Шри ауробиндо

"ЗАПАДНАЯ МЕТАФИЗИКА И ЙОГА"

Европейская метафизическая мысль — даже у тех мыслителей, которые пытаются доказать или объяснить существование и природу Бога или Абсолюта, — в своих методах и результатах не выходит за пределы интеллекта. Но интеллект не способен к познанию высшей Истины, он может только бродить в поисках Истины, схватывая ее отдельные [фрагментарные] образы, а не всю целиком, и пытаясь соединить их вместе. Разум не может достичь Истины; он может лишь создать некий сконструированный образ, который пытается представить ее, или комбинацию таких образов. Результатом европейской мысли, следовательно, всегда должен быть агностицизм, явный [declared] или неявный. Интеллекту, если он честно движется к своему собственному пределу [end], приходится вернуться [обратно] и дать следующий отчет: "Я не способен к познанию, есть, или, по крайней мере, мне кажется, что может быть, или даже должно быть Нечто запредельное [Something beyond], некая окончательная Реальность, но относительно ее истины я могу только делать предположения [speculate], она либо непознаваема, либо не может быть познана с моей помощью [мною]". Или же, если он [разум] получил некий свет из того, что находится за его пределами, он может также сказать: "Возможно, есть некое сознание за пределами Разума, ибо, мне кажется, я улавливаю его проблески и даже получаю указания [intimations] от него. Если это находится в связи с Запредельным, или если это и есть само сознание Запредельного и ты можешь найти некий путь его достижения, тогда это Нечто может быть познано, но не иначе".

Любые поиски высшей Истины посредством одного лишь интеллекта должны завершиться либо агностицизмом упомянутого рода, или же некой интеллектуальной системой, или сконструированной разумом доктриной [formula]. Уже есть сотни таких систем и доктрин и могут быть созданы еще сотни, но ни одна из них не может быть окончательной. Каждая из них может иметь свою ценность для разума, и различные системы с их противоположными заключениями могут иметь одинаковую привлекательность для умов равной силы и способностей. Вся эта работа спекулятивного мышления полезна тем, что она воспитывает [тренирует] человеческий разум и постоянно указывает ему на идею о чем-то Запредельном и Окончательном — к чему он должен обратить себя. Но мыслящий Разум [intellectual Reason] может лишь неопределенно указывать на Него или ощупью осязать Его, или же пытаться обнаружить отдельные и даже противоречивые аспекты Его проявления здесь; он может войти в Него и познать Его. До тех пор, пока мы остаемся в области чисто интеллектуальной, все, что можно сделать [здесь], — это беспристрастно размышлять над тем, что было продумано и затем найдено, постоянно взвешивать [throwing up] идеи, все возможные идеи, и [наконец] создать ту или иную философскую веру, мнение или вывод. Такого рода беспристрастное исследование Истины было бы единственной возможной позицией любого широкого и гибкого интеллекта. Но любое достигнутое таким образом заключение было бы только умозрительным [speculative]; оно не могло бы иметь никакой духовной ценности, оно не дало бы убедительного [decisivel] опыта [переживания] или духовной уверенности, которой ищет душа. Если интеллект — наше наивысшее возможное орудие и нет других средств достижения сверхматериальной [надфизической — supraphysical] Истины, то мудрый и неограниченный агностицизм должен быть нашей окончательной позицией. Вещи в своем проявлении могут быть познаны до некоторой степени, но Высшее и все, что находится за пределами Разума, должно навсегда остаться непознанным.

И только если есть более великое сознание за пределами Разума и это сознание доступно нам, мы можем познать и вступить в окончательную Реальность. Интеллектуальное размышление, логическая аргументация — существует ли такое более высокое сознание или нет — не могут завести нас очень далеко. То, что нам нужно — путь к тому, чтобы получить опыт [переживание], достичь этого сознания, войти в него, жить в нем. Если мы сможем достичь этого, интеллектуальное размышление и обсуждение [аргументация — reasoning] с необходимостью отойдут на второй план и даже потеряют свой смысл для существования. Философия, интеллектуальное выражение Истины могут остаться, как средство выражения этого более великого открытия - насколько его вообще можно выразить в сфере ментального разума [in the mental intelligence].

Это, как вы увидите, отвечает на ваш вопрос о западных мыслителях — Брэдли и других, которые пришли через интеллектуальное размышление к идее об "Ином за пределами мысли" или даже пытались, подобно Брэдли, выразить свои выводы о нем в терминах, которые напоминают некоторые выражения в "Арье". Сама по себе эта идея не нова, она стара, как Веды. В других формах она была повторена буддизмом, христианским гностицизмом, суфизмом. Первоначально она была открыта не интеллектуальным размышлением [не работой мыслящего интеллекта], но путем мистического следования внутренней духовной дисциплине. Когда — где-то между VII и V вв. до Рождества Христова люди, как на Востоке, так и на Западе, начали интеллектуализировать знание, эта Истина уцелела [выжила] на Востоке; на Западе, где интеллект стали признавать единственным и наивысшим орудием [для] открытия Истины, она начала отмирать [to fade]. Но и там она все-таки постоянно пытается возродиться [to return]; ее воскресили неоплатоники, а теперь, как представляется, неогегельянцы и другие (например, русский Успенский и один или два немецких мыслителя, я полагаю), кажется, подходят к ней [достигают ее]. И все-таки здесь есть разница.

На Востоке, особенно в Индии, метафизики [metaphysical thinkers] пытались, как и на Западе, установить природу высшей Истины посредством интеллекта. Но, во-первых, они не возводили интеллектуальное мышление в ранг наилучшего орудия в открытии Истины, но ставили его на второе место. Первое место всегда отводилось духовной интуиции и озарению, духовному опыту; интеллектуальное заключение, которое противоречило этому Высшему авторитету, считалось недействительным. Во-вторых, каждая философия была вооружена практическим путем достижения высшего состояния сознания, таким образом, даже когда начинали с Мысли, цель состояла в том, чтобы прийти к состоянию за пределами ментального мышления. Основоположник всякой философии (как и те, кто продолжал его работу или школу) совмещал в себе мыслителя-метафизика и йогина. Те же, кто были лишь философами-интеллектуалами [рационалистами, умосозерцателями], уважались за их ученость [learning], но никогда не возводились в ранг открывателей истины. А философии, которые не имели достаточно мощных средств [для достижения] духовного опыта, вымирали, становились принадлежностями прошлого, так как они не были действенным средством [they were not dynamic] для духовного открытия и реализации.

На Западе же утвердилась как раз противоположная традиция. Мысль, интеллект, логический ум стали все более и более рассматриваться как высшее средство и даже как высший предел [highest end]; в философии мысль есть и данность, и предел [is the be-all and the end-all. И именно посредством интеллектуального мышления и умозрения должна быть открыта истина; даже для духовного опыта требовалось, чтобы он прошел проверку разума, только тогда он будет иметь силу — позиция, прямо противоположная индийской. Даже те, кто понимает, что ментальная Мысль должна быть преодолена, и допускает сверхразумное Иное, по-видимому, не избегают того ощущения, что [именно] посредством ментальной Мысли, очищенной и видоизмененной [sublimating and transmuting itself], должна быть достигнута и оформлена [made] эта иная Истина, чтобы занять место ментальных ограничений и неведения. И опять-таки западная мысль перестала быть динамичной [действенным средством]; она стремилась к [построению] теории бытия, а не к [его] реализации [it has sought after a theory of things, not after realisation]. Она еще была динамичной у древних греков, но, скорее, для моральных и эстетических, чем для духовных выводов [ends]. Позже она стала еще более чисто интеллектуальной и академичной; она стала чистым умозрением [intellectual speculation only] без каких бы то ни было практических путей и средств достижения Истины посредством духовного эксперимента, духовного открытия, духовной трансформации. Если бы не это различие, не было бы никаких оснований для ищущих, подобных вам, обращаться за помощью [for guidance] к Востоку, ибо в чисто интеллектуальной сфере западные мыслители так же компетентны, как любой восточный мудрец. Но именно этот духовный путь, дорога, которая ведет за пределы интеллекта, переход от внешнего существа к сокровенному Я [Self] был покинут чрезмерной интеллектуальностью европейского разума.

В выдержках из Брэдли и Иоахима, к которым вы отсылаете меня, все еще присутствует интеллект, размышляющий над тем, что лежит за его пределами, и приходящий к интеллектуальным, рассудочным, умозрительным заключениям относительно него. Он не является действенным средством [dynamic] для изменения, которое пытается описать. Если бы эти философы [writers] выражали в ментальных терминах некую реализацию, [пусть] даже ментальную, некий интуитивный опыт [переживание] этого "Иного, чем Мысль" тот, кто готов к этому, мог бы почувствовать это [его] сквозь вуаль языка, который они используют, и подтянуть себя к тому же переживанию [опыту]. Или же, если бы по достижении [определенных] интеллектуальных выводов они переходили бы к духовной реализации, находя [определенный] путь или следуя уже найденному, тогда, следуя за их мыслью, [ищущий] мог бы готовить себя к тому же переходу. Но ничего подобного нет в их напряженных размышлениях. Они остаются в области интеллекта, и в этой области они, без сомнения, превосходны; но они не становятся динамичными [действенным средством] для духовного опыта.

И вовсе не посредством "охвата мыслью" всей совокупной реальности, но посредством изменения сознания можно перейти от неведения к Знанию — Знанию, посредством которого мы становимся тем, что мы познаем. Перейти от внешнего к непосредственному и сокровенному внутреннему сознанию, расширить сознание за пределы эго и тела, возвысить его с помощью внутренней воли и стремления и открывая [его] Свету до тех пор, пока оно не выйдет в своем восхождении за пределы Разума, вызвать нисхождение супраментального Божественного через самоотдачу и самоотречение с последовательной трансформацией разума, жизни и тела — вот интегральный путь к Истине. *) Именно это мы здесь называем Истиной и к этому стремимся в нашей Йоге.

15 июня 1930 г.

*) Я уже сказал, что идея Суперразума существовала уже с древнейших времен. И именно в Индии и еще кое-где предпринимались попытки достичь его, возвысившись до него, но то, что было упущено, — это способ сделать его интегральным для жизни и низвести для трансформации всей природы, даже физической.

Приложение II

Из интервью Сатпрема французскому журналисту Ф. Товарницки *)

*) Ниже приводится отрывок из книги Ф.Товарницки "Семь дней в Индии с Сатпремом" (Towarnicki F. de. Sept jours en Inde avec Satprem. Paris. 1981. P.20-23).

...А затем я увидел Шри Ауробиндо.

И вместе с этим... в тот самый день, когда я увидел Шри Ауробиндо... я вдруг наполнился тем самым, что смутно испытал в детстве и ощутил также в немецких концлагерях.

Оно находилось здесь, прямо передо мной — оно жило — глядело на меня и наполняло меня. Оно жило.

Оно было здесь, ЖИВОЕ — все в едином взгляде.

Т.: Попытайтесь вспомнить. Расскажите об этой встрече. Как можно

встретить в Индии такого человека, как три Ауробиндо?

Увидеть Шри Ауробиндо было нелегко — это совсем особый случай, событие исключительное, потому что он никого не принимал. И лишь три или четыре дня в году его ученики, ну и вообще все желающие, могли пройти перед ним и видеть его (в Индии такие дни называются "даршанами").

И вот в такой день я отправился в толпе народа для того, чтобы пройти перед ним. Я думал, что он — великий мыслитель, не больше, понимаете, не больше. Шри Ауробиндо был для меня "мыслителем", "философом". Из тех немногих его работ, которые я успел к тому времени прочитать для того, чтобы узнать, о чем собственно все это, я заключил, что Шри Ауробиндо действительно великий мыслитель.

Впрочем, тот, кого я увидел, был не философ: это был взгляд... Некое СУЩЕСТВО, БЫТИЕ.

Т.: А где он находился?

Он сидел в большом кресле. Мать — рядом с ним. И на самом деле, это он смотрел на тянущуюся перед ним вереницу людей. А люди проходили перед ним не для того, чтобы посмотреть на него, но для того, чтобы его взгляд мог открыть... приоткрыть дверь в нас — ту дверь, через которую нас нечто может наполнить — и свершить.

Т.: А вы уже были знакомы с его сочинениями?

Нет, но сразу же, по прибытии в Индию, непосредственно перед встречей я прочитал " Этюды о Гите ". К тому времени я уже прочитал довольно много книг... Но читая эту особенную работу, я вдруг почувствовал, что это совсем не то, с чем я имел дело до сих пор, не то, о чем мне доводилось читать или что я смог понять прежде. Это — что-то другое. И все-таки для меня он был не больше, чем "мыслитель". И вдруг я встречаю его — не философа, но существо - никого, ему подобного, я никогда не встречал на земле. Это было живое СУЩЕСТВО, БЫТИЕ. Не человек в костюме или даже в белом шаддаре, накинутом на плечи. Это существо было... оно воплощало в своем взгляде, в теле, в своей атмосфере то, что я ощущал, плавая по бескрайним морским просторам... Вся эта безбрежность — в одном-единственном существе. И именно ЭТО смотрело на меня.

Это было подобно тому, как если бы я вдруг узнал, определил, увидел свое место — место, где я мог дышать. Место, откуда я пришел, — я пребывал там.

Т.: И все это — в течение одного лишь взгляда?

Это длилось, не знаю, может быть, четыре секунды... Четыре секунды — но мне их не забыть никогда.

Т.: Как при встрече Свами Вивекананды с Рамакришной: все произошло в

какие-то доли секунды.

Понимаете, это узнавание. Именно так: не открываешь нечто "иное" (или внешнее), но то, что вдруг оказывается знакомым, ты узнаешь это.

Это... как "да" — только гораздо глубже, чем любое "да". Поистине это "ТО". Нет больше незнакомца, нет... Это "я" смотрю на свое "я" — внезапно появляется то самое "Я". "Я", истинное "Я" — это "то-что-остается" после того, как с него сорваны все покровы лжи и излишеств. "То-Что-Выдерживает-Испытание-Временем". И все это было в том взгляде.

Т.: Это была первая встреча.

Да. И я никогда не забуду ее.

Я захотел ПЕРЕЖИТЬ все это. Я сказал себе: если есть человек, который воплощает это, и ЯВЛЯЕТСЯ им — то, что я чувствовал, является и "моим", — то, значит, именно это нужно найти и пережить.

Но я еще не был... мне еще предстояло помотаться по белу свету и исчерпать много других путей.

Во-первых, все это происходило в ашраме, — а поскольку ашрам — это не что иное, как еще одна церковь, я не хотел иметь с ним ничего общего, это было не по мне. Это же стены... любые стены казались мне тюрьмой — будь то стены азиатские или восточные — для меня не было в этом никакой разницы: все — плен. Словом, и речи быть не могло, чтобы вступить в "Ашрам Шри Ауробиндо". Нет, только не это, никаких сомнений.

И все же... и все-таки этот взгляд продолжал преследовать меня. Это существо, бытие, этот миг бытия продолжали жить во мне.

Я уехал [из Индии].

Но взгляд этот заставил меня решиться раз и навсегда... порвать со всем этим псевдобудущим, которое я собирался создать для себя в колониальном правительстве. Я вдруг сказал себе: "Нет, хватит. Я больше не могу..." Я больше не могу ПРИТВОРЯТЬСЯ, что я живу. Нет — это уже невозможно.

Так я отказался от колониальной "карьеры"... и уехал [из Индии].

Дата добавления: 2015-11-16