Глава 38. Неожиданность

Этим летом Терри перестал быть школьником. Он никогда не испытывал особой тяги к учебе, а Редстонская «школа для тупых», куда его направили в одиннадцатилетнем возрасте, развитию этой тяги отнюдь не способствовала. Отсутствие двух пальцев на ноге и кисти руки практически не отразилось на его футбольной карьере; он был уже взят на заметку тренерами «Ковентри», которых старались обойти люди из «Астон Виллы», делавшие весьма заманчивые предложения.

Дядя Чарли, будучи реалистом, считал, что парню в любом случае надо обучиться какому-нибудь ремеслу. Чарли неплохо разбирался в футболе и поощрял интерес Терри к этой игре с тех самых пор, как после кровавого деяния Криса Морриса мальчик вошел в его семью.

– Прекрасная игра, – говорит он. – Но эта прекрасная игра может преподнести тебе гораздо больше сюрпризов и разочарований, чем обычная трудовая жизнь. Выбери себе профессию.

Сделать это человеку с одной рукой было не так уж легко. После того как Терри несколько раз получил от ворот поворот, Чарли благодаря личным связям пристроил его учеником в красильный цех автозавода, где работал сам.

Между тем семья Сэма ждала прибавления, что явилось для всех них полной неожиданностью.

– Даже не знаю, что сказать… – Такова была реакция Сэма на вопрос, хочет ли он сестру или брата.

– Если честно, – сказала Конни, – мы с папой сперва растерялись не меньше тебя.

– Что?… – пробормотал Сэм. – Когда?…

Он чуть было не добавил вопрос «Как?…», но

вовремя остановился.

– В феврале, – сказала Конни. – Ребенок должен появиться в феврале.

– Видишь ли, – вступил в разговор Нев, сам оглушенный этим известием и еще не вполне пришедший в себя, – мы этого не планировали, но раз уж так оно вышло, мы должны радоваться.

– Мы этому радуемся, - поправила Конни. – Без всяких «должны».

Той же ночью к Сэму явилась Зубная Фея. Ее голову украшала голубая шляпа, формой напоминавшая перевернутую чашечку цветка.

– Тебе нравится? – спросила она. – По-моему, выглядит вполне традиционно. Классический стиль, как у сказочных фей.

Сэм пригляделся и понял, что шляпа в действительности представляла собой гигантский цветок колокольчика. Зубная Фея повертела головой, демонстрируя обнову под разными углами.

– Может, мне стоит сменить имя на Грошовый Цветик или что-нибудь в таком духе? Этот сувенир я раздобыла в тот день, когда вы с Алисой развлекались в лесу.

– Без тебя не обошлось, я так и думал.

– Да, я за вами следила. Между прочим, я сразу предупреждала, что твой поступок создаст большие проблемы.

– Проблемы?

– Что с тобой? Ты не умеешь считать? Твоя мама сказала «в феврале». Май, июнь, июль…

Внезапно Сэм понял. Украденный презерватив. Он рухнул ничком на постель, прижав ладони к вискам, в то время как фея громко продолжала отсчет месяцев.

– Надеюсь, это будет девочка, – сказала она.

Сэм резко обернулся.

– Что ты хочешь сказать?

– Скоро ты отсюда уедешь. Покинешь гнездо. А я останусь привязанной к этому месту. Но теперь у меня будет с кем повеселиться, и я смогу начать раньше, чем с тобой. Женщины легче поддаются внушению, и их намного проще ввести в соблазн. Я смогу ее сотворить, вылепить по своему вкусу. Хоть бы это была девочка!

Сэму показалось, что его голова вот-вот взорвется. Он не знал, как спасти нового члена их семьи от зловещей «опеки» Зубной Феи. Пустячная кража резинки могла обернуться ужасными последствиями.

– Между прочим, – сказала фея, – твой папаша не имеет проблем со стояком. Не то что ты! В этом плане старый конь еще хоть куда: дрючит твою мамашу до зубовного скрежета, ха-ха-ха!

Сэм вскочил с постели, ткнул пальцем в лицо Зубной Фее и завопил:

– Паранойя!

В тот же миг она исчезла.

Сэм и Клайв не покинули школу и перешли в шестой класс. Сэм готовился к продвинутым экзаменам по физике, химии и биологии. Что касается Клайва, то его «высокоодаренность», похоже, начала давать сбои. Учителя таки подбили его на досрочную сдачу экзаменов по прикладной математике, чистой математике и физике во время летних каникул, но что-то не заладилось с чистой математикой, за которую он получил всего лишь «хорошо» вместо ожидавшегося «отлично». Его и сейчас уговаривали поступать в Оксфорд или Кембридж, но Клайв твердо отказывался, поддерживаемый в этом отцом. Их обоих отпугнул неудачный опыт Эпстайновского фонда, и Эрик Роджерс не желал больше слышать о любых вариантах ускоренного обучения его сына. Но и при таком раскладе Клайву предстояло сдавать продвинутые экзамены по семи предметам – на четыре экзамена больше, чем Сэму. Трое друзей отрастили длинные волосы, щеголяли в армейских шинелях, приобретенных на распродаже излишков военного имущества, и выглядели еще более шизанутыми, чем когда-либо ранее.

Они по-прежнему помогали Иэну Блайту в Редстонском клубе. Вплотную приблизившись к совершеннолетию, они получили право обращаться к Блайту по имени и выпивать в его присутствии. Клайв уже непосредственно участвовал в составлении концертных программ и уговорил Блайта сменить официальное название на «Клуб блюза и фолка». Некоторые пуристы-«народники» возражали против электрогитарного засилья, но в целом публика была довольна, и по пятницам, когда проводились собрания клуба, задняя комната паба «Дубовая дверь» неизменно заполнялась до отказа.

В тот год незадолго до Рождества они впервые увидели руководителя клуба в стельку пьяным. Блайта как будто мало заботило, что школьники стали свидетелями его позорного падения с табурета, когда он пытался что-то сыграть в перерыве между выступлениями приглашенных исполнителей. Сэм и Клайв помогли ему выбраться на улицу, где его сразу же вырвало. Впрочем, никакие падения Блайта не могли уронить его в глазах верных последователей. Они даже углядели особый шик в том, как он вытер губы тыльной стороной руки, заглотнул добрую порцию свежего воздуха и со словами «Спасибо, парни» преспокойно отправился обратно в зал объявлять следующий номер.

– Кажется, от него недавно ушла жена, – шепотом сообщила Алиса, которая второй год занималась в его английском классе [28]. – Он намекал на что-то в этом роде, когда мы ставили «Отелло».

С Блайтом они могли свободно беседовать на очень многие темы и никогда не пропускали мимо ушей его замечания и советы. Однажды они попытались ввести его во искушение «дурью», но Блайт со скорбной улыбкой отверг предложенный косяк. В другой раз, уговорив галлон горького пива, он начал проявлять повышенный интерес к Алисе, которая охотно включилась в игру. Остальных троих это покоробило. Ребята старались не подать виду, но Блайт, возможно, почувствовал перемену в их настроении или же вовремя вспомнил о своем учительском статусе. Как бы то ни было, он одумался и дал задний ход.

– Тебя что, тянет к мужикам намного старше тебя? – спросил Сэм чуть погодя, когда Блайт ушел на сцену.

Алиса задумалась.

– Я не настолько хорошо себя знаю, чтобы ответить на этот вопрос, – сказала она наконец.

– Познай самого себя! – гаркнул Клайв, расслышавший ее реплику сквозь многоголосый гул: паб скоро закрывался и посетители делали последние заказы. – Эти слова были начертаны над входом к дельфийскому оракулу. «Познай самого себя».

Алиса, Сэм и Терри пару секунд молча смотрели на Клайва, а затем хором сказали:

– Пошел ты!

Во второй половине февраля родилась сестра Сэма. Он вместе с Невом отправился в роддом повидать Конни и малышку. Реакция Нева на случившееся состояла в бесконечном повторении одних и тех же слов:

– Она просто чудо! Взгляни на нее, Сэм. Она просто чудо!

Сэм не мог не согласиться. Более всего его поражала миниатюрность новорожденной и то, что она явилась на свет «в полностью готовом виде»: с крохотными ноготками, ноздрями, ушами и пальчиками. Это было как текст «Отче наш», каллиграфически выведенный на обороте почтовой марки.

В то же время на нем тяжким бременем лежало воспоминание об украденном презервативе. И хотя было ясно, что ни Конни, ни Нев об этом даже не подозревают, факт оставался фактом: вмешательство Сэма стало косвенной причиной прихода в этот мир еще одного человеческого существа.

– Ты опять витаешь в облаках, Сэм, – говорила Конни, с гордой улыбкой качавшая на руках малютку. – Я только что сказала, что мы с напой хотим, чтобы ты выбрал ей имя.

– Имя? Ей? Но я не могу, я не знаю! Почему я?

– Не паникуй. Тебе не нужно придумывать имя прямо сейчас.

Далее речь зашла об одной особенности, замеченной у девочки. Конни осторожно раздвинула пальцем ее губы.

– Смотрите, она родилась с зубом.

Сэм с ужасом уставился на раскрытый розовый ротик, посреди которого торчал крошечный белый резец, и схватил себя за волосы.

– Боже мой! Зуб! Боже мой!

Стоявшая поблизости нянечка насмешливо фыркнула.

– Такое иногда случается, – сказала она. – Это необычно, но ничего ненормального в этом нет. Некоторые говорят, это к счастью.

– А другие говорят, к несчастью, – засмеялся Нев. – Суеверия.

Конни также улыбнулась:

– Сэм, ты стал белее простыни.

– Она просто чудо! – завел старую песню Нев. – Взгляни на нее, Сэм.

Сэм взглянул. Новорожденная широко открыла синие глаза, как будто ошеломленная и немного испуганная сияющей красотой мира, частицей которого ее сделали, не спросив при этом ее согласия. А в глубине ее черных зрачков Сэм увидел отражение желтоглазой Зубной Феи, смотревшей прямо на него. И снова его охватил страх за судьбу маленькой сестренки, усугублявшийся чувством вины – это он, сам того не желая, поставил на ней метку, навлекая беды и несчастья; это он невольно призвал нечистую силу к постели роженицы.

Общее внимание было приковано к младенцу. Сэм обернулся и увидел Зубную Фею – незримая для остальных, она стояла, скрестив руки, за их спинами. Сэм хотел спросить ее, что означает этот зуб. Он был готов пойти на любую сделку и принести любые жертвы ради спасения сестры.

– Паранойя, – сказала фея и растворилась в воздухе.

Выйдя из родильного дома, он стал искать встречи с Зубной Феей. Сэм не мог вызывать ее, когда захочет; она всегда сама выбирала время и место своего прихода, и он не знал способа изменить такой порядок вещей. Поиски привели его к заброшенной мастерской Криса Морриса. Однажды Зубная Фея явилась туда вслед за ним, и хотя воспоминания о том случае были мрачнее некуда, Сэм надеялся вновь спровоцировать ее появление. В вечерних сумерках он пробрался к окошку мастерской, поднял раму и залез внутрь.

Терри говорил правду: все мало-мальски ценные пожитки Морриса были распроданы. Остался лишь никому не нужный хлам. Сэм расстелил на полу старую газету, сел на нее и стал ждать. Поднятая им пыль медленно оседала, глаза привыкали к сумраку.

Мастерская все еще хранила печать нервической энергии Морриса. Сэму даже почудился знакомый запах масла для волос и табака, хотя прошло уже почти десять лет с того дня, как Моррис в последний раз снял со стены гаража свою охотничью двустволку. Скоба, на которой когда-то висело ружье, осталась нетронутой.

– Ненавижу это место! Зачем ты меня сюда притащил?

Зубная Фея сидела, скорчившись, у дальней стены как раз под скобой.

– Оставь в покое мою сестру. Я не позволю тебе ее мучить.

– Это ты стал причиной ее появления. Тебе за нее и отвечать.

– А зуб? Почему у нее во рту зуб?

– Этот самый зуб ты дал мне несколько лет назад. А теперь получил его обратно. Ты ведь по-настоящему так и не захотел с ним расстаться. Почему? Зачем ты удерживаешь меня здесь?

– Я тебя не держу. А если ты от нее не отстанешь, я знаю, что делать. Я уже решил.

Лицо Зубной Феи на минуту окаменело. Затем она улыбнулась:

– Ты это сделаешь? Ты собираешься сделать это, чтобы вывести меня из игры?

Сэм кивнул.

– Ни черта ты не понимаешь, – сказала фея. В глазах ее блеснули слезы. – Это не я твой, а ты мой кошмарный сон. Отпусти меня, пожалуйста. Я ненавижу это место. Моррис все еще здесь. Отпусти меня.

Опустошенный и растерянный, Сэм закрыл глаза. А когда он открыл их снова, Зубной Феи уже не было. Он содрогнулся. Все запуталось еще больше. Он даже не был уверен, что этот разговор происходил на самом деле. В одном Зубная Фея была безусловно права: здесь ощущалось присутствие Морриса, и, задержавшись еще немного, он рисковал встретиться с его призраком. Подобная встреча, как он прекрасно помнил, однажды уже имела место.

Он покинул гараж тем же путем, каким пришел. По дороге домой он сказал себе: «Пусть малышку зовут Линда Алиса».

В мгновения между сном и явью, в мертвом воздухе забытой мастерской, где мысли сами собой обращаются в слова, Сэму явился голос из тьмы – задушевный, ободряющий, рассудительный. «Самоубийство, – произнес этот голос из тьмы, – самоубийство…»

Весной Линда вновь посетила родные места. Знакомые отмечали, что она выглядит несколько утомленной и похудевшей. Чарли сразу прицепился к ее модному вязаному пальто – на какой, мол, помойке она раздобыла это тряпье. Он так и сыпал язвительными замечаниями относительно ее внешнего вида, и общий смысл их был очевиден: ему не нравилось, что его дочь превращается в «какую-то чертову хиппи». Линде шел двадцать второй год, и она жила совершенно самостоятельной жизнью – именно это и разбивало сердце Чарли.

Сэм заметил, что отношения в этой всегда такой дружной семье стали более напряженными, и эта напряженность усиливалась с каждым новым приездом Линды.

– Сводите меня куда-нибудь, – однажды вечером попросила она Терри и Сэма. – Мне необходимо выпить и расслабиться.

Позвав Алису и Клайва, они всей компанией поехали в город. Для ребят этот вечер был как глоток воздуха из большого мира. В последнее время пресса муссировала слухи о связи Линды с Грегом Остеном, соло-гитаристом и лидером рок-группы «The Craft». Они вдвоем частенько мелькали на газетных фото, и у меломана Клайва по сему поводу вертелась на языке масса вопросов.

Однако Линда не была расположена удовлетворять его любопытство.

– Этот тип всего лишь кусок дерьма, Клайв. Иные люди в жизни далеко не так интересны, как представляются со стороны. Давай закроем эту тему.

И они закрыли тему. Сэм успел заметить, что пальцы Линды слегка дрожали, когда она затянулась сигаретой. Она рассказывала о Лондоне, мимоходом упоминая знаменитостей – не с целью произвести впечатление, а чтобы они лучше почувствовали атмосферу, в которой она жила. Они же все больше понимали, как им в последнее время не хватало Линды. Терри, улучив момент, постучал ее по колену и протянул под столом косяк.

– Бог ты мой! – сказала Линда, принимая передачу. – Цивилизация достигла редстонских болот.

– Ты в этом болоте родилась, – напомнил

Терри.

– Если бы мне сказали, что я обречена всю жизнь провести здесь, я бы взяла пушку и высадила себе мозги, – беспечно бросила Линда.

Все замолчали, стараясь не смотреть на Терри, который стремительно моргал, не в силах справиться с нервным тиком. Сэму почудился звук далекого выстрела, как в ту роковую ночь, и он с упреком посмотрел на Линду.

– Сама не знаю, как это у меня вырвалось, – пробормотала она. – За все эти годы… Черт, не знаю, как вырвалось.

Она попыталась замять неловкость с помощью вымученного смеха, а затем достала из сумочки маленькую золотую табакерку и, раскрыв ее, положила на стол для всеобщего обозрения. Внутри оказалось с дюжину розовых пилюль.

– Угощайтесь, – предложила она. – Поколесим.

Они посмотрели на табакерку, но предпочли воздержаться.

– Не хотите? – Линда проглотила одну пилюлю и захлопнула табакерку. – Давайте-ка двинем в ночной клуб. Я плачу.

В ночном клубе на Линду снизошло танцевальное исступление. Она завелась и не могла остановиться, по очереди вытаскивая на танцплощадку Сэма, Клайва, Терри и Алису. Никто из четверых не мог с ней тягаться. Она то и дело заказывала коктейли. В мелькании разноцветных огней эта неутомимо веселящаяся Линда казалась противоположностью той вялой и скованной Линде, какую они совсем недавно видели в доме ее родителей. Она перецеловала всех четверых, сообщая каждому по отдельности и всем вместе, как сильно по ним соскучилась. Она ушла в туалет вместе с Алисой, и обе вернулись, истерически хохоча. Легко завязывая разговоры с посторонними, она в то же время умело использовала наличие «своей компании», чтобы отшивать излишне ретивых кавалеров.

Когда начался медленный танец, Сэм хотел пригласить Алису, но его опередил Терри. Сэм же попал в руки Линды, которая и вытащила его на танцплощадку. От нее пахло какими-то умопомрачительно дорогими духами.

– Ну и как у вас Алисой? – спросила она, смеясь.

– В смысле?

– Чья она девчонка: твоя, Терри или Клайва?

– Поди разберись. Она держит нас на дистанции.

– Вам за ней не угнаться.

– Тебе она не нравится?

– Не нравится?! Да я люблю ее! Я люблю вас всех! Вы чудесные ребята! Как бы я хотела, чтобы вы жили в Лондоне вместе со мной.

При этих словах она почему-то помрачнела, но вскоре снова развеселилась и заказала им всем еще по коктейлю. Перед закрытием клуба она танцевала последний медленный танец с Сэмом и едва не заснула в его объятиях. Внезапно она остановилась и взглянула на него из-под полуопущенных век.

– Там демоны, – сказала она.

– Где?

– В лесу, на деревьях. Ночью. Я видела, как они выглядывают из кустов. В Редстоне. И в Лондоне, кажется, тоже.

– Не понимаю.

– Кто мы такие, в конце концов? – спросила она сонно.

– Кто мы? Я Сэм, а ты Линда.

Песня закончилась, и диск-жокей пожелал всем благополучного возвращения домой.

– Нет. Я хотела спросить: КТО МЫ ТАКИЕ?

Сэм пожал плечами:

– Мы Редстонские Шизики.

Она посмотрела на него так, будто только что услышала великое откровение, глубокую философскую мысль, полностью отвечавшую всему, что она узнала и пережила вплоть до настоящего момента. Вцепившись в его воротник, она откинула голову и захохотала во все горло.

– Ты прав! – крикнула она. – МЫ РЕДСТОНСКИЕ ШИЗИКИ!

И она разразилась новым приступом смеха, держась за Сэма, чтобы не упасть.

– РЕДСТОНСКИЕ ШИЗИКИ!

Вышибала в красном пиджаке и галстуке-бабочке решительно двинулся к ним через танцплощадку.

– У вас есть дом, в который вы могли бы отсюда срочно свалить? – культурно поинтересовался он.

На стоянке такси Алиса восхитилась вязаным пальто Линды.

– Прикид что надо! Последний писк.

Линда сняла пальто.

– Бери. Оно твое.

– Нет, я не могу его взять!

Она набросила пальто на плечи Алисы и поцеловала ее в губы.

– Я хочу, чтобы ты его взяла. Я люблю тебя. Я люблю вас всех.

Таксист высадил Линду и Терри раньше остальных. Линда по-королевски расплатилась за проезд, а когда машина двинулась дальше, Клайв спросил:

– Кто-нибудь знает, что за фигня была в тех розовых колесах?

Дата добавления: 2015-07-12