Читайте также:
|
В междоусобной борьбе и корона, и феодальная оппозиция постоянно использовали такие испытанные методы, как династические межгосударственные унии. Многие знатные скандинавские семьи имели владения по всей Северной Европе, общий король был бы для них гарантом сохранения и их владений, и сепаратизма. Товарообмен между жителями приграничных районов трех стран, с XIV в. получивший важное значение, также делал мир между соседями желанным. Наконец, объединению скандинавских стран способствовало их этническое, языковое, культурное родство, близость исторических судеб, соседство, многообразные связи, постоянные брачные союзы.
Важным побудительным мотивом создания унии было сопротивление растущему немецкому проникновению в Скандинавию. Внедрение немцев в Скандинавские страны на данном этапе усилилось. Оно шло по нескольким основным каналам: через города — путем оседания купцов и ремесленников из ганзейских городов, захвата ими ведущих позиций в бюргерском сословии, в городской торговле, в финансах и на промыслах; через феодальное землевладение — путем приобретения (разными путями) имений; через государственную систему — путем внедрения в вассально-ленные отношения, воздействия на государственые дела и вплоть до овладения престолом. В особенно тяжелом положении и здесь оказалась Норвегия, где ганзейцы устраивали подлинные погромы. Многие ганзейцы оставались в Северной Европе на протяжении всей жизни, сохраняя, однако, связи с северонемецкими городами и подчас отправляясь туда кончать свои дни.
Наиболее сложные отношения сложились с северонемецкими соседями у Дании, особенно при Кристофере II (1320-1326, 1330-1332), когда северонемецкие князья и дворяне держали в ленах значительную часть датской территории. Ганзейцы получили тогда большие привилегии на сконских ярмарках (1328), а Сконе и Халланд попали в залог шведскому королю (1332—1360). Герцог Шлезвига, став на несколько лет датским королем Вальдемаром III (1326—1330), способствовал тому, что датская корона сохранила лишь номинальную власть над Шлезвигом. Сын Кристофера II — воинственный Вальдемар IV Аттердаг ("Снова день", 1340—1375) — попытался снова усилить и объединить страну, вернул Дании Сконе и Халланд, а в 1361 г. напал на остров Готланд, жестоко разграбил и поставил под свою власть богатейший ганзейский город Висбю, который с тех пор так и не оправился. Политические позиции Дании, казалось, значительно упрочились. Но начавшаяся вскоре война Дании с Ганзой (1367—1370) была ею проиграна. Завершивший войну Штральзундский мир (1370) надолго закрепил господство Ганзы иа Балтике. Ганзейцы получили фактическое право вмешиваться в избрание датских королей и на 15 лет стали обладателями части датских владений в Южной Скандинавии. Воспользовавшись ослаблением Дании, голштинские герцоги в 1386 г. присоединили Шлезвиг, который теперь лишь номинально составлял лен Датского королевства. В середине XIV в. Дания под давлением Тевтонского ордена и в связи с ослаблением своей власти в Эстонии в результате крестьянской войны 1343—1345 гг. продала районы Нарвы и Таллинна Тевтонскому ордену. Постоянные денежные затруднения датской короны, связанные с ее великодержавными амбициями, толкали страну на использование объединенных сил всей Скандинавии.
В Норвегии, ввиду слабости там господствующего класса, королевская власть оказалась сильнее, нежели в других сгранах Северной Европы. Однако она не располагала ресурсами для содержания тяжеловооруженной рыцарской конницы и силами для ликвидации экономической зависимости от городов вендской Ганзы. Разоренная аграрным кризисом и закабаляемая Ганзой, Норвегия до второй половины XIV в. также охотно шла па политическое сближение с соседями.
Швеция была активной силой в движении за унию. XIV век начался фактическим разделом страны между королем Биргером (1290—1319) и его братьями-герцогами, один из которых, Эрик, создал "пограничное" герцогство из земель всех трех скандинавских государств. Король расправился с братьями, но его крутая самовластная политика вызвала мятеж знати, поддержанный бондами (1318), в результате чего Биргер бежал и окончил свои дни в Дании (1321). На престол был возведен его малолетний племянник Магнус VII Эрикссон (1319—1363), ставший затем и королем Норвегии (1319—1355). Регенштей при нем стала мать Ингеборг Норвежская, вместе с ней правили представители высшей знати. В результате сложилась личная уния Швеции и Норвегии (1319—1343), при которой каждая страна сохраняла свои обычаи и управление. При Магнусе VII в Швеции были приняты общешведское уложение — Ландслаг, общегородское уложение — Стадслаг и ряд важных законов, которые укрепили престолонаследие, положение городов и рыцарства. При посредничестве Ганзы Магнус VII заключил первый мирный договор между Швецией и Русью, так называемый "Ореховецкий" (Нотебургский, 1323), согласно которому Приладожье осталось вне власти шведов. Шведским форпостом на границе стала крепость Выборг. Второй норвежско-новгородский договор (1326) имел целью прекратить столкновения в Финмаркене.
Норвежские дворяне были напуганы активностью короля Магнуса VII в Швеции и его уступками Ганзе за счет Норвегии. Они разорвали унию со Швецией и избрали своим королем сына Магнуса — Хакона VI (1355—1380). Вскоре он стал также королем Швеции и женился на дочери и наследнице Вальдемара IV Датского Маргарите. Династический союз с Данией показался шведской аристократии опасным, и на престол Швеции был приглашен Альбрект Мекленбургский (1363-1389). Первый король-немец на шведском престоле не оправдал надежд местной знати. Он повел жесткий курс на усиление короны: запретил дворянам приобретать скаттовую землю (дабы она не изымалась из налогообложения), попытался вернуть в казну лены, фактически ставшие наследственными. Опираясь на соотечественников-немцев, он раздавал им земли, лены, должности. Это вызвало новую резкую оппозицию знати.
Скандинав. Скульптура. XIV в.
|
Итак, в течение XIV в. скандинавские страны испытывали значительные внешние и внутренние трудности. На первый план в этих условиях вышло единство интересов знати и ясно обрисовалась общая ее программа — программа трехсторонней унии. Дания рассчитывала использовать унию для реализации своей великодержавной политики. Шведская знать надеялась при общем короле сосредоточить государственное управление в своих руках. Наименьший энтузиазм в отношении унии испытывала Норвегия, которая к этому времени уже убедилась в невозможности вести в рамках Северной Европы самостоятельный политический курс. Все три страны видели в унии средство против внешних врагов и возможных возмущений народных масс.
Фигурой, воплотившей идею скандинавского единения, стала Маргарита Датская (1353—1412) — умный, решительный политик и государственный деятель, пользовавшаяся огромным авторитетом в скандинавском обществе. Датчане и норвежцы (1387), а затем и шведы (1388) признали Маргариту своей правительницей. Маргарита не только окончательно реализовала унию, но и сформировала общую политику Дании в рамках скандинавского единения.
В 1389 г. она добилась возведения на престол Норвегии своего внучатого племянника Эрика Померанского и организовала разгром короля Альбректа в Швеции. В 1397 г. в шведском городе Кальмаре Эрик был торжественно коронован как общескандинавский государь. Тогда же было составлено и соглашение об унии. В нем провозглашался вечный мир между странами, их обязательство иметь общего короля, получавшего власть по прямой мужской линии, а в случае бездетности государя — путем выборов представителями всех трех стран. Страны должны были оказывать друг другу помощь в случае войны или мятежа, согласовывать свои сношения с иноземными государями, не предоставлять убежища преступникам, осужденным в союзной стране. Специально оговаривались привилегии церкви. Подчеркивалось, что внутренние дела всех членов унии должны решаться в соответствии с обычаями и законами каждой страны.
Но с первых же шагов Кальмарской унии выявились различия интересов ее членов. Норвегия оказалась в унии как бы помимо ее воли: под Кальмарским соглашением нет печатей ее делегатов. В самой унии страна заняла подчиненное положение. Характерно, что на совете знати трех стран в 1401 г. среди 112 присутствовавших рыцарей было только 8 норвежцев. Государственная печать Норвегии стала храниться в Копенгагене. Маргарите удалось еще ранее (1396) навязать свою волю и шведскому риксроду, который утвердил исключительное право короля назначать и взимать налоги, право правительства редуцировать (возвращать в казну) все податные земли, которые ранее в виде королевских пожалований перешли в дворянские руки, а также запретил приобретать скаттовую землю. Эти и прочие установления Маргариты, продолжавшие политику короны в самой Дании, значительно усилили центральную власть в скандинавских странах. Аристократическим планам знати был нанесен удар.
При короле Эрике Померанском (1396—1439), самостоятельно правившем с 1412 г., продатская внешняя политика и централизаторские тенденции главы унии привели к усилению налогообложения, основной тяжестью обрушившегося на Норвегию и особенно на более богатую Швецию. Стремясь расширить свои владения к югу и господствовать на Балтике, Эрик непрерывно ввязывался в длительные и в конечном счете безрезультатные войны: с Голштинией, затем с Ганзой. Нуждаясь в средствах, он вводил в скандинавских странах все новые налоги. Их тяжесть усугублялась экстраординарными и косвенными поборами, неоднократной преднамеренной порчей монеты.
Тяжелым испытанием оказалась реализованная еще Маргаритой редукция в Дании и Швеции скаттовых и коронных земель, ранее пожалованных дворянам. На практике она более всего поразила самые богатые, влиятельные семьи местной знати, в том числе датско-шведские. Часть редуцированных земель (в Швеции до 1/4) была отобрана у церкви. Редуцированные земли король Эрик раздавал во владение и управление немцам и датчанам. Иноземцы постепенно оказались на всех наиболее важных административных и церковных должностях — сначала в Норвегии, а затем и в Швеции. Иноземные фогды и ленники возбуждали недовольство бондов, так как по немецко-датскому образцу ограничивали их свободу. Тяжелым испытанием для шведских крестьян стали фискальные реформы Эрика.
В 1413 г. в Швеции составили общую налоговую опись (так называемую земельную книгу — ёрдебук). В ней были зафиксированы положение отдельных групп крестьян, их держания и подати, что справедливо было воспринято крестьянами как шаг к их закабалению, к введению более жестких датских аграрных распорядков. В том же году был издан так называемый денежный указ (пеннингстадга), согласно которому налоги отныне должны были взиматься в строго фиксированном размере и только в денежной форме, что было трудно в условиях специфического местного рынка (см. ниже). Рифмованная хроника XV в. рассказывает, что после введения "денежного указа" по стране "стала гулять смерть", опустели деревни, "добро людское подверглось расточению".
Свою политику повел Эрик и в области торговли. Дания стала ориентировать скандинавскую торговлю на Запад (на Англию и Нидерланды), одновременно устанавливая самостоятельные торговые связи с традиционным партнером Ганзы — Новгородом. Прямым вызовом Ганзе стало введение в 1429 г. так называемой зундской пошлины, которая взималась со всех судов, проходивших через датские проливы. Пошлина давала огромные доходы, и для охраны пролива на обоих его берегах выросли крепости Хельсинборг и Хельсингёр (Эльсинор). В ответ на это ганзейские города во главе с Любеком применили против скандинавских стран торговую блокаду и присоединились к Голштинии в ее антидатской войне. Война и торговая блокада нарушили экономический режим в Северной Европе, на море усилились пираты. В особенно тяжелом положении оказалось население шведских областей Даларна и Вестманланд, чье существование зависело от горно-металлургических промыслов, а продукция последних сбывалась исстари ганзейскими купцами. Эрик был вынужден в 1433 г. заключить с Ганзой перемирие, возобновить все ее привилегии и временно отменить зундский транзитный побор.
Очевидно, что уже в первые десятилетия унии все общественные слои Северной Европы имели полное основание для недовольства ее режимом. Особенно страдали от датской политики Швеция и Норвегия. В Швеции и началось широкое выступление против унии. Застрельщиками явились вольные рудокопы Бергслагена, пострадавшие от датско-ганзейских столкновений, но уже ранним летом 1434 г. возмущение приняло характер широкой общенародной войны. Во главе повстанцев встал "человек из средних слоев", столь характерных для шведского (и вообще скандинавского) общества: горный мастер, землевладелец и мелкий дворянин Энгельбрект Энгельбректссон. В движение включились крестьяне — бонды и арендаторы, городские низы, а также противники самовластия Эрика. Восставшие грабили и жгли замки, усадьбы королевских фогдов. В течение лета 1434 г. они овладели почти всей Швецией, осадили Стокгольм. Лагман Упланда перешел на их сторону, сын его Эрик Пуке стал ближайшим соратником Энгельбректа.
Однако восстание под предводительством Энгельбректа (1434—1436) было направлено отнюдь не только против унии и датского правления, за "собственного короля". Повстанцы стремились "сами быть господами" и восстановить в стране порядки времен короля Эрика Святого (ум. ок.1160 г.), когда, по их мнению, "не было ни пошлин, ни налогов, ни тяжелых поборов". Таким образом, в этом восстании национально-освободительное направление соединилось с антифеодальным требованием отмены или облегчения государственного тягла и поземельных повинностей, защиты личных прав. Современники-немцы сравнивали это восстание с гуситскими войнами в Чехии. Подобно гуситам, скандинавские крестьяне устраивали "вагенбурги": свои лагеря окружали повозками, которые соединяли цепями и досками.
В августе 1434 г. вождь повстанцев и его сподвижники принудили риксрод, собравшийся в Вадстене, направить особые послания королю, Немецкому (Ливонскому) ордену, ганзейским городам и норвежскому Государственному совету. От имени Швеции риксрод отказывался от присяги на верность Эрику и одобрял выступление против королевского произвола. Светская знать и духовенство официально присоединились к восстанию, крупные феодалы вошли в его руководство. К началу следующего года армия и флот Эрика были разбиты. В 1435 г. в Арбуге расширенный совет риксрода ввел Энгельбректа в свой состав, назначил главнокомандующим и наделил титулом "вождь государства". На совещании, помимо стурманов и духовенства, присутствовали также представители полноправных городов. Поэтому собрание в Арбуге в январе 1435 г. вошло в историю как первый риксдаг (сословное собрание) Швеции.
Размах движения, авторитет умного и отважного Энгельбректа пугали знать. Она начала переговоры с Эриком, и в середине 1435 г. Кальмарская уния была восстановлена. Энгельбректу предоставили замковый лен Эребру, сохранили титул и место члена риксрода. Снова подтверждались привилегии ганзейских городов. Народные массы не получили ни реальных гарантий, ни уступок. Очевидно, что знать, внедрившись в руководство восстанием, воспользовалась им для реализации аристократической программы унии. А затем риксрод перешел в открытое наступление. Майской ночью 1436 г. народный вождь был предательски убит, а затем, после поспешного суда, казнили одного из его ближайших соратников, Брудера Свенссона. Убийцы Энгельбректа из семьи Натт-о-Даг ("Ночь и День") получили охранную грамоту риксрода, которую им выдал Карл Кнутссон, вскоре занявший пост регента (1438—1441), В конце 1436 г. Эрику Пуке и его товарищам удалось поднять новое восстание в Бергслагене, но уже в следующем году они были схвачены и казнены вместе с многими повстанцами. Остальным повстанцам приказали разойтись по домам. Были восстановлены в прежнем объеме повинности держателей, бондам строжайше запретили носить оружие. Вместе с тем дворянское собрание (1437, Стренгнес) было вынуждено снизить на треть государственные налоги, запретило насильственно забирать на службу к фрэльсисманам крестьянских детей.
Лозунги восстания еще долго сохраняли популярность. Имя Энгельбректа окружили легенды, его могила в Эребру стала местом паломничества. Народное восстание 1434—1436 гг., лишенное четкой антидворянской направленности и еретической окраски, отличавшееся невыраженностью интересов отдельных податных групп, было умеренно радикальным и отвечало особенностям скандинавского феодализма с его традициями крестьянской свободы, сильным влиянием феодальной аристократии. Но это было крупнейшее народно-освободительное движение, которое положило начало борьбе скандинавов против иноземцев, за независимую местную государственность. Оно было подлинно народной войной, которая послужила примером и сигналом для классовых битв и в других странах унии.
В 1436—1438 гг. произошло восстание крестьян и низшего рыцарства в Норвегии, направленное против крупных землевладельцев и датских чиновников. Сначала поднялись юго-восточные районы (вокруг Осло), где повстанцев возглавил дворянин Амунд Сигурдссон Болт. И здесь знать попыталась использовать восстание для восстановления политической независимости страны. Риксрод, в котором участвовали Амунд и представители крестьян, направил королю Эрику послание, прося соблюдать право и законы Норвегии, не назначать на светские и церковные должности иноземцев, вернуть стране ее государственную печать и отменить незаконные налоги. В 1438 г. восстало под теми же лозунгами население Телемарка и соседних областей. Под предводительством бонда Хальварда Гротопа повстанцы двинулись к Осло, но были разгромлены норвежскими же дворянами, которые для этой цели объединились с датским фогдом. Однако и здесь восстание не было безрезультатным: как и в Швеции, оно оказалось в числе основных факторов, помешавших распространению личной зависимости держателей.
Крестьянские волнения произошли также в Дании в 1439—1443 гг. Они начались в Зеландии, где было много лично зависимого крестьянства, но наибольшего размаха достигли среди свободных крестьян Ютландии (1441—1443). Классовые столкновения в Дании были сосредоточены на борьбе крестьян против своих господ. Характерно, что и здесь основной силой движения было свободное крестьянство, выступавшее против централизованной эксплуатации и нажима на крестьянскую свободу со стороны государства. Воспользовавшись народным движением, датская знать в 1439 г. низложила короля Эрика. Вскоре к акту присоединились шведы и норвежцы.
Народные войны открыли новый этап в истории унии: тенденции единения теперь противостояла примерно равносильная тенденция разъединения. После недолгого правления нового общего короля — князя Баварского Кристофера I (1438, в Швеции 1441—1448) шведы избрали своим королем Карла Кнутссона (Бунде), который претендовал и на норвежскую корону. Датчане же пригласили на свой престол князя Ольденбургского, ставшего их королем Кристианом I, а также королем Норвегии — после того как последняя была вынуждена согласиться на провозглашение "вечной" датско-норвежской унии (1450). Вскоре между Данией и Швецией, поддержанной Ганзой, началась серия войн (1452). Изыскивая средства для войны, король Карл прибегал к экстраординарным поборам, повышая импортные пошлины, и даже попытался снова провести земельную редукцию (возвращение в казну ранее розданных земель). Это вызвало мятежи знати, которую поддерживали бюргеры Стокгольма, общины Бергслагена и Упланда. Трижды Карл Кнутссон изгонялся из страны. Летом 1457 г. корону Швеции получил было Кристиан I, что означало востановление унии.
Однако внимание Кристиана I было отвлечено на борьбу за объединенный лен Шлезвиг-Гольштейн, где в это время пресеклась правящая голштинская династия. В результате долгой борьбы Дания потеряла сюзеренитет над Голштинией, которая стала леном германского императора. Шлезвиг, хотя формально остался леном датской короны, находился под влиянием империи. Нуждаясь в средствах для своей шлезвиг-голштинской политики, Кристиан I обложил единой податью крестьян-бондов, держателей-ландбу и бюргеров. Шведы восстали и зимой 1464 г. разбили войско короля. Уния снова распалась.
В 1471 г. регентом Швеции стал племянник незадачливого Карла Кнутссона Стен Стуре (Старший), ставленник шведской знати. Так было положено начало правлению дома Стуре (1471—1520) — активного борца за расторжение унии.
За политической борьбой внутри унии скрывались большие экономические и социальные сдвиги. В XV в. отчетливо выявилось, что аграрный кризис был одним из проявлений той хозяйственной перестройки — под воздействием товарно-денежных отношений, которая знаменовала переход феодальной организации на новую ступень. Тесно связанные с балтийским рынком, Дания и Швеция с этого времени вступили в полосу процветания. Норвегия отставала, но перестройка происходила и там.
В целом по региону численность населения к концу XV в. превысила уровень середины XIV в. Оживился процесс внутренней колонизации, особенно Далекарлии, шведского и норвежского Севера, финских земель. Увеличилась в регионе роль животноводства, продукция которого имела емкий сбыт в балтийской торговле. Одновременно сохранялась нехватка рабочих рук. Оба эти обстоятельства вели к распаду домениально-вотчинной организации и распространению надельной крупной земельной собственности, которая стала преобладать со второй половины XIV в.
Феодальные господа раздавали всю свою землю (или большую ее часть) в держания за смешанный оброк. Но если владения многих мелких и средних дворян значительно пострадали от кризиса, то могущественные господа путем покупок, захватов, ростовщических операций значительно укрупнили свои владения. Увеличилось также церковное землевладение. В Норвегии церковь уже в XIV в. завладела 3/4 земли вокруг Осло. Священнослужители и церковные учреждения в Швеции обладали более чем 1/5 освоенных земель.
Еще более усилилась имущественная дифференциация в среде крестьян. Прежде всего резко сократился слой бондов. В Норвегии число крестьянских усадеб-гордов упало с 55 тыс. до 30—35 тыс.; в Дании крестьяне занимали 14 тыс. гордов из 80 тыс; только в Швеции скаттебонды еще владели более чем половиной гордов. Государство в интересах фиска по-прежнему стремилось поддержать среднее крестьянство, затормозить дифференциацию в его среде. Бондам запрещалось приобретать землю вне своего постоянного местожительства и в объеме, превышавшем тот, который они могут обработать силами семьи. Запрещались разделы полнотяглых дворов и продажа их не родственникам. Такой политике однако, объективно противостояла мобилизация земли, связанная с развитием рынка и семейных отношений, отчуждением земли в пользу дворян и церкви, самого государства, принимавшего одновременно меры по укреплению собственности на землю, усилению налогов. В результате в XV в. уплата полного тягла стала многим бондам не под силу, и государство ввело систему так называемых ёрдов (gard). Это коллектив, который платил сообща некий постоянный, или экстраординарный, налог. Первоначально он состоял из четырех бондов (два богатых и два бедных), с 1437 г. создавались ёрды уже из шести скаттебондов.
В течение XIV—XV вв. положение бондов и держателей продолжает сближаться. Теперь бонды, как и держатели, должны были принимать на постой королевских слуг либо выдавать соответствующий оброк деньгами или натурой. Запрет носить оружие и полное освобождение от регулярной воинской службы подчеркивали растущее сословное неполноправие бондов. Лишь узкая их верхушка, особенно из числа кронобондов, сохраняла право перехода во фрэльсе (и несения конной воинской службы короля взамен налогов).
Теперь, когда многие бонды разорились, а господа перешли на надельную систему, слой держателей — ландбу и лейлейдингов значительно расширился, стал количественно превосходить слой бондов, особенно в Дании и Норвегии. Держатели земли в Скандинавии в массе своей еще сохраняли личную свободу, однако со второй половины XIV в. наметилась тенденция их прикрепления к земле, к господину. Особенно далеко зашел нажим господ на вотчинное крестьянство в Дании, где владельцы земли получили право представлять своих крестьян в суде, взимать с них судебные штрафы, а в Зеландии даже появилась практика отчуждения земли с людьми. К тому же государство, которое по обычаю не имело права облагать держателей обычным скаттом (налогом), в течение XIV и XV вв. стало взимать с них экстраординарный налог (экстраскатт).
Значительно расширилось в XIV и особенно в XV в. число людей, которых законодательство называет "бездомными", "неимущими", "бродягами". Они жили преимущественно за счет наемного труда. С середины XIV в. в скандинавских странах начинает действовать "рабочее законодательство", ограничивавшее заработную плату наемных работников, принуждавшее их к труду за низкую оплату и ставившее их личную жизнь под опеку нанимателей. Наемный труд имел, таким образом, еще феодальные черты.
Особенностью скандинавской экономической жизни того времени было сохранение вплоть до конца XV в. продуктовой ренты: значительная доля оброков, государственных налогов, экстраординарных податей и судебпых штрафов вносилась натурой. Это было следствием того, что товары, имевшие высокий спрос на балтийском рынке (продукты животноводства, рыболовецкого, горного, пушного промыслов), сбывались обычно через ганзейских купцов самими землевладельцами, получавшими их в качестве ренты и не особенно заинтересованными поэтому в коммутации последней. Проявляя деловую смекалку, скандинавские дворяне, церковь, корона приобретали лесные угодья и места рыбной ловли, мельницы, рудоносные участки и т.п., используя их для получения товарной продукции.
Со времени редукции конца XIV в. горно-металлургические промыслы в Швеции почти целиком отошли к короне, которая установила там регальный режим наподобие того, который господствовал на немецких и чешских рудниках, а с середины XV в. общему регальному уставу были подчинены и рыболовецкие становища. В Дании правительство держало в руках сельдяные промыслы.
При частых порчах монеты короне, феодалам да и ганзейцам было выгоднее применять прямую безденежную форму обмена, когда деньги участвовали в сделках лишь номинально либо для уравнивания счетов. Эта ситуация также побуждала скандинавских землевладельцев сохранять продуктовую ренту, а королей и правителей — укреплять регальные права, особенно в промысловых районах.
Втягивались в товарно-денежные отношения и крестьяне, которые не только сбывали на рынках часть продукции собственных хозяйств, но и регулярно занимались в целях подсобного заработка посреднической торговлей. Важную подсобную роль играли и промыслы (пушной, лесной, рыболовецкий, охота на морского зверя), которые сравнительно быстро товаризовались. Этими промыслами, кроме профессионалов, широко занимались крестьяне, отдавая часть продукции в виде оброка, часть сбывая на местных, а иногда и отдаленных рынках. Существенное значение среди подсобных занятий крестьян составляли также ремесла: изготовление деревянной утвари, грубого сукна, полотна, гончарных изделий, канатов и многого другого. Продукция этих деревенских ремесел также регулярно поступала на рынок скандинавских стран. В XIV и особенно XV в. на базе роста местных, мелких рынков и ярмарок в деревне стали развиваться и профессиональные ремесла, сложился слой сельских ремесленников с наделом. Рыночные отношения, как и вспомогательные занятия, углубляли дифференциацию в среде крестьянства, но вместе с тем способствовали его сохранению в Скандинавии как класса.
Многосторонняя деятельность замедляла процесс усиления экономической и правовой зависимости крестьян от землевладельцев. Она позволила крестьянам Дании и Швеции пережить кризис, а в Швеции к началу XVI в. добиться даже заметного подъема. В Норвегии же, где природные ресурсы были ограниченнее, население — реже и беднее, кризис XIV—XV вв. так и не был преодолен. В дальнейшем это отставание было закреплено датским господством. В 1468—1469 гг. Норвегия понесла и территориальные потери: Оркнейские и Шетландские острова, с их преимущественно норвежским населением, отошли к Шотландии.
Важнейшим фактором общественного прогресса Дании и Швеции на данном этапе являлись города. В Норвегии они были слабее, в Исландии вовсе отсутствовали. Развитие в деревне ремесла и промыслов, личная свобода ее жителей в известной мере тормозили рост и развитие городов. В регионе преобладали мелкие и мельчайшие города, которые насчитывали по нескольку сот жителей. В крупнейших из них — Копенгагене и Стокгольме — было соответственно не более 10 тыс. и 9 тыс. жителей. Все города сохраняли аграрные черты, горожане содержали скот, имели огороды и даже пашни. Вместе с тем именно через города велась наиболее регулярная торговля — местная, межобластная, зарубежная. Города являлись центрами дифференцированных и продвинутых профессиональных ремесел, коммуникаций, сбора налогов, монетной чеканки.
В XIV—XV вв. в шведских и датских городах появляются ремесленные цехи, оформляются их уставы, хотя цеховой строй в Северной Европе того времени не получил всеобщего распространения. Увеличилось и число купеческих гильдий; среди них наибольшее распространение имели гильдии св.Кнута, пришедшие из Дании (первый устав был принят около 1200 г. в г.Фленсборг).
В течение XV в. имущую и правящую верхушку в шведских, норвежских, отчасти датских городах все еще составляли немцы, державшие в руках внешнюю торговлю, цеховые организации, органы городского управления. Благодаря посредничеству немецких купцов из Швеции вывозились на континент медь и железо, из Швеции и Дании — продукты животноводства, а также сельдь, из Норвегии и Швеции — пушнина дерево, сушеная рыба и т.д. В Скандинавию ганзейцы поставляли вино, пиво, соль, шерстяные, льняные и шелковые ткани, пряности, предметы роскоши.
Торговый капитал ганзейцев вторгался и в производство, прежде всего в промыслы, например в промысел знаменитой эресуннской сельди, которым занимались на побережьях пролива, в Сконе и Зеландии; основные привилегии на сконских ярмарках, через которые вывозилась эта сельдь, имели ганзейцы. Но особенно значительную роль играли ганзейцы на горно-металлургических промыслах Швеции. В XIV в. они вывозили в основном медь, в XV в. — ковкое шведское железо. Емкий внешний рынок положительно сказался на технике производства: появились домны, к концу XV в. шведы научились варить чугун, делали хорошую сталь и свыше девяти сортов железа. В XV в. в шведском горно-металлургическом промысле возникли элементы раннекапиталистических отношений. Все больше места там получает фигура предпринимателя, чаще всего купца-немца, тесно связанного с верхушкой бюргерства. Такой купец финансировал горные и металлургические работы, сбывал готовую продукцию и управлял наемными рабочими.
Как отмечалось, в течение второй половины XIV и в XV в. в скандинавских странах сложились сословные монархии. Феодальная знать хотя и усилилась, но ее сепаратистские тенденции ослабели: противоречия в среде знати определялись теперь борьбой за власть, за влияние на государственную политику. Дворяне, и ранее заинтересованные в короне, сближаются с верхушкой свободного крестьянства и бюргерством. Бюргеров устраивали "свои" (а не иноземные) правители. Короли и правители также нуждались в поддержке сословий. Датские короли со второй половины XV в. стали приглашать на собрания вместе со светскими и церковными феодалами представителей от городов и крестьянских общин (впервые в 1468 г.). В Швеции общесословное собрание было созвано впервые в 1359 г. при короле-законодателе Магнусе Эрикссоне, а затем в 1435 г., но регулярный характер эти собрания получили к концу XV в. В шведском риксдаге участвовали знать, епископы и аббаты, выборные от низшего дворянства и приходского клира, от скаттебондов, горняков и непременно от торговых городов. Главным вопросом, который решался в этих сословных учреждениях, было вотирование обычных и экстраординарных налогов и пошлин; шведский риксдаг рассматривал и политические вопросы, выражал общенародную поддержку антидатской борьбе — в противовес аристократическому риксроду, что углубляло тенденцию к самостоятельной государственности.
Стен Стуре Старший решительно выступил против унии как таковой. 14 октября 1471 г. у северных предместий Стокгольма приплывшее на кораблях войско Кристиана I, состоявшее из датских рыцарей, немецких наемников и дружин верной унии части шведской знати, было наголову разбито шведским войском. Под знаменами Стуре сражались ополчения бюргеров Стокгольма и других городов, бонды ряда областей, горняки Бергслагена, значительная часть дворянства. После этой победы Стен Стуре Старший (регент в 1470—1504 гг.) принял закон, значительно ограничивавший доступ к аппарату управления, главным образом в городах, лиц нешведского происхождения, усилил государственную администрацию, расширил и укрепил финансовую базу короны, контроль за торговлей, ремеслами, промыслами и пошлинами, основал первый в Скандинавии университет (Уппсала, 1477). Он умело привлекал симпатии широких масс к своей политике. В 1495 г. созванный Стеном Стуре Старшим риксдаг торжественно отверг "иноземца в качестве господина или конунга". Однако неудачная внешняя политика регента — союз с Ливонией против Московского государства и вызванный этим союз Ивана III с датским королем Хансом I — позволила датскому королю разбить под Стокгольмом шведское войско и снова получить от риксрода шведскую корону па прежних условиях (хотя население страны отказало ему в вассальной присяге).
Следующие правители дома Стуре—Сванте Нильссон (1504—1511) и Стен Младший (1512—1520) — придерживались традиционной политики и тактики своего предшественника, и при Стене Стуре Младшем Кальмарская уния была окончательно разорвана.
Королем Дании в это время стал сын Ханса I, умный и энергичный Кристиан II (1513—1523), который, подобно регентам Стуре, покровительствовал в Дании и Норвегии средним слоям, расширял привилегии бюргерства, урезал права риксродов и усилил роль датского риксдага. Главной же своей задачей Кристиан II считал восстановление Кальмарской унии под гегемонией Дании. После неудачной для шведов войны (1517—1520) риксрод весной 1520 г. провозгласил Кристиана II королем Швеции. Взяв Стокгольм, король восстановил унию и произвел казнь сторонников Стуре — аристократов и рыцарей, епископов и священников, многих бюргеров (так называемая Стокгольмская кровавая баня). Кровавые погромы прокатились по ряду провинций. В ответ в Швеции поднялось широкое всенародное национально-освободительное движение под руководством знатного рыцаря Густава Вазы. Он вступил в соглашение с ганзейцами, которые объявили Дании морскую блокаду. В результате победы восстания Густав Ваза был избран королем Швеции (1523).
В Дании, между тем, разгорался мятеж знати, недовольной абсолютистскими притязаниями Кристиана II; поднялись и народные массы, задавленные его налогами. В 1523 г. Кристиан II был вынужден бежать. Королем Дании и Норвегии стал его дядя Фридрих I, герцог Голштинский, отменивший все реформы племянника и признавший Густава Вазу королем Швеции. Кальмарская уния завершила свое существование.
Классическая скандинавская историография отрицала наличие феодализма (до XVI в.) в Северной Европе (за исключением Дании), так как там не возникли характерные вотчинная и вассально-ленная системы, отсутствовала личная зависимость крестьян, большинство которых сохраняло владельческие права на землю. Советская скандинавистика первоначально хотя и признала "скандинавский феодализм", но оценивала его как принципиально отличный от феодализма других стран Европы, поскольку он не имеет основных признаков феодализма. Современные скандинавские и некоторые советские исследователи придерживаются более взвешенной точки зрения, показывая наличие как специфических, так и типичных формационных черт в североевропейском феодализме: развитие "старой" и "новой" вотчины, ленных отношений, характерных форм ренты и, наконец, существование (задолго до XVI в.) широкой категории феодально-зависимого крестьянства. См., в частности: Сванидзе А.А. Зависимое крестьянство Швеции до конца классического средневековья//Вопросы истории, 1984. № 2.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 121 | Нарушение авторских прав