Кульминационные годы. 6 страница

Единственным, что было неожиданным и что трудно оправдать, было как далеко он зашёл в стремлении унизить Англию, вынудив её «безоговорочный» вывод войск из Суэцкой зоны на самых унизительных условиях, подвергнув британского посла в Вашингтоне фактическому бойкоту и продемонстрировав по отношению к своим бывшим союзникам злобу, не отличавшуюся от настроений Рузвельта в Ялте.

Никаких моральных оснований это показное отвращение, ясно продемонстрированное укоризненной миной президента в телевидении, разумеется не имело. Ни с какой иной стороны, как из Белого Дома исходило «давление» на Англию сначала вывести свои войска из зоны Суэцкого канала (до его «национализации» Нассером), а затем присоединиться к Америке в провокационном оскорблении Египта (отказ от обещанных кредитов на постройку Ассуанской плотины), что явилось непосредственной причиной военного кризиса 1956 г.

Мало того, всё это делалось во время резни в Венгрии после лицемерного заявления, что «сердцем» он на стороне жертв советской интервенции; ничего кроме этого заявления не последовало, и американское правительство осталось в этой, гораздо более серьёзной, чем весь Суэц истории совершенно пассивным.

В этом Эйзенхауэр также был вполне последовательным: после своего избрания президентом в 1952 г. он немедленно же забыл о предвыборных обещаниях «ликвидировать Ялту», что в свою очередь было лишь продолжением его приказа остановить западное наступление в Европе в 1945 г. Конечным итогом всего этого была всё та же поддержка мировой революции, и именно в ней заключался догмат американской государственной политики в обеих мировых войнах.

Кое-какие уроки всё же можно было извлечь из событий октября-ноября 1956 г. Они доказали, что при условии достаточной встряски даже в мировой говорильне, известной под именем «объединённых наций» в Нью-Йорке, может проявить себя нечто вроде «мирового общественного мнения».

Возмущение и отвращение были единодушными и подавляющими в обоих случаях: и при нападении на Египет, и при советской резне в Венгрии. Однако, они же показали что поддержать такое моральное осуждение сколько-нибудь эффективными действиями «Объединённые Нации» совершенно неспособны.

В наиболее серьёзном случае, в Венгрии, ООН не в состоянии была сделать вообще ничего, поскольку Советы были хозяевами положения в стране, а Америка оставалась совершенно пассивной. В другом случае, в Египте, немедленный результат был достигнут исключительно благодаря совместным действиям этих обеих стран против Англии: одной — методами «почти вплоть до войны» (эмбарго на поставки нефти), и другой — с помощью прямой угрозой войны.

Другими словами, вывод англичан из Суэца был осуществлён путём советско-американского сотрудничества, и до тех пор пока «интернационалисты» в состоянии контролировать американскую механику выдвижения и избрания президентов, это будет оставаться большой угрозой всему миру. В нашем столетии «пакт Эйзенхауэра-Булганина» отнюдь не более «немыслим», чем в своё время пакт Гитлера-Сталина. Во всяком случае, претензии одной из сторон «покончить с коммунизмом» в обоих случаях показали, чего они в действительности стоили.

Просчётом английской политики явились также надежды на «сионистское давление» в Вашингтоне и поддержку им англо-израильской акции в Суэце, подобно тому, как в своё время это давление вынудило Англию убраться из Палестины, обеспечив создание Израиля в 1947-48 гг.

Явно не были приняты в расчёт эффект израильского нападения и ещё более потрясающий эффект присоединения к этому нападению Англии и Франции: проклятия всего мира посыпались главным образом на голову Англии, позволив президенту Эйзенхауэру занять позицию благородного негодования. Британское правительство оказалось, таким образом, между двух огней: с одной стороны грозило советское нападение, с другой же — враждебность Белого Дома, чего в Лондоне явно не ожидали.

«Жизненно важная линия снабжения» — Суэцкий канал — оказался блокированным, а вместе с ним и снабжение Англии нефтью. Ожидая её поставок от Америки, она услышала, что не получит ничего, пока не выйдет из Египта, и все шишки вдруг посыпались на неё.

Британских дипломатов встречали в Вашингтоне холодно, и всякий серьёзный разговор, включая просьбы о поставках нефти, был оставлен до «выхода» Англии из Египта. Если президент США зашёл в эти дни в своем публичном унижении Англии гораздо дальше, чем это было необходимо, то и в этом он лишь продолжал антибританскую традицию своего патрона Рузвельта.

История американских правительственных махинаций в вопросах Египта и Суэца, осуществлённых за время президентства Эйзенхауэра, лишала его всякого подобия прав на моральное осуждение. Это, однако, не меняет ничего в том, что британское унижение было вполне заслуженным.

Нападение на Египет было непростительной катастрофой во всех своих главнейших пунктах: оно явно продемонстрировало сговор с Израилем, оно началось в момент советского поражения перед лицом венгерской революции, и оно же явило позорную картину нерешительности и бесплодности после своего начала.

В состоянии политического банкротства и физического потрясения сэру Антони Идену не оставалось иного, как ехать «поправляться» на Ямайку в дни, когда безоговорочное Египта, причём одних только англичан и французов, а отнюдь не главного и агрессора — Израиля.

«Объединённые Нации» срочно собрали с бору по сосенке «международные войска» и послали их околачиваться в зоне Суэца, сами не зная, что им там делать. Репутация президента Нассера в арабском мире возросла до невиданных высот, канал оставался блокированным, Египет заявил, что не намерен отдать ни пяди египетской территории, а Израиль поднял очередной гвалт по поводу «антисемитизма» в Египте.

Подвыпивший Хрущёв высмеял британского и французского послов на приёме в польском посольстве в Москве: «Вы говорите, что мы хотим войны, а теперь сами попали в положение, которое я могу только назвать идиотским... Вы дали нам «хороший урок в Египте». Кто мог ему возразить?

Неделей позже «Нью-Йорк Таймс» подвёл итоги. «Англия и Франция повели рискованную игру и, по-видимому, катастрофически проигрывают... Израиль пока что вырвался из кризиса в улучшенном положении» (25 ноября 1956 г.).

Ещё двумя неделями позже та же газета охарактеризовала Англию как скатившуюся отныне на положение «второстепенной державы». В том де номере газеты сообщалось о выступлении в израильском парламенте некоего г-на Михаила Хазани: «По мнению г-на Хазани, неудача Англии и Франции достигнуть своих целей в Суэцком канале пошла на пользу Израилю... Израиль в настоящее время менее изолирован, чем перед наступлением на Синай 29-го октября, которое оттолкнуло его друзей и разъярило всех его врагов во всём мире...

Израиль пожинает плоды новой дружбы с Францией, поставившей оружие, с помощью которой он смог одолеть египтян... ещё несколько недель тому назад израэли дрожали при мысли, что они могут спровоцировать термоядерную войну. Однако, страх скоро прошёл, поскольку все эти угрозы явно были лишь средствами психологической войны.

...По мнению некоторых членов Кнессета (израильский парламент), Израиль тоже мог бы воспользоваться этими методами... почему бы ему не использовать своего нынешнего положения, как угрозы международных осложнений, для побуждения великих держав оказать давление на Египет и другие арабские страны, чтобы они заключили (окончательный) мирный договор с Израилем?»

Эти цитаты показывают читателям, как мало надежд на передышку может существовать у всего мира, пока не будет окончательно ликвидирована сионистская авантюра. Неизбежной судьбой всех, кто связал себя с ней, будет полное фиаско, ибо такое же фиаско будет и её неизбежным концом, однако в каждой очередной катастрофе все шишки повалятся именно на пособников, а вовсе не на первоначальных инициаторов этого сумасшедшего предприятия.

Оно нарушает сегодня все нормальные взаимоотношения между народами, натравляя друг на друга тех, у кого нет ни малейших причин для споров, провоцируя других на действия, которые не могу принести им ничего хорошего, и подстрекая третьих на угрозы мировой войной.

В том, что касается Англии, Суэцкая авантюра вновь завлекла её в трясину, из которой, как было показано выше, Эрнест Бевин попытался было её вытащить в 1947-48 гг., причём расплата в данном случае была столь тяжёлой, что, если сравнить весь процесс ввязывания в сионизм с подъёмом приговорённого по 13 ступенькам к виселице, то Англия уже вступила на двенадцатую; последней было бы окончательное разрушение всего Британского Содружества, и предостережение об этом послышалось со стороны самой влиятельной инстанции за пределами самой Англии (Канада), о чём в прошлом ни разу ещё не могло даже быть и речи.

Англия оказалась на скамье подсудимых рядом с Израилем и Францией, и была осуждена как пойманный с поличным злодей. Угрозы посыпались со всех сторон, ни одна из поставленных целей не была достигнута, её войскам не только были поставлены весьма неприятные задачи, но им даже не было позволено их выполнить, и конечным результатом был один сплошной позор.

На страну обрушились, в качестве дальнейших последствий, повышение налогов, лишения и трудности, что было очередной данью Сиону.

Одно во всём этом не подлежит сомнению: ничего этого не могло бы случиться, не будь создано в 1948 году еврейское государство. Если бы разразилась мировая война, её инициатором был бы Израиль; если она ещё раз разразится — а к моменту окончания данной книги к этому имеются все возможности — и её виновником и инициатором будет Израиль.

Говоря от собственного имени, автор этих строк, как англичанин, смог бы примириться с Суэцкой авантюрой, если бы его убедили в том, что она могла бы служить каким-либо британским интересам; в этом случае он в состоянии был бы поверить, что британскому правительству было известно что-то, неизвестное автору, что могло бы как-то оправдать то, что по всей внешней видимости представлялось непростительным и заведомо обречённым на провал.

Автор не в состоянии, однако, убедить себя в этом. Всё это представляется ему лишь очередным ложным шагом в той трагедии ошибок, которая началась в 1903 году, когда Англия впервые связала свои судьбы с сионизмом. Автор попытался проследить развитие этой трагедии с самого начала в этой книге. Ему кажется, что ничего иного не было сказано и с мест членов правительства в Палате общин по окончании катастрофы.

Пока сэр Антони Иден восстанавливал своё здоровье на Ямайке, задача оправдания происшедшего выпала на долю его коллег, и один из них, Антони Хэд, по должности министр обороны, обосновал свою апологию совершённого вовсе не какими-либо британскими интересами, а тем, что его правительство отвратило угрозу «искалеченного Израиля, разбомбленного Тель-Авива и объединённого арабского мира»: автор вновь цитирует «Нью-Йорк Таймс», не имея на руках оригинального текста выступления министра; однако, ему кажется, что политики должны отвечать и за то, что о них пишется.

Естественным заключением из сказанного Хэдом должно быть, что поставленными его правительством целями были искалеченный Египет, разбомбленный Порт Саид и разъединённый арабский мир, из которых достигнута была лишь вторая, в то время как достигнуть первой и третьей не удалось.

Спрашивается, каким британским интересам могли бы служить искалеченный Египет и разъединённый арабский мир? Какой англичанин согласился бы поддержать подобные действия, будь они представлены ему в такой форме до их совершения?

И когда открытое стремление их правительства всеми средствами поддержать «осуществление сионистских стремлений» было объявлено английским избирателям перед тем, как их просили подать свой голос в порядке осуществления «демократии»?

В некоторых болезнях современная медицина способна обнаружить первоначальный источник заразы, очаг болезни. Первоначальным источником всех пертурбаций, завершившихся действиями 29 и 30 октября 1956 г., безусловно был сионизм, без которого они не смогли бы совершиться в такой форме.

В качестве логического следствия всех его шагов с тех пор, как он оформился как политическая сила в местечковых гетто в России столетие тому назад, он привёл весь мир на порог всеобщей войны, и на этом пороге никто не знал, какой вчерашний друг станет завтрашним врагом.

Обман народов достиг здесь своей полной меры.

Может ли со временем из этого получиться что-либо хорошее? Несомненно может и должно: одних только современников все эти совершенно излишние тревоги и осложнения, в которых мы живём, продолжают непрестанно раздражать.

Нам кажется, что появляются первые признаки поворота к лучшему. Народы, скованные цепями революционного коммунизма, начинают их сбрасывать; народы восточной Европы могут сбросить их собственными усилиями, а остаток скованного Запада сможет последовать их примеру.

Автору кажется, что и евреи во всём мире начинают убеждаться в заблуждении революционного сионизма, близнеца другого разрушительного движения, и смогут к концу этого столетия наконец пойти одним путём со всем остальным человечеством.

Какой иной вывод можно сделать из сообщения (если только оно соответствует истине) «Нью-Йорк Таймса» от 30 декабря 1956 г., что «менее 900 из общего числа евреев, бежавших из Венгрии,...решили поселиться в Израиле», в то время как «громадное большинство» из них предпочло поселиться в США или в Канаде.

С другой стороны, однако, трудно не видеть опасности перенаселения этих стран массой восточных евреев, насаждение которых за последнее столетие и привело к существующему положению в мировой политике; в предыдущей главе мы цитировали еврейские источники по вопросу об исконной враждебности восточных евреев по отношению к Америке и её образу жизни.

О событиях октября-ноября 1956 г. можно лишь сказать, что они сами явились достойной заключительной главой к настоящей книге, а в качестве сноски к Суэцкой истории можно цитировать обращение Эйзенхауэра к Конгрессу США за постоянным разрешением применять американские войска против «открытой военной агрессии со стороны любого государства, находящегося под контролем интернационального коммунизма».

Похоже, что президент собирается повторять то, за что он же клеймил позором правительство Антони Идена, которое также якобы действовало против угрозы со стороны Египта, «контролируемого» Советами и снабжённого их вооружением.

Что же касается «открытой» агрессии, то и американская военная история знает её примеры: «открытой агрессией» было, например, потопление американского линкора «Мэйн» в Гаванском порту в 1898 году, приписанное Испании, после чего против последней была начата война, закончившаяся отобранием в пользу Америки последних испанских колоний.

Как до, так и после нападения на Египет международная печать на все лады обличала одно арабское государство за другим, как «контролируемых» интернациональным коммунизмом. Обращение Эйзенхауэра к конгрессу США показывает перспективы того, как разрекламированное уничтожение коммунизма легко может обернуться нападением отнюдь не на коммунизм, а на арабов.

Сам термин «под контролем коммунизма» не поддаётся никакому точному определению и открывает любые возможности для полного извращения положения путём пропаганды. За примерами ходить недалеко: 2 декабря 1956 г. в «Нью-Йорк Таймс» были опубликованы фото «русских танков, захваченных Израилем» во время нападения последнего на Египет; письма осведомлённых читателей заставили газету признать, что сфотографированные танки были не советскими, а американскими.

Были ли они действительно захвачены у египтян, не поддаётся проверке; кто угодно может сфотографировать любой танк и снабдить снимок любым заголовком. Израильская армия первоначально была оснащена исключительно советским вооружением, однако мы не слышали о том, что на этом основании Израиль следует считать находящимся «под контролем интернационального коммунизма».

Как бы то ни было, сообщения об обращении Эйзенхауэра в Конгресс США привели к немедленному подъёму курсов израильских акций на нью-йоркской бирже и к хвалебным проповедям в нью-йоркских синагогах. Причину ликования легко усмотреть в том, что Эйзенхауэр собрался посылать американские войска на Ближний Восток только по просьбе «одного или нескольких государств», подвергшихся нападению со стороны, «контролируемой коммунизмом».

Поскольку Египет во всём мире был представлен как агрессор в Суэцкой авантюре в октябре 1956 г., совершенно очевидно, что и это условие применения американских сил может быть истолковано как угодно по усмотрению заинтересованной стороны.

Если бы слова президента можно было считать честными и принимать всерьёз, то вполне естественно было бы ожидать, что по египетской просьбе американские солдаты оказали бы сопротивление израильскому вторжению в октябре 1956 г., однако — мягко выражаясь — представить себе подобное положение довольно трудно, как и невозможно представить себе американское военное вмешательство на Ближнем Востоке по просьбе какого-либо иного государства кроме Израиля.

Времена разумеется меняются и в нашу эпоху всё становится возможным. Пока что, однако, ближневосточные события в 1956 году не только сами явились заключительной главой к настоящей книге, но и лишний раз подтверждают всё в ней написанное.

Эпилог

Если содержание этой книги производит несколько мрачное впечатление, то — это отражение тех событий, которые она описывает, а не личной точки зрения автора.

Последний охотно признаёт, что он писал не как заинтересованный наблюдатель, а как современник, участник и свидетель описанных событий, как журналист, которому не позволено было следовать своему призванию, заключавшемуся по его мнению в служении правде без страха или пристрастия, а не в служении каким-либо особым интересам.

Автору случилось наблюдать большее число событий, а также манипуляций национальными интересами, чем это выпадает на долю большинства современников, и он мог убедиться на основании собственного опыта, что дело идёт не о случайностях, а об определённом плане.

Всё написанное им представляет собой, поэтому, протест, но не против естественного течения жизни, а против подавления правды о ней. Настоящий труд — рассказ современника о том, как делается история.

После него придут историки, которые попытаются на основании раскопанных фрагментов составить историю событий во всех её деталях; с таким же успехом можно пытаться определить чувства, владевшие человеком при жизни, на основании его откопанного скелета.

Однако, им возможно удастся проникнуть в детали, скрытые в настоящее время от автора и прежде всего они непременно найдут, что всё происшедшее было совершенно необходимо для достижения того положения вещей, в котором находятся они сами — а в случае историков это обычно очень удобное положение.

Где то между упомянутыми методами изложения событий расположена полная и истинная правда; роль автора ограничивается живым протестом живого участника.

Несомненно, что всё происшедшее существенно необходимо для достижения скрытой от нас конечной цели, в характере которой у автора не существует сомнений; однако, многое из происшедшего было в момент своего совершения абсолютно ненужным и излишним, и именно в этом и заключается тема авторского протеста.

Автор считает, что неизбежный по его мнению хороший конец мог бы быть достигнут гораздо скорее без этих досадных и ненужных событий; однако, ему также ясно, что всё это лежит за пределами понимания простых смертных и что, согласно Божьему произволению, повторяющиеся испытания могут быть нужными для конечного самоосвобождения человеческой души. Согласно тому же произволению, верующий должен восставать против них, как только они случаются.

Как бы то ни было, автор предоставляет анализ событий будущим летописцам, чьи чувства и сердце не будут ими затронуты; они будут пользоваться микроскопом там, где автор играл свою роль на жизненной сцене, он — затронут всем этим.

Как писал в своё время лорд Маколей (Macaulay, 1800-1859, английский эссеист, поэт, государственный деятель и блестящий историк): «В истории выживает, по-видимому, лишь та её интерпретация, которая служит требуемой доктрине, все же неудобные или противоречащие ей факты забываются или игнорируются».

Это может послужить оправданием появления настоящего труда живущего историка, современника описываемых им событий: он не упустил ничего из того, что стало ему известным, представив всё известное ему столь правдиво, насколько он к этому был способен.

Он написал картину нашего столетия такой, какой она представлялась непосредственному участнику событий, будучи скрытой от широких масс, которым она подавалась лишь в той «интерпретации», какую политики считали необходимой.

По мнению автора, мы являемся свидетелями того, как порождённое в глубокой древности варварское суеверие, вскормленное в продолжение долгих веков полусекретной кастой невежественных жрецов, вернулось в наши дни, сев нам на шею в виде политического движения, поддержанного громадными деньгами и большой властью во всех больших столицах мира.

Для достижения своей фантастической цели мирового господства оно пользуется двумя методами — революцией снизу и развращением правительств сверху — и оно добилось больших успехов на этом пути, применяя оба орудия для натравливания классов и народов друг на друга.

Автор не берётся решать, что есть зло; он может его лишь чувствовать, и возможно, что он ошибается. Во всяком случае, его собственные ощущения в согласии с воспринятыми им правилами жизни убеждали его во время работы над данной книгой, что он живёт рядом со злом.

Силы, пересаженные в 20-е столетие словно из пещеры доисторического динозавра, не основаны ни на чём, кроме самого невежественного суеверия. У автора не проходило чувство постоянного контакта с людьми типа Иезекииля, жившими в варварские времена и мыслившими по-варварски.

Ему случилось непосредственно испытать чувство встречи с подобным же феноменом в наши дни, хотя и на территории, лишь недавно спасённой от варварства, когда он прочёл книгу сэра Артура Гримбля «На островах» (см. библиографию).

В ней автор описывает встреченное им в начале 20-го столетия, в качестве британского колониального чиновника, на отдалённой группе тихоокеанских островов Гильберта, где население жило в атмосфере первобытных суеверий до 1892 года, когда там был установлен британский протекторат.

Существует любопытное сходство между проклятиями, перечисленными во Второзаконии, являющемся законом сионистского шовинизма наших дней, и словами проклятия над очагом врага, применявшимися на этих островах до прихода туда англичан.

Сидя на корточках перед очагом на рассвете, голый заклинатель колол его палкой, бормоча: «Дух безумия, дух испражнений, дух людоедства, дух гниения! Я колю очаг его пищи, очаг этого человека (имя рек). Порази его с запада, порази его с востока, порази его, как я колю его, порази его смертью! Задуши его, обезумь его, опозорь его гниением!

Пусть вздуется его печень, она вздувается, она перевёртывается и рвётся на куски. Пусть вздуются его кишки, они вздуваются, они рвутся в клочья и поражаются. Он чернеет от безумия, он мёртв, он — кончен, он мёртв, мёртв, мёртв, он уже гниёт!»

Сравнение этого бреда с многочисленными местами во Второзаконии и в книге Иезекииля особо поучительно в наше время, когда Тора и Талмуд прилагаются буквально для совершения дел, подобных Дейр-Ясину; не мешает также вспомнить указание «Еврейской Энциклопедии», что Талмуд учит верить в дословную действенность проклятий.

Эти места невольно приходят на ум, когда слышишь политиков, цитирующих «Ветхий Завет», и каждый раз приходится спрашивать, читали ли они его когда-либо и понимают ли они связь между этими древними суевериями и современными событиями, творящимися с их помощью.

Здесь мы явно имеем дело с силой, спущенной на наш мир 20-го века людьми, находящимися во власти этих варварских суеверий; о чём же может говорить запоздалое признание Хаима Вейцмана, в ужасе отшатнувшегося при виде натворённого им: «...возрождение древнего зла под новой, ещё более ужасной личиной».

Одно лишь невежественное суеверие может по мнению автора объяснить тот страх, под воздействием которого еврейские массы поддаются сионистскому шовинизму. Столетие эмансипации почти освободило их от него, и ещё через каких-нибудь полвека они слились бы с течением жизни всего человечества; однако, теперь их цепкими когтями оттянули назад, под то же ярмо.

Читая описание жизни населения на Гильбертовых островах до британского протектората, автору казалось, что он читает местечковую хронику еврейского гетто в русской черте оседлости:

«Человек, в крови которого жили верования 60 поколений, воспитанные страхом... становился лёгкой добычей смертельного суеверия....На этих островах жили поколения за поколениями возвещавших зло жрецов и людей, дрожавших перед их властью.

Накопленный страх этих суеверий приобрёл с веками собственные вес и тени, стал реальностью, довлевшей над всем живущим. Мысли, навязанные другими, сильнее привидений преследовали жилища этих людей. Чувствовалось, что в такой атмосфере может практически совершиться всё, что угодно».

«Мысли, навязанные другими, сильнее привидений преследующие жилища этих людей» — эти слова вполне подходят для характеристики жизненных условий еврейских масс, в крови которых жили верования более, чем 60 поколений и которых в конце прошлого века вновь стали из светлого дня во мрак невежества.

Чувство освобождения, так близко прошедшего мимо них, казалось бы говорило устами старухи на Гильбертовых островах, узнавшей новую жизнь и помнившей старую: «Послушайте, что говорят люди в наших хижинах. Мы работаем в мире, мы говорим в мире, ибо дни злобы прошли... Как хороша жизнь в наших сёлах теперь, когда нет больше убийств и нет войны».

И эти её слова, как сильно они напоминают плач Иеремии об ушедших счастливых днях Израиля («вспоминаю о дружестве юности твоей, о любви, когда ты была невестой») в его упрёках «вероломной Иудее» за впадение в ересь.

Прослеживая в веках историю этого древнего суеверия и его возрождения как политической силы нашего столетия, автора не покидало чувство постоянного ощущения живого, враждебного зла. По его мнению, революционное разрушение является составной частью зла, и он мог бы повторить написанное американским дипломатом, Франком Раундсом, на Рождество 1951 года: «Здесь в Москве вы чувствуете, что зло существует как вещественная реальность; это — мои мысли в этот рождественский день».

Этим процессом 20-го столетия, представляющимся как сопутствующее нам постоянное зло, затронуты мы все — евреи и неевреи и большинство из нас дождётся его развязки.

Это предчувствовал в 1933 году неоднократно цитировавшийся в этой книге еврей, Бернард Дж.Браун, когда он с упрёком писал: «Конечно нас должны бояться и даже ненавидеть, если мы будем продолжать загребать всё, что нам даёт Америка, одновременно отказываясь стать американцами, как мы всегда отказывались стать русскими или поляками».

Эти слова относятся ко всем странам Запада, а не к одной только Америке, но в одном Бернард Браун был неправ. Его предчувствие относилось как-раз к тому, чего талмудисты достигнуть не в состоянии: ненависть является одной только их монополией и верой, и им никогда не удастся заставить христиан ненавидеть евреев.

Страшные дела, совершённые «Западом» в нашем столетии, были совершены по указке Талмуда; месть и ненависть не присущи западному человечеству, а его вера запрещает их. Учение ненависти, как часть религии, всё ещё исходит от буквальных толкователей Торы-Талмуда в странах, захваченных революционным коммунизмом, в ожидовлённой Палестине, и повсюду там, где они свили себе гнёзда в западных столицах.

Ни один европеец, ни один человек Запада не в состоянии был бы обратиться к еврейскому собранию со словами одного сионистского вожака в мае 1953 года в Иоганнесбурге: «Нельзя доверять зверю, именующемуся Германией. Немцам никогда не должно быть прощения, и ни один еврей не может иметь ни связей, ни дел с немцами».

Человечество не может жить на подобных основах, и именно поэтому подобные планы сионистов в конце концов неизбежно осуждены на провал. Это именно та самая ересь, отвергнуть которую было прежде всего призвано учение Иисуса Христа; и это она же, которой продались вожди «Запада» с того момента, когда в начале века некий Бальфур начал подчинять ей интересы своей страны.

Когда близящийся апогей и кризис минуют, минует также и это еретическое учение, привитое Западу из талмудистского центра в местечковой России.

Как писателю, автору кажется, что оно минует тем скорее и с тем меньшими бедами для всех, затронутых им, чем больше широкие массы общественности узнают о том, что в действительности происходило на протяжении всего нашего столетия.

«Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы» — Евангелие от Луки, 8:17.

Дата добавления: 2015-07-10