Внешнее внушение как средство психологического воздействия на процесс формирования мотива 5 страница

Очевидно, что истинная борьба мотивов возможна только тогда, когда противо­борствуют намерения двух и более людей, что, например, встречается в спорте, в научных коллективах (где решение одной и той же проблемы предлагается разными учеными с разных позиций, разными способами. Именно тогда встает вопрос о фор­мировании «коллективной мотивации»).

Надо отметить, что «борьба мотивов» может проходить как на сознательном, так и на бессознательном уровне. Последнее особенно характерно для органичес­ких потребностей (выявляется, какая из нужд пробьется на уровень сознания, если они возникают одновременно). Очевидно, борьба между ними осуществляет­ся по механизму доминанты: более сильный очаг возбуждения тормозит более сла­бый.

При «борьбе мотивов» человек может решать разные задачи: действовать или не действовать, быть или не быть, обещать или не обещать и т. д., т. е. сказать себе или другим «да» или «нет». Это соответствует внутреннему мотивационному конфликту типа «стремление — избегание» («и хочется, и колется»). Другая ситуация —дей­ствовать надо, но возникает вопрос — как. При этом в одном случае все способы удовлетворения потребности ясны, известны, но равнозначны. Это внутренний мотивационный конфликт «стремление — стремление». И если при первом типе кон­фликта выбранное действие обычно кажется более привлекательным, чем отвергну­тое, то при втором типе — менее привлекательным. Особенно сложен выбор, когда человек понимает, что «и так плохо, и так плохо», и ему приходится выбирать из нескольких зол меньшее. Это конфликт «избегание — избегание»: В этом случае помогает сделать выбор внешнее воздействие, но это зависит от степени референтности (авторитетности) того, кто воздействует.

Когда выбор все-таки сделан, немедленно возникает состояние когнитивного дис­сонанса, стремление оправдать свой выбор. Обычным способом такого оправдания является переоценка альтернативы выбора: подчеркивание положительных черт выбранного объекта (или способа) удовлетворения потребности и негативных черт.Отвергнутого, и наоборот, преуменьшение негативных черт первого и положитель­ных второго (Д. Брэм [J. Brehm, 1959); Л. Фестингер [L. Festinger, 1957]).

В ряде случаев не совсем ясны перспективы и пути достижения цели, а ответ­ственность на человеке лежит большая (ошибочное решение может привести к на­казанию субъекта или гибели других людей). В этом случае борьба мотиваторов при формировании мотива может приводить к существенному психическому напряже­нию человека и не всегда вызывает уверенность в правильности принятого реше­ния. Для снятия этого напряжения могут использоваться разные способы: оттяги­вание принятия окончательного решения о цели, условное принятие цели, исполь­зование жребия, обращение за советом к другим людям, ссылка на то, что «все так делают», «сделаю один раз и больше не буду» и т. д. Многое зависит от решительно­сти человека как его личностной особенности. У нерешительных борьба аргументов в пользу принятия того или иного решения проходит дольше и мучительнее. Одина­ково сильные аргументы или потребности приводят к временному или окончатель­ному отказу от выбора и как бы парализуют волю.

Для последнего случая человек часто использует жребий. На роли жребия как вспомогательного средства выхода из тупика, созданного тем, что все альтернати­вы, влияющие на принятие решения, равноценны или их столько, что человек не в состоянии как следует оценить каждую, подробно останавливается Л. С. Выгот­ский (1983). Ссылаясь на приведенный Спинозой примере ослом, испытывающим одновременно голод и жажду и находящимся на одинаковом расстоянии от пищи и воды, Л. С. Выготский замечает, что если на месте этого осла представить челове­ка, который должен погибнуть от голода и жажды из-за невозможности сделать выбор, то такого человека следовало бы считать не мыслящим существом, а по­стыднейшим ослом. Поведение человека в ситуации буриданова осла как раз пока­зывает различие между человеком и животным. Человек мыслит, т. е. познает со­здавшуюся ситуацию и ищет способ, который вывел бы из нее. Одним из таких способов и является жребий.

Австрийский философ и социолог О. Нейрат, как отмечает Л. С. Выготский, раз­вил положение об использовании вспомогательных средств в учение о так называе­мых вспомогательных мотивах (простейшей формой которых является жребий), роль которых заключается в том, чтобы воздействовать на собственное решение (вы­бор) при помощи нейтральных стимулов, приобретающих от этого значение и силу мотивов (в развиваемой мною концепции — мотиваторов, имеющих решающее зна­чение). Человек, например, заранее, для себя, оговаривает условие: если выпадет черная кость, то он сделает что-то намеченное, если белая — то не будет делать. Или как в примере К. Левина с человеком, находящимся в неведении относительно того, вернется ли в комнату и когда человек, с которым он имел дело. Затянувшееся ожидание и отсутствие информации приводят человека к мысли, что о нем забыли и нужно уходить. Однако он колеблется и преодолеть нерешительность в принятии решения — остаться или уйти — ему помогает брошенный на часы взгляд. Человек принимает решение уйти из комнаты, когда стрелка дойдет до определенной цифры. Следовательно, положение стрелки часов становится как бы вспомогательным мо­тиватором. Вариантов жребия — множество; можно сказать, что обращение к нему — это перевод ответственности за принимаемое решение с себя на внешнее обстоятельство.

Нельзя, однако, не заметить, что ряд примеров, приведенных Л. С. Выготским и якобы показывающих роль «вспомогательных мотивов» (внешних обстоятельств,

добавочных стимулов), не совсем соответствуют описанному выше принятию реше­ния «что делать». Так, он приводит описание У. Джемса утреннего вставания чело­века с постели. Человек после пробуждения знает, что ему нужно встать, но его тянет полежать еще немного. Происходит, как считают упомянутые авторы, борьба мотивов. Оба мотива чередуются в сознании и сменяют друг друга. Помогает реше­ние встать на счет «три».

На первый взгляд здесь действительно происходит борьба понимания необходи­мости встать с желанием еще полежать (т. е. вроде бы человек тоже решает, что делать). Однако фраза «человек после пробуждения знает, что ему нужно встать» свидетельствует о том, что намерение встать у него уже имеется (т. е. он знает, что нужно делать), и речь идет только о том, когда встать, в какой отрезок времени, т. е. когда начать осуществление намерения. Следовательно, можно и должно говорить в данном примере не о формировании намерения (побуждения) встать, а об инициа­ции действия вставания. Счет «три» придает человеку большую решимость, увели­чивает импульс инициации, проявление им волевого усилия, направленного на пре­одоление желания полежать. Такую же роль выполняет и положение стрелок часов в примере К. Левина.

Таким образом, внутренняя борьба связана с принятием решения не только о том, что делать, но и когда делать, в какой момент начать действие при наличии противоположного желания, тормозящего инициацию (запуск) нужного действия. В приведенном примере речь идет в общем о том же, что и в случае с человеком на вышке: он знает, что нужно прыгнуть в воду, намерен это сделать, но не решается осуществить свое намерение и оттягивает момент начала действия из-за испытыва­емого страха.

7.8. О классификации мотивов

Попытки классифицировать мотивы делались неоднократно и с раз­ных позиций. При этом выделение видов мотивов и их классификация зависят у многих авторов от того, как они понимают сущность мотива. Так, деление мотивов на биологические и социальные, выделение мотивов самоуважения, самоактуализации, мотивов-стремлений к результату (мотивы достижения), мотивов-стремлений к самой деятельности, мотивов к успеху и избеганию неудачи в своей основе бази­руются на выделении и классификации различных видов потребностей человека (биологических и социальных). В ряде случаев, как я уже говорил, основой для де­ления мотивов является принадлежность стимулов, вызывающих потребности, к внешним или внутренним (это имеет место и у А. К. Марковой с соавторами, 1983). Деление мотивов на личностные и общественные, эгоистические и общественно значимые связано с установками личности, ее нравственностью, направленностью (И. Божович). Сюда же следует отнести, по В. И. Ковалеву, и идейные и нрав­ственные мотивы {так как они отражают убеждения личности, ее мировоззрение, нравственные нормы и принципы поведения), и мотивы коллективистские (которые базируются на таких аттитюдах (установках), как нормы жизни данного коллектива принятые личностью). Таким образом, обозначение (название) мотивов в большинстве случаев происходит по ведущему (наиболее ярко выраженному) мотивато­ру. Такие мотивы можно назвать, пользуясь термином Л. С. Выготского, «однознач­ными», в отличие от «многозначных», в которых имеется сразу несколько мотива­торов, имеющих для человека противоположное значение — притягивающие и от­талкивающие, приятные и неприятные.

Другой подход к выделению и классификаций мотивов — по видам активно­сти, проявляемой человеком: мотивы общения, игры, учения, профессиональной, спортивной и общественной деятельности и т. д. Здесь название мотива определя­ется видом проявляемой активности.

Еще один распространенный подход к классификации мотивов — с учетом их временной характеристики. С одной стороны, это ситуативные и постоянно (пе­риодически) проявляющиеся мотивы, с другой — это мотивы кратковременные и устойчивые. Последние я называю мотивационными установками: оперативными — отсроченными для исполнения, и перманентными, долговременными, характеризующими направленность личности (о перманентных Б. М. Теплов говорил как о далекой мотивации в отличие от короткой мотивации, когда человек побуждается к дея­тельности только ближайшими задачами).

Мною выделяются мотивы на основании их структуры: первичные (абстракт­ные) — с наличием только абстрактной цели, вторичные — с наличием конкретной цели; последние делятся на полные (с присутствием компонентов из всех блоков; потребностного, «внутреннего фильтра» и целевого) и укороченные (сформировав­шиеся без участия блока «внутреннего фильтра»).

Сходная классификация мотивов дана в книге И. А. Васильева и М. Ш. Магомед-Эминова{1991). В ней выделены; обобщенные устойчивые мотивы, которые выра­жаются в индивидуально-личностных особенностях (мотив стремления к успеху, мотив избегания неудачи — неважно, в какой деятельности или ситуации, здесь и успех и неудача выступают как абстрактные цели, одна со знаком «плюс», другая со знаком «минус»), конкретные устойчивые мотивы, которым свойственна систе­матически воспроизводимая активность (например, при профессиональной деятель­ности: изготовление деталей, занятия наукой и т. п.), общие неустойчивые моти­вы, у которых имеется обобщенное предметное содержание, без дифференциации и иерархизации, конкретные неустойчивые мотивы, которым свойственна узкая временная перспектива при наличии конкретной (временной) цели.

Вообще же общепризнано, что единой и удовлетворяющей всех классификации мотивов нет. Классификации мотивов могут быть разными в зависимости от целей исследователя, угла рассмотрения вопроса и т. п. Единственно, что можно требо­вать от этих классификаций — чтобы они не противоречили сущности мотивов, их генезису. Так, например, трудно согласиться с делением В. С. Мерлиным (1971) мотивов на наследственные и приобретенные: все мотивы являются приобретенны­ми, сформированными в процессе жизни человека, в онтогенезе.

Е. И. Головаха (1979) выделяет три вида мотивов на основании их функций: ре­ально действующие неосознанные мотивы, выполняющие только побуждающую функцию; реально действующие осознанные мотивы, выполняющие побудитель­ную, смыслообразующую и объяснительную функцию; «понимаемые» мотивы, вы­полняющие либо объяснительную, либо смыслообразующую, либо ту и другую фун­кции одновременно.

В заключение остановимся на выделении некоторыми психологами и филосо­фами антимотивов, антипотребностей и антимотивации (Г. В. Суходольский, 1988). Исходными предпосылками для такого выделения являются общеизвест­ные факты: пресыщение потребности превращает ее в побуждение «отрицатель­ной модальности» (В. Г. Асеев, 1976), вызывает активное отвращение, отталкива­ние от тех предметов, которые прежде притягивали субъекта, удовлетворяли его потребность. Точно также все, что определенно или предположительно является для человека вредным, опасным, отталкивает и отвращает его. Такие состояния субъекта, противоположные потребностям, Я. Дитрих называет антипотребнос­тями.

Антипотребности реализуются в антинаправленности, опредмечиваются анти­мотивами (согласно пониманию мотива А. Н. Леонтьевым); антимотивы конкре­тизируются в антицелях, т. е. предвидимых антирезультатах, оцениваемых как вредные и избегаемые. Антинаправленность понимается как установка действовать противоположным чему-либо образом, что проявляется в эгоцентризме, нонконфор­мизме и т. п. Антимотив — это принцип избегания либо обобщенный запрет (вра­чебное — «не навредить», административное — «с начальством не спорить», воен­ное — «приказы не обсуждать»). Антицель — это предвидимый конкретный вред­ный результат. Условия, препятствующие получению полезного результата, Г. В. Суходольский называет антиусловиями. Он подчеркивает, что приведенные рассуждения — не жонглирование словами, а имеют определенный смысл. Так, на­пример, с его точки зрения, борьба мотивов осмысливается как борьба мотивов и антимотивов в оценке всех «за и против», а сознательный выбор целей (целеполагание) — как выбор между целями и антицелями.

Думается, что при обосновании необходимости выделения антимотивов, анти­потребностей, антицелей Г. В. Суходольский слишком акцентировал положения, высказанные другими авторами. В. Г. Асеев действительно говорит о положитель­ной и отрицательной модальности побуждений, но, по сути дела, имеет в виду знак переживаемых человеком эмоций — удовлетворения или страдания, а не знак по­буждения. Не случайно обсуждение вопроса о двумодальности побуждений он на­чинает с цитаты Аристотеля из трактата «О душе»: «По деятельности отвращение и стремление тождественны, способность стремиться (к чему-нибудь) также не отличается от способности избегать, они не разнятся ни друг от друга, ни от ощу­щаемой способности, но способ их проявления различен» (1976, с. 100) (курсив мой. ~ Е. И.).

Антипотребности Я. Дитриха (1981), т. е. состояния, якобы противоположные потребностям, рассматриваются психологами как переживание долженствования, как мотивация с участием волевого усилия, а не как антимотив. Даже установка «без обсуждения выполнять приказы» имеет в своей основе потребность избежать наказания (кстати, в психологии широко используется термин «мотив избегания», а не антимотив). Если человек знает, что данная цель может нанести ему вред, это не всегда превращает ее в «антицель» (примером чему являются курильщики, ал­коголики, наркоманы). Поэтому существующая мотивационная терминология по­зволяет описывать мотивационные процессы без использования приставки «анти», а попытка Г. В. Суходольского внедрить планетарное мышление (миры—антимиры) и в понимание активности человека только запутывает и без того непростые

вещи. Чего, например, стоит следующая фраза: «Инициированный антипотребно­стями и антимотивированный процесс последовательного достижения антицелей при определенном комплексе антиусловий может быть назван антидеятельнос­тью». Антидеятельность — это «деятельность наоборот». Все это нагромождение «анти» понадобилось Г. В. Суходольскому только для того, чтобы сказать триви­альную вещь: антидеятельность — это не что иное, как разрушение (или созида­ние препятствий), делающее деятельность невозможной, и элементами этой раз­рушающей, препятствующей деятельности являются противодействия (антидей­ствия по его терминологии).

Дата добавления: 2015-07-11