Казимир Северинович Малевич

(1878–1935)

Основатель собственного абстрактного стиля – супрематизма – Казимир Северинович Малевич родился 23 февраля 1878 (по другим данным – 1879) года в Киеве. Родители Северин Антонович и Людвига Александровна по происхождению были поляками. Позднее художник вспоминал: «Обстоятельства, в которых протекала моя жизнь детства, были таковы: отец мой работал на свекло-сахарных заводах, которые по обыкновению строятся в глубокой глуши, в отдалении от больших и малых городов».

Около 1890 года отец переводится на завод, который находился в селе Пархомовка, около Белополья. Здесь Казимир оканчивает пятиклассное сельскохозяйственное училище: «Деревня… занималась искусством (такого слова я не знал тогда)… Я с большим волнением смотрел, как делают крестьяне росписи, и помогал им вымазывать глиной полы хаты и делать узоры на печке… Вся жизнь крестьян меня увлекала сильно… Вот на этом фоне во мне развивались чувства к искусству, к художеству». Спустя четыре года семья перебирается на завод в Волчке, а затем переезжает в Конотоп.

Как пишет Малевич в своей автобиографии: «Тюбики, палитра, кисти, зонтики, стул складной с самого Белополья не давали мне покоя. Мне было 16 лет, я уже рисовал, как мне казалось, все, и коров, и лошадей, и людей, как рисовали художники в журналах».

С 1895 по 1896 год Казимир недолго учится в Киевской рисовальной школе Н.И. Мурашко. Потом случилось важное событие – семья Малевичей переезжает в Курск, где отец поступает на работу в управление железной дороги: «Город Курск в будущей моей биографии займет большое место. Работа моя в Курске развивалась под влиянием "передвижников" Шишкина и Репина, с которыми я был знаком по репродукциям. Природа стала для меня той действительностью, которую нужно в полной правдивости передать в этюде…»

Вместе с несколькими чиновниками, любителями живописи Казимир создает ателье и кружок любителей искусства. Он мечтает заработать деньги на учебу в Москве и поступает на службу в технический отдел управления железной дороги чертежником.

Осенью 1904 года Малевич приехал в Москву, где посещает с ознакомительными целями занятия в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и Строгановском училище: «Москва иконная опрокинула все мои теории и привела меня к третьей стадии развития. Через иконописное искусство я понял эмоциональное искусство крестьян, которое любил раньше, но не уяснил всего того смысла, который открылся после изучения икон».

Казимир живет и работает в доме-коммуне художника В.В. Курдюмова в Лефортове. С 1906 по 1910 год Малевич учится в частной студии Ф.И. Рерберга. В 1907 году он выставляет два этюда на 14-й выставке «Московского товарищества художников». Художник принимает участие и на двух следующих выставках «Товарищества». На проходившей в конце года 16-й выставке показывает «Эскизы фресковой живописи».

В то время Малевич увлекается импрессионизмом. Примером могут служить серия картин весеннего сада: «Цветущие яблони», «Весна», «Весна – цветущий сад». Молодой художник сосредоточен на передаче общего состояния ликующей полноты природной жизни, купающейся в лучах ослепительного весеннего солнца.

Как указывает И.М. Егоров: «В творчестве Малевича конца первого десятилетия сосуществуют разные тенденции. Это и импрессионизм, соединяющийся с сезаннизмом ("Река в лесу"), и модерн, проявившийся в эскизах фресковой живописи ("Торжество неба"), и все усиливающиеся экспрессионистические и фовистские элементы. Эти спрессованность, наслоенность друг на друга различных стилей и манер характерны как для новейшего русского искусства, так и для творчества Малевича.

В "Автопортрете" (1908 или 1910–1911) обнаруживается общность с Матиссом, но очевидна и собственная манера, отличающаяся не столько чистотой стилевого выражения, сколько крайней решительностью и напором, отвечающим характеру мастера».

В 1909 году Малевич знакомится с Софьей Михайловной Рафалович и вступает во второй раз в брак. В декабре следующего года он участвует в первой из серии московских выставок «Бубновый валет», организованной Ларионовым и Гончаровой. Выставляет работу «Купальщицы» и два полотна с изображенными на них фруктами. Художник участвовал и в других выставках, инициированных Ларионовым: «Бубновый валет» (1910–11), «Ослиный хвост» (1912) и «Мишень» (1913).

Картины Малевича начала десятых годов («Купальщик», «На бульваре», «Садовник», все – 1911) свидетельствуют об освоении им наследия Гогена и фовистов. На переходе от экспрессионизма к кубизму стоят такие работы, как «Крестьянки в церкви» (1912), «Крестьянка с ведрами и ребенком» (1912). Живопись в них еще более утяжеляется, стремится к геометричности, не обнажая еще объемных структур, она сохраняет декоративную плоскостность.

С 1912 года начинается творческое содружество Малевича с поэтом-заумником А.Е. Крученых и Велимиром Хлебниковым; художник участвовал в ряде изданий русских футуристов. Как отмечает А.С. Шатских: «Его живопись этих лет демонстрировала отечественный вариант футуризма, получивший название "кубофутуризм": кубистическое изменение формы, призванное утвердить самоценность и самостоятельность живописи, соединилось с принципом динамизма, культивируемым футуризмом ["Точильщик (Принцип мелькания)", 1912, и др.].

Работа над декорациями и костюмами к постановке в конце 1913 года футуристической оперы "Победа над Солнцем" впоследствии была осмыслена Малевичем как становление супрематизма. В живописи в это время художник разрабатывал темы и сюжеты "заумного реализма", использовавшего алогизм, иррациональность образов как инструмент разрушения окостеневшего традиционного искусства; алогическая живопись, выражавшая заумную, трансрациональную реальность, была построена на шокирующем монтаже разнородных пластических и образных элементов, складывавшихся в композицию, наполненную неким смыслом, посрамляющим обыденный разум своей непостижимостью ("Дама на остановке трамвая", 1913; "Авиатор", "Композиция с Моной Лизой", обе 1914; "Англичанин в Москве", 1914, и др.)».

На второй «Последней футуристической выставке картин» 1915 года, названной «0,10 (ноль-десять)» проходившей в Петрограде, Малевич показывает 39 новых картин. Это были беспредметные работы, представленные под названием «Новый живописный реализм». Среди картин был и знаменитый «Черный квадрат».

В своем эссе 1915 года «От кубизма к супрематизму» Малевич совершенно определенно высказывался о том, что движение и цветовые ощущения занимают главенствующее положение по отношению к форме: «Мне кажется, нужно передать чисто красочное движение так, чтобы картина не могла потерять ни единой своей краски. Движение, бег лошади, паровоза, можно передать однотонным рисунком карандаша, но передать движение красных, зеленых, синих масс – нельзя. Поэтому нужно обратиться непосредственно к массам живописным, как таковым, и искать в них форм, им присущих».

В конце концов, в супрематизме остались только динамические цветовые ощущения, передаваемые через цветовые прямоугольники. Они могут относиться к земным объектам в той же мере, в какой они могут представлять энергии, приносимые космосом, но в то же время они являют собой достижение художника в его стремлении изобразить свои ощущения как таковые.

«Черный квадрат», по замыслу Малевича, воплощает идею новой духовности, является своего рода иконой, пластическим символом новой религии. Д. Сарабьянов замечает, что «это был рискованный шаг к той позиции, который ставит человека перед лицом Ничего и Всего».

С резкой критикой Малевича выступил А. Бенуа: «Черный квадрат в белом окладе. Это не простая шутка, не простой вызов, не случай или маленький эпизодик, случившийся в доме на Марсовом поле, а это один из актов самоутверждения того начала, которое имеет своим именем мерзость запустения и которое кичится тем, что оно через гордыню, через заносчивость, через попрание всего любовного и нежного приведет всех к гибели».

Художник ответил Бенуа письмом: «И я счастлив, что лицо моего квадрата не может слиться ни с одним мастером, ни временем. Не правда ли? Я не слушал отцов и я не похож на них. И я – ступень. В искусстве есть обязанность выполнения его необходимых форм, помимо того, люблю я их или нет. Нравится или не нравится – искусство об этом вас не спрашивает, как не спросило, когда создавало звезды на небе». Таким образом, Малевич проводит аналогию между творческими и космическими процессами, уподобляя создание картины мирозданию.

В июне 1916 года Малевич призывается на военную службу. Служит в Смоленске. После Февральской революции присоединяется к Объединению левых художников. В августе избран в московский Совет солдатских депутатов (председатель художественного отдела).

В первые дни Октябрьской революции художник избирается членом комиссии по охране художественных ценностей Кремля. В марте и апреле 1917 года он пишет серию статей для газеты «Анархия», в которых выступает против консервативных сил, пытающихся сохранить свою власть в мире искусства.

«В период с 1913 по 1918 год художник создает супрематические полотна – парящие в белом космическом безвесии плоскостные геометрические комбинации, последующие за "Черным квадратом" буквы нового языка, складывающиеся в слова и сочетания, – пишет И.М. Егоров. – Как правило, это простейшие геометрические первоформы – круг, крест, прямоугольник, линия. Иногда супрематические картины по традиции сопровождали неожиданные и достаточно произвольные наименования, как-то: "Живописный реализм футболиста", "Красочные массы в 4-м измерении", "Автопортрет в 2-х измерениях". Впоследствии Малевич обозначает их просто супрематизмы под номерами, иногда как динамические супрематизмы. Формы наполняются чисто космическим смыслом – планеты, геометрические спутники бесшумно мчатся в белом пространстве космоса, подчиненные законам космической гравитации, образуют тяготеющие друг к другу или взаимоотталкивающиеся комбинации».

В июне 1919 года Малевич завершает свою первую большую теоретическую работу «О новых системах в искусстве». В сентябре едет работать в Витебск, в Народную художественную школу, которую возглавлял М. Шагал. Он хочет ввести новую систему художественного образования, при которой все формы искусства развиваются на основе супрематизма. В следующем году Малевич организует в Витебске группу «Уновис» («Утвердители нового искусства»).

«Не я ли тот новый земной череп, в мозгу которого творится новый расцвет и создает новые жизни, которые мы называем изобретением», – пишет он в вышедшей в Витебске работе «О новых системах в искусстве».

«В витебский период возникает идея "прибавочного элемента" и попытка применить ее в педагогической практике, – пишет И.М. Егоров. – Суть теории "прибавочного элемента" заключается в следующем. В каждой живописной системе можно выявить и выделить основной формообразующий признак или элемент, составляющий ее конструктивную основу. Выделение этого элемента дает возможность понять данную систему и освоить эволюционный путь перехода одной живописной системы в другую, например кубизма в супрематизм. Выявление этого признака и есть выявление "прибавочного элемента"».

1922 году вместе с учениками художник уезжает из Витебска в Петроград. Он участвует в берлинской Первой русской художественной выставке. В следующем году Малевич назначается директором Музея художественной культуры, позднее преобразованного в Институт художественной культуры. В 1926 году его снимают с поста директора, а Институт закрывается. Годом ранее Малевич снова женится, на этот раз на Наталье Андреевне Манченко.

В 1927 году Малевич едет в Германию, где экспонирует свои работы в отдельном зале Большой Берлинской художественной выставки.

После логического завершения супрематического периода Малевич стремился использовать его находки и достижения в применении к предметной живописи, к более традиционному искусству. Так появляется так называемый второй крестьянский цикл.

«Второй крестьянский цикл не имеет ничего подобного в русском и мировом искусстве, – считает И.М. Егоров. – Он сохраняет общечеловеческий смысл при всей связи с русской духовной и пластической культурой, то есть обладает значимостью всякого большого искусства, соединяющего национальное и вселенское начала. Его крестьянские образы как бы предстоят перед лицом вечности». Д.В. Сарабьянов рассказывает о некоторых картинах цикла:

«В "Женщине с граблями" строго геометризированный пейзаж, почти нигде не освобожденный от чертежного начала, усеян на горизонте силуэтами домов – уже не крестьянских изб, а каменных зданий, окрашенных, как и отдельные части фигуры, в красный, белый, черный и желтый цвета. В этом фоне – то же свидетельство вторжения цивилизации в деревенский мир. Правда, "Женщина с граблями" не столь конфликтна, как "Голова крестьянина". При сходстве общей красочной гаммы в ней нет обнаженного противостояния человека и мира, она в известной мере формализована, цветовые пятна распределены достаточно равновесно и спокойно. В картине нет той "гармонии отчаяния", которой проникнута "Голова крестьянина".

Как и "Женщина с граблями", один из самых крупных по размерам холстов второй крестьянской серии – "Девушки в поле" (1928–1932) – тоже кажется лишенным сверхнапряженной конфликтности. Обозначенная самим Малевичем как "супранатурализм", эта картина намечает действительное равновесие между предметностью и беспредметностью, между знаками супрематического бытия, реализованными в геометрических формах и ритмизирующих всю картинную поверхность по довольно строгому закону вариантов и подобий – с одной стороны, и реальными формами женских фигур – с другой».

В 1930 году Малевич читает курс лекций в Доме искусств в Ленинграде. Его неожиданно арестовывают и несколько месяцев держат в тюрьме, подвергая допросу. Но в 1931 году художник получает экспериментальную лабораторию в Государственном Русском музее. Его работы включены в экспозицию выставки «Искусство эпохи империализма». Большое количество работ Малевича представлено на выставке «Советское искусство за 15 лет».

В 1933 году Малевич тяжело заболевает. Он умирает 15 мая 1935 года. Урна с его прахом была захоронена около дачи в Немчиновке. Место отмечено белым кубом с черным квадратом на нем. Похороны Малевича превратились в символический акт. «Малевича хоронили с музыкой и в супрематическом гробу, – записала свои впечатления Л.Я. Гинзбург. – Публика стояла на Невском шпалерами, и в публике говорили: наверное, иностранец!.. Супрематический гроб был исполнен по рисунку покойника. Для крышки он запроектировал квадрат, круг и крест, но крест отвели, хотя он и назывался пересечением двух плоскостей. В этом проекте гроба есть отношение к смерти, чужой и своей».

БОРИС МИХАЙЛОВИЧ КУСТОДИЕВ

(1878–1927)

И.Е. Репин назвал Кустодиева «богатырем русской живописи». «Большой русский художник – и с русской душой», – сказал о нем другой известный живописец – М.В. Нестеров. А вот что пишет Н.А. Саутин: «Кустодиев – художник разностороннего таланта. Великолепный живописец, он вошел в русское искусство как автор значительных произведений бытового жанра, оригинальных пейзажей и глубоких по содержанию портретов. Превосходный рисовальщик и график, Кустодиев работал в линогравюре и ксилографии, исполнял книжные иллюстрации и театральные эскизы. Он выработал свою оригинальную художественную систему, сумел почувствовать и воплотить самобытные черты русской жизни».

Борис Михайлович Кустодиев родился 7 марта 1878 года в Астрахани. Его отец, Михаил Лукич Кустодиев, преподававший в астраханской женской гимназии и в семинарии русский язык, литературу, логику, умер, когда мальчику не исполнилось и двух лет. Все заботы о воспитании четырех детей легли на плечи матери, Екатерины Прохоровны. Мать арендовала небольшой флигель в доме богатого купца. Как вспоминает Борис Михайлович: «Весь уклад богатой и изобильной купеческой жизни был как на ладони… Это были живые типы Островского…» Спустя десятилетия эти впечатления материализуются на картинах Кустодиева.

Сначала Борис учился в церковно-приходской школе, а затем в гимназии. Позднее его как сына бывшего преподавателя приняли на казенный счет в духовную семинарию.

Интерес к рисованию пробудился у мальчика очень рано. Посетив в 1887 году выставку передвижников и впервые увидев картины настоящих живописцев, он твердо решил стать художником.

Пятнадцати лет он начинает занятия у художника П.А. Власова. Его педагогическое воздействие, моральное влияние были так велики, что Кустодиев до конца жизни считал его своим первым и лучшим учителем. По совету Власова Борис оставляет семинарию. В 1896 году он едет в Петербург и поступает в Академию художеств.

Через два года исполнилось желание Кустодиева – заниматься у И.Е. Репина. В его мастерской он много пишет с натуры, стремится овладеть мастерством передачи красочного многообразия мира. «На Кустодиева, – писал Репин, – я возлагаю большие надежды. Он художник даровитый, любящий искусство, вдумчивый, серьезный; внимательно изучающий природу…»

Обратив внимание на успехи своего ученика, Репин приглашает Кустодиева участвовать в работе над большим групповым портретом-картиной «Торжественное заседание Государственного Совета». Более двух лет трудился Кустодиев под руководством Репина над созданием этого монументального полотна. Им было написано около двадцати подготовительных этюдов и правая часть самой картины.

Параллельно с этой работой Кустодиев создает портреты своих современников, духовно близких ему людей. Это портреты художника И.Я. Билибина (1901), Д.Л. Молдовцева (1901), гравера В.В. Матэ (1902).

Портрет И.Я. Билибина был отмечен золотой медалью на Международной выставке в Мюнхене. Тонкая психологическая характеристика, смелый широкий мазок, гармоничное сочетание белого и черного, острый, изящный силуэт делают это произведение одним из лучших в творчестве Кустодиева.

В 1902 году Кустодиев приступил к выполнению картины на звание художника «Базар в деревне». В этом полотне можно видеть будущего праздничного живописца, упоенного лубочной яркостью купеческого быта. Художник использует здесь свои волжские впечатления, с любовью и тщательностью выписывает детали интерьеров и одежды своих персонажей.

8 января 1903 года Кустодиев женится на Юлии Евстафьевне Прошинской, с которой познакомился осенью во время поездки в Костромскую губернию. В октябре того же года Борис получает золотую медаль, звание художника и право на пенсионерскую поездку за границу и по России сроком на один год. В декабре 1903 года молодые супруги с новорожденным сыном Кириллом отправляются в Париж, а потом в Испанию.

В Париже он пишет одну из своих самых лирических картин «Утро». Произведение привлекает внутренним теплом, атмосферой радостного материнства.

Кустодиеву интересно познакомиться с картинами лучших зарубежных художников, но он рвется на родину: он хочет творить сам. Не использовав и половины пенсионерского срока, художник возвращается и сразу едет в провинцию и там, в Костромской губернии, проводит несколько месяцев в напряженном труде. Проходит несколько лет, и появились серии картин «Ярмарки» и «Деревенские праздники» (1906–1910). Период исканий завершился. Художник нашел себя, свое место в искусстве.

«…он пишет небольшую картину "Ярмарка". И хотя фигуры в ней еще статичны, а цвет несколько условен, чистые краски розовых, голубых, кумачовых юбок и платков крестьянок, пестрые товары в ларьках создают настроение праздничности. В "Гулянье на Волге" (1909) композиция становится более сложной, цвет более декоративным. Здесь Кустодиев впервые прибегает к композиционному приему, в дальнейшем часто им употреблявшемуся: он смотрит на происходящее как бы сверху, с высокого холма. Это дает возможность показать и бульвар над Волгой, по которому степенно проходят гуляющие, и противоположный зеленый берег с белым храмом» (И. Лапина).

Кустодиев возвращается в Петербург в конце 1904 года. Он активно работает в «левом» журнале «Жупел», а после его запрещения правительством – в журнале «Адская почта». Он помещает в этих изданиях многочисленные карикатуры на царских министров и военачальников.

Революционные события 1905 года вызвали живой отклик в душе художника. В рисунке «Москва. Вступление» (1905) он в аллегорической форме рассказывает о жестоком подавлении декабрьского восстания. Сцены кровавой расправы с восставшими рабочими переданы в рисунке «Февраль. После разгона демонстрации» (1906). В том же 1906 году он делает композицию «Первомайская демонстрация у Путиловского завода» и набросок «Человек с поднятой рукой», в которых создает образы рабочих, поднявшихся на борьбу с самодержавием.

Слава художника тем временем растет. Его избирают членом и даже членом-учредителем ряда художественных группировок – «Нового общества живописцев», «Союза русских художников». А когда в 1910 году возобновляет свое существование «Мир искусства», Кустодиев становится одним из самых деятельных его членов.

К концу девятисотых годов у Кустодиевых уже двое прелестных детей. Ирина Кустодиева, дочь художника, вспоминает: «Я помню отца еще молодым, необычайно подвижным, элегантным, веселым, ласковым. Помню квартиру нашу около Калинкина моста, на Мясной улице, 19. Мы жили на третьем этаже. Высота комнат необычайная. Комнат пять, все они располагались анфиладой. Первая – гостиная с зелеными полосатыми обоями. За гостиной – мастерская в два окна, столовая, детская и спальня родителей. Параллельно комнатам огромный, широкий коридор, где мы с Кириллом носились на роликах, бегали в прятки. Иногда надевал ролики и папа: он вообще любил кататься на роликах. Дом наш всегда был полон собак и кошек. Папа внимательно следил за их "личной жизнью", любил наблюдать за ними, с удивительным мастерством имитировал их повадки. Мне кажется, что в этом он был похож на А.П. Чехова – и тот и другой "уважали" животных и изображали их в своих произведениях как равноправных "членов общества"».

В 1911 году Кустодиев впервые начал работать в театре: он создает декорации к спектаклю А.Н. Островского «Горячее сердце» для Московского театра А.Н. Незлобина. Декорации и эскизы костюмов превосходно передают хорошо знакомый художнику купеческий быт, неоднократно воспроизводимый им в картинах. В 1913 году он оформляет в МХАТе комедию М.Е. Салтыкова-Щедрина «Смерть Пазухина».

Ближе всего по духу Кустодиеву драматургия А.Н. Островского. Он исполняет декорации ко многим его пьесам: «Свои люди сочтемся», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Гроза», «Волки и овцы». Большинство декораций Кустодиева при всей их театральности по исполнению – законченные станковые произведения.

В 1912 году художник пишет картину «Купчихи», начинающую галерею купеческих образов. Главная линия жанровой живописи Кустодиева этих лет связана с типами и бытом провинциального города. Особенности его таланта наиболее сильно раскрываются в трех полотнах, цель которых – создать обобщенные, собирательные образы женской красоты, какая бытовала в понимании народа: «Купчиха» (1915), «Девушка на Волге» (1915) и «Красавица» (1915).

«Кустодиевские купчихи перекликаются с героинями пьес Островского, рассказов Н.А. Лескова, ленивыми купчихами народных сказок и картинок, – считает И. Лапина. – Они олицетворяют сытую, сонную, застывшую в своей косности купеческую Россию. Художник изображает их с мягким юмором, томно и бездумно смотрящими на окружающий мир. Узкий круг их интересов определен той обстановкой, в которой они живут. Характерна в этом плане картина "Купчиха" 1915 года – собирательный образ, в котором воплощено представление художника о женской красоте. В эту картину, как и во многие подобные свои произведения, Кустодиев вводит сочно написанный натюрморт. Он помогает раскрыть содержание образа, создать среду, характеризующую его героинь. Это всевозможные решета с фруктами и овощами ("Купчиха"), булки и виноград, арбуз и синие с золотом чашки ("Купчиха за чаем"), ожерелья, кольца и шелк ("Купчиха с зеркалом")… Как драгоценные камни они переливаются яркими красками, радуя глаз своей нарядностью, пестротой и изобилием».

В то же время Кустодиев создает ряд портретов. В 1913–1916 годах он работает над групповым портретом художников объединения «Мир искусства». Кустодиев хорошо знал этих людей, что дало ему возможность создать целую серию портретов с тонкой психологической характеристикой: Н.К. Рериха (1913), М.В. Добужинского (1913), И.Я. Билибина (1914), Е.Е. Лансере (1915), И.Э. Грабаря (1916). Портреты отличаются свободой и оригинальностью композиции, мастерством живописи. Но и среди них выделяется портрет Грабаря. Превосходный рисунок и острая характеристика делают его лучшим в серии.

«Среди множества картин, написанных Кустодиевым, особой славой пользуется портрет Ф.И. Шаляпина. И действительно, не так уж много найдется во всей живописи XX века работ, с полнотой и яркостью, с блеском и юмором воплотивших характер модели, мир, который породил артиста, и мир, который он прославил своим творчеством.

Большая, нарядная фигура певца занимает весь первый план: ему тесно в формате полотна, голова и ноги упираются в срезы рамы, конец трости уходит за пределы изображения. А за его спиной переливается радужными красками веселая ярмарка, феерия серебряной и золотой русской зимы. Художник позволяет нам очень подробно рассмотреть Шаляпина. Мы видим и румяное, красивое лицо, и вольную, сценическую позу, и перстень на мизинце, и переливы меха, и концертный костюм под распахнутой шубой, и даже выражение преданности и восторга на надменной морде бульдога у его ног».

Большинство картин последнего десятилетия жизни мастера было написано только благодаря колоссальной зрительной памяти и обилию прошлых впечатлений. Еще в 1911 году Кустодиев уехал в Швейцарию. Тяжелые признаки болезни – опухоль спинного мозга – заставили его согласиться провести несколько месяцев в частной клинике горного курорта. С 1916 года ноги его парализованы, и он навсегда прикован к креслу. Несмотря на это Кустодиев совершает поездки в Финляндию, Астрахань, Крым, Кострому.

В письме к режиссеру В.В. Лужскому он пишет: «Только ради бога, Василий Васильевич, не говорите о моей болезни никому – а, напротив, что я здоров, а главное, весел, впрочем, это правда, несмотря на ужасные боли, – я сам удивляюсь на свою жизнеспособность и даже жизнерадостность. Уж очень люблю, видно, "жить"!!»

Но для того чтобы жить, Кустодиеву нужно было работать – это и была его форма жизни.

В. Воинов рассказывает: «В 1916 году в клинике он лежал два месяца без движения. Профессор запретил ему работу – и он подчинился, но скоро почувствовал, что жизнь уходит от него… Тогда он умолил близких дать ему бумагу и карандаш – тайком от докторов, пряча альбомчик, он стал набрасывать в него свои мысли, и в этом процессе лихорадочной работы он стал ощущать, как вместе с духовной горячкой к нему начали возвращаться физические силы…»

Кустодиев был в числе тех художников-реалистов старшего поколения, которые радостно приняли революцию. В его творчестве появляются новые темы, навеянные бурными событиями тех лет.

«Первая работа Кустодиева, посвященная революции, изображает знаменательный день свержения царизма, – пишет В.Е. Лебедева. – Она и названа этим днем. "27 февраля 1917 года" (1917). События, увиденные художником из окна комнаты на Петроградской стороне, сохраняют в картине яркость и убедительность непосредственного жизненного впечатления. Звонкое зимнее солнце зажигает кумачовым цветом кирпичную стену дома, пронизывает чистый, свежий воздух. Движется густая толпа людей, щетинится остриями ружей. Бегут, размахивая руками, поднимают в воздух шапки. Праздничное возбуждение чувствуется во всем: в стремительном движении, в синих тенях, мечущихся на розовом снегу, в плотных, светлых клубах дыма. Здесь еще видна первая непосредственная реакция художника на революционные события.

Через два года, в 1919–1920 годах, в картине "Большевик" он попытался обобщить свои впечатления о революции. Кустодиев применяет типичный прием обобщения и аллегории. По узким московским улочкам густым, вязким потоком льется толпа. Сияет яркими красками небо, солнце расцвечивает снег на крышах, делает голубыми и нарядными тени. А над всем этим, выше толпы и домов, большевик со знаменем в руках. Осеняя все вокруг, трепещет алый, упругий на ветру стяг, подобный пламени радостного пожара. Звонкие краски, открытый и звучный красный цвет – все придает полотну мажорное звучание».

В 1920–1921 годах по заказу Петроградского Совета Кустодиев написал два больших красочных полотна, посвященных народным торжествам: «Праздник в честь Второго конгресса Коминтерна на площади Урицкого» и «Ночной праздник на Неве».

В 1920 году он создает свою известную серию акварелей «Русские типы» (1920), где ранее сонный и благодушный трактирщик («Московский трактир») превращается в жестокое, заплывшее жиром существо, злобно глядящее на мир, а купчиха – в олицетворение твердого, устоявшегося веками мещанского быта.

Кустодиев создает агитационную графику в духе народного лубка, обложки к журналам «Красная Нива» и «Красная панорама» привлекают внимание броскостью, остротой сюжета. Часто он выступает как художник книги, суммируя свою старорусскую иконографию в книжке «Русь» (1923). Подлинным событием в истории художественного оформления русской книги явились иллюстрации художника к произведениям Н.С. Лескова «Штопальщик» (1922) и «Леди Макбет Мценского уезда» (1923).

Смерть 26 мая 1927 года оборвала новые творческие замыслы мастера.

Дата добавления: 2015-07-11