Идейное бездорожье. Дым.

В трудные дни духовного бездорожья, на закате молодости, вновь вспыхнула ярким пламенем романтическая любовь Тургенева к Полине Виардо, всегда спасавшая его в трудных ситуациях. Он познакомился с гениальной певицей, другом Жорж Санд, 1 ноября 1843 года во время гастролей в Петербурге Итальянской оперы и отныне называл это событие "священным днем" своей жизни. Любовь, которую испытывал Тургенев к Полине Виардо, была необычной, одухотворенно-романтической. Средневековое рыцарство со священным культом "прекрасной дамы" светилось в ней. В демократическом кружке Некрасова и Белинского, а потом и Чернышевского с Добролюбовым приземленнее и проще смотрели на "таинственные отношения" между мужчиной и женщиной и к тургеневскому романтическому чувству относились с иронической улыбкой, как к чудачеству аристократа. Тем не менее до самой старости Тургенев любил избранницу своего сердца свежо и молодо, весенним чувством первой любви, в которой чувственность поднималась до чистейшего духовного огня. Весной 1863 года Полина Виардо простилась с парижской публикой и переехала с семьей в немецкий город Баден-(*127)Баден. Вслед за нею и Тургенев приобрел здесь участок земли, прилегавший к вилле Виардо, и построил дом. Связи писателя с Россией ослабевали. Если раньше его, как перелетную птицу, с наступлением весенних дней неудержимо тянуло в Россию, то теперь наезды в Москву и Петербург торопливы. Он рвется в Баден-Баден. Его письма к единственному светилу своей жизни полны почти юношеских признаний: "Ах, мои чувства к Вам слишком велики и могучи. Я не могу больше жить вдали от Вас, я должен чувствовать Вашу близость, наслаждаться ею,- день, когда мне не светили Ваши глаза,- день потерянный". "Я чувствую постоянно на своей голове дорогую тяжесть Вашей любимой руки - и так счастлив сознанием, что Вам принадлежу, что мог бы уничтожиться в непрестанном поклонении!"

Духовная бесприютность, идейная смута, овладевшие Тургеневым в связи с крахом либеральных надежд, еще сильнее прибивали писателя к чужой семье, которую он считал своею и в которой его все любили. В России же он видел теперь лишь брожение, отсутствие всего твердого и определившегося. "Все наши так называемые направления - словно пена на квасу: смотришь - вся поверхность покрыта,- а там и ничего нет, и след простыл..." "Говорят иные астрономы, что кометы становятся планетами, переходя из газообразного состояния в твердое; всеобщая газообразность России меня смущает - и заставляет думать, что мы еще далеки от планетарного состояния. Нигде ничего крепкого, твердого - нигде никакого зерна; не говорю уже о сословиях - в самом народе этого нет". В таком настроении Тургенев и начал работу над романом "Дым", который был опубликован в мартовском номере "Русского вестника" за 1867 год. Это роман глубоких сомнений и слабо теплящихся надежд. В нем изображается особое состояние мира, периодически случающееся в истории человечества: люди потеряли освещающую их жизнь цель, смысл жизни заволокло туманом. Герои живут и действуют как впотьмах: спорят, ссорятся, суетятся, бросаются в крайности.

Тургенев наносит удары и по правительственной партии, и по революционной эмиграции. В жизни, охваченной "газообразным" движением идей и мнений, трудно человеку сохранить уверенность в себе. И вот главный герой, Литвинов, задыхаясь в хаосе пустых мнений, бесконечных и назойливых словопрений, вдруг попадает во власть живой, напряженной, трагической любви. Она налетает как вихрь и берет в плен всего человека. Для Литвинова и Ирины в этой (*128) страсти открывается единственный живой исход и спасение от духоты окружающей жизни. На фоне "дыма", всеобщего омертвения, анемии человеческих чувств роман Литвинова и Ирины в Баден-Бадене ярок своей порывистостью, безоглядностью, своей огненной, разрушительной красотой. "Культурнические" идеи Тургенева в какой-то мере выражает другой герой романа - Потугин. Он считает, что Россия - европейская страна, призванная органически освоить достижения западной цивилизации, чтобы двинуться; вперед. Основной удар Потугин наносит русскому самохвальству. Но в своих критических высказываниях герой впадает в крайности нигилизма, оскорбительные для русского человека. Правда, Тургенев дает понять, что сам Потугин страдает от желчности и ворчливости, порожденной внутренним бессилием этого потерянного, несчастного, неустроенного человека.

В финале романа есть слабый намек на отдаленное будущее России - на переход ее из "газообразного" состояния в "планетарное". Медленно освобождается Литвинов от "дыма" баденских впечатлений. Он возвращается на родину и в деревенской глуши ведет скромную "культурническую" работу. В одном из писем тех лет Тургенев сказал: "Народная жизнь переживает воспитательный период, внутреннего, хорового развития, разложения и сложения; ей нужны помощники - не вожаки; когда этот период кончится, снова появятся крупные, оригинальные личности". "Дым" не принес Тургеневу успеха. Демократы не могли простить писателю карикатурного изображения революционной эмиграции, консерваторы - сатирического изображения придворных в сцене пикника русских генералов в Баден-Бадене. Всеобщее недовольство вызвал Потугин. Анонимный рецензент газеты "Голос" заявлял: "Не с любовью глядит господин Тургенев на Россию "из своего прекрасного далека", презреньем мечет он в нее оттуда!" Ф. И. Тютчев обвинил Тургенева в полном "отсутствии национального чувства". Достоевский в романе "Бесы" вывел Тургенева в карикатурном образе "русского европейца", писателя Кармазинова.

Дата добавления: 2015-11-16