Помощник бальзамировщика

— Я люблю тебя! Теперь я совершенно счастлива!

И вот он настал, этот день, 19 июня 1942 года (не прошло и трех недель, как Норме Джин исполнилось шестнадцать лет), день, когда она обменялась священной супружеской клятвой с мальчиком, в которого влюбилась с первого взгляда. И он тоже влюбился в нее с первого взгляда, и они стояли и глазели друг на друга в восторженном и немом изумлении — Привет! Я Баки. А я — Н-Норма Джин. А на почтительном расстоянии от них стояли Бесс Глейзер и Элси Пириг, с улыбками и чуть ли не в слезах умиления. Да разве только они! В тот день на свадьбе, что проходила в Первой Церкви Христа, в Мишен-Хиллз, штат Калифорния, практически каждая женщина рыдала от умиления при виде такой красавицы невесты! Совсем еще молоденькая, на вид не больше четырнадцати, а жених прямо так и возвышается над ней, в парне было росту не меньше шести футов трех дюймов. И тоже совсем молодой, не больше восемнадцати, застенчивый, но галантный и такой симпатичный мальчик, немножко похож на подросшего Джеки Кугана, и темные прямые волосы стрижены коротко и открывают немного оттопыренные розовые уши. Он был чемпионом школы по армрестлингу, членом футбольной команды, и сразу было видно: уж он-то сможет защитить эту маленькую славную девушку, к тому же сироту. Взаимная любовь, причем с первого взгляда. И у него, и у нее. И месяца не были помолвлены. Такие уж теперь времена, война. Все торопятся, все спешат.

Вы только посмотрите на их лица!

Личико невесты — бледное и сияющее, словно жемчужина, если не считать капельки румян на щеках. А в глазах — как будто танцующие язычки пламени. В пепельно-белокурых волосах играют солнечные искры, они так чудесно обрамляют ее изумительное кукольное личико и частью заплетены в тонкие косички, а частью свисают длинными локонами. Эту прическу сделала невесте ее мать и еще вплела в нее ландыши. А сверху их покрывает белая фата из тончайшего газа, невесомая, точно дыхание. И по всей церкви разлит чудесный сладко-горьковатый запах ландышей, запах самой невинности — этот запах я буду помнить всю свою жизнь, для меня это запах счастья и сбывшихся желаний. И еще страха, от которого замирает сердце; и еще кажется, будто сам Бог прижимает меня к своей груди.

А уж свадебное платье, оно просто великолепно!.. Целые ярды блестящего белого атласа, корсаж плотно облегает тоненькую талию, рукава длинные, узкие, заканчиваются сборчатыми манжетами. Ярды и ярды ослепительно белого атласа, белые пышные складки и бантики, и кружева, и крошечные веночки, и крохотные белые пуговки в виде жемчужин, и шлейф длиной футов в пять, и сроду не догадаться, что платье это уже надевали, что принадлежало оно сестренке Баки, Лорейн. Нет, конечно, его переделывали, подгоняли по фигуре Нормы Джин, отдавали в химчистку, и выглядело оно совершенно безупречно и прелестно. А на ногах у невесты красовались белые атласные туфельки на высоких каблуках, тоже совершенно безупречные, хоть и купленные всего за пять долларов в универмаге в Ван-Найсе.

На женихе устрично-серый фрак, плотно облегающий его широкие плечи; и сразу становится видно, что это сильный, крепкий парень, не какой-нибудь там слабак, окончивший школу в Мишен-Хиллз, класс выпуска 1939 года. Хоть он и безбожно пропускал занятия в этой школе, ненавидел всякие там книжки и учебники, все эти домашние задания, классные доски и вынужден был сидеть и сидеть за тесной для него партой и слушать занудных училок обоего пола, которые все зудели и зудели что-то — с таким видом, словно знали какой-то важный секрет. Которого на самом деле никто из них ни черта не знал.

По окончании школы Баки Глейзеру предлагали спортивные стипендии, звали учиться в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, в университет Пасифик, в институт в Сан-Диего и куда-то еще, но он отказался. Предпочел зарабатывать себе на жизнь и сохранять независимость. И получил работу помощника бальзамировщика в самом старом и престижном похоронном бюро Мишен-Хиллз. И Глейзеры по всему городу хвастались, что их мальчик скоро станет настоящим бальзамировщиком, а от бальзамировщика всего один шаг до врача, который делает разные там вскрытия, то есть до патологоанатома. Кроме того, Баки подрабатывал еще на авиационном заводе Локхида, в ночную смену, стоял там на конвейере и производил совершенно потрясающие бомбардировщики типа «Б-17», способные разбомбить всех врагов Америки к чертовой матери.

Да, а еще Баки планировал поступить в вооруженные силы США и сражаться за свою страну, это он дал понять своей невесте Норме Джин с самого начала.

Такие уж настали времена. Все спешат, все торопятся.

На свадьбе было отмечено также, что все гости в основном были со стороны жениха. Глейзеры и их многочисленные родственники, люди с широкими добродушными физиономиями, типичные здоровые американцы, все невероятно похожие друг на друга, несмотря на разницу в поле и возрасте, разместившиеся на скамьях в маленькой церкви, производили впечатление запущенного туда стада. Как по сигналу дружно поднялись они со скамей и вышли, ведомые пастырем. Мужчины принадлежали Первой Церкви Христа, а потому чувствовали здесь себя как дома и во время церемонии важно кивали.

Со стороны невесты присутствовали лишь ее приемные родители, Пириги да два тощих и совершенно не похожих друг на друга паренька, названных приемными братьями, а также несколько девочек, подружек Нормы Джин по школе, — все до одной сильно накрашенные. Была здесь и плотная пожилая женщина в сером саржевом костюме, представившаяся еще до начала церемонии «доктором» и вдруг начавшая громко и некрасиво рыдать, когда священник обратился к невесте с вопросом:

— Согласны ли вы, Норма Джин Бейкер, взять в мужья этого мужчину, Бучанана Глейзера, и жить с ним в бедности и богатстве, здравии и болезни, пока смерть не разлучит вас? Во имя Отца нашего Господа и его единственного Сына Иисуса Христа!

И тут невеста облизнула пересохшие от волнения губки и тихо ответила:

— О! Да, сэр.

Этот слегка дрожащий голосок сироты. Он останется с ней на всю жизнь.

Доктор Эдит Миттельштадт подарила новобрачным «фамильное» столовое серебро. Чайный сервиз, состоявший из тяжелого чайника в узорах, пузатеньких молочника, сахарницы и серебряного же подноса, — впоследствии Баки, отчаянно нуждаясь в двадцати пяти долларах, заложит их в ломбард в Санта-Монике.

И ему придется при этом пройти через унизительную церемонию снятия отпечатков пальцев, и Норме Джин тоже, и она будет стоять рядом, вся малиновая от смущения и глупо хихикать.

Как будто я вор или жулик какой! Черт, совсем с ума посходили!

Но позвольте, а где же мать невесты? Почему это мать невесты не явилась на свадьбу своей единственной дочери? И где отец?.. Впрочем, отцом никто особенно не интересовался.

Неужто это правда, что мать невесты находится в сумасшедшем доме? Неужели это правда, что мать невесты даже как-то сидела в женской тюрьме? Неужели это действительно правда, что мать невесты пыталась убить свою дочь, когда та была еще совсем маленькой девочкой? Неужели правда, что мать невесты хотела наложить руки на себя, то ли в тюрьме, то ли в сумасшедшем доме?.. Нет, таких вопросов в этот радостный день никто, конечно, не задавал.

Неужели это правда, что у бедняжки нет отца? Что никакого Бейкера не существует? Что невеста — незаконнорожденная?.. Что в ее метрике записаны эти ужасные слова: «ОТЕЦ: НЕИЗВЕСТЕН»?

Никто из добрых христиан американцев не стал задавать этого вопроса в столь радостный и светлый день.

Сам же Баки сказал своей невесте накануне свадьбы, что тут совершенно нечего стыдиться. Да плюнь ты, не бери в голову, радость моя. Никто в семье Глейзеров не станет из-за этого смотреть на человека свысока. А если посмеет, обещаю, тут же получит от меня по носу. Так получит, что сразу вся охота отпадет.

Итак, наша Норма Джин выросла и нашла себе подходящего мужчину.

Любовь с первого взгляда. Говорят, человек проносит это чувство через всю свою жизнь. Но может, это не всегда так?..

Вообще-то Баки не слишком хотелось встречаться с этой девушкой, Нормой Джин Бейкер. Он видел ее в театре Сепульведы, вместе с этой ведьмой, Элси Пириг, видел, как они вдвоем поднялись на сцену. И девушка не слишком понравилась Баки — мало чем отличается от любой школьной шлюшки, плюс к тому же еще слишком молоденькая. И он очень огорчил свою мамочку, удрав из зрительного зала. И стоял и ждал ее на улице, привалившись к капоту автомобиля и покуривая сигаретку, — ну точь-в-точь какой-нибудь киногерой. Бедная миссис Глейзер приковыляла к нему на высоких каблуках и стала отчитывать, как какого-нибудь двенадцатилетнего мальчишку.

— Бучанан Глейзер! Да как ты только посмел! Какая грубость и невоспитанность! Унизил собственную мать! Что я теперь скажу Элси? Ведь она мне утром позвонит. И мне придется от нее скрываться, чтобы избежать неприятного разговора! И эта девочка такая милашка!

Баки слишком хорошо знал свою мамочку. И в отношениях с ней придерживался своей стратегии. Пусть себе беснуется, кричит, рыдает и сморкается, считает, что рано или поздно все равно добьется своего, как добивалось большинство женщин семейства Глейзеров. Она уже добилась своего со старшим братом Баки и обеими его старшими сестрами, заставила их вступить в брак совсем молодыми. То было мудрое решение, иначе бы непременно начались неприятности; опасность здесь подстерегала и мальчиков, и девочек; и несчастная Бесс просто из кожи лезла вон, стремясь положить конец скандальным взаимоотношениям Баки с двадцатидевятилетней разведенкой, с которой они работали по ночам на заводе Локхида. Мать молодого человека вела настоящую войну с этой эффектной женщиной с жестким красивым лицом, к тому же еще матерью маленького ребенка, «которая подцепила мальчика на крючок», — именно так выражалась Бесс, жалуясь на «злодейку» любому, кто соглашался ее выслушать.

Еще учась в школе, Баки встречался и со многими другими девушками, «общался» он с ними и сейчас, в том числе и с дочерью владельца похоронного бюро, но Бесс считала, что самая серьезная угроза исходит именно от разведенки.

— И чем тебе не понравилась девочка Пиригов? Хоть убей, не пойму! Что в ней не так? Элси клянется и божится, что она добрая христианка, не пьет, не курит, все время читает Библию, и по дому все делает, и с мальчиками ничего такого себе не позволяет, и вообще, Баки, тебе уже давным-давно пора остепениться. Этой девушке можно доверять. А если, не дай Бог, уедешь за океан, должен остаться хоть один человек, к которому можно вернуться. Любимая, которая будет писать тебе письма.

Баки не сдержался:

— Черт, да Кармен мне будет писать, мам. Она уже пишет паре других ребят.

Бесс не выдержала и заплакала. Кармен звали ту самую двадцатидевятилетнюю разведенку, которая подцепила ее Баки на крючок.

Баки расхохотался, потом пожалел мать, обнял ее со словами:

— Ну ты чего, а, мам? Я же всегда к тебе могу вернуться, разве нет? А ты будешь мне писать. На кой шут мне кто-то еще?

Вскоре после этого Баки опозорился перед целой толпой женщин-родственниц, собравшихся у них в гостиной. Но прежде он услышал, как мать с мученическим видом говорит:

— Мой мальчик заслуживает девственницу, ни больше ни меньше!

Тогда он, привалившись к дверному косяку, с самым невозмутимым видом и во всеуслышание заявил:

— Какую такую еще девственницу? Где ее взять-то? И как я узнаю, девственница она или нет? Как, интересно, ты узнаешь, а, мам? — И продолжал в том же духе, а потом, насвистывая, удалился. Нет, Баки Глейзер — это, конечно, нечто! Самый остроумный в семье парень!

Однако это все же произошло. В конце концов Баки согласился встретиться с этой самой Нормой Джин. Проще уж уступить Бесс, чем выслушивать все ее бесконечные жалобы и, что еще хуже, все ее вздохи и стоны и ловить на себе эти укоризненные взгляды. Он знал, что Норма Джин молода, но ему не сказали, что девочке всего пятнадцать. Однако, увидев ее вблизи, он испытал нечто сопоставимое с настоящим шоком. Она шла к нему нетвердой походкой, словно лунатик, потом остановилась и со смущенной улыбкой еле слышно пробормотала свое имя. Совсем еще ребенок. Но Боже, вы только посмотрите на нее! Вот это фигурка! И хотя он собирался позже пошутить, описывая дружкам это так называемое «свидание», девушка показалась ему настолько привлекательной, что в голове мелькнула мысль: а ведь такой можно и похвастаться. И он уже представил, как показывает дружкам ее снимки. И говорит нечто вроде: Вот, моя новая девушка, Норма Джин. Конечно, совсем еще молоденькая, но выглядит вполне зрелой для своего возраста.

И Баки отчетливо представил, какое выражение при этом возникнет на физиономиях дружков.

Он водил ее в кино. Он водил ее на танцы. Они катались на каноэ, велосипедах, ездили удить рыбу. Его удивило, что, несмотря на внешнюю робость, она любила бывать на людях. Среди его друзей, все они были его ровесниками, сидела тихо и настороженно, и вежливо и с готовностью улыбалась их шуткам, и любила пошуметь и подурачиться. И вместе с тем каждому дураку с первого же взгляда становилось ясно, что Норма Джин — одна из самых хорошеньких девушек, которых кто-либо где-либо видел, не считая кино, разумеется. Это милое личико сердечком, этот трогательно заостренный подбородок, эти пепельно-белокурые локоны, волной рассыпавшиеся по плечам; и потом, как она держалась, как умела носить все эти узенькие свитеры, юбочки и клетчатые брючки — теперь женщины могли появляться в общественных местах и в брюках.

Сексуальная, ну, прямо как Рита Хейуорт! Но жениться обычно предпочитают на девушках, похожих на Джанет Макдональд.

В те времена все происходило очень быстро. А началось все с Пёрл-Харбора. И каждый день казался с тех пор днем землетрясения, и ты просыпался, не зная, чего ждать. Заголовки в газетах, сводки по радио. И в то же время все это страшно возбуждало.

Можно было только пожалеть мужчин постарше, тех, кому за сорок. У них почти уже не было шансов поучаствовать в настоящей войне. Защищать свою страну. И если им некогда и приходилось делать это, еще во время Первой мировой, так то было давным-давно, и скучно, и уже никого не интересовало. Главное — это то, что происходит сейчас, в Европе и на Тихом океане.

У Нормы Джин была одна очень трогательная манера. Слушая его, Баки, она вся так и подавалась вперед, держала его за запястье. И ее синие глаза становились мечтательными и словно затуманенными, а дыхание учащалось. Как будто она бежала. И она спрашивала его, что может принести им будущее. Выиграют ли эту войну США и спасут ли они мир от Гитлера и японцев? Сколько еще продлится эта война, и неужели на эту страну, на их Калифорнию, могут обрушиться бомбы? И если да, то что же с ними со всеми будет? Неужели их судьба предрешена?.. Баки лишь улыбался — никто прежде не говорил ему таких странных слов, как, к примеру, судьба. Но эта девушка заставляла его думать, и это ему нравилось. Ему нравилось, что ему задают такие вопросы, ну прямо как какому-нибудь типу с радио.

И он, как мог, утешал Норму Джин, говорил, чтобы та не волновалась; что, если японцы только посмеют начать бомбить Калифорнию или любую другую из «территорий Соединенных Штатов», их тут же сметут с лица земли, разбомбят с воздуха специальным новым оружием. («У Локхида разрабатываются секретные ракеты, так и знай».) А если они попытаются высадиться на континент, их просто сбросят с берега в море. А если все же нога хотя бы одного оккупанта ступит на землю США, любой американец, если только он не окончательный калека, будет бороться с ним не на жизнь, а на смерть. Так что здесь этого просто не может случиться.

И еще у них состоялся один странный разговор. Норма Джин заговорила о «Войне миров» Герберта Уэллса, сказала, что читала эту книгу, в ответ на что Баки заявил, что никакая это не книга, а радиопрограмма с Орсоном Уэллсом[34], проходившая в эфире лет пять назад. Норма Джин притихла, затем сказала, что, должно быть, перепутала эту книгу с какой-то другой. Баки решил помочь ей разобраться.

— Ты ведь не слушала этого по радио, нет? Наверное, просто маленькая еще была. А мы все сидели дома и слушали. О, это было нечто, я тебе доложу! Дедушка, так тот вообще подумал, что это все по-настоящему, и его едва не хватил удар. А мама, ну, ты знаешь, какая она у нас, так она прямо от приемника оторваться не могла, все слушала этого Орсона Уэллса, хоть ей и было ужас до чего страшно. Да и не только ей, все остальные тоже ударились в панику. Я сам был тогда еще совсем мальчишкой, и мне тоже казалось, что все это по правде, хоть я и знал, что этого просто не может быть, что это всего лишь навсего радиопрограмма. Но, черт побери, — тут Баки улыбнулся Норме Джин, которая не сводила с него глаз, ловила каждое его слово, словно то была истина в последней инстанции, — любой, кто прошел через это, кто слушал ту радиопрограмму, не мог удержаться от мысли, что все это по правде, хоть и понимал, что это всего лишь радио. А уж когда через несколько лет после этого японцы разбомбили Пёрл-Харбор, это ведь было почти то же самое, не так ли?

Тут он, похоже, потерял нить повествования. Ему хотелось доказать что-то, как ему казалось, нечто очень важное, но Норма Джин была так близко, и пахло от нее так чудесно — то ли мылом, то ли пудрой, то ли чем-то там еще, цветочным и сладким, — что никак не удавалось сосредоточиться. Никогда еще она не была так близко, и он быстро наклонился и поцеловал ее в губы, и она тут же, как кукла, закрыла глаза. А все его тело как огнем ожгло, от груди до самого паха. И он подсунул ладонь под ее запрокинутую головку, взъерошил кудрявые шелковистые волосы и поцеловал снова, на этот раз крепче. И тоже закрыл глаза. Он плыл, словно во сне, вдыхая ее чудный запах, и как любая девушка во сне, она казалась ему мягкой, податливой и покорной. Он целовал ее все сильнее и даже пытался раздвинуть языком плотно сомкнутые губы, зная, что скоро, очень скоро настанет день и Норма Джин раскроется ему навстречу, раскроется вся! И, о Господи, не допусти этого, кажется, он прямо сейчас кончит в трусы!..

Любовь с первого взгляда. Баки Глейзер уже почти что начал в нее верить.

Он уже рассказал ребятам с завода, как впервые увидел эту девушку. Увидел стоящей на сцене, в театре. Она выиграла приз, и, о Боже, Боже, да она сама была похожа на приз, когда стояла под светом прожекторов и все в зале аплодировали ей прямо как бешеные!

— Вообще-то парень должен жениться на девственнице. Просто из чувства самоуважения.

Он думал о Норме Джин, много думал. Познакомились они в мае, а 1 июня у нее был день рождения, и ей должно было исполниться шестнадцать лет. Девушка вполне может выйти замуж в шестнадцать, такие примеры в семье Глейзеров бывали. В таких делах спешить не стоит, сынок, твердила ему мать. Но Баки понимал, Бесс хитрит. Она слишком хорошо знала своего сына, знала, что, если настойчиво отговаривать его совершить тот или иной поступок, он непременно ослушается и поступит наперекор. И тем не менее он часто думал о Норме Джин, как никогда не думал ни об одной из своих девушек. Думал, даже когда был с Кармен. Особенно когда был с Кармен и делал неизбежные сравнения. Нет, следует все же признать, она шлюха. А разве можно доверять шлюхам? Он думал о Норме Джин и по утрам, в похоронном бюро, когда помогал бальзамировщику мистеру Или готовить тело усопшего «для обозрения» в траурном зале. Особенно если то было тело женщины, достаточно молодой женщины. И им впервые в жизни овладевало совершенно новое, незнакомое прежде чувство, ощущение быстротечности времени, неизбежности смерти. Как это там говорится в Библии? «…доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься»[35].

Каждую неделю в «Лайфе» появлялись все новые фотографии раненых и убитых; тела солдат, полузасыпанные песком на каком-то забытом Богом островке в Тихом океане, о котором ты никогда прежде не слышал. Или же целые горы трупов китайцев, погибших во время налета японской авиации. И каждый в смерти был наг. Интересно, как выглядит голой Норма Джин? При мысли об этом он едва не лишился чувств, сидел, низко опустив голову, спрятав ее между коленями, а мистер Или, забавной внешности господин с длинными усами и невероятно густыми бровями, — ну, в точности как у Граучо Маркса[36], — начал поддразнивать его, обзывать «слабаком».

Во время ночной смены на заводе, среди оглушительного шума и грохота, Баки тоже не переставал думать о Норме Джин. Хмурясь, прикидывал, а не пошла ли она сегодня на свидание с каким-нибудь парнем, вместо того чтобы остаться дома и думать о нем, как обещала? Мужчины постарше, работавшие вместе с Баки на конвейере, стремились поскорее попасть домой, к женам, забраться к ним в постельку в шесть часов утра. И отпускали на эту тему бесконечные шуточки, плотоядно потирая руки, многозначительно закатывая глаза и похохатывая. Некоторые из них показывали фотографии своих молоденьких и хорошеньких жен и подружек. Один все время похвалялся снимком жены, позировавшей в стиле Бетти Грэбл, — она сидела спиной к камере и смотрела через плечо, и был на ней при этом не купальный костюм, как на Бетти Грэбл, но одни лишь кружевные трусики и туфли на высоченных каблуках. Баки едва зубами не скрежетал от злости. Да она и наполовину не так сексуальна, как Норма Джин, посади последнюю в ту же позу! Погодите, вы еще увидите мою девушку!

Получается, он что же, влюбился в нее, что ли? Черт подери, может, и правда влюбился! Пришла пора и ему влюбиться. Как бы там ни было, но одно Баки знал твердо: он ни за что и никогда не отдаст ее другому парню!

По мнению Баки Глейзера, на свете существовали лишь две категории женщин: «твердые» и «мягкие». И лично он всегда предпочитал последних. Он это твердо знал. И эта милая маленькая девушка смотрела на него, широко распахнув глаза, и верила, и соглашалась с каждым его словом. Естественно, он знал куда больше, чем она, и что ей оставалось, бедняжке, как не соглашаться с каждым его утверждением?.. И ему очень нравилось, что она соглашается; Баки терпеть не мог воинственных девушек, которые воображают, что невероятно сексуальны, когда достают парня и всячески действуют ему на нервы, ну, типа Кэтрин Хепберн в кино. Может, они и могли бы завести Баки, но мягкая и покорная Норма Джин заводила его куда сильнее, только по-другому.

И он вдруг с удивлением обнаружил, что разговаривает с ней даже во сне, ему стало казаться, что он обнимает ее, укутанную простыней, целует и гладит ее. Никогда не буду тебя обижать, обещаю! Да я от тебя просто без ума. И он, сжигаемый желанием, просыпался среди ночи в постели, в которой спал вот уже Бог знает сколько времени, лет с двенадцати, наверное. Просыпался и видел свои лодыжки и ступни четырнадцатого размера, свисающие с края кровати. Пора бы уже завести другую кровать. Двуспальную.

Все решилось одним вечером. Через три недели после того, как их познакомили. Такие уж настали времена, все происходило необычайно быстро. Пришло сообщение, что один из молодых дядьев Баки пропал без вести где-то на Западном фронте. Ближайший друг Баки по спортивной команде из Мишен-Хиллз служил на авианосце и совершал одиночные ночные вылеты, бомбил врага где-то в Юго-Восточной Азии. Норма Джин рыдала, говорила, что, да, выйдет за него замуж, примет от него обручальное кольцо. И да, да, да, она его очень любит. А потом, как будто этого недостаточно, она сделала очень странную вещь, он сроду не видел, чтобы девушки в жизни или в кино делали такие вещи. Опустилась перед ним на колени, взяла его крупные, грубые в ссадинах руки в свои, маленькие и мягкие, и, не обращая внимания на запах (он-то знал, что от рук у него воняет, сколько бы он ни мыл их и ни тер, избавиться от этого запаха не удавалось; то был запах жидкости для бальзамирования, смеси формальдегида, глицерина, боракса и фенолового спирта), поднесла их к лицу и вдохнула этот запах, словно то был для нее бальзам какой. Или же напомнил какой-то другой, милый и приятный ее сердцу запах. Она закрыла глаза и тихим мечтательным голоском прошептала:

— Я люблю тебя! Теперь я совершенно счастлива!

Спасибо тебе, Господи, спасибо тебе, о, Боже мой милостивый, как я тебе благодарна! Ни разу не усомнилась я в тебе и, клянусь, никогда в жизни не усомнюсь! Никогда не захочу наказать себя за то, что никому не нужна и не любима.

Брачная церемония в Первой Церкви Христа, что в Мишен-Хиллз, штат Калифорния, подходила к концу. Теперь уже не только все женщины, но и некоторые мужчины смахивали слезинки умиления. Высокий жених покраснел и наклонился, поцеловать свою девочку-невесту. Он был застенчив и одновременно преисполнен радостного нетерпения, как какой-нибудь мальчишка рождественским утром. Нежно и крепко обнял ее за тоненькую талию, ощущая под скользким шелком ребрышки, потом притянул к себе. Платье немного задралось, белая свадебная фата съехала набок.

Он поцеловал свою невесту, которая звалась теперь миссис Бучанан Глейзер, крепко поцеловал в губы и почувствовал, как ее дрожащие губки робко раскрылись ему навстречу. Самую чуточку.

Дата добавления: 2015-07-12