И здесь уже заметна первая неувязка — если с половцами вполне справлялись даже ра­зобщенные русские князья, то насколько серьезную угрозу могли представлять они для самой сильной армии того времени?

К Рязани же, по мнению Л.Н. Гумилева, Батый пошел для того, чтобы всего лишь получить лошадей и продовольствие (летописи говорят о требовании уплаты десятой части всех доходов, что не одно и то же), и только отказ рязанцев привел к войне. Л.Н. Гуми­лев считал, что поход Батыя на Русь был всего лишь гигантским кочевническим набегом, так как татары не оставили постоянных гарнизонов, ограничились разрушением только тех городов, кото­рые попались на пути, в течение 20 лет после Батыя не собирали дани.

Главной опасностью для русской государственности и русской культуры, с точки зрения Л.Н. Гумилева, в это время была католи­ческая экспансия Запада. В статье, опубликованной в журнале «Огонек», Л.Н. Гумилев писал, что в «XI веке европейское рыцар­ство и буржуазия под знаменем римской церкви начали первую колониальную экспансию — крестовые походы». И хотя самые мощные крестовые походы были направлены на Ближний Восток, на завоевание Иерусалима, и именно там в XI—XII вв. крестонос­цы на время создают свои государства и даже на несколько десяти­летий завоевывают Константинополь и образуют Латинскую им­перию на месте Византии, главным направлением католической агрессии, по мнению Л.Н. Гумилева, была Русь. Наступление шло из Прибалтики, «она являлась плацдармом для всего европейского рыцарства и богатого Ганзейского союза северонемецких городов. Силы агрессоров были неисчерпаемы... Защита самостоятельности государственной, идеологической, бытовой и даже творческой оз­начала войну с агрессией Запада...»'

ГумилевЛ.Н. Эпоха Куликовской битвы//Огонек. 1990. № 36. С. 16—17.

И хотя Александр Невский с небольшими силами разгромил в 1240 г. шведов, а в 1242 г. — немецких рыцарей в Ледовом побои­ще, тем не менее «Русь совершенно реально могла превратиться в колонию, зависимую территорию Западной Европы.., наши пред­ки в Великороссии могли оказаться в положении угнетенной этни­ческой массы без духовных вождей, подобно украинцам и белору­сам в Польше. Вполне могли, один шаг оставался»'.

Выход нашел Александр Невский в союзе с монголами. Как «человек умный и тонкий, сведущий и образованный, он осознал масштабы католической угрозы и сумел этой угрозе противопоста­вить союз Руси и монголов. В самом деле, территориальная бли­зость Западной Европы позволяла крестоносцам в перспективе захватить не только Новгород и Псков, но и Смоленск, и Яро­славль, и столицу тогдашней России — Владимир, и Переяславль — родину Александра. Договориться с европейцами, в отличие от монголов, было нельзя. Они принимали любые услуги, но не со­блюдали никаких условий мирных договоров. Допустим, русские подчинились бы Ливонскому ордену или Священной Римской империи германской нации. Это означало, что православные свя­щенники были бы обязаны принять унию, то есть отказаться от святоотеческой православной традиции и признать главенство Рима. Русские дружины стали бы вспомогательными отрядами немецких феодалов. Русских крестьян немецкие бароны эксплуа­тировали бы точно так же, как прибалтов, и любые попытки поко­ренных русичей защитить свое достоинство кончились бы истреб­лением всех, включая младенцев, стариков и беременных женщин. Об обращении немцев с побежденными Александр Ярославович знал слишком хорошо. И поэтому нет ничего удивительного в том, что он предпочел союз с Батыем подчинению Западной Европе»².

Нарисована страшная картина, хотя, как мы знаем, крестонос­цы за несколько столетий не смогли со своими «неисчислимыми силами» захватить даже Псков, который часто оставался без под­держки не только монголов, но и других русских земель, а до ни­зовьев Волги, ставки золотоордынских ханов, было куда как бли­же, чем до раздираемой в XIII—XV вв. усобицами и войнами Западной Европы. В то же время украинцы и белорусы сохранили православную веру, культуру и язык не хуже, а то и лучше, чем великороссы.

Сам Л.Н. Гумилев приводит только несколько случаев помощи монголов. Вот один из них. В 1252 г.

' ГумилевЛ.Н. Год рождения 1380//Декоративное искусство СССР. 1980.№ 12.

С.36.

² Гумилев Л.Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 116.

родной брат Александра Невского Андреи объявил о готовности принять союз со шведами, ливонцами, поляками для избавления от монголов. Монголы узнали об этом, скорее всего, от самого Александра. Батый, выполняя «союзнические обязательства», послал на Русь полководца Неврюя, который разбил Андрея и выгнал его из Русской земли. Неврюева рать нанесла Руси ущерб больший, чем поход Батыя, по словам самого Л.Н. Гумилева'.

Но при чем здесь защита от католической агрессии? Монголы разбили непокорного русского князя и еще раз разграбили Русь — только и всего. Русские князья бесчисленное количество раз ис­пользовали половцев и других кочевников в своих внутренних усо­бицах. Множество раз прибегали они потом к помощи монголов для достижения своих корыстных целей в борьбе за княжения, власть и богатство, и возможная агрессия Запада здесь ни при чем. Другой случай произошел уже после смерти Александра Невского в 1268 г., когда новгородцы пошли на датскую крепость Раковор. По дороге на них напали немцы, и произошла «жуткая сеча» — Раковорская битва, которую выиграли новгородцы (?!). В ответ немцы призвали огромное количество воинов и рыцарей, чтобы захватить Новгород, но появление монгольского отряда в 500 всад­ников спасло Новгород, так как немцы сразу же замирились, даже не зная размеров этого отряда. Точно так же в 70-е годы XIII в. только быстрый союз Смоленска с Ордой спас его от захвата ли­товцами.

Как же складывались отношения между Русью и монголами в действительности?

Л.Н. Гумилев явно преуменьшает ущерб, понесенный русскими городами и селами от Батыева похода-«набега», и недооценивает тяжести ордынского «выхода» — дани. Население захваченных го­родов частично было перебито, частично уведено в плен, причем в плен забирались не феодалы, не духовенство, а преимущественно мастера и ремесленники. Итальянский путешественник Плано Карпини рассказывает о русском золотых дел мастере Козьме, из­готовившем в Каракоруме ханский трон из слоновой кости, укра­сившем его золотом и драгоценными камнями, вырезавшем также печать для хана Гуюка, а другой путешественник — о работах в Каракоруме русского мастера-строителя².

В волжских городах, подвластных Золотой Орде, появились целые кварталы русских ремесленников.

' Гумилев Л.Н. От Руси до России. С. 117.

² Кучкин В.Н. Города Северо-восточной Руси в XIII—XIV веках (Число и политико-географическое размещение) //История СССР. 1990. № 6. С. 72—77.

По утверждению Б.А.Рыбакова, по «целому ряду производств мы можем проследить паде­ние или даже полное забвение сложной техники, огрубление и опрощение ремесленной промышленности во второй половине XIII в. После монгольского завоевания исчез ряд технических при­емов, знакомых Киевской Руси; в археологическом инвентаре ис­чезло много предметов, обычных для предшествующей эпохи». Так, исчезли шиферные пряслица и сердоликовые бусы, стеклянные браслеты и амфоры-корчаги. Было утрачено искусство тончайшей перегородчатой эмали, пропала полихромная строительная кера­мика, полтораста лет не было специалистов по филиграни и тисне­нию металла, надолго замирает каменное строительство.

Губительные последствия иноземного вторжения сказались не только на технике ремесла, но и на экономике. Зарождавшаяся в XII—XIII вв. связь городов (в частности, Новгорода) с далекой ок­раиной, а следовательно, и организация массового производства в городах — были уничтожены татарами почти повсеместно. Начав­шийся в XII в. одновременно и на Западе и на Востоке процесс роста городов и выхода городского ремесла на более широкий рынок со времени монгольского завоевания продолжался только на Западе, а на Руси он прекратился'.

Если к этому добавить вызванный монголо-татарским господ­ством отрыв большинства русских городов от мировых торговых путей (как раз в эпоху, когда в страны Западной Европы стали поступать золото и драгоценности из только что открытых замор­ских стран), систематическое ограбление возрождавшихся русских городов для уплаты тяжелой дани Орде, быстрый рост феодального землевладения, то станет ясной причина заметного ослабления русских городов в XIII—XV вв. по сравнению с городами некото­рых стран Западной Европы. А ослабление городов вело к задерж­ке формирования буржуазных отношений.

В целом из существовавших около середины 30-х годов XIII в. 28 городов северо-восточной Руси (без Рязанского и юго-западных княжеств) 17 наиболее древних и крупных были опустошены в результате Батыева нашествия. В XIV в. наблюдается рост числа городов: к концу века их было не менее 50, в два с лишним раза больше, чем накануне монголо-татарского завоевания. Но новые города строились или как пограничные крепости, или как феодаль­ные замки в центре заселенных земель для удобства сбора фео­дальной ренты и лишь позднее обрастали ремесленным и торго­вым посадом, да и то далеко не все.

Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1948. С. 534—535.

Невозможно дать количественную характеристику урона, нанесенного монголо-татарским нашествием сельскому хозяйству, но, безусловно, он огромен. Летописи сообщают об уничтожении, ограблении, уводе в плен населения, сожжении сел. О страшном за­пустении разоренных завоевателями сел свидетельствуют и другие памятники письменности, а ведь в течение всего этого времени были многочисленные набеги, от которых страдало в первую оче­редь сельское население. А еще были многочисленные платежи и повинности в пользу Орды. На Руси монголы действительно не создали постоянной администрации, ограничившись периодичес­кой посылкой баскаков — сборщиков дани. Баскаки всегда явля­лись с военным отрядом, который не стеснялся грабить города и села, что приводило к восстаниям, как, например, в Ростове в 1262, 1289 и 1320 гг., в Твери в 1327 г., в Новгороде в 1257 г. против пе­реписи и т.д. Кстати, в конце 1250-х годов монголами была прове­дена перепись русского населения и послано было с этой целью не несколько мусульман-«бесермен», которые якобы все были пере­биты, как пишет Л.Н. Гумилев. В 1257 г. в Новгороде действитель­но попытка переписи окончилась неудачей, но спустя два года с помощью Александра Невского она все же была проведена.

Активно использовали татаро-монголы русских воинов в каче­стве вспомогательного войска, русские отряды на монгольской службе отмечаются даже в Китае.

Целью «союза» Александра Невского с монголами было не получение помощи против немцев и литовцев, а желание если не избавиться от наездов монгольских баскаков и набегов царевичей, то хотя бы свести их к минимуму. По-настоящему это удалось толь­ко Ивану Калите, который добился права самому собирать ордын­скую дань, и все летописцы отметили наступление спокойствия в русских землях после этого на некоторое время. Тогда, а не во вто­рой половине XIII в., когда насчитывается 14 больших монголь­ских набегов, были частые появления баскаков и пр.

О страхе, который испытывали русские люди перед татарами, сообщают многие произведения древнерусской письменности. Именно страх был основой всей системы чужеземного владычества над Русью. Неизвестный книжник конца XIII в., описывая зверст­ва татарского баскака в Липецком и Воргольском княжествах, не удержался от восклицания: «И бяше видети дело стыдко велми страшно, и хлеб в уста не идет от страха». Случалось, что, услышав о приближении татарской «рати», горожане в панике разбегались кто куда, бросая на произвол судьбы дома, имущество, скот. Так было, например, в 1322 г., когда к Ростову направилась рать ордынского «посла» Ахмыла. «И прииде Ахмыл на Рускую землю, и пожже град Ярославль и поиде к Ростову с всею силою своею, и устрашися его вся земля, и бежаши князи ростовъстии, и владыка побеже Прохор», — рассказывает старинное ростовское сказание.

Этот слепой, непреодолимый страх перед татарином еще долго оставался в сознании русских людей. Его внезапные приступы слу­чались даже в начале XV в. Во время нашествия на Русь ордынско­го правителя Едигея в 1408 г., по свидетельству летописца, «да еще явится где один татарин, то мнози наши не смеяхуть противитися ему; аще ли два или три, то мнози руси жены и дети мечуще, на бег обращахуся»'.

Таким образом, получается, что Л.Н. Гумилев пугает тем, что татары делали на Руси, будучи «союзниками», но в исполнении западных католиков. Не слишком ли велика цена за такой «союз» была уплачена русским народом? Этот страх великий, поселивший­ся в душах русских людей на долгие десятилетия, показывает, сколь жестокими и беспощадными были завоеватели с Востока, не жа­левшие ни женщин, ни детей, ни стариков.

Что касается помощи монголов против католических немецких орденов, Польши и Литвы (которая была в период расцвета напо­ловину языческая, наполовину — православная, католичество там начинает усиливаться только в XV в. и особенно в его конце), то она была незначительной. По крайней мере, ордынцы не помеша­ли Польше и Литве захватить все западные русские земли. Границы Великого княжества Литовского в XV в. вплотную приблизились к Москве, они проходили в верховьях Оки, Можайск был погранич­ным городом. И если в войнах с Литвой и другими врагами и уча­ствовали татарские войска, то в XIV—XV вв. это была не помощь ордынского хана, а конница татарских царевичей и других феода­лов, перешедших на русскую службу и воевавших с врагами Руси, в том числе и против своих соплеменников.

Да, татары не создали постоянной администрации на Руси. Как правило, выдавали ярлыки на великое княжение согласно принци­пам престолонаследия на Руси, но за эти ярлыки надо было платить и платить много. Достаточно вспомнить страшное разорение Росто­ва, учиненное Иваном Калитой ради уплаты ордынского «выхода».

Борьба с Литвой за русские земли по-настоящему разворачива­ется только с конца XV в., после окончательного освобождения от татарского господства.

Наряду с другими внутренними и внешними причинами татар­ское воздействие было одним из косвенных факторов образования единодержавия на Руси. И уже современники не усматривали здесь прямого монгольского влияния или внутренней связи. Когда внутренний процесс образования единодержавия принял определен­ные формы, созрел, то идеологическое обоснование его искали и находили не на Востоке, не в рухнувшей власти монгольского хана, а внутри, в русской старине, в идеалах Владимира Мономаха, Все­волода III Большое Гнездо и Александра Невского, а также на За­паде, в исчезнувшей Византийской империи.

' Борисов Н.С. И свеча бы не угасла... М., 1990. С. 19—20.

Дата добавления: 2015-11-14