СНЫ
Сон 1
Это был первый день. Было светло. Обычно бывает пасмурно... Я осознал, что хочу умереть. Сумрак давил, разрывала приятная неопределённость, казалось, исходившая из груди. Чего-то хотелось...
- Прошу вас, садитесь.
- Благодарю.
Стены давили со всех сторон, казалось, они скоро превратят меня в нечто, напоминающее спрессованный комок мусора. Кости хрустели от неимоверной тяжести стен, вот-вот треснут. А кожа просто начинала рваться... Ощущение полной обречённости охватило и уже не отпускало.
- Расскажите мне, что вас беспокоит?
- Меня беспокоит всё. Вот вы живёте, а я - уже нет. Посмотрите вокруг и вы увидите... Для меня этого всего нет. Меня беспокоит бессмысленность своего существования, существования этого мира. Да где этот мир вокруг?... Его нет. Это неудачная картина...
Дорога уходит в бесконечную даль горизонта. Какая она грязная. А вокруг горы…, да это же трупы (!), бесконечные горы трупов. Идёт человек, чёрная одежда совсем скрывает его среди печального пейзажа этой серой, кровавой дороги. К этому человеку подбегает неизвестно откуда взявшийся ребёнок и начинает просить молока. Ребёнок хватает человека за рукав старого ободранного пальто своей маленькой ручкой, усаженной оспенными пустулами, из которых сочится свежий гной. Человек в ответ кивает головой...
- Зачем я живу? И живу ли я? Может быть я давно мёртв, просто не осознаю этого? Меня нет, я сам выдумал себя.
Человеку надоело идти вперёд и вперёд. Он устал, присел, решил повернуть.
Куда ему повернуть? Вправо или влево? Там и там тьма, разницы нет. Тогда он и решил идти налево...
- Бог меня использовал! Я больше не собираюсь служить его тёмным делам!
Девочка в белом платьице сидела за столиком в беседке и плакала в белый с цветочками платочек. Человек, как только завидел впереди одиноко стоящую беседку, решил подойти поближе и поинтересоваться что там, тем более что оттуда доносилось тихое детское рыдание.
- Девочка, почему ты плачешь?
- У меня брат потерялся...
…
- Вот смотри...
- Стойте! Вы мне надоели! Вы смеётесь надо мной. Вы мне не нужны. Не переубедите и не поможете. Я ухожу!
Девочка рассказала про свою семью, что у неё был брат, потом он заболел оспой и умер, она устала искать его тело и теперь плачет. Она рассказала о том, что у неё были когда-то родители, потом они исчезли. Отцом завладел дьявол, из-за чего он взял большой нож и вспорол матери живот. Отец хотел ещё одного ребёнка – так он объяснял потом свой поступок. Вскоре от горя потери своей любимой жены умер муж. Говорят, он бился в конвульсиях, покрылся кровавыми пузырями, его всё время тошнило, потом захлебнулся лекарствами, надеясь снять боль.
Человек в чёрном посочувствовал судьбе девочки и пригласил её идти с ним в последний путь. И она пошла:
- Ты знаешь куда идти?
- Нет, я не вижу. Я слепа - тут девочка открыла глаза, обнажила пустые глазницы, в которых гулял только одинокий ветер - никогда не видела, это с рождения. Как же я могу знать?
Так они и пошли вдвоём. Только куда?
- Тошнотик! Ха-ха! Да ты тошнотик! Посмотрите на него!
У него …!
Гроб лежал одиноко под открытым небом.
Было слышно только одно:
- Он изнасиловал меня!!!
Сон 2
Кровь текла рекой. Было не остановить. Было жарко, да так, что все вспотели. Рабочие люди тащили на высокую гору на своих спинах большие чёрные камни.
- Не спи! Ты! Не спи же! – вскрикнула девочка.
Чёрный человек всколыхнулся, вскочил от неожиданности, потряс головой в надежде что-то вспомнить.
- Зачем ты спишь? Проспишь свою смерть и не узнаешь, потом куда идти!
- Да, устал я, умереть бы быстрей уже…
Дверь неожиданно за спиной закрылась. Стало тихо и как-то мрачно, потому что вокруг была тьма. Вскоре стали нарастать голоса, превращавшиеся в ужасающие крики…
- Идём же! – кричала девочка, чёрному человеку хватая за его длинные рукава.
- Я ничего не вижу! Куда ты меня тащишь! – жалобно завопил чёрный человек.
Свет осветил всё, что было и не было вокруг. По спине пробежал мороз. Изо рта повалил холодный пар. Показалось, что небо низверглось на эти две ничего не подозревающие человеческие фигуры, сняло с себя свой ночной халат и обнажило своё прекрасно-невидимое яркое тело.
- И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы… - сказал кто-то из глубины ослепляющего светлого неба.
- Кто ты? – немедля спросила девочка.
По бескрайней жёлтой раскалённой пустыне катились, движимые ветром, чёрные комки перекати поле. Земля, потрескавшаяся от горящего солнца, казалось, скоро превратится в пыль. От ветра веяло морем, что охлаждало мысли и вселяло надежду на спасение.
- Я электрик – ответил неизвестный мужчина девушке, и продолжил - И не надейся схватить меня за рукав. Я убил свою мать. Мне нет покоя, вот я и скитаюсь по пустыне. Посмотри на мои руки! Вот они собственно и... Они душили и душили, пока …. Хочешь я и тебя задушу? Ладно, я ухожу. Нет, я ничего больше…
- Стой подонок! – хрипя, прокричал чёрный человек, но уже было поздно.
Сон 3
Пачка Мальборо лежит на столе. С экрана демонстрируется очередной порно фильм.
Стоны девушек. Дым окутывает маленькую серую комнату.
Она ушла, ну и что. Проснулся чёрный человек в пять утра.
На столе пепельница, а в ней горит её письмо с главной фразой: прощай.
Прощай! – звучит в голове.
Пустая постель без неё. И тепло исчезло. Поток разочарований гложет.
Никогда! Нет! – кричит.
В окне проходит очередной день. Люди радуются, смеются - они счастливы. А он идёт к мосту. Он идёт по мокрому тротуару. Дождь моросит, мочит и без того мокрое лицо. Ноги произвольно плетутся, запинаются о поребрики. Руки лазают в бороде. Голова падает на асфальт. Со столбов срываются мокрым холодным дождём афиши. Из руки падает на дорогу стеклянный стакан с недопитым утренним кофе.
Приближается мост. Визг автомобильных тормозов. Сигналят яростно водители. Из рукава на мост капает кровь. Белая рубашка уже не белая.
Он стоит: в своих старых полосатых, бело-синих трусах и тапочках. Срывает с себя прилипшую к телу кровавую рубашку…
Пустота, одна пустота окутывает все мысли, все чувства… И холод, мокрый удушающий крик. Тяжесть внутри.
- Ваш билетик? Куда едём?
- А вы кто?
- Сейчас же слазьте! Или билетик?
- А-а-а!!!
Плывёт себе, никого не тревожит. Хорошо пошёл, красиво, не шевелится.
- Вот я и здесь – сказал чёрный человек.
- Где? – спросил голос ниоткуда.
Страх одиночества увеличился десятикратно. Вокруг ничто и чёрный человек… Один, тот, кого уже нет. Предельный сон.
Сон 4
- Анархия! Хой! Мать порядка!
- Да здравствуют наркотики и секс!
- Не голосуй - проиграешь!
- Вы будете наблюдать, а я буду умирать!
Орала в хаосе обезумившая, отчаявшаяся толпа. А вокруг росли разлагающиеся корявые деревья с давно опавшими листьями.
Жёлтый лист упал на плечё черному человеку.
Было ни пройти, ни проехать. Пришлось взять ему девочку на руки. Так он и пошёл сквозь массы грязных, рваных, гнилых остатков людей.
- Что они кричат? – дрожа от страха, спросила девочка.
- Они хотели рая, а получили свой ад, каждый по ложке. Безнадёжные отбросы рекламных плакатов.
Слепые, горбатые, с кривыми ногами, обожженными лицами, люди бегали кругами, танцевали, трясли руками, направленными в небо – искали выход.
Один подошёл к чёрному человеку:
- Ты знаешь, кто я?
- И не хотел.
- Я твой брат… Стой! Куда пошёл! Я твой единственный брат! Мы с тобой молоко из одной груди сосали!...
Начинало темнеть, а надо было ещё успеть до закрытия…
- Смотри! Вон там должен быть колодец, тот самый! – показала девочка своей слабой изрезанной ручкой на запад, в сторону наступающей адской темноты.
- Да, да! Бежим! Скорее!!!
На пути встречались бабушки с отрубленными руками и ногами, хватались очень редкими зубами за ноги, отрывали куски ткани от штанов, визжали, рыдали от горя, что их никто не заберёт. Но чёрный человек и девочка уже не обращали на них внимания - уже не слышали их…
Наконец, колодец оказался у их грязных уставших ног. Выполненный из гладко обработанного добрыми руками камня. Вот они склонили свои головы внутрь бесконечной дыры и увидели …
- Прыгай за мной! – прокричала девочка и унеслась в ничто. За ней следом, долго не раздумывая, бултыхнулся и чёрный человек.
Полёт продолжался и продолжался. Начинала подступать скука. Радости-то ни какой.
Приблизилась земля. Нет, это был коридор. Где-то в глубине виднелся просвет - это было окно…
Сон 5
Она стояла на подоконнике огромного окна. Белые шторы развевались от вечернего ветра. На ней была одета лёгкая прозрачная белого цвета ночнушка, из которой проглядывали её полные груди с навостренными красно-круглыми сосками, откуда понемножку лезли маленькие червячки. Материал платья нежно обласкивал с помощью ветра её прекрасную фигуру, её длинные ножки, её бёдра, персиковые зовущие ягодицы. Её звали девушка N. Насладившись видом полной луны и чистого ночного летнего неба усыпанного звездами, девушка N слезла с подоконника и поплелась, хромая на обе ноги, к рядом стоящему дивану, чтобы упасть и забыться в объятиях сна.
- Я не словом не обмолвился, что её вспоминаю, люблю…
- Возьми меня. И, пожалуйста, не говори, я же вижу.
- Она жива, а я мёртв, и что тут сделать? Она выбрала другой мир, живого человека.
- Хватит строить из себя гореслава, терзаться и потрошить себе вилкой лобные доли, станешь как я - уродом от жизни.
Заиграла ламбада, все пустились в пляс. А потом аргентинское танго. Чёрный человек, рядом девочка без глаз. Залетали руки, ноги, тело заизвивалось. Все ноги друг другу пообступали, руки пообламывали, головы потрескались…
На троне сидел Бог. Вокруг бегали карлики и носили туда-сюда маленькие подносы, набитые фруктами. Женщины танцевали танец живота, мужчины танцевали танец рибо. Ангелы играли на электрогитарах и трясли своими белокурыми кудрявыми длинными волосами.
- Чёрт побери! Будильник! Надо вставать. Как всё задостало… На столе письмо: ТЫ УШЛА. Ну и что, я всё равно напьюсь!
Сон 6
- А как же … - не успела возразить девочка, её взяли под мышки огромные, в белых халатах, тяжеловесы с крыльями на спинах, и уволокли за дверь с правой стороны этого огромного зала.
- А как же … - хотел возразить чёрный человек, но его толкнули два быкообразных ангела в чёрных костюмах прямо рядом к божественному уху.
- А как же? – снова промычал вопросительно бородатый Бог, усмехнулся и одним взглядом ослепил чёрного человека.
- Разряд! … Ещё! Давай скорее!
Столпились лица в белых одеяниях, окружили со всех сторон и все суетились, что-то судорожно и беспокойно говорили, одним словом метались вокруг...
Сон, а может быть и не сон
Простите меня, если что сделал не так. Заморожены пальцы, нечем стрелять. Осень пришла ко мне в дом: опали листья, засохли деревья, трава жёлтая и сухая от серости. Кич или бич. Мёрзлая земля, пар из люков валит. Сети развешаны – сушат рыбаки. Всюду слышен смех, но нет радости. Новый день встаёт, ползёт. Что дальше ждёт?
Утром чёрный человек поднялся в гадком виде, хотел было бежать, но некуда. Лежит на своём старом диване, укрывшись рваным одеялом. Попивает ром, а может просто воды из крана. В памяти копошится, счастье вспоминает. Встаёт и держит путь в никуда, прыгает из окна…
Последние объятия с девушкой через стекло витрины. Последние слова и смех, улыбки, а человек…
Осень 2006
Я
Я родился! Я жив!
Свет раскрыл мне глаза. Научил меня мечтать, писать, играть и, что самое главное, научил меня счастью. Вот смотришь: деревья из земли повылезали, все такие зелёные, жёлтые, оранжевые и красные, а ещё синее море на горизонте, над головой прекрасные голубые небеса. По всему этому бегают серые и белые зайчики, медвежата, хомячата, птички поют свои завораживающие песенки…
Я люблю этот мир! Я хочу жить в этом неповторимом мире!
- Привет! Я твой друг
- И тебе привет, мой друг!
- Я люблю тебя! Твой голос, движения, обаятельные черты, волосы, … твой мир!
- И я тебя…! Дай поцелую!
Подул прохладный ветерок. Небо затянули грозные тёмные тучи. Ты … упала беспомощно мне на руки. У меня подкосились ноги. Твоё лицо исказилось сердечной болью. По лицу потекли горькие слезы. Я не выдержал и тоже безысходно зарыдал от горя. Мы в последний раз стояли в крепких объятиях.
- Нет! Не умирай! Так не может быть,… не должно,…. это не правда!!!
- …
Она уже бездыханно лежала в моих руках. А из груди торчала стрела, кровь вместе с жизнью покинула это хрупкое женское тело.
К нам приближалась толпа обезумевших людоедов. В руках они несли оружие, влекущее смерть. Людоеды шли, припрыгивая от злой радости, смеялись, тыкали пальцами…
Утро показалось бессмысленным, полным надежд и несбывшихся ожиданий. Сон прошел, как и не бывало. Зеркало показало своё лицо, пришлось сбрить усы, оставить бородку. Выпил кофе и отправился в одинокое путешествие по мрачным праздничным улицам своего родного города.
Дома сутулились, скрипели, из окон выпадывали горшки с цветами, и следом - пустые человеческие тела. Хмурое небо не предвещало дождя, лишь щекотало ностальгией. Везде бегали девушки, красивые и не очень, плакали и хохотали. Кого-то бросили, кто-то кого-то нашёл. Где-то звучала Shocking Blue.
Я пошёл на железнодорожную станцию, надоел этот знакомый до боли городок. Надо срочно куда-нибудь уехать. Мне становилось всё страшнее и страшнее.
Что такое любовь и зачем? Возбуждённое состояние резкого стремления к ней преследовало меня по пятам. Она неотступно и неописуемо привлекала меня. Она знала, что я хотел, и я знал, чего она хочет. Её ангельский голос шептал мне, что любит. Рядом с ней я чувствовал, что самый счастливый, парил в облаках. Мы раскрывались друг другу, мы вместе радовались, мечтали, поддерживали друг друга, принимали решения, всегда что-то делали. Мы делились своими мыслями, чувствами, вещами, точнее у нас всё было общим. Она дарила мне свою нежность, а я ей дарил свою нежность. Мы занимались любовью где захотим: дома, в гостях, на улице, на праздниках, в лесу, на крышах высоких домов, на озёрах, на реках, в ванной, в туалете… У нас были общие интересы, занятия. Что случилось? Почему это всё кончилось? Может быть, мы были садистски правдивы друг с другом?
В тамбуре было холодно, осень писала письма зиме, а мне хотелось курить. Стучали колёса поезда, сердце выпрыгивало наружу. Станции пролетали одна за другой. Тишина покрывала мрачными мыслями моё восприятие этого единственного мира.
Тут мои руки вдруг стали расти. Я сидел у окна. За окном неслась ночь, и где-то вдали горели редкие деревья. Ноги отнялись, я их уже не чувствовал, как будто кто вколол обезболивающего или дал морфия и в мгновение ока отрубил ноги по бёдра, как гильотиной. Смотрю, под сидением валяются чьи-то ноги. В области живота задёргался кишечник. И в секунду выбросился из отверстия пупка. В этот момент я по-настоящему почувствовал, что значит «пустой живот».
Дрёма прошла, я тяжело встал и,не торопясь, пошёл в тамбур.
Он сидел напротив меня. Это был мой друг. Мы давно друг друга знали и полностью доверяли. Делились своими чувствами и страхами, обсуждали детали, ситуации жизни и поддерживали друг друга. Ходили на тусовки, концерты и просто общались, чего-то хотели (выстраивали творческие проекты: музыкальные, публицистические). У нас были общие интересы, ценности, взгляды, надежды…
Мне нечего было ему сказать, и ему то же. Казалось, что мы забылись, кусок памяти вырван… Мы сидели рядом, но на самом деле очень далеко, не помнили, как и не знали…
Прошлогодние пирожки лежали у окна на маленьком трясущемся столике. Хотелось есть. Деньги в карманах кончились, остались только в носках, да и то их настолько мало было, что не хватило бы и на коробок спичек.
Вдруг люди засуетились, сосед забил головой об стену. Дети бегали и смеясь кричали, а за ними бегали разъяренные родители. Толстая тётенька застряла между вагонами. Милиционер свистел. Пьяные парнишки незаметно обворовывали бабушку. А потом стали избивать мужичка, который заметил их богохульство и решил поучить. Я тоже попал, понадавали по голове так, что я вырубился…
- Привет – подсела девушка с чёрными, крашеными, волосами.
- Привет – ответил я.
- У тебя есть бинт?
- Нет, а что?
- Да, вот, порезалась. Ну, это не важно. Ты бывал когда-нибудь на море?
- Нет, но очень бы хотел увидеть.
- Ты спишь, открой глаза…
- Что? Я не понял?
- Ты не читал «Сны»?
- Впервые слышу.
- Странно. Хотя, впрочем, там такого нет. Это совсем другая история.
Девушка замолчала, и я не знал что сказать.
Вот и моя станция, пришлось выйти, а хотелось ехать и ехать, куда - не важно. Двери распахнулись, я спрыгнул на перрон. Вокруг было пустынно и знойно. Девушка вышла следом из другого вагона. Мы стояли в десяти шагах друг напротив друга несколько минут, она смотрела на меня, а я на неё. Потом одновременно пошли к ближайшему побережью, это было море.
… мы взялись за руки … она улыбалась.
Поезд остановился, громкий грубый голос проговорил мою станцию. Пришлось выходить, чего не хотелось. С неохотой я спрыгнул на перрон. Вокруг никого не было, была уже ночь, кое-где дорогу слабо освещали фонари.
«Кто Я?» - сказал я себе, как будто надеялся, что кто-то услышит мои мысли. «Я!» - ответил внутренний голос.
Ноябрь 2006
ИИСУС
- Жанна! Стой! – торопясь, спотыкаясь, бегом прокричал Иисус в след уходящей в тёмную даль девушке.
- Нет! Не надо! Больше слов не слышу! – донеслось в след.
Она была подобно бутону розы готовой распуститься, но словно кто-то неизвестный её затоптал в его надеждах и навсегда забрал от Иисуса с собой.
Закат съел солнечный диск, и луна заняла свой ночной трон.
На столе лежали бесконечно тянущиеся белые листья бумаги, на которых Иисус когда-то писал свои мысли, свои чувства. На этот раз, подойдя к столу, он не стал ничего записывать, взял в охапку всю макулатуру и кинул в камин. Рукописи горели, безжалостно унося с собой все воспоминания из того времени, когда он был жив: валялся на зелёной траве у старого дуба, покупал мороженое детям, ел из одной тарелки с Жанной, смеялся, трогал, мечтал, играл, злился, молился …
Его лицо исказилось в кататонической судороге, покрылось потом. Иисус зашептал: «Небо исчезло, шторы закрыли – это зло. Наверное, спектакль ещё не закончен, пойду-ка, да и пусть не пускают, у меня есть звание «доктор», обязательно пропустят, я свободный человек».
Вокруг летели жёлтые крашеные дома, провода, под ногами бежала земля. Бог напевал в левое ухо песню Жанны Агузаровой «Верю Я», а Дьявол смеялся в правое.
Наконец, Иисус решился и сказал себе: «Я свободен!»
Туман охватил весь горизонт, голубовато-серую верховную пелену осветила царевна света. Карликовые птицы встретили утро своим чирикающим голоском. И улыбка прорезалась на лицах случайных прохожих заметивших это природное совершенство печали.
Первый день скитаний начался. Иисус пошёл к людям. Они его приняли, напоили чаем, накормили и дали свежевыстиранную плащаницу.
- Друзья мои! Наставления моего не забывайте, и заповеди мои да хранят сердца ваши. Зато и я посмеюсь вашей погибели; порадуюсь, когда придёт на вас ужас. Посему всячески старайтесь любить Господа, Бога вашего. А когда придёт на вас ужас, как буря, и беда, как вихрь, принесётся на вас; когда постигнет вас скорбь и теснота. Тогда будете звать меня, и я не услышу; с утра будете искать меня, и не найдёте меня. Возлюбленные мои! Огненного искушения для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного. И ещё, на последок пролепечу вам: советую вам купить у меня золото, огнём очищенное, чтобы вам обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и,чтобы не видна была срамота наготы вашей, и глазною мазью помажьте глаза свои, чтобы видеть. – произнёс Иисус перед изумлёнными речью отдыхающими нудистского пляжа.
- Оглянись вокруг, ты – чудесный человек. Тебя никто не слушает. Твоя любовь не востребована. И вообще, кстати, тебе идёт эта белая плащаница, уж длинноваты больно рукава, можно было бы их и завязать.
- Прекрати! Недостойный целовать мои ноги раб Божий! – обидно огрызнулся Иисус. Но вокруг действительно никто его уже не слушал, все занимались своими делами: голые девушки играли в баскетбол, другие загорали, третьи предавались блуду.
Иисус испугался чертовской власти и убежал куда подальше. И правильно сделал, а что если бы его закидали камнями, а то и хуже – распяли бы на кресте или бы оставили его на съедение голодным хищным птицам на палящем солнце.
Грустно стало Иисусу, сел он на камень, стал думать. Много думал, были и хорошие мысли, и плохие, не знал, какие и выбрать. Думал он о людях, какие они эгоистически-садистические по отношению друг к другу, мало понимания между ними, всё какие-то взаимные обвинения, упрёки, недомолвки. Думал о любви: есть ли она, и что она есть вообще. Пришёл к единому мнению, что в любовь вкладывается свобода (от одиночества), понимание и смысл, а также сама по себе жизнь в идеале. После затянувшихся размышлений его охватила тихая радость и любовь к окружающему творению великого Бога под именем природа. «Боже! Единственное спасение моё! Ответь мне!», но Бог молчал.
Туман развешал шторы, появился бескрайний горизонт моря. Дул прохладный солёный ветер. По берегу шёл женский образ в развевающемся, лёгком и прозрачном одеянии. «Сгинь, порождение дьявола!» - молил Иисус.
- Стойте! Будьте великодушны, добрый товарищ водитель. Подвезите меня до Нежданного переулка.
- Это тебе будет стоить кусочка твоей души.
- Да ты паршивец!
- Ладно, я пошутил. Садись, только по дороге расскажи мне свою историю.
День второй открыл свою дверь и открыл нам глаза.
- Слухи говорят, что ты Иисус, тот самый.
- Нет, не правда, я не тот самый. Меня неоправданно, по ошибке, назвали Иисусом. Да я помог одной девочке, открыл ей глаза, она до этого ничего не видела. И ещё зашёл как-то в игровые автоматы в одной церквушке с транспарантом «долой обманывать честный люд»; потом порушил первый попавшийся лохотрон и поджёг себя. Да, да, я помог престарелому хромому бомжу, отобрал у него костыль и сказал: «иди!» И он пошёл.
- Хватит, ты меня обманываешь, хитришь, оправдываешься, делаешь всё, чтобы скрыть правду. Вот ты и приехал, вылезай, не хочу с тобой больше общаться.
- Спасибо, ты поступил как настоящий христианин. Пока, увидимся в аду.
Иисус побрел по Нежданному переулку. Переулок кончился, засверкали огни, сознание стало мутнеть, к горлу подходила тошнота, голова стала раскалываться от боли…
- Малыш мой, не грусти, давай я поменяю тебе штанишки. Где ты так замарался, садись, тебе надо отогреться, я приготовила завтрак, ты же совсем голодный.
- Кто это говорит? Где я?
Радуга сияла как никогда. Протянула свою цветную тропу. Иисус схватился за её тонкую ниточку и взлетел. Возникло ощущение невесомости, потом закружились дома, фонари, рекламные вывески, хлам из бинтов, холодильников, кастрюль, скальпелей. Дверь закрылась, и стало темно, тихо и холодно.
- Ты кто?
- Я Иисус, тот, который писал, потом устал писать, очнулся и уже здесь. А где я?
- Ты там, где я. Меня зовут …, это не важно. Мы находимся в седьмом корпусе. Это корпус смертников, точнее преставившихся.
Голоса и галлюцинации преследовали, он бежал от них, но они не отставали. Пришлось запрыгнуть в ближайший проходящий мимо автобус.
- Вызовите милицию! Люди помогите! Скорее милицию! Я же не вытерплю! У меня сознание кривит, у меня соль в голове мешает думать, я бессмысленное пятно на … Пожар! Я горю! Зовите пожарных! У меня из рук течёт вода, я превращаюсь в масло. Помогите! Я кончаю! Сволочи! Руки прочь от советской власти!
- Хватай психовастого! – кричали со всех сторон, а Иисус бегал по автобусу, кричал и блевал на каждого второго попадавшегося на пути.
Люди разозлились и выбросили его в окно. Тело пало и покатилось как консервная банка, гремя костями по асфальту и собирая всю осеннюю грязь, листья, он стал превращаться в бесформенный колобок.
«Белые люди, что они делают? Ковыряются что-то, мудрят словами, тыкают в спину, молотком глаза тревожат, пишут что-то»
- Вот ваша постель, устраивайтесь. А я пойду. И ещё, если что понадобиться, то обращайтесь к Наталье Петровне, которая сидит сразу у входа в палату.
- Меня больше нет. Не верьте им, они не видят меня, они всё придумали. Слышите? Вы меня слышите! Меня больше нет! Запомните, меня больше нет!
Люди закрыли двери. Запретили смотреть. Изолировали от себя его и благополучно забыли.
Октябрь 2006
СЕРЫЕ ДНИ
Ничтожен тот мир, где всё хорошо,
Но там, где нам плохо, я хочу умереть.
Субботний вечер, снова один. Комната пуста. Куда идти? Всё давно исхожено. Куда смотреть? Всё уже видел.
… Это была весна. Дул тихий тёплый ветерок. Воздух навевал светлые и свежие мысли о природе, рождении, жизни. Зелёный цвет заполнил проёмы улиц. Солнце радостно светит с голубого неба, по которому бегут разной формы белые облака. Люди улыбаются, радуются очередным отпускам, походам на природу с друзьями и родными, купаниями на различных водоёмах, а кто-то мечтает о море, Египте, другой – о встрече со своей единственной жизнью.
Резко поднялся тяжёлый и холодный ветер. Обнажились деревья. Жёлтые листья пустились в пляс. Небо сняло с себя кожу, и показала своё серое нутро, откуда полился мелкий нескончаемый дождь. Сразу появились бесконечные лужи, а где их нет, там грязь. Люди бегут, все озабоченные, грустные…
Вечер приближался со скоростью ветра. Последние птицы улетали на юг, оставляя за собой тишину шума автомобилей и бубнения людей.
На краю крыши пятиэтажного дома стояла девушка с распростёртыми руками. Видимо хотела схватить в свои объятия уже выглянувшую в небе Луну, но всё не получалось. Наверное, она хотела умереть.
Прошёл очередной примитивный серый день. Завтра снова график зовёт. Работа, институт, курсовая, библиотека, пьющие студенты и больные (психически и физически) преподаватели. Вставать утром, готовить, есть, пить, чистить зубы, курить… Когда это всё кончится!
Напился – упал в грязь, испачкался, но не поднялся, даже не приподнялся. Пополз в самую лужу и лицо в неё давай макать. Макал, макал, да так и не смог утопиться, видно сильный молодой организм не позволил, может, просто лужа неглубока была.
Серые дни шли. И это был в самый час пик.
СМЕРТЬ
- Я хочу умереть.
- Нет, ты не хочешь умереть,
ты хочешь стать свободным.
Смерть – это конец. Зачем я живу? Последние слова говорили, что здесь ещё что-то есть, что-то осталось.
Сумерки нарисовались. Снег шёл и нагонял сугробы. Дети весело играли в снежки. Когда-то и я таким был ребёнком, было на всё, что есть сейчас, по…, не знал ещё. Жёлтые фонари, автобусы увозят вдаль случайных пассажиров. А я стою и сплошная неподвижность. Они двигаются, а я нет. Почему так? Таков закон?
Вот и ко мне приехала чёрная карета. Как же здесь темно, ничего не видно. Чувствую только, что трясёт, как-то наклонило вниз, неудобно и тесно, наверное, уже по лесенкам спускают. А потом так спокойно лежу, изредка качает, то в левый бок занесёт, то в правый… Потом я уснул.
- Мы завтра поедем в лес, приезжай, будет интересно. Костры будем жечь. Молиться богам будем. Жертвы приносить будем. Ты не представляешь, как там себя свободно чувствуешь. Ощущение какого-то единения, как будто энергия земли и космоса проходит сквозь тебя…
- Уговорила, поеду, только я молиться не буду. Ты же знаешь, что я не верю в эти бредни. Вообще я атеист, верю только в то, что есть сверхъестественного вокруг, всё создано нашим воображением.
- Нет, я не хочу, что бы ты ехал!
- Почему это?
- Не знаю… И вообще, ты мне надоел, если честно, то мне тяжело с тобой вместе находиться. Я ожидала, что ты мне скажешь, что не поедешь, тебе же этот бред не нравится. Ну, ты всё равно не поедешь. Я хочу побыть без тебя, со своими.
- Ты уходишь?
- Пойми меня. Я не могу так. Ладно, пошла. Прощай!
Летучие мыши летали по комнате. Часы взрывались от потери времени. Пространство меняло свои свойства. Вдруг раздался звонок в дверь…
Скрежет лопат разбудил. Я вспомнил, что ещё здесь. Стало холодно. Больше уже ничего не двигалось, уже не шатало по сторонам. Стало как-то прямо, неподвижно. Впереди послышались удары кусков земли о передний край темноты. Удары становились всё глуше и глуше, пока совсем не стало тихо.
ПОМЯТЫЙ
Был листок – пустой как неизвестность, что предвещает новое.
Мысли сбивчиво хотели остаться здесь, но бесцельное метание мешало им выразиться, были только фразы.
Я шёл рано утром, только встало солнце на безлюдных улицах маленького города, хотел остаться здесь. Но время бежало, становилось скучно, а потом и одиноко. Люди выбежали на одинокие городские улицы, их двигали идеи, и большинство мучили дела, ещё не свершённые обязательства и требования от этого мира.
Листок, никому не нужный, лежал и трепетал на ветру, погоняемый из стороны в сторону. Ему хотелось, чтобы его кто-то взял, погрел руками и оставил бы свой след и след своих мыслей, даже, возможно, забрал бы с собой. Но вокруг него кружит лишь тишина, а вдали шум, ненужный ему.
Вот, что-то произошло, не успел листок опомниться, как рядом с ним упал белый как снег листок, это была снегурочка, и она была не пуста, было только, еле видные пары фраз: «НЕ ЖДИ, НЕ ЗОВУ,… ВСЁ БЫЛО, НО ГЛАВНОЕ ВПЕРЕДИ».
Потом стало темно, но было уже не скучно – рядом лежала снегурочка. Тут подошёл какой-то мрачный молодой человек, поднял нас и, не долго думая, смял. Боль неимоверная. И кинул нас в огонь небольшого костра. Мы горели, уже ничего ни чувствовалось. Ещё что-то запомнилось, человек как будто бы нам, горящим листам бумаги А4, сказал: «Оставался последний шанс, но мы его упустили». А дальше уже ничего не было, всё,что было, исчезло.
Вот мой день прошёл. Ночь, я вот здесь сижу, жгу костёр один. А я хотел бы увидеть её, услышать, почувствовать и, чтобы она почувствовала, услышала и увидела, тогда бы мы ушли вместе туда, где ветер и дорога, свобода от необходимости, у нас была бы наша дорога, наш путь, наш мир.
27 03 2007 20:52
А ЧЁ?
- Ты куда?
- А чё?
Я встал с засаленной железной кровати, которая была прикрыта старым рваным матрацем, посмотрел вокруг, подумал: «Достало меня всё это, пора уходить». Снова мой друг, остававшийся сидеть на этой проклятой кровати, с бутылкой водки в одной руке и с дешевыми сигаретами в другой, спросил меня: «Ты куда?», а я ответил, на этот раз решительно и твёрдо: «А чё?». Отряхнул с себя последние крошки запоя и похмелья, взял себя в руки, открыл дверь, на которой никогда не было замков, и которая пускала всех желающих, выкинул свою первую ногу за порог, потом вторую и, наконец оказался там, на свободе – так я покинул застой мрачной комнатки, одной из множества имеющихся в каждой общаге.
Утро разбудило солнце, а солнце очертило мне путь. Очень хотелось пить воды, зашёл по пути в круглосуточный магазин «Анютка»:
- Дайте мне, пожалуйста, водички.
- 17.20.
- Спасибо.
- Похмелье?
- А чё?
Лето? Да, помню, это было лето, днём жара, а вот сейчас, утром, самое то… Вспомнилось что-то, и я пошёл туда. Прелестное место было, да и сейчас там ничего, мусора только добавилось, а так можно посидеть, подумать, полюбоваться. Это была набережная, я сел на давно мною облюбованном склоне, уходившем в речку, достал минеральной воды и задумался: «А чё, не всё так плохо, как кажется, может даже прекрасно, а если бы не было всего этого?».
По набережной катился мусор, поднялся ветер, тучи неслись, они становились всё ближе и ближе, небо стало темнеть, тело охватил мороз, руки задрожали. Надо было уходить, но я решил остаться и испытать повадки непредсказуемой погоды.
НОЧЬ
- Ты что, не знал?
- Как я мог знать?
- Вспомни…
«Была весна, помню, ещё солнце светило, было как-то хорошо на душе, радостно. Так я шёл по прямо тянущейся улице маленького города, полного старых, конца XIX и начала XX века, домов. Весенняя зелень посаженных вдоль дороги деревьев дополнялась желчью потрепанных временем сооружений для времяпровождения безликой массы выглядывающей из окон, пытаясь скрыть себя за бледными шторами.
Зачем я шёл? – об этом я себя не спрашивал. Да, вспомнил! Я шёл на встречу! Да, именно на встречу, мне нужно было увидеть за чем-то девушку. Но какую и что мне надо было от неё? Не помню…»
Мысли ворошились в голове, мой психоаналитик уснул. Я закрыл глаза, но открыть потом уже не смог. Темнота покрыла пространство комнаты зелёной старой мебелью. Как-то сухо стало в горле, хотелось взглотнуть слюну, но не чем. «Надо срочно встать и пойти», – подумал я. Ощущение было такое, как будто тело испарилось, а остался только дух: безвесомый, неограниченный жёсткими границами. Так моё осознание воспарило, я тихонько встал, точнее даже взлетел и понёсся, не касаясь пола, проскользнул через стену.
На улице стояла ночь, слабо покачиваясь на ветру, шумели ветки деревьев, покрытые радостно-спящей зелёной листвой.
СТРАННО?
-Да ты слеп! Посмотри вокруг!
- Я не могу, я же слеп.
Один другому говорил, а другой одного попрекал в неуклюжести. Что им было делать? Они видели в этом своё присутствие, наказание за не признание их общиной.
- Встаньте, встаньте! Я же к вам обращаюсь! – прокричал с высокой трибуны странный человек, из ниоткуда вылезший, седой от безвременья его существования и хмурый от бессмысленного присутствия на нежданном собрании.
- Не слушайте его! – закричал тонкий и пронзительный голос молодой девушки – Он не прав! Он всё вам врёт! Он никогда не был прав! У него нет прав! Он убил себя! Да, я видела своими глазами: как он выпрыгнул из окна; как он повесился на фонаре прямо напротив моего окна; как он резал себя ножом, он резал и резал, в грудь, в живот, всего себя изрезал.
- Николай! Просыпайся, пора вставать и объяснять своё поведение – пронеслось в голове, потом пришло осознание, что говорит Лидия Петровна, пришлось встать.
- Извините, вы так прелестны в этой оранжевой кофточке, вы так прекрасны, красивы, неповторимы, я в вас влюбился, да так, что замечтался и уснул.
Аудиторию заполнил смех и для невыспавшегося студента прозвенел долгожданный звонок.
Студенты как муравьи снуют туда сюда, все коридоры заполнены разговорами, запахами булочек, хихиканьем, кашляньем, чиханием,… вот тут-то Николай и заболел, пришлось ему слечь в тёплую, ничего не требующую, кровать. Николай расслабился, отключил тихонечко сознание, опустился в темноту своей души. И началось…
Опали листья, деревья стали сухими, ветер пообещал разлуку. Настал тот долгожданный день, когда уже не хотелось возвращаться. Печаль прошла, настало одинокое скитание поиска настоящего.
- Стой, ты куда?
- Не останавливай меня, меня нет, я ухожу, и я знаю, что мне надо.
Все здания вокруг рассыпались как карточные домики, остался только путь… Мактуб…
Очередной ничем не примечательный день подошёл к концу. Пустота существования, владевшая долгое время юным сознанием студента, начала отступать. Показалось, появилась надежда, стремление, осознание. Одиночество уже не стало одиночеством, а стало чем-то другим, чем-то всепроникающим, говорящим, что всё ещё впереди, что есть сейчас, и ты должен быть, и будет всё. Новый день открыл свои объятия, принял его…
Дорога подхватила его хрупкое человеческое тело и понесла, куда глаза глядят. Дни закончили своё время, настало протяжение пути.
Нашёл какой-то старый велосипед, решил ехать и не смотреть назад, всё впереди. Дорога зовёт. Единственная мысль – забыть, что было.
Мимо проносились солнце, облака, творения людей города: старые дома, хранящие память, урбанизированные деревья, кустарники, трава и люди, вечно озабоченные схемами своего пребывания. Птицы летели на север и воодушевлённо трепали крыльями, лишь ветер их трогал, и лишь небо их дом.
Последний оазис метрополиса покинул одиноко ищущего свой путь, и бескрайние просторы открылись для обзора, любования и стремления. Педали усиленно крутились, сверкали спицы, надежда где-то там.
Солнце приблизилось к зениту, на пути повстречался растаман, какое хорошее предзнаменование, нужно отдохнуть. Сели они на краю дороги с видом на поле, где в дали перед ними паслись лошади, а справа рос лес.
- Казахстанская. Держи.
- Как хорошо, что встретил тебя, а что ты тут делаешь.
- Иду по городам, хочу распространить идеи о Джа.
- Желаю удачи, но ты не боишься зла, агрессии толпы, властей.
- Нет, они так заблудились в своих тупиковых делах, что не заметят меня.
Приятный, освобождающий туман окутал двоих, нашедших уют на краю. Они ещё о чем-то говорили, потом разошлись в разные стороны, каждый выбрал себе свой путь.
Колеса закрутились. И снова вперёд. Лесная дорога поглотила путника.
Стало смеркаться, пришлось остановиться, благо было теплое лето, даже ночью можно было бегать голым по лесу и ни сколько не замёрзнуть. Сон толкал под ближайшее дерево.
- А что, если всё это иллюзия, самообман? На самом деле это порождение моего мира, моего сознания? Как ты думаешь?
- Ты сам себе творец – ответил неназвавший себя голос.
Вообще-то, по сценарию, надо было спать, а не думать на такие темы, успеем ещё…
«Кто-то идёт! Я чувствую тяжёлое дыхание большого, грузного существа. Надо бежать, но куда… Стой! Не надо убегать от себя. Сейчас обернусь назад и узнаю…» Только он обернулся, в ту же секунду он попал в вихрь движущихся колёс непонятных машин, напоминающих механизмы хитроумных часов, потом его понесло по извивающимся трубам, то в одну сторону, то в другую, и всё это как-то сдавливало, толкало куда-то. Неожиданно всё кончилось, облегчение. Впереди одинокая летняя беседка, среди зелёного сада. Что это? В беседке за столиком сидела девочка лет 12-ти, она была в белом платье. Девочка плакала, брала белый платок и вытирала слёзы, потом снова продолжала… Николай подошел на расстояние двух шагов, но девочка не обращала внимания, смотрела только перед собой, в пустоту.
- Девочка, почему ты плачешь?…
Настало новое утро и избавило от сна.
Девушка стояла перед ним совершенно свободно, как Ева перед Адамом.
- Привет. Ты что тут делаешь? Не знаешь что ли про это место, оно не простое?
- И я тут не просто.
- И зря. Вот я тут просто.
- Да ни уж-то? А ты кто?
- Меня зовут Евлалия. Я из этого места. Давно уж тут. Только вот бывает одиноко, хочется с кем-нибудь поговорить, обменяться чем на кем. А так – ничего, светло как-то, тепло на душе.
- Меня Николай зовут. Расскажи мне об этом месте.
- А зачем?
- А затем. Я к познанию иду, путь свой ищу.
- Разве ты его потерял? Странный человек.
- Я его и не находил, и вообще, был ли он у меня? Вот и ищу хожу.
- Да ты не видишь?! Встретятся же такие, жалко смотреть. Ладно уж, расскажу тебе, вижу у тебя есть цель, есть искания и созидательство. Только тебе нужно будет научиться смотреть и не закрывать глаза.
Началось всё, когда Богу стало скучно. Что-то его мысль тревожило. Он уже не мог оставаться одним, однополым существом. Вокруг тьма, а он один среди всего светится, ярко, но свет в никуда уходит. И решил тогда он создать себе Мать. Раз я воплощение чего-то, а тьма была и будет всегда, то пусть эта бесконечная и вечная тьма будет моей Матерью. А дети? Тогда и решил Бог создать нас, вложив в нас Свой Свет и Материнскую Тьму.
Так, и ты… Ты искал меня и нашёл, теперь ты знаешь.
- Извини, но я немного не понимаю, о чём ты говоришь. Что я знаю?
- Извини и ты меня, но я ухожу. Иди и ищи себе ответ. Твой путь…
Девушка исчезла, стало тихо, лишь деревья шелестели листьями на ветру и редкие зверьки бегали в траве.
«Ну и что?» - подумал Николай и поехал дальше, куда глаза глядели, и куда звало сердце.
- Стой! Стой же, путник! – прокричал взявшийся из ниоткуда старичок.
В руке старичок держал сверкающий перочинный ножичек. Старичок подошёл к изумлённому Николаю и долго не думая, направил ножичек в самую свою грудь.
- Ты чего…? – начал, было, студент, но старичок его перебил.
- Ни кола, ни двора! Я смертен, и решено мне умереть, если не в этот день, то в другой. Ты мне поможешь, я буду жить. Я вижу – ты молодой и сильный, помоги мне убить мою старуху, она меня извела, стерва старая меня в гроб загоняет. Ты убей, а иначе – я себя… Нет терпения мне страдать! Убей! Или я себя…!
- Стой, старик! Ты видно, с ума сошёл!
- Убей! Умоляю тебя, убей!
- Так нельзя, что же, по-другому никак?
- Я стар и хочу мести. Она стоит того, чтобы её безжалостно зарубили топором, прямо меж глаз! Ты сделаешь хорошее дело, я обещаю, ты получишь хорошее вознаграждение, ты будешь счастлив.
- Но как можно быть счастливым, если ты знаешь, что совершил зло, грех,… в аду гореть. Да и вообще, я ещё не рехнулся.
- А что ты знаешь о добре и зле? Ты что, Бог что ли, а? Только Бог знает, что есть зло, а что есть добро.
Николай подумал, что нужно делать педали отсюда и побыстрей. Ноги как будто сами закрутили педали, и старика как не бывало. «Бред какой-то» - подумал студент.
Пустота преследовала по пятам. Многое представлялось пустяком. А что было? Было ли что? Вопросы и размытые ответы, о чём-то само собой разумеющемся.
«Чего я добился? Да ничего. Мои поиски, желания, они подобны человеку, бегущему за самим собой и никак не могущему догнаться» - думал одинокий студент среди леса на одиноком старом велосипеде. Но опять судьба подбросила нового собеседника, не дав поразмыслить над своей необходимостью.
На душе стало как-то неприятно, хотелось не останавливаться, но… Вот уже заблестел неприятный рыжий глаз.
- Эй! Стой!
- Да. Что?
- Ты кто?
- Что вы имеете ввиду? Может профессию, а может социальный статус… И вообще, по какому поводу?
- Ты меня не грузи. Ты кто по жизни?
- Я Эстет.
- Чё? Чё такое эстет? Чё, ты базарь по жизни. Отвечай за слова. Ну по…, обоснуй за эстета!
- Как я тебя понял, ты хочешь узнать, почему я себя назвал эстетом, и что я под этим подразумеваю? Правильно? Я правильно понял?
- Ты не тормози, то я те чё сделаю!
- Эстет, потому что я вращаюсь в культурных кругах, читаю, слушаю, увлекаюсь литературными, музыкальными и художественными творениями, пытаюсь разбираться во всём этом, сам участвую в их создании. А вы, собственно, кем будете?
- … а-а-а ты не переводи стрелы, скажи мне – зачем тебе длинные волосы? Баба что ли?
Неожиданно пошёл дождь, да так, что если бы не лес, а поле, к примеру, то от человека осталось бы одно мокрое тело, одежда просто разрывалась от такого обилия воды.
«Никогда ещё под ливнем не ездил» - подумал студент и поехал, разбрасывая мокрую землю в след странным людям.
- Не мешай мне работать! Видишь, я занят. Сколько лет вслепую шёл, а глаза только сейчас открыл, да вот только смотрю не вокруг и не в себя, а куда-то в стену упёрся.
- Как ты мог? Ты не мог! Ты не тот, за кого ты себя выдаёшь!
- Извини. Я король! И ничто этого не изменит!
- Ты меня обманул мерзавец! Ты паршивый мерзавец! Гореть тебе в аду! Ты красив, но ты болен.
- Ну и пошёл ты! Я сам по себе, и пишу для себя!
Внутренние голоса затихли, и он принялся за работу, а может просто стал бездельником, которому только и надо, что поплеваться буквами, да поразбрасывать запятых.
Одиночество смотрело мне в глаза. Печальное отражение в зеркале исчезло, я остался один. Город превратился в пустынную степь, и только ветер гонял редкие листья по голой земле с ушедших в память когда-то зелёных деревьев. И я глядел на это всё и смеялся, но только не слышал эха. Встал на колени, поклонился и поцеловал землю. Я ждал. Только чего?
…Большой зал распахнул передо мной сцену, и я взошёл на неё. Ряды пустели и пылились. Тишина окутывала всё содержимое пространства.
Студент натяжно взял мыслями свои руки, и клавиши защёлкали, они то набирали скорость, то останавливались - что-то обдумывали:
Это была очередная и незаурядная зима, а может быть весенний снег?
Снег проминался под напором чьих-то ног, хрустел, оставались следы. Ночные фонари освещали желтизной улицы. На проводах столбов, идущих вдоль дорог, висели и горели разными огнями косы из человеческих волос. Ветер разносил чужие мысли, в воздухе витала пустота. Люди шли прямой линией из одного города в другой, искали по пути серые марки, которые им необходимо было наклеить себе на животы, чтобы потом хвастать друг другу и смеяться на тем, у кого окажется меньше всего марок.
- Тебе со мной интересно?
- Да, очень!
- Ты со мной ходишь к моим друзьям, тебе нравится, я тебя зову, вожу, да я! Я! А что ты мне предлагаешь? Что? Что ты можешь мне предложить?
- Я… Я-я …
Ночь пролетала мимо. Белое одеяло и белая простынь, извиваясь на воздухе, без поддержки направлялись вдаль бесконечного горизонта дороги, бегущей из этого мрачного маленького, богом забытого городка. Вместе с этими постельными принадлежностями летела серая помятая бумажка, но снова и снова падала на землю, казалось, не хватало сил подняться, но какие-то силы всё равно тянули её в направлении горизонта, где когда-нибудь закончится эта скучная ночь и прейдет радостное утро… На бумажке было написано: «… ты говоришь, что мне даёшь интерес к жизни, тусовки различные – я рад этому. Может быть ты этого не замечаешь, но я, бывает, и предлагаю тебе сходить со мной, точнее нам вместе прогуляться, пусть ночью, пусть зимой, по старым улицам города, сходить на реку, побегать по твёрдому скользкому льду, в общем я предлагаю тебе напротив –провождение времени индивидуального, но ты отказываешься, думаешь, что я тем самым ничего не предлагаю. Но если бы у тебя не было бы связей, тусовок, это не важно, я не из-за тусовок, или чего-то, что ты мне даёшь, я хочу не твои тусовки, хотя мне там приятно, интересно, и не то, что ты можешь, хотя я рад за твои успехи и творчество и очень хотел бы, что бы ты и дальше развивалась. Мне всего лишь нужно взаимности, близости душевной,… мне хочется чувствовать тебя, что ты тоже чувствуешь. Но раз чувств ты ко мне не испытываешь…» Записка оборвалась, продолжение исчезло в безызвестности городского мусора.
Кот чёрного цвета, прижав свою маленькую пушистую раненую лапку, хромая направлялся к ближайшему открытому подъезду жилого дома надеясь забраться на батарею и погреться. Дверь громко хлопнула перед самым простывшим носом кота – это был человек…
Сохранить, поименовать, надо будет подумать… Что-то написать охота, а что? Вспомнил, вот:
Лето началось. Дожди льют как заведённые, грязь разводят под ногами. Обещают новые встречи и события.
Звонок. Дверь. Я стою. Они стоят. Какой-то неизвестный дядина лет около 40 и девушка лет около 18. Мне лет около 19.
- Привет! – радостно падает в мои объятия девушка лет около 18.
- Привет! Проходи. Ну ладно, проходите. – отвечаю я.
Они проходят. Завожу к себе в комнату.
- Ты меня ждал. Я вот приехала. – начала она.
- Как? – в недоумении от неожиданной встречи спросил я. – Родители знают?
- Автостопом. Да, именно так, из Хабаровска в Курган. Вот с этим молодым человеком колесили. В каждом городе такие тусовки. А в Новосибирске… Предки ничего не знают, вот бабушка удивится, если я к ней приду. А там, в Хабаровске, я неделю жила у подружки, не появлялась дома. Знаешь, в недельной поездке я ни разу не мылась.
- Пожалуйста, ванна в твоём распоряжении.
- Спасибо. А на счёт молодого человека, так его зовут Дима, от него жена ушла, так он поехал к другой. Переночевать человеку негде.
- Да, понятно, нормалёк, пусть. Только одну ночь, сама понимаешь, родители ведь. – ответил я. Тогда я жил с родителями в двухкомнатной квартире. Отец и, бывало, приезжала мама, жили в одной проходной комнате, а я – в другой комнате с балконом, чтобы и покурить было где, и дверь можно на замок закрыть чтоб не мешали. Я продолжил – Иди, мойся!
Девушку звали N. Стройная, без особых выступающих форм, с великолепными, средней длинны, коричневыми волосами. Играющие глазки. Танцующие пальчики. Грязные гранжевые джинсы. Кеды сняла на пороге. Тельняшечка под джинсовой капюшоновой курточкой. Носит чёрный бюстгальтер. В одной руке бутылочка пива, в другой – блокнот с записями вписок по разным городам и ручка.
Она зашла в ванную, разделась. Закрыла дверь, и зашумела вода. Душ работал в полную силу, нужно было привести себя в порядок.
- Нет, не хочу вспоминать! Надоело! Я не раб, не считаю количество сделанной работы! Я свободен!
Мир превратился в судьбу несущих крест к возвышению горы, или наоборот, это мы превратились в мир несущих крест?... Судьбе подчиняются слабовольные, желающие отречься от жизни, желающие не желать. А пока мы желаем, мы живём, пока мы чувствуем, мы живём. И судьба строится нами, но не нас строит судьба. Да не станем же ограничивать себя невежеством, встанем наконец и пойдём вперёд! Судьба – это свобода, а свобода – это судьба.
Николай ехал, не важно, куда, у него была цель…
«Странно? – подумал он. – Как так, как раз то, что мне надо, у меня под ногами – это мой путь, и я выбрал его».
… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … …... … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … ….
- А я лиричен. Хотел бы быть, но… Вечно НО? Замучил меня призрак У ВО. Что делать с таким безрассудством?
- Ты прости… Мне кажется, что твой голос глух, где ЗА? На самом деле нет никакой стены, ты МОЖЕШЬ, но твоё неверие в себя заставляет тебя видеть эту стену.
- Мне не за что тебя прощать, я знаю…
Так бывало поздними вечерами, перед сном под открытым небом, думал про себя Николай, и сам с собой. Бывало, приходилось ночевать в городах, на вокзалах, у случайных знакомых и незнакомых, в подъездах и в бесконечных домах, бесконечно тянущихся, окружая город как стена, да, впрочем, сам город это просто стена из домов.
«Наконец, пришла весна! Солнце светит на меня. Я иду, люблю тебя! А ты, прелесть ада, подсыпаешь потихоньку яда…» - ехал радостный раннему утру и мечтал Николай. – «Может мне немного надо. Да тебе побольше, поразнообразней… Двигаться не хочешь. Есть уже не будешь, пить уже отвыкла. Ты лежишь в огромной яме, глаз не видно, листья тело засыпают. Листья, листья – мокрые они, в крови, от любви».
Пока он размышлял над всем этим, его взору предстал странный город, которого не было на карте. Николай снизил скорость, даже не от того что устал, а от неожиданности.
Вокруг всё было серое и пустое. Ни одного человека. Только дома, дороги, фонари, скамейки… Всё как положено, но было это всё как-то даже не мрачно, а одиноко, бессмысленно и тяжело. И на въезде в город висела табличка «ЭТО ТВОЙ ГОРОД». Что она означала?
Неба как будто не было, а сверху на путника глядело слепое пятно серого цвета, и солнца почему-то не было.
Девушка стояла на обочине. Ночь предвещала новые возможности. Студент остановился.
- Садись, подвезу.
- Спасибо. У тебя есть?
- Что?
- Ну, ты же понимаешь, я за деньги.
Кто придумал этот закон? Слова были все напрасны. Пришлось наследить. Первая жертва тронутого умом студента. Она лежала бездыханно на мокрой от росы траве. Она сказала, что это была любовь. Какая нелепая смерть. Он стал убийцей. А город тем временем стал ещё пустее. Теперь он точно остался один. Бросил свой велосипед, уже не нужный больше. Нашёл дом повыше, забрался на крышу по пожарной лестнице. Вот она, высота, которая принимает безвременно ушедшие тела. Он – больше не он. Давно душа ушла, осталось только остановить физическое существование, и это удалось.
Март 2007
И А
История о двух. Друзья решили покинуть гниющий мир бессмысленности, захотели постигнуть свет, но на пути у них…
Может они хотят убежать от реальности?
Предисловие…
«Да, они умерли! А всё потому,
что в три года ты так плохо ел кашу!»
Эверетт Шостром
(Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор)
«После обеда мне удалось убедить Джорджа помочь мне смастерить маску из плотного бумажного пакета для продуктов. Мы вырезали в маске отверстия для глаз, носа и рта и слегка раскрасили её, чтобы она стала более симпатичной. Он померил маску, и она ему понравилась. Снова и снова он заставлял меня повторять вопрос: «Кто этот мальчик в маске?» На это он с ликованием отвечал: «Одинокий ковбой», или «Мистер Никто», или «Не ваше дело», или просто по-львиному рычал. Иногда он снимал маску, чтобы убедить меня, что это был всё-таки он сам»
Зимбардо Ф. (Застенчивость)
Мне надоело чувствовать перед всеми обязанность, надоело возлагать на себя думы: «а правильно ли я поступил»,… «правильно ли меня поняли....» и т.д., испытывать угрызения совести перед другими. Я такой, какой я есть, и они такие, какие они есть. Мы все в одной реальности под названием «жизнь», только почему-то многие пытаются покинуть эту реальность и погрузиться в свою «реальность», судить сквозь её узкую решетку остальной мир. Человек стремится к предсказуемости существующего мира, к своему в нём порядку, а мир между тем не имеет предсказуемости, мы сами строим в нём предсказуемость своими действиями, своими помышлениями.
Я хочу жить, а не существовать в чьём-либо или только в своём мире. А жить – значит быть свободным от предопредёленности, от скорлупы наших взглядов-ограничений. Посмотреть шире: вот моя задача – освободиться от стереотипов и предрассудков, соединиться с всеобщей вселенской любовью, стать единым со вселенной, с природой, с собой, попытаться понять других и идти своей дорогой как, впрочем, идут другие.
Ниже приведённое произведение было найдено мной спокойным летним утром, когда ещё нет шума озабоченно мчащихся машин по улицам города, когда ещё можно услышать весёлые трели птиц, услышать лёгкий тёплый ветерок, качающий ветви деревьев, шелестящий листьями. Ещё чисто от помыслов предстоящего дня небо, по которому плывут непринуждённо ленивые белые облака. Людей ещё не было видно. Я поднял листок и прочитал…
И А
… больной начинает противоречить себе
и своим поступкам: намереваясь идти влево,
поворачивает вправо, думая поднять шляпу,
чтобы лучше видеть, нахлобучивает её себе
на глаза и т.д.
Валерий БРЮСОВ (Республика Южного Креста)
Интро…А
«Как же это вы, сударь! Чего вы смотрите?
нужная бумага, нужно к спеху, а вы её
портите. И как же вы это»
Ф.М.Достоевский (Бедные люди)
Темно, костлявая дрожащая рука тянулась из пустоты, освещаемая лунным светом, что не предвещало угрозы. Но… Я вдруг ощутил слабость… Мои мысли остановились… Мурашки покрыли кожу, решительно надеясь спрыгнуть и покрыть собой окружающее меня пространство. А рука тем временем продолжала тянуться. Я упал на всю свою поверхность. Начал судорожно и тяжело отползать, меня сковала непредсказуемость.
Сила курева прошла…
Она смотрела на меня, глаза её были непринуждённо свободны, у меня же – как растерянные маковки. Я ей рассказал свой сон, но она даже не слышала моей речи. И нам это даже как-то понравилось.
Её звали малиновая девочка, мне больше нравилось называть её смоковницей.
Так мы познакомились…
- Ты не просто пьян, ты очень пьян…
Сигарета томилась в ожидающих руках, пускала задумчивый дым, давала повод хозяину подумать, что он отрешён и расслаблен.
Любовь – прекрасное слово, но только ли слово?
Решил мучительно не ждать и опрокинул свои мысли, так и побежал навстречу.
Там я увидел её. Там я увидел его. Я забеременел.
История началась в тот момент, когда я уже ни о чём не думал:
Край мира И и А.
Когда душа не властна над собой,
мы смотрим, но не видим, слушаем,
но не слышим, едим и не ощущаем
вкуса пищи.
Цзэн Цзы
«Меня поднял звонок в дверь, вошёл старый друг, потряс за плечи, вразумил обещаниями, и мы покинули надоевший мне неподвижный и скучный дом. День предвещал освещение событий через поиск ответов на наши излюбленные вопросы. Первым делом нам надо было сходить на край мира, пока утро, и пока ранние бабушки и дедушки не успели облюбовать его, там мы подумаем о вечном, а потом и настанет время для открытия насущности окружающего мира.
Друга звали И, а меня звали А. Мы встретились, когда у него болело тело, а у меня – душа. А потерял девушку,а у И её никогда не было. Мы оба очутились в яме, невесть откуда взявшейся под нашими ленивыми ногами. Яма была глубокая, полная брошенных окурков, пустых бутылок, рваной одежды, так что нам нужно было ещё достаточно времени провести в ней, прежде чем выбраться, что и поспособствовало нашему знакомству.
Итак, мы подошли, ковыляя и размахивая руками, чтобы нас приняли за своих. Мы здесь! Вот это край мира! Вокруг были горы урбанизированного хлама, горы костей, то и дело под ногами хрустели чьи-то ещё свежие глаза. Было трудно идти: ноги спотыкались о черепа, скользили по сердцам, катались на зубах. Наконец, ещё не долго, и мы доберёмся до обрыва всех надежд и стремлений, это и будет истинный край мира.
Страшно было – словами не передать, но зато какой адреналин и чувство неизвестности. Мы стояли у обозначенного на висевшей табличке на бедренных костях обрыва. Надпись на растрескавшейся жёлтой деревянной табличке гласила: «Край мира! Кто пришёл сюда, тот больше не будет обременён сомнениями в реальности…», дальше фраза оборвалась – кусок доски сгнил под натиском времени. Мы уселись, свесив ноги в бескрайние просторы пустоты, и стали смотреть в даль неизвестности.
И закурил сигарету и задумался о смысле жизни, А оставил себе удовольствие наблюдать. Настала даже приятная тишина, лишь ветер и хруст чьих-то ломающихся костей да шелест сухих осеннее-застарелых листьев.
- Хей! Вы, чумаки! Ступай от сюда, покуда не проклял! А ну, живей! Собачье отродье! Молодёжь не обсохшая! – взревел проснувшийся от нашего шепота второй сторож, которому мы не успели усыпить бдительность. Он направлялся в нашу сторону с большой кривой ржавой трубой, на которой было выгравировано имя сторожа, дабы никто не унёс.
Пришлось уходить.
А спросил И:
- А зачем мы сюда ходим так часто?
- Я тебе давно хотел рассказать некоторые планы, но всё не решался, пока полностью не продумал всё. Так вот, ты и я сделаем одно большое дело – мы покинем этот наполненный смертью мир и придём в другой, которого мы хотим и давно заслужили. Мы не подходим, не сочетаемся с этим вечно разлагающимся миром духов. У меня есть способ сделать это. Завтра я зайду за тобой рано утром, так что приготовься, не бери ничего, что бы ты ни хотел взять, выходим налегке.
- Как думаешь, еда там понадобится?
- Не знаю, но на всякий случай не бери её. Возьми лучше ножик. Ну всё, я двинусь к себе, доработаю свой план и тоже соберусь. Пока!
- До завтра!
А жил в маленькой комнатке в общежитии, часто боялся выходить на улицу из своей каморки без видимой причины, иногда только И, внушая ему доверие, вызволял на прогулку. А был конурный тип, стремящийся стать чердачным, а может быть мечтающий стать странствующим. И был подвальный тип, жил в подвале дома, в котором на втором этаже у него была квартира с родителями, но И больше нравился подвал, только там он мог погрузить свой душевный мрак во мрак воображаемых катакомб.
*
Дата добавления: 2015-11-16; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| THE ESSENCE OF BEING HUMAN | | | И хочет умереть |