Исполнение желаний

Одним из первых в психологии проблему порождения и пе­реработки фантазий разрабатывал Зигмунд Фрейд. Он, напри­мер, выработал классический сеттинг (окружение, обрамление, здесь – методика проведения сеанса) психоаналитической те­рапии (пациент ложится на кушетку, врач садится позади него и просит сообщать все, что тому приходит в голову, без коммен­тариев и оценки аналитика). Свободные ассоциации, фанта­зии, образы воображения служили ему материалом, казавшим­ся сначала бессмысленным, беспорядочным и непонятным. Но в соединении с теоретическими размышлениями о формирова­нии фантазий и психическом развитии, особенно о невротичес­ком развитии личности, оказалось, что этот материал с точки зрения терапевтического процесса является в высшей мере ос­мысленным и плодотворным. Ибо Фрейд понял, что в этих фан­тазиях скрыты желания, подавляющиеся в реальности и не допускаемые в сознание, будучи либо чересчур пугающими, либо не соответствующими моральным нормам, например считающимися слишком “злыми”. Эти желания, по его убеждению, затрагива­ют в первую очередь агрессивные или сексуальные комплексы (S. Freud, 1908).

Такие фантазии об исполнении желаний в их наиболее чистом виде Фрейд открыл в сновидениях, о которых ему рассказы­вали пациенты. В своей работе “Толкование сновидений” он раз­работал теоретическую модель, в которой противоречие между фантазиями и их “опасностью” для сознания разрешается с по­мощью способа символического кодирования, который использу­ет спящий (S. Freud, 1900). Желания, вытесненные в бессозна­тельное, символически являются сознанию так, как это было описано во вступительной цитате: они не вспоминаются как ре­альные переживания и не узнаются заново, однако могут быть скомбинированы с пережитым опытом. Следовательно, фантазии представляют собой немаловажный клапан для выхода опасных желаний и вместе с тем облаченные в символизирующую форму послания, несущие в себе вытесненные состояния сознания.

Этим определением фантазии обосновывается необходимость сосуществования реальности и фантазии. Ибо продукция фанта­зии, в том числе и известная нам по творческой деятельности че­ловека, одновременно служит и для освобождения от психичес­кого напряжения. Все же без аналитической переработки она не может быть полностью объяснена ни спящим, ни художником, ни рассматривающим продукты фантазии, даже если рассматри­вающий и разделяет бессознательно с художником выраженные в его фантазиях желания. Вероятно, именно это и привлекает всех к продукциям фантазии — произведениям искусства, филь­мам или любым другим внешним выражениям фантазии. Одна­ко содержание фантазии не считается реальным, даже если в ней можно обнаружить некоторые элементы реальности. Поэто­му фантазия привлекательна и для других как “объект” иденти­фикации своих собственных вытесненных желаний: можно пре­уменьшить серьезность нереальных содержании фантазии, т. е. символических представлений чего-то опасного.

Но есть у фантазирования и опасная сторона: бессознатель­ное узнавание в чужой фантазии своего собственного вытеснен­ного желания может послужить соблазном для его актуализа­ции. Ибо при нарушении равновесия между реальностью и фан­тазией кажется, что преодолевается граница, за которой жела­ние становится всемогущим. Тогда фантазии могут все более и более овладевать человеком, по крайней мере, это будет выгля­деть так со стороны, хотя сам он может считать, что его фанта­зии и есть настоящая реальность. Или же независимо от его во­ли будут повторяться определенные фантазии или фантастичес­кие структуры, как это, например, бывает в случае так называемой игромании (С. Buttner, Н.-G. Trescher, 1986). В конце кон­цов человек теряет способность жить нормальной человеческой жизнью и общаться с окружающими, как многие психически тя­жело больные люди, чей мир состоит как раз из таких нереаль­ных представлений о живущих рядом с ними людях, из вообра­жаемых страхов, навязчивых идей или других фантазий о дру­гих людях или о самих себе.

Дата добавления: 2015-07-12