Тоталитаризм. Разберемся с термином?

Http://a-rakovskij.livejournal.com/4670.html

А для затравки предлагаю фрагмент работы А.И. Фурсова "Коммунизм как понятие и реальность", опубликованную в Русском историческом журнале 1998 том 1 № 2 стр. 13-63

Стр. 17

"Природа коварна, но не злонамеренна", - любил говорить Эйнштейн. В отличие от природы, общество как объект исследования и коварно и злонамеренно, т.е. не просто способно, а имеет склонность сознательно препятствовать его изучению, искажать результаты. Преодоление злонамеренности, предполагающее вскрытие мотивов, интересов, комплексов и фобий - более или менее осознанных и выраженных, "разоблачение" (разумеется, не в партийно-советском смысле) "ложного сознания", идеологии - как "тотальной", так и "частичной", если пользоваться вокабуляром К.Мангейма, - задача намного более сложная. Здесь исследователь сталкивается с мощными культурно-историческими и социально-психологическими барьерами. Использование термина "тоталитаризм" критиками коммунизма в СССР и посткоммунистической России - будь то "демократы", "патриоты" или обслуживающая и тех и других "интеллектуха" - хороший пример того, как не только непонимание и невежество, но также интересы, комплексы и социально-компенсаторные механизмы различных групп (здесь надо учесть, что ясность, реализм социального восприятия, видения всегда имеет классово ограниченный характер) становятся на пути реального понимания, переводят его стрелки с пути "коварство" на путь "злонамеренность".Я не буду детально анализировать эту проблему - нет места. Сделаю лишь несколько замечаний.

Перед многими из тех, кто к нынешней власти пришел непосредственно из коммунистического прошлого, кто в смысле карьеры к посткоммунизму пришел непосредственно от коммунизма, часто стоит задача дистанцироваться, в том числе и внутренне, психологически, от собственного прошлого, отстранить и остранить его. Термин, ярлык "тоталитаризм" очень хорош для решения этой задачи. Одно дело - критиковать свое, родное, собственный опыт, - а слово "коммунизм" как раз и фиксирует это, фиксирует узнаваемое прошлое и узнаваемость прошлого. Тоталитаризм - это другое; тут хоть и языку тяжелее, да сердцу легче. Коммунизм - это "мы", а вот тоталитаризм - это "они". "Тоталитаризм" с этой точки зрения есть вытесненное коммунистическое "я", превращенное в "они". "Тоталитаризация коммунизма" для многих психологически выполняет функцию экстернализации бесполезного, onaсного или просто не оправдавшего надежд собственного прошлого, этакая "трава забвенья" для бывших цековских дяденек, претендующих на роль отцов или, как минимум, сыновей российской демократии. Речь идет о заинтересованном отстранении коммунизма и от него, об остранении его для себя.

... "Это что за большевик подняло/и на броневик? Ростом мал и кепку носит, букву "р" не произносит?" Не имею понятия. Знать не знаю. А, нет, припоминаю, отец тоталитаризма в России...

Тоталитаризация коммунизма для многих экс-коммунистов есть своеобразное "тройное отречение" от своего прошлого как не своего, вынесение коммунизма за скобки собственной биографии. Разумеется, коммунистам, всю жизнь колебавшимся вместе с курсом партии, не привыкать отрекаться: вся партийная жизнь - отрицание и колебание, вот и доотрицались до того, что сами себя заколебали. У них и в гимне так записано: "Отречемся oт старого мира, отряхнем его прах с наших ног". Дали команду: Сталин (Хрущев, Брежнев) - это старый мир, "коммунистический Староград". Ну-ка, быстро отреклись от культа личности (волюнтаризма, застоя). Отряхнули прах. Кто не отряхнул? Ах, вот этот? Не успел? Что значит, не успел? Значит он-то и есть сталинист (хрущевист, брежневист и т.д.). Он - прах. Топчи его, суку!

В какой-то момент "старым порядком" и прахом оказался коммунизм. И, словно подслушав у Сиплого из "Оптимистической трагедии", зашептали: "Сволочью вожак оказался". Да, сволочью, то есть тоталитаризмом оказался коммунизм. Мы-то думали, что он - коммунизм, а он - тоталитаризм. Мы ни при чем.

Стр. 19

Тезис о "борьбе интеллигенции с тоталитаризмом" очень напоминает мне тезис о "борьбе московских князей с Ордой за освобождение Руси". Благодаря этому тезису-мифу сотрудничество оказывается борьбой, интеграция в режим - дистанцией и даже оппозицией к нему, кухонный треп - актом неповиновения и т.д. "Антивластная" сторона тоталитарного мифа выполняла компенсаторную функцию, позволявшую системный социально-политический и культурно-исторический упадок целого слоя, показанный неосознанно Ю.Трифоновым и, по-видимому, сознательно В.Маканиным, представить как сопротивление системе, нередко при этом маскируя "социально-критической позицией" историко-культурную неполноценность, социальную ущербность, неспособность к содержательной деятельности и профессиональную несостоятельность, - черты, которые стали вполне очевидны после 1991 г. и за которые пришлось расплачиваться.

Стр. 22
Термин "тоталитаризм" появился в Италии в 1920-е годы. В середине 20-х Муссолини уже говорил об Италии как о "тоталитарном государстве" термин указывал на всесторонний динамизм последнего.

Научный статус термину "тоталитаризм" придал американский профессор К. Дж. X. Хейес: в конце 1939 г. в своей лекции он так охарактеризовал некоторые новые явления и тенденции в развитии западной цивилизации связанные с Германией и Италией. Обращаю внимание читателя на то, что Хейес ограничивал тоталитаризм как явление рамками западной цивилизации, современного западного общества - буржуазного, "рыночно-экономического".

В середине 1980-х годов Фридрих и Бжезинский, реагируя на конъюнктуру "холодной войны", распространили термин "тоталитаризм" на СССР, на советское общество, представив коммунизм и национал-социализм, сталинизм и гитлеризм в качестве двух форм одного и того же содержания, двух вариантов одного и того же явления. С этого момента началось триумфальное шествие тоталитаризма, и в конце 1980-х "советский тоталитаризм" до-топал до Советского Союза, найдя там много адептов - как раз тогда, когда на Западе серьезные ученые стали все чаще отказываться от "тоталитарной" объяснительной модели.

В качестве термина (концепции), отражающего одновременно коммунистический и национал-социалистический исторический опыт, советскую и третьерайховскую системы, тоталитаризм представляется мне совершенно несостоятельным: одним и тем же термином определяют противоположные, порой - диаметрально, сущности.

В одном случае мы имеем дело с антикапиталистическим обществом, идейная система и практика которого отрицают частную собственность, гражданское общество, свободный рынок, классы, разделение публичной (общественной) и частной сфер, в котором старая социальная структура сломана, и т.д. В другом случае перед нами - капиталистическое (буржуазное) общество, основанное на частной собственности и разделении публичной и частной сфер. Так, в соответствии с законом от 1 декабря 1933 г. НСДАП характеризовалась как "корпорация публичного права", т.е. была публично-правовым институтом, тогда как РКП(б)-ВКП(б)-КПСС таковым никогда не была. Еще в 1918 г. большевики устами Ленина заявили, что не признают разделения общества (и права) на публичную и частную сферы, отрицают право как таковое и признают лишь одно "право" - диктатуру пролетариата, право его борьбы против эксплуататоров. Не будучи, в отличие от НСДАП, правовым институтом, КПСС не могла быть и юридическим лицом, т.е., помимо прочего, выступать в качестве собственника (а не просто распорядителя имущества). Это очень хорошо понимали сами коммунистические боссы. В секретной (на имя генсека КПСС) памятной записке "О неотложных мерах по организации коммерческой и внешнеэкономической деятельности партии" от 23.08.1990 г. (№15703) прямо указывается на то, что "значительная часть находящегося в распоряжении партии имущества остается юридически незащищенной", что, "как свидетельствуют уроки компартий Восточной Европы, непринятие своевременных мер по оформлению партийного имущества применительно к требованиям коммерческой работы и включению его в нормальный хозяйственный оборот, особенно в условиях перехода к рынку, неминуемо грозит тяжелыми последствиями для партии".

Ну а дальше в документе формулируется следующая задача: "Потребуются соблюдение разумной конфиденциальности и использования в ряде случаев анонимных форм, маскирующих прямые выходы на КПСС. Конечная цель, по-видимому, будет состоять в том, чтобы наряду с "коммерциализацией" имеющейся в наличии партийной собственности планомерно создавать структуры "невидимой" партийной экономики, к работе с которой будет допущен узкий круг лиц, определяемый Генеральным секретарем ЦК КПСС или его секретарем". (Не эти ли лица "узкого круга" полетели из окон - не во сне, а наяву - осенью 1991 г.?)

Затем следовал перечень "неотложных мер", которые заслуживают внимания, демонстрируя внеправовой характер власти в рамках коммунистического строя:

"- подготовить предложения о создании каких-то новых "промежуточных" хозяйственных структур (фонды, ассоциации и т.п.), которые при минимальных видимых связях с ЦК КПСС могли бы стать центрами формирования невидимой партийной экономики;

- безотлагательно приступить к подготовке предложений об использовании анонимных форм, маскирующих прямые выходы на КПСС, в развертывании коммерческой и внешнеэкономической деятельность партии;...

- рассмотреть вопросы о создании контролируемого ЦК КПСС банка с правом ведения валютных операций, об участии партии своими валютными ресурсами в капитале оперирующих в международном масштабе фирм, контролируемых хозяйственными организациями друзей. Для обеспечения внешнеэкономической деятельности следовало бы также безотлагательно начать аккумуляцию на отдельном счете КПСС партийных взносов загранучреждений;

- провести консультации с Госснабом СССР по вопросу об использовании для внешнеэкономического сотрудничества партии советского имущества, остающегося после вывода советских войск из Чехословакии, Венгрии, ГДР".

Люди, находящиеся у власти, планируют создание нелегальных и полу-легальных экономических структур. И это соответствует нелегальному, внелегальному - даже по "советскому праву" - характеру самой КПСС. Дело в том, что в СССР организация могла существовать, т.е. быть юридическим лицом, если ее разрешало государство. Была только одна организация, которую государство не разрешало'; - напротив, это она "разрешила" государство. Она - КПСС и ее карающий меч КГБ. Внелегальность КПСС как сила обернулась в конце 1980-х слабостью. Отсюда - содержание цитировавшейся памятной записки.

В "третьем райхе" право сущностно не отрицалось, это просто было бы невозможно. Право, правовой (или неправовой) характер власти - это не пустяк, не эпифеномен и не форма. Это содержание, суть. Право в современном (modern) западном обществе есть один из ликов частной собственности, ее и гражданского общества гарантов (и - наоборот). Не могут относиться к одному - тоталитарному - типу режимы со столь разным, диаметрально противоположным отношением к праву, "правовым бытованием". Если нацистский режим - тоталитарный, то советский - явно что-то другое, где власть имеет прежде всего внеэкономическую основу. (Сомневающихся в экономических основах власти нацистского режима отсылаю к мемуарам Шпеера.)

До тех пор, пока существует право, - частная собственность и гражданское общество, как бы их ни ограничивали или профанировали, незыблемы. Право - это "адрианов вал" гражданского общества против мира варваров, против социального варварства. Приведу один пример отношения к праву в "третьем райхе". В 1938 г., когда Австрия уже была "аншлюссирована", Мартин Борман решил сделать приятное фюреру- подарить ему дом, в котором родился Адольф Шикльгрубер. В 1938 г. владельцем дома был партайгенос-се камарад Поммер. Борман хотел выкупить дом. Однако Поммер запросил Цену, намного превышающую ту, что предложил Борман. Что сделал Борман? Стер Поммера в лагерную пыль? Отправил на цугундер? Приказал "случайно" переехать автомобилем? Нет. Борман отправил к Поммеру партайгеноссе доктора Вееземайера. Последний предложил более высокую цену, чем в первый раз, однако Поммер стоял на своем. "На такие ухищрения способны только восточные евреи", - пытался устыдить товарища по партии Вееземайер. Но на Поммера это не подействовало. Понадобились вызовы Поммера в местную парторганизацию, где нацистский парторг и нацистские товарищи по партии увещевали владельца дома, объясняя ему: дом фюрера принадлежит народу. И только после этого партайгеноссе Поммер уступил. Разумеется, в цене, а не вообще.

Можно ли представить себе такие действия, скажем Молотова, по отношению к какому-нибудь коммунист-партайгеноссе Иванову или Иванишли, занимающему дом, где родился "великий вождь всех трудящихся" или где он скрывался? Молотова (Ворошилова, Калинина и т.д.), торгующегося с товарищем Ивановым? Конечно, нет. Нет человека, нет проблемы.

Приведенный пример (а число таких примеров можно множить - это следствие и суд по делу участников заговора и покушения на Гитлера 20 aавгуста 1944 г., это и отношения фюрера с налоговой инспекцией, и история с материальным обеспечением "второй семьи" Гиммлера, и многое другое) со очевидностью показывает: перед нами два качественно различных социальных мира, социальных режима, имеющих лишь поверхностное сходство.

Гитлеровский режим не разрушил ни старую социальную структуру, ни, повторю, гражданское общество и правовую систему. Разумеется, и гражданское общество, и право в нацистской Германии были ограничены; контроль существовал как в идеологической, так и в политической сферах, но сами эти сферы сохранились, как и возможность маневра в них, в том числе и в смысле неприятия режима - примеров тому достаточно в различных исследованиях - от "Бегемота" Ф.Ноймана и "Двенадцатилетнего рейха" P, Грунбергера до "Взлета и падения третьего райха" У.Ширера. Да и биографию К.Аденауэра можно вспомнить.

Наконец, last but not least, широко известна антихристианская позиция как гитлеровского, так и сталинского режимов. Но какая большая разница! Антихристианство гитлеровского режима, его верхушки, обусловленное причинами как идейными (кровь, раса, почва - все это противоречило христианскому универсализму), так и политическими (только партия может воспитывать народ, единая церковь - опасность для райха; Мартин Борман, еще 1934 г. покинувший протестантскую церковь2 и даривший детям на Рождество книги антихристианского содержания, считал, что после победы надо избрать нескольких пап, чтобы они оспаривали власть друг у друга). Тем не менее вера не становилась препятствием для карьеры, по крайней мере, на государственной службе. Например, весной 1945 г. командующим группы армий "Висла", которая должна была отражать советские атаки на Одере, Гитлер назначил генерал-полковника Хайнрици. Генерал был глубоко религиозным человеком и не скрывал этого, и фюрер активно не любил его. Тем не менее поскольку Хайнрици был известен как блестящий организатор обороны, Гитлер назначил именно его.

Можно ли представить советского генерала, не скрывающего свою религиозность? Или представить, что Сталин осенью 1941 г. мог назначить верующего военачальника защищать Москву? Ответы очевидны, и они говорят о том, что нацистский режим, в отличие от советского, не вторгался глубоко в частную жизнь, предполагал наличие privacy, тесно связанной как с правом, так и с рынком.

Как заметил А.Силади, распространение в немецком обществе нацистской культуры с самого начала и до самого конца основывалось на рыночных принципах, а Гитлер выстраивал свое лидерство на принципах предпринимательства и шоу-бизнеса. Сталин же никогда не действовал таким образом, он преподносил себя в качестве Бога или, как минимум, его сына3. И хотя сам Силади употребляет термин "тоталитаризм" применительно к СССР, логика его подхода разводит коммунистический и нацистский режимы в противоположные стороны: в одном случае - капитализм и рынок, в другом -антикапитализм и квазирелигия.

Короче, если сохранить термин "тоталитаризм" для объяснения коммунизма, то что такое нацистский режим? Авторитаризм? Но авторитаризм не предполагает идеологического контроля, он ограничивает волю гражданского общества только в сфере политики. Если сохранить термин "тоталитаризм" за нацистским режимом и таким образом признать, что он явление сугубо европейское и капиталистическое, то коммунизм - это нечто качественно иное. Найти научно обоснованный и не нарушающий правило "бритвы Оккама" (entia non sunt multiplicanda sine necessitatem) общий объединяющий критерий, общий содержательный знаменатель для коммунистического и нацистского режимов, на мой взгляд, невозможно. Иногда такой знаменатель видят в "тотальном социальном контроле". Но что это такое? Это настолько размытый и абстрактный критерий, что если быть логически последовательным и интеллектуально честным, то список тоталитарных режимов следует пополнить Египтом фараонов и державой инков (о тоталитаризме у инков уже даже написано), китайскими империями от Цинь до Цин и нынешним Ираком, державой Чингисхана и даже Римской империей! Тоталитаризм везде и всегда! При такой широте само понятие "тоталитаризм" оказывается бессодержательным и неработающим.

Я уже не говорю о том, что термин "тоталитаризм" плох с содержательной точки зрения, он не указывает на качественную специфику власти и собственности, т.е. не фиксирует то, что качественно отличает одну социальную систему от другой. Эта нефиксированность, кстати, и позволяет нестрого, произвольно использовать термин "тоталитаризм" и его модификации (например: "тоталитарная бюрократия") как крапленую карту. Или как "карту фокусника", когда один и тот же "лист" оказывается то дамой, то валетом, а когда надо - то и тузом. В науке так не бывает. Точнее - не должно быть.

Обращаю особое внимание "При такой широте само понятие "тоталитаризм" оказывается бессодержательным и неработающим"

Дата добавления: 2015-07-10