Читайте также: |
|
За этими событиями последовали два года относительного спокойствия, затишье необходимое для подготовки новых сюрпризов, приуроченных к следующим президентским выборам в Америке в 1956 году. В мае 1955 г. (как-раз когда сэр Антони Иден сменил сэра Уинстона Черчилля на посту английского премьера) государственный секретарь США Джон Фостер Даллес, как за 30 лет до него лорд Бальфур, наконец собрался посетить страну, калечившую теперь внешнюю политику Америки, как она раньше калечила политику Англии. После печального опыта с неосторожными «порицаниями» и их результатами, ему должно было теперь быть ясным, что он имеет дело с самой могущественной силой в мире, с верховной властью в его собственной стране, с силой, в руках которой «Израиль» был лишь орудием, призванным вносить раздор между теми, которыми надо было управлять. Как и Бальфур, он был встречен арабскими бунтами, как только он появлялся за пределами еврейской Палестины. В самом Израиле он виделся лишь с немногими еврейскими политиками после того, как его провезли в закрытом автомобиле за сплошным кордоном полиции с аэродрома в Тель-Авив. Полицейская операция по его приёму и охране носила название «операция Китаво», что на иврите означает «откуда ты пришёл» — намёк на стих из 26-й главы Второзакония: «Когда ты придёшь в землю, которую Господь Бог твой даёт тебе в удел… и Господь обещал тебе ныне, что ты будешь собственным его народом, как Он говорил тебе, если ты будешь хранить все заповеди Его, и что он поставит тебя выше всех народов, которых Он сотворил… и что ты будешь святым народом у Господа Бога твоего». Американский государственный секретарь считался в сионистском Израиле всего лишь мелкой фигурой в грандиозной драме «исполнения» левитского «закона».
По возвращении Даллес поведал, что арабы боятся сионизма больше, чем коммунизма — открытие, для которого незачем было ездить в Палестину, а достаточно было взглянуть на географическую карту: арабы были знакомы с содержанием Торы и видели его буквальное приложение в Дейр-Ясине и Кибии. В передаче по телевидению он заявил (согласно сообщению агентства Ассошиэйтед Пресс, 1 июня 1953 г.), что «Соединённые Штаты твёрдо стоят за декларацией 1950 года, совместно с Англией и Францией; она обязывает эти три государства активно действовать в случае, если нынешние границы Израиля будут нарушены военными средствами». Это была знаменитая «трёхсторонняя декларация», но автор этих строк не смог установить действительно ли Даллес выразился именно так или же его неправильно цитировали: декларация была составлена в объективной форме и гарантировала «границы на Ближнем Востоке и демаркационные линии перемирия», но вовсе не «нынешние границы Израиля»; однако, именно в таком виде сообщения мировой печати достигали арабского мира, и словесный ляпсус Даллеса передавал фактическое положение вещей.
Поколения сменялись одно за другим, и удлиняющаяся тень сионизма всё тяжелее ложилась на каждое последующее. Сэр Уинстон Черчилль, наконец у предела своих физических сил, передал должность тому, кого он уже давно назначил своим наследником, как если бы дело шло о правах неограниченного монарха: «Я не делаю ни одного шага в политической жизни без консультации с мистером Иденом; он будет нести дальше факел консерватизма, когда он выпадет из других, постаревших рук». В этом случае, всё указывает на то, что сэр Антони перенял по наследству от сэра Уинстона его безоговорочную поддержку «исполнения стремлений сионизма», и вероятно рад был бы видеть этот факел в других руках, поскольку он не столько освещал, сколько губил и «консерватизм» и самую Англию. С того момента, как он занял должность, к которой он готовился всю свою жизнь, его правление стояло под клеймом пресловутой «ближневосточной проблемы» и его политический конец был заранее обречён на повторение печальной судьбы правлений Рузвельта и Вудро Вильсона. Летописец мог бы добавить: и Эйзенхауэра. В сентябре 1955 года его поразил удар и, хотя он и поправился, но его фотографии в печати обнаруживали те же черты, что в своё время характеризовали как Рузвельта, так и Вильсона под конец их правлений. «Давление», которому неизбежно подвергаются эти, по внешнему виду, столь могущественные лица в нашем «еврейском столетии», явно сказывается на их измученных заботами физиономиях. Их окружает толпа льстецов, но как только они пытаются следовать велениям совести и долга, их беспощадно призывают к ответу. После его первого опыта в этой области, общее мнение было, что Эйзенхауэр не выставит своей кандидатуры вторично.
Как известно, Эйзенхауэр вовсе не принадлежал к республиканской партии, и явно чувствовал себя не в своей тарелке в качестве «республиканского» президента. Вскоре после вступления в должность, его «разногласия с могущественным правым крылом партии» (другими словами, с традиционными республиканцами, стоявшими за сенатором Тафтом) «настолько обострились, что одно время он подумывал о создании новой политической партии в Америке, в которой смогли бы объединиться люди его взглядов, независимо от их прежней партийной принадлежности… Он стал советоваться со своими самыми близкими сотрудниками, не пришло ли время подумать о новой партии, которая, по его замыслу, должна бы быть существенно его партией. Она олицетворяла бы собой те политические доктрины во внешней и внутренней политике, которые, он считал бы наилучшими как для Соединённых Штатов, так и для всего мира». Эти любопытные подробности мы почерпнули из книги корреспондента при Белом Доме, Роберта Дж. Донована «Eisenhower, The Inside Story», написанной и опубликованной в 1956 г., явно по желанию самого Эйзенхауэра, поскольку в ней используются протоколы правительственных совещаний и другие документы сугубо конфиденциального характера, относящиеся к событиям на самом высшем уровне. Ничего подобного до тех пор в Америке никогда не опубликовывалось, и автор не поясняет причин этого новшества. В ней сообщаются высказывания ближайших сотрудников Эйзенхауэра, которых они вероятно не сделали бы, учитывая возможность их опубликования: например шутливое предложение взорвать атомной бомбой сенатора Брикера и его сторонников, требовавших внесения в американскую конституцию особого дополнения, ограничивающего права президента заключать, международные договоры и, таким образом, подчиняющего его более строгому контролю со стороны Конгресса. Мысль о создании новой политической партии Эйзенхауэр оставил лишь когда смерть сенатора Тафта лишила республиканскую партию её естественного вождя, и после того, как Сенат, по инициативе самого президента, вынес порицание сенатору Джозефу Мак-Карти из Висконсина за его разоблачения коммунистического проникновения в правительственный аппарат. Напомним, что общественное негодование, вызванное разоблачением проникновения коммунистической агентуры в правительство при Рузвельте и Трумане были одной из главных причин поворота избирателей в сторону республиканской партии и её кандидата Эйзенхауэра в 1952 году.
В конце 1955 года Америка снова была накануне очередного года президентских выборов в условиях, которые закулисными правителями страны считались самыми идеальными для их политических махинаций: болеющий президент, партийные политиканы в погоне за «еврейскими голосами», предвоенная ситуация на Ближнем Востоке и не меньшая в Европе. В этих условиях «внутреннее политическое давление» в столице богатейшего и наилучше вооружённого государства в мире могло практически добиться любых результатов. Заправилы республиканской партии, всеми силами старавшиеся сохранить в Белом Доме республиканца хотя бы по названию, если уж им не удалось сохранить большинство в Конгрессе, столпились вокруг больного генерала, уговаривая его выставить свою кандидатуру в президенты во второй раз.
Подытожим вкратце события первого срока президентства Эйзенхауэра. В свете того несомненного факта, что избрание главным образом было следствием разоблачений коммунистического заражения всего правительственного аппарата и настоятельного желания общественности очистить правительство от этой заразы, важнейшим и роковым по своему значению событием при Эйзенхауэре было устранение наиболее энергичного противника коммунистов, сенатора МакКарти, что произошло по личному настоянию президента и с его согласия. Вторым, не менее значительным событием в той же области внутренней политики было решение Верховного Суда США в 1955 году, запрещающее сорока восьми штатам американской республики принимать меры против подрывной деятельности с какой бы то ни было стороны, предоставляя это право одному лишь федеральному правительству в Вашингтоне. Это решение в значительной степени парализует все возможности государства «бороться с подрывом и разложением» (как это и было предусмотрено уже в «Протоколах» 1902 г.). Третьим важнейшим событием во внутриполитической жизни страны было решение того же Верховного Суда против раздельного обучения белых и негритянских детей в школах, что было фактически направлено против южных штатов и неизбежно должно было привести к катастрофическим последствиям. Эти решения Верховного Суда привлекли внимание к этому учреждению, члены которого назначаются не из опытных и заслуженных юристов, а исключительно по политическим соображениям. В этих условиях Верховный Суд США в период правления президента Эйзенхауэра превратился в высшую политическую инстанцию в стране, способную отменять решения Конгресса; не было бы преувеличением назвать её чем то вроде американского Политбюро. Генеральный прокурор США, некий Симон Собелов заявил в 1956 г.: «В нашей политической системе Верховный Суд отнюдь не является лишь арбитром в возникающих разногласиях, в процессе этого арбитража он во многих случаях получает возможность окончательно формулировать государственную политику» (цитируем по «Нью-Йорк Таймс» от 19 июля 1956 г.).
Избирательная кампания началась, как всегда, за целый год до фактических выборов. В сентябре 1955 года египетское правительство президента Гамаль Абдель Нассера заключило договор с СССР о покупке советского оружия. «Трёхсторонняя декларация» по ближневосточному вопросу от 1950 года предусматривала продажу западными державами оружия как Израилю, так и арабским странам. Президент Нассер заявил (16 ноября 1955 г.), объясняя причины заключения договора с СССР, что ему не удалось «получить ни одного предмета вооружений от Соединённых Штатов, несмотря на трёхлетние попытки», и обвинил американское правительство в «сознательной попытке поставить арабские страны в полную зависимость от Израиля и его угроз». Египетские закупки вооружения в СССР вызвали немедленный взрыв негодования в Вашингтоне и Лондоне, подобно крику в 1952-53 гг. по поводу «процесса еврейских врачей» в Москве. Президент Эйзенхауэр обратился с призывом к советскому правительству задержать поставку оружия Египту (главная масса вооружений поставлялась заводам Шкода в Чехословакии, оказавшимися в советских руках в результате ялтинского соглашения в 1945 г. и поставлявшими вооружение «Израилю» в 1947-48 гг., когда евреи славословили СССР как своего «освободителя»). В тот же самый день (9 ноября 1955 г.) сэр Антони Иден обвинил советское правительство в разжигании войны на Ближнем Востоке, а английский министр иностранных дел Гарольд Макмиллан пожаловался на введение «нового тревожного фактора в эту деликатную ситуацию». Арабам было ясно, что на «Западе» ничего не изменилось: Израилю оружие дадут, а арабы его не получат.
После этого пропагандная кампания нарастала со дня на день, совершенно как и в 1952-53 гг., пока за несколько недель из сознания мировой общественности не было окончательно вытравлено всякое воспоминание об израильских налётах на арабских соседей и «порицаний» их со стороны ООН. Вместо этого рядовому читателю газет становилось ясно, что по вине Запада безоружный Израиль был отдан на милость Египта, вооружённого до зубов «красным» оружием. В этот ранний период об истинном положении вещей было упомянуто только один раз, когда ведущий военный обозреватель США Хансон Болдвин написал о поставках американского оружия Израилю: «Мы якобы стараемся сохранить весьма непрочное „равновесие“ между Израилем и арабами. Ни в настоящее время, ни в ближайшем будущем не может быть речи о настоящем равновесии в том смысле, что обе стороны обладают равной военной мощью. Сегодня Израиль несомненно гораздо сильнее Египта, фактически даже гораздо сильнее Египта, Иордании, Саудовской Аравии, Ливана, Сирии и Ирака вместе взятых» (Нью-Йорк Таймс, 11 ноября 1955 г.). В течение последовавшего года подобные объективные оценки положения ни разу больше не были допущены на страницы газет, по крайней мере насколько автор настоящей книги смог это проследить. 14 месяцев спустя, уже после израильского нападения на Египет, тот же Хансон Болдвин сообщал с Ближнего Востока (4 января 1957 г.): «Начиная с 1949 г., Израиль был крупнейшей военной силой во всём этом районе. Он и сегодня, по сравнению с арабскими странами, сильнее чем когда-либо». До того, однако, читателей газет ежедневно развлекали растущим криком о «красном оружии для арабов», и под эту музыку начались обе очередные избирательные кампании в США: выборы в Конгресс и выборы президента. Передавая общее настроение, иоганнесбургская еврейская газета «Джуиш Таймс» писала ещё 24 декабря 1952 г.: «Поставки (Египту) оружия советизированной Чехословакией ясно указывают евреям в Израиле и во всём мире на Советы, как поставщиков». Все президентские претенденты со стороны демократической партии (Эстус Кефовер, губернатор штата Нью-Йорк Гарриман, Стюарт Саймингтон и Адлай Стивенсон) соперничали в зажигательных заявлениях на эту тему: «Если нужно будет, то государство Израиль получит извне помощь подавляющими силами» (губернатор Гарриман, «Нью-Йорк Таймс», 23 марта 1955 г.). Одно время Американский сионистский комитет собирался даже организовать «марш в Денвер», где президент Эйзенхауэр лежал в больнице, поражённый ударом, однако было решено всё же от этого воздержаться; вместо этого от кандидатов всех партий потребовали подписать «политическую декларацию» против предоставления оружия какому бы то ни было арабскому государству. 120 претендентов на места Конгресса подписали её немедленно, впоследствии число подписей выросло до 102 с демократической и 51 с республиканской стороны (согласно «Нью-Йорк Таймс» от 5 апреля 1956 г.). Явный перевес демократов под этой декларацией позволил бывшему израильскому министру Ишаку Грюнбауму заявить на Всемирном сионистском конгрессе в Иерусалиме 26 апреля того же года, что «пока Америкой правят республиканцы Израиль от США помощи не получит». Это было равносильно официальному требованию из Израиля, чтобы американские евреи голосовали за демократов; партийные заправилы в Америке смогли при виде победы демократов на выборах в Конгресс вновь убедиться в том, насколько важны «еврейские голоса» при любых выборах.
Год президентских выборов начался на фоне «непреодолимого давления» на больного президента со стороны партийных менеджеров и новой кампании против «преследования евреев», на этот раз символизируемых Израилем. Опытным наблюдателям с самого начала было ясно, что, как и все предыдущие избирательные годы, этот год должен был стать годом нарастающего кризиса, вполне способным закончиться настоящей войной. В основе расчётов лежало внутриполитическое давление на американское правительство и его политику. В мире реальной политики тот же год начался новым единодушным «осуждением» Израиля (19 января 1956 г.) за «умышленное» и «явное» нападение на Сирию 11 декабря 1955 г. Это было уже четвёртым по счёту серьёзным «осуждением» за два года, и на этот раз в тот самый момент, когда пропагандная кампания в пользу «беззащитного» Израиля под угрозой арабской «агрессии» полным ходом развивалась на всём Западе. В Израиле одновременно было объявлено фактическое военное положение. После этого сионистское наступление было направлено на ядро ответственных работников Госдепартамента США, пытавшихся — совершенно так же, как и их британские коллеги в министерствах колоний и иностранных дел за поколение до того — отвратить чреватые последствиями односторонние «обязательства» в пользу Израиля. В ноябре 1955 г. крупнейшая в мире религиозная организация «Мизрахи» в Америке объявила на своём собрании в Атлантик Сити, что «клика анти-израильских элементов в Госдепартаменте блокирует эффективную американскую помощь Израилю»; слово в слово, в тех же самых выражениях, доктор Хаим Вейцман жаловался на ответственных сотрудников британского правительства в течение добрых 30 лет, с 1914 по 1947 гг.
В год президентских выборов в 1956 г. груз просионистских обязательств оказался взваленным на плечи государственного секретаря США Джона Фостера Даллеса. После «осуждения» Израиля в январе Советом безопасности ООН Даллес сообщил о своих попытках уговорить ведущих политиков (противной) демократической партии «изъять из президентской избирательной кампании» вопрос Израиля и арабов. Комментарий «Нью-Йорк Таймс» от 24 января 1956 г. гласил: «Как известно г. Даллес обвинил израильское посольство в том, что оно убеждает кандидатов в Конгресс занять позиции в пользу Израиля… Государственный секретарь добивается, чтобы ни одна партия не усложняла весьма деликатные переговоры о соглашении на Ближнем Востоке дискуссиями об Израиле с целью получения личных или партийных преимуществ в избирательной кампании… Он в особенности опасается, как бы не было сказано чего-либо во время президентской кампании, что могло бы поощрить в Израиле убеждение в том, что США будут способствовать израильскому вторжению на арабские территории или же сотрудничать с ним в этом вопросе».
Другими словами, Даллесу пришлось отбояриваться от того же «политического давления», на которое в своё время жаловался и президент Труман в своих воспоминаниях. В то же время вышла в свет книга Чесли Мэнли «The U.N.Record», в которой описывалась любопытная реакция президента Трумана в год выборов в Конгресс в 1946 г. на доклады четырёх ведущих сотрудников Госдепартамента, вызванных с Ближнего Востока в Вашингтон дня консультаций по палестинскому вопросу; все четверо американских дипломатов высказались в пользу арабов, на что они услышали от Трумана следующее: «Мне очень жаль, господа, но мне приходится считаться с сотнями тысяч избирателей, заинтересованных в успехе сионизма; я не вижу среди моих избирателей, однако, сотен тысяч арабов». Теперь, 10 лет спустя, Даллес пытался добиться того, за что министр обороны США Форрестол поплатился в 1947 г. своей отставкой, болезнью и самоубийством (прим. перев.: см. примечание к главе 33 о «самоубийстве» Форрестола). На Даллеса немедленно же ополчилась вся американская и английская печать, как в своё время тем же нападкам подверглись английский министр иностранных дел Эрнест Бевин, а в Америке Форрестол. Он тут же получил полное упрёков письмо от «группы республиканских депутатов Конгресса США», на которое ему пришлось в увещевательном тоне ответить (7 февраля 1956 г.), что «в задачи внешней политики США входит сохранение государства Израиль» и что «мы вовсе не исключаем возможности продажи вооружения Израилю». Но это ему мало помогло, поскольку к тому времени он успел согрешить ещё в одной области: еврейская газета «Джерузалем Пост» в Израиле, ставшая к тому времени чем-то вроде придворного вестника для западных столиц, сообщила, что Даллес совершил «небольшой недружелюбный поступок… приняв в течение 45 минут делегацию Американского Совета за Иудаизм». Это было повторением того самого, весьма нежелательного для сионистов, «вмешательства извне, исключительно с еврейской стороны», на которое горько жаловался, за поколение до того, Хаим Вейцман: Американский Совет за Иудаизм отвергал сионистский шовинизм и выступал против его поддержки Западом. Его возглавляли Лессинг Розенвальд, бывший глава крупной коммерческой фирмы, и неоднократно цитировавшийся нами раввин Эльмер Бергер. На собрании Совета в Чикаго в эти дни указывалось, что воспоминания президента Трумана «подтверждают выходящее за пределы допустимого сионистское давление, якобы от имени всех американских евреев… создающее непривлекательную картину поддержки со стороны американских граждан иностранного национализма».
Со стороны Американского Сионистского Совета немедленно последовал энергичный протест против попытки Даллеса «изъять палестинский вопрос из президентской избирательной кампании»; председатель этого Совета, раввин Ирвинг Миллер, назвал «совершенно ложным представлением, будто какая-то область внешней политики может быть убрана с арены свободного и беспрепятственного публичного обсуждения». Относительно этой «свободы» и соответственных «препятствий» в те же дни в американской печати можно было найти, хотя и весьма редко, несколько иное мнение: цитированная нами известная журналистка Дороти Томпсон писала, что «споры Израиля со своими соседями ставятся на повестку дня любого собрания в Америке, но малейшее упоминание арабской точки зрения равносильно политической смерти любого кандидата». Джордж Сокольский писал: «Про-египетская политика не принесёт республиканцам голосов в Нью-Джерси, Коннектикуте или Массачусетсе, и это вы можете услышать от всех профессиональных политиков». Джон О’Доннель: «Ведущие политики прекрасно знают, что для получения еврейских голосов в таких ключевых штатах, как Нью-Йорк, Массачусетс, Иллинойс, Нью-Джерси и Пенсильвания, нужно чтобы Америка заняла резко антиарабскую позицию».
Следующим было сообщение в «Нью-Йорк Таймс» (21 февраля 1956 г.), что Даллесу придётся давать объяснения по вопросам внешней политики» перед Сенатским комитетом по иностранным делам «для расследования неразберихи в вопросах правительственной политики поставок оружия на Ближнем Востоке». Даллес явился на заседание Комитета (24 февраля), и здесь произошёл инцидент, заслуживающий внимания. Обычно широкая общественность, как в Америке, так и в Англии, не имеет никакой возможности высказать мнение, противное официальному, в столь дорого ей обходящейся палестинской авантюре; кандидаты на любых выборах не могут даже ожидать своего выдвижения, если они не подпишутся под сионистской программой, а печать, как правило, также ничего, что противоречит этой программе, не печатает. В данном случае во время выступления ответственного члена правительства присутствовало столько рядовых американцев, сколько могло включить помещение Сената на своих местах для зрителей, и они встретили Даллеса овациями, которые продолжались пока он говорил и когда он покинул зал. Причины оваций не оставляли ни у кого сомнений в том, как реагировали бы западные массы, если бы только их политические вожди когда-либо набрались мужества открыто выступить по данному вопросу. В числе многого другого Даллес сказал, что «одной из самых больших трудностей, которые Соединённые Штаты встречают при своих попытках посредничать между арабами и евреями, является убеждение арабов в том, что политика Вашингтона диктуется внутриполитическим давлением». По словам Даллеса, налицо была опасность того, что Израиль «начнёт то, что называется превентивной войной». В этом случае Соединённые Штаты не выступят на стороне Израиля», поскольку они связаны обязательствами со своими союзниками противодействовать любому государству, которое начнёт «агрессию» на Ближнем Востоке. Даллес «несколько раз упомянул, что применялось внутриполитическое давление с целью заставить правительство идти весьма неумным и неподобающим про-израильским политическим курсом на Ближнем Востоке».
Не может быть сомнений при чтении этих цитат в том, чему именно так бурно аплодировали слушатели Даллеса в зале Сенатского комитета; это было первым официальным и публичным указанием на то, в чьих когтях находился Запад. Публичные овации, как и следовало ожидать, нисколько не уменьшили того «внутриполитического давления», которое упоминал государственный секретарь. Немногим позже (12 апреля 1956 г.) он был вызван для доклада лидерам Конгресса о положении на Ближнем Востоке, которым он сказал: «Боюсь, что срок для мирного решения вопроса уже прошёл». Даллес указал, что в ближневосточной политике США «два ключевых фактора» противоречат друг другу, а именно «сохранение громадных нефтяных запасов этого района для военного и хозяйственного пользования ими западной Европы» (эти запасы и в настоящее время в арабских руках) и «сохранение Израиля как государства». Немедленно лидер демократов в Конгрессе Джон МакКормак задал грозный вопрос: «Что у Вас на первом месте: спасти Израиль или держаться за нефть?» Даллес ответил, что «мы пытаемся сделать и то, и другое», показав как глубоко завяз весь Запад в неразрешимой дилемме, куда его в своё время увела ставка Англии на карту сионизма.
Своими тщетными попытками «сделать и то, и другое» Даллес вскоре ещё более ухудшил положение. Он явно никогда не надеялся на то, что его предложение изъять арабско-израильский вопрос из предвыборной политики будет принято, и ответил на соответствующий вопрос, заданный ему в то же время на пресс-конференции, «взрывом сардонического смеха». В тот самый момент, когда он выступал перед Сенатским комитетом (встретили бы его овациями, если бы слушатели знали об этом?), уже разрабатывался метод, с помощью которого Америка могла бы официально заявить, что она не поставляет «вооружение на Ближний Восток», обеспечив в то же самое время, что Израиль получит это вооружение, что даст ему возможность начать «превентивную войну», которой государственный секретарь якобы так «боялся». Этот метод был тем же самым, что и в вопросе западногерманских «репараций», выжатых под американским давлением и обеспечившим финансовый поток в Израиль без того, чтобы это нашло отражение в государственном бюджете США.
Немедленно вслед за докладом Даллеса Сенатскому комитету, как бы в ответ на него, израильские войска совершили новое «преднамеренное и подготовленное» нападение на египтян в полосе Газа, причём были убиты 38 человек (27 февраля 1956 г.), а Израиль получил очередное «осуждение» за «грубую агрессию» от Комиссии ООН по перемирию. В последующие недели колумнисты англосаксонской печати начали вентилировать в общественности вопрос о новом методе поставок оружия Израилю: «Если Соединённые Штаты продадут оружие Израилю, это откроет коммунистический трубопровод вооружений арабским странам… судя по всему предполагается, что этого не будет, если израильские заказы на вооружение будут размещены в Англии, Франции и Канаде… Здесь (в Вашингтоне) считают, что если вооружение Израилю будет продаваться (нашими) союзниками, то Соединённые Штаты смогут сохранить свою позицию нейтралитета».
На практике это как-раз означало «делать и то, и другое». Раввин Гилель Сильвер (тот самый, который молился еврейскому богу о милости и наставлении» президенту Эйзенхауэру при его вступлении в должность) выразил мнение при своём посещении Израиля, что «правительство Эйзенхауэра ещё не сказало последнего слова в вопросе вооружений для Израиля» (Нью-Йорк Таймс», 4 апреля 1956 г.). По возвращении в Вашингтон у него состоялось «весьма открытое и дружеское собеседование» с президентом. Тогда же выяснилось, что США «скрытно побуждают французское и канадское правительства продавать вооружение Израилю» («Нью-Йорк Таймс», апрель 1956 г.), и что фактически это было американскими поставками, поскольку французское правительство официально объявило (12 мая) о согласии американского правительства задержать указы НАТО, чтобы дать Франции возможность быстрейшим образом поставить последние 12 самолётов «Мистэр IV» Израилю. Эти самолёты приняли участие 5 месяцев спустя в нападении на Египет, но в мае разумеется не было сказано, что в нём примет участие и французская авиация. Полгода спустя накануне президентских выборов и непосредственно перед израильским нападением на Египет газета «Нью-Йорк Дейли Ньюс» взывала к «еврейским избирателям», напоминая им об услугах оказанных еврейскому делу республиканским правительством: «Правительство Эйзенхауэра не видело ясных путей в снабжении Израиля тяжёлым вооружением в связи с возможными международными осложнениями. Однако, в апреле и мае правительство помогло Израилю получить 24 реактивных самолёта „Мистэр“ от Франции, а месяц тому назад Канада сообщила о продаже Израилю 24 реактивных самолётов типа „Сабр“. Руководящие лица в Израиле подтвердили, что Даллес активно использовал влияние правительства Соединённых Штатов, способствуя поставкам как французских, так и канадских самолётов».
Здесь нужно объяснить механику этих военно-торговых комбинаций: американское правительство финансировало закупки вооружений для своих союзников по НАТО, размещая заказы иностранным производителям. Эти оплаченные американскими деньгами поставки были теперь при американском «поощрении» повёрнуты в Израиль. Так и НАТО, которое должно было представлять собой союз западных стран против «советской агрессии» и «коммунизма», также оказалось поставленным на службу сионизму. Подписанный в 1949 договор НАТО предусматривал исключительно, что все его члены (Америка и Канада, Англия, Франция, десять прочих европейских государств и Турция) будут считать любое нападение на одного из них, как нападение на всех, и поспешат на помощь жертве нападения. Другими словами, американское правительство нападая на СССР за поставки вооружения Египту и заявляя, что оно само не намерено поощрять «гонку вооружений» на Ближнем Востоке продажей их Израилю, в действительности способствовало вооружению последнего и сохранению его военного превосходства над всеми семью арабскими странами. Даллес действовал чисто маккиавеллистическими методами, фактически подливая масло в огонь. Факт вооружения Израиля даже не находили нужным скрывать; как показывают приведённые цитаты из тогдашней печати, его открыто рекламировали в погоне за голосами в той самой избирательной кампании, из которой Даллес якобы стремился изъять весь израильско-арабский вопрос.
Побочным результатом этих махинаций на Западе было то, что даже заявление по данному вопросу со стороны московского руководства, не очень разборчивого в средствах своей политики, приобрели вид почтенной респектабельности. В ответ на западную шумиху по поводу «вооружений Египту», советское правительство разослало ноты правительствам Америки, Англии, Египта и Чехословакии, констатируя, что оно «считает законным правом каждого государства заботиться о своей обороне и покупать оружие для оборонных нужд у других государств на обычных коммерческих условиях, вмешиваться во что не имеет права ни одно иностранное государство». Это было абсолютно безукоризненным заявлением как с правовой, так и даже с моральной точки зрения; на эту же точку зрения встал и сам Израиль: пока на Западе разгорался печатный шум и гам, израильский министр иностранных дел Моше Шаретт заявил в Нью-Йорке (10 ноября 1955 г.): «Если нас припрут к стене и речь пойдёт о нашем существовании, то мы будем искать и примем вооружение из любого источника в мире» — этим он ответил на вопрос, не получил ли Израиль предложения вооружений также и из Советского Союза. Короче говоря, суть западных протестов сводилась к тому, чтобы советское вооружение не попадало в одни только арабские страны, и для этого, разумеется, трудно было найти правовые или моральные основания. На фоне всей этой шумихи «беззащитный Израиль» (по словам Бен-Гуриона) устроил 16 апреля 1956 г. военный парад по случаю своей годовщины, показав всему миру громадное количество американских, английских и французских танков и самолётов («Нью-Йорк Таймс», 17 апреля). Советское вооружение на параде показано не было, чтобы не нарушать общей пропагандной картины. 24 апреля Бен Гурион вновь провозгласил в Иерусалиме националистические и экспансионистские цели своего государства: «Продолжение собирания еврейских изгнанников остаётся высшей целью Израиля и существенной предпосылкой для реализации его мессианской удачи, сделавшей нас вечным народом».
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 88 | Нарушение авторских прав