Глава 9 сосисочное пророчество 2 страница

Джон выключил телевизор, а я обреченно вздохнул. Не Говоря ни слова, мы надели куртки, вышли из дома и для начала заглянули ко мне в сарай.

Охранник в здании Пятого канала, страдавший от крайней степени ожирения, сообщил нам, что Векслер ушел с работы раньше обычного. Мы почти отчаялись, но тут в расследовании наступил прорыв — Джон догадался посмотреть адрес Векслера в телефонной книге.

Мы немного поплутали, но в конце концов нашли дом, в котором жил Векслер, а перед ним — «бьюик» с номером 5SPRTS. После небольшой дискуссии мы пришли к выводу, что это должно означать «5–й канал — Спорт» и что машина принадлежит Векслеру.

— Мятные конфеты у тебя? — спросил Джон по пути к четырехэтажному зданию. — Постучи в дверь, а когда Векслер откроет, затолкай ему в глотку несколько леденцов. Если (Есле этого он будет вести себя как обычно, мы ничего не предпринимаем — просто выясним, что ему известно про Молли и все остальное. Если проблему удастся решить с помощью мятной конфеты — отлично, а если нет, то оставляем доктору Маркони сообщение на автоответчике и едем куда глаза глядят, пока не найдем город, про который нет ни слова в книгах с такими названиями, как «Реальные истории об аномальных явлениях». Пусть Маркони приезжает сюда и являет шоу, посвященное этому случаю. Пусть хоть целую. Книгу об этом напишет, мне все равно.

Я прихватил с собой старый добрый «гетто — бластер», а Джон нес сумку со всякой всячиной, найденной в сарае. Святой воды у нас не было: А где ее вообще можно достать? Не в сети?

Мы расположились на третьем этаже, у квартиры Векслера. Джон расстегнул сумку и вытащил изготовленное им самим оружие — бейсбольную биту, к которой изолентой мой друг прикрепил Библию. Я поставил стереосистему на пол, динамиками в сторону двери, и нажал на кнопку «воспроизведение».

Коридор заполнили гладкие и одновременно пронзительные звуки песни «Don’t Know What You’ve Got ‘til it’s Gone» группы «Cinderella».

Мы подождали, пока песня доиграет до конца. Кто — то из соседей растерянно высунулся из квартиры, но, увидев Джона с битой в руках, шмыгнул за дверь. Векслер не открывал.

Мы выключили стерео и прислушались. По ту сторону двери ни звука. Я подергал ручку — дверь открылась. Я сделал знак Джону, и он метнулся в квартиру, держа Библию — биту наготове. Правда, мой жест означал: «Подожди, нужно подумать».

Нехотя я последовал за Джоном. Дверь я оставил открытой.

Настежь.

В квартире горел свет, но дома никого не оказалось. Телевизор работал, и я вздрогнул от неожиданности, увидев на экране нас с Джоном, но потом заметил в противоположной части комнаты треногу и камеру, обращенную на диван, который стоял перед нами. Похоже, хотели снимать человека, который сидел на диване, и телевизор настроили так, чтобы передавать картинку «вживую».

Мы разделились и быстро осмотрели все пять комнат небольшой квартиры, но в квартире чувствовалось какое — то запустение, и когда я заглянул в последнюю комнату, мой пульс уже замедлился до нормы. Никого.

Квартирка была уютной, но тесноватой: кресла слишком близко к телевизору, а чтобы посадить за кухонный столик

Троих человек, его нужно отодвигать от стены. В спальне плакаты с изображениями кинозвезд. Холостяцкое гнездышко.

— ДЕЙВ! СЮДА!

Я вбежал в спальню и обнаружил, что Джон лежит ничком на полу.

— ДЖОН! ЧТО… Увидев меня, он сел и протянул руки в мою сторону, родной руке — большой, сложенный в несколько раз конверт, чуть надорванный в том месте, где его открыли. В другой руке — маленький серебряный контейнер.

Такой же, как у меня.

— Под кроватью, — сказал Джон.

Я тяжело выдохнул.

— Матерь божья.

— Ага.

Я сел на кровать и медленно покачал головой.

— Только не это.

— Смотри. — Джон протянул мне конверт.

Я разгладил конверт и увидел адрес, написанный агрессивным, неровным мужским почерком: «КЭТИ БОРТЦ, РЕПОРТЕРУ ОТДЕЛА НОВОСТЕЙ 5–ГО КАНАЛА» — и номер абонентского ящика телестанции.

Джон сказал, что помнит ее — однажды она вела репортаж из дома для престарелых. Значит, если у тебя есть что — то Невероятно интересное, например бутылочка, полная черной маслянистой густой жидкости с планеты Икс, и ты хочешь, чтобы об этом узнал весь мир, то отправляешь посылку какой — нибудь Кэти Бортц. По крайней мере так сделал Джим Салливан — Большой Джим.

Я могу так сказать, потому что в углу было накарябано Именно это имя, а под ним — адрес, который я видел уже много раз и уже заучил наизусть, адрес, который всегда шел после слов: «Я — Молли. Пожалуйста, верните меня…»

Я потер губы, пытаясь все обдумать.

— У Джима был «соевый соус».

— Похоже на то, — отозвался Джон, пожав плечами.

— Почему он не сказал об этом нам?

— По той же самой причине, что и ты. Меня еще удивило, что Джим так долго тусовался с нами в ту ночь — даже после того, как появился шприц. Но возможно, Джим остался потому, что знал, что это за штука. Быть может, он пытался держать ситуацию под контролем. И знаешь, ведь Джим хотел рассказать об этом — он же, черт побери, отправил эту штуку на телестанцию.

— Перед смертью.

Джон снова пожал плечами.

— Вероятно.

— Сукин сын. Я знал, что он что — то скрывает. Нужно было поднажать и выбить из него ответы. Значит, он достал «соус» у ямайца?

— Наверное.

— А где взял «соус» сам ямаец?

— У монстров в париках, да?

— Думаешь, Роберт Марли разводил их на своей ферме? Нет, говорить, что «соевый соус» получают из этих монстров — все равно что утверждать, будто чипсы «Прингле» добывают из контейнеров «Прингле». «Соус» обладает разумом, а эти существа — всего лишь носители. А серебряные бутылочки? В магазине хозтоваров их не купишь. Нет, «соус» Роберту кто — то поставлял.

Я понял, что сейчас предложу позвонить полицейскому Дрейку, и подавил эту мысль в зародыше, представив себе, сколько разных вопросов нам зададут про поездку в Лас — Вегас, про исчезнувшего детектива и так далее. Потом я снова подумал о том, что стоит позвонить Маркони, но затея показалась мне безнадежной. Джон нашел номер его офиса, но это оказался не красный телефон, который стоит рядом с кроватью доктора, а автоответчик, предлагавший нам приобрести DVD с записями выступлений Маркони.

Я вернулся в гостиную и сел на диван, одновременно наблюдая за своими действиями на экране телевизора. Помахал себе рукой. Вид у меня был унылый, взъерошенный и уставший. Если лягу спать на тротуаре, мне милостыню станут подавать.

Джон чем — то занимался на кухне, звенел тарелками и открывал ящики. Минуту спустя он сел рядом со мной, держа В руках сандвич и банку газировки.

На телевизоре стоял видеомагнитофон: я нажал кнопку «стоп», а затем включил обратную перемотку.

Джон дотянулся до автоответчика на журнальном столике и промотал одиннадцать бесполезных сообщений. Наконец раздался легко узнаваемый голос метеоролога Кена Филипа.

Бип.

«Дэнни? Это Кен. Дружище, позвони мне. Не хочу, чтобы у тебя сложилось превратное представление о том, что ты увидел. Мы с Крисси давние соседи, я много лет знаю ее маму… Да, мы с ней говорили, но, Дэнни, мы говорили о тебе. Твое поведение напугало ее. Позвони, и я к тебе заеду — выпьем пивка, поболтаем. Надеюсь, у тебя все в порядке, дружище».

Бип.

Я отмотал пленку к началу и включил воспроизведение. Диван. В камеру заглянул Дэнни Векслер в мокрой от пота майке и джинсах, проверил картинку по телевизору. Он выглядел совершенно изможденным. За его спиной виднелась ||верь, через которую мы только что вошли. Векслер заговорил:

«Привет, крошка. Ты там? Если ты там, ответь мне».

— Он разговаривает с человеком, который стоит за камерой? — спросил я.

Джон промолчал и лишь озадаченно прищурился.

«Да ладно тебе. Все нормально», — продолжал Векслер.

Пауза. Несколько секунд он молчал, глядя в камеру.

«Просто скажи «привет»».

[Еще одна пауза.]

«Да, я знаю, последние две недели выдались очень тяжелыми. Малыш, я сделал большую глупость — ввязался в такое дело, которое ты и представить себе не можешь».

— Очень странно, — заметил Джон. — Похоже на половину телефонного разговора.

«Если бы я сообщил тебе все подробности, ты бы пожалела об этом, — продолжал Векслер. — Но ты должна знать, что сейчас я — уже не я. Я то появляюсь, то исчезаю. Сейчас у меня все нормально, но каждую секунду мне приходится вести борьбу за контроль. Это очень утомительно. Малыш, я трачу столько сил нато, чтобы одержать верх, удержаться на поверхности, быть за рулем, так сказать. Но стоит мне расслабиться, как он возьмет верх. Оно возьмет верх. И тогда я стану лишь беспомощным зрителем».

Векслер разрыдался, потом продолжил что — то бормотать, время от времени надолго умолкая.

— Значит, он сидел на «соусе»? — спросил я?

— В какой — то момент — да. Может, он решил, что «соус» поможет ему стать более хорошим спортивным комментатором. И, если подумать, то так оно и вышло.

— А может, он и не принимал «соус». Может, «соус» сам захватил его — так же, как меня. Репортерша получает конверт, выбрасывает его в мусорку, решив, что его прислал какой — то псих…

— Но тут появляется этот любопытный осел Векслер, — подхватил Джон. — Он говорит: «Что это?» — и выуживает конверт из мусорного ведра. После чего начинается ужас.

— Перемотай ленту в конец. Посмотрим, не сказалли он, куда отправился.

Джон не успел это сделать: на экране Векслер вздрогнул и поднял глаза. Комнату заполнили звуки песни «Don’t Know What You’ve Got ‘til it’s Gone» группы «Cinderella».

Векслер вскочил с дивана и вышел из кадра, а через пару минут мы увидели на экране самих себя, врывающихся в комнату.

Мы подпрыгнули, словно у нас пружина в заднице.

— Он ушел! — завопил Джон. — Черт, мы упустили его!

На экране мы с Джоном прошли мимо камеры, принялись обыскивать квартиру.

На экране над нами появилась какая — то фигура.

Существо, сидящее на потолке.

Векслер.

Он — невесомый, размытый силуэт, двигавшийся с нечеловеческой скоростью, — сполз по стене, ухватился за верхнюю часть дверной коробки и прыгнул в коридор.

Джон поднял «гетто — бластер» и включил воспроизведение. Загрохотала песня «Sweet Child O’Mine». Мой друг поднял стерео над головой, словно Джон Кьюсак в фильме «Скажи что — нибудь…», и бросился в коридор.

Под звуки рок — баллады мы помчались вниз по лестнице, в глупой надежде на то, что Векслер еще где — то рядом.

Минутой позже на автостоянке Джон повернулся вокруг своей оси, разгоняя мрак «гетто — бластером». Никаких следов Векслера.

Песня закончилась, и мы, как идиоты, стояли на пустой автостоянке, тяжело дыша. Холодный воздух превращал капельки пота на моем лбу в ледышки.

— Может, он поехал на телестанцию? — спросил Джон.

Я пожал плечами.

— Или к дому Кена. Или к дому Крисси. Или в больницу. Или в круглосуточный тату — салон. Или в аэропорт, чтобы успеть на рейс в Таиланд. Знаешь, где нужно проверить прежде всего? В ближайшей круглосуточной булочной.

Мы побродили вокруг здания и пробрались сквозь кусты, отделявшие парковку для гостей от стоянки для жильцов. Темнота, хоть глаз выколи. Я посмотрел наверх и заметил, что на парковке выключен свет…

…ну разумеется…

…и что луны на небе нет. Темно, как в аду. На улице холодно, — стоял промозглый дождливый осенний день, — но я знал, что отчасти холод идет изнутри. Страх, зародившийся у меня в животе, поднимался на поверхность.

Иди домой, парень. Просто иди домой, туда, где тепло и свет. Ты сделал все, что в твоих силах. А теперь все кончено. Его ты не найдешь. А эта тьма, настоящая тьма, принадлежит летучим мышам и насильникам.

Мне показалось, что все идет не так, совсем не так. Я двинулся дальше, сжимая в кармане ключи от машины, словно четки. Под ботинками хрустели сухие листья.

Хрусть… хрусть… хрусть…

Я поморгал, пытаясь освоиться в темноте, но тщетно. Глаза слезились от холода, колени ныли, по лодыжкам бежали мурашки. Каждый нерв пришел в полную боевую готовность и стоял по стойке «смирно».

Я еще раз моргнул, и на этот раз сумел кое — что разглядеть. Моя «хёндай» — одна из двух машин на стоянке — была от меня всего в двадцати футах. Во мраке синий автомобиль казался гораздо темнее, чем на самом деле.

Внезапно в моем мозгу возникла картинка — мы подъезжаем к парковке, по ней ползет свет моих фар. Ровный асфальт в кругах света фонарей. Это воспоминание завязалось узлом у меня в животе, и я не мог понять почему. Мы пошли дальше.

Хрусть… хрусть… хрусть…

Что — то не так.

Я снова увидел картинку: фары выхватывают из темноты стоянку — темный, недавно уложенный асфальт, четкие желтые линии разметки…

Хрусть… хру — усть…

…и никаких опавших листьев.

Хру — у–усть…

По лодыжкам снова побежали мурашки. Я остановился и посмотрел вниз.

За спиной завопил Джон.

Земля под ногами бурлила.

Пузырилась, словно во время ливня.

Подергивалась.

Тараканы.

Мои ноги покрыты слоем тараканов. Я завизжал, захлопал по штанинам, словно сумасшедший, пытаясь стряхнуть с себя этих тварей, уронил сумку и ключи от машины. Мощная галлюцинация, фантасмагория для пяти органов чувств, накрыла меня с головой. Однажды, когда я почти спал, таракан прополз по моей шее — это особое ощущение ни с чем не спутаешь.

Это была суровая реальность, такая щекочущая и зудящая реальность. Сердце колотилось в груди, а по коже — буквально — бежали мурашки. В тот момент я верил в то, что насекомые не только у меня на коже, но и под ней, что они зарываются в мои мышцы и щекочут лапками нервные окончания.

Все мысли из головы словно ветром сдуло.

Казалось бы, удивляться после этого уже нечему. Но это не так. Я ошалело посмотрел вниз и увидел, что ключи убегают от меня, уплывают, словно по течению.

Они украли ключи! Тараканы украли мои ключи!

Я побежал к машине; тело мое зудело в сотне мест. Стало ясно, что не осенняя ночная тьма сделала мою машину темнее, а сотни тысяч тараканов на кузове.

Сняв куртку, я попытался смести тварей с двери и окна, открыл замок, раздавив при этом таракана между пальцами и ручкой, и распахнул дверь…

Внутри скопилось больше тараканов, чем снаружи: они текли рекой, словно жетоны из адского игрального автомата, и падали на асфальт с шипением, которое издает поджаривающийся бекон.

На водительском сиденье лежал какой — то комок, полностью скрытый под слоем тараканов. Комок рос и пульсировал, и я в конце концов понял, что это и есть тараканы. Они лезли друг на друга, забирались все выше; их подергивающиеся лапки переплетались и завязывались в узлы.

В фильмах ужасов персонажи, эти ослы, обычно стоят и смотрят, как перед ними материализуется некая фигура, сотканная из компьютерных эффектов — тупо глазеют на нее вместо того, чтобы повернуться и задать стрекача. Я тоже хотел убежать, хотел поступить умно — но, черт побери, это же моя машина! Моя единственная машина. Я не желаю каждый день добираться до работы пешком.

Куча тараканов на сиденье росла, росла и наконец превратилась в уродливую колонну двух футов высотой. Поток насекомых обтекал мои ботинки, бежал мимо колес и по бамперам, направляясь к сиденью водителя. Тараканы, толпившиеся в давке, тихо потрескивали — похожий звук слышен, если кто — то давит кукурузные хлопья в другом конце комнаты. Я даже чувствовал запах этих тварей — так пахнет старая жаровня, наполненная грязным растительным маслом.

Из основания тараканьей колонны, словно корни дерева, выросли две колонны поменьше, свесились с передней части сиденья, удлинились. У комка появились ноги.

Тараканы формировали человеческую фигуру.

А почему бы и нет?

Через несколько секунд возникли руки и, наконец, голова. На водительском сиденье удобно расположилась точная копия человека, сделанная из тараканов.

Плотный шар — «голова» — повернулся в мою сторону, словно хотел посмотреть мне в глаза.

И заговорил.

— У таракана нет души, но он бегает, ест, срет, трахается и размножается. У него нет души, но он живет полной жизнью — совсем как ты.

Время остановилось, и я оказался внутри этого момента вместе с этой штукой. Я говорил, но мои губы, кажется, не шевелились.

— Кто ты? — спросил или подумал я.

— А кто ты? Кто ты для такого, как Коррок, который набивает утробу великими героями, поглощая их, словно кит глотает криль? Целую вечность Коррок переваривает желания и амбиции тех; кто несравнимо выше тебя, превращая в боль, которая превышает сумму всех многовековых человеческих страданий. Обитатели многих миров бурлят в его кишках; безумные вопли и отчаяние семи миллиардов душ вырываются наружу каждый раз, когда Коррок пердит. А он пердит. Поэтому позволь мне повторить свой вопрос: кто ты, брызжущий дерьмом членофрукт?

— Я никто, — услышал я свой голос. — Я никто. Не трогай меня. У меня ничего нет.

— Коррок любит горькую еду, и он решил, что позволит тебе полежать на его языке, и только потом проглотит. Хочешь, чтобы тебя оставили в покое и не трогали? Твое желание исполнится. Ты умрешь в одиночестве, наложив в штаны. Это пророчество.

Я моргнул и понял, что остановившееся время — не иллюзия: действительно не прошло ни секунды. Весь наш разговор передавался напрямую в мой мозг посредством системы связи, которую несколько месяцев назад мне подарил «соус».

Тараканий человек поднял руку. Мои ключи. Он завел двигатель. Пальцы другой руки, состоящие из переплетенных между собой тараканов, захлопнули дверь.

Существо включило заднюю передачу, и поехало к выезду с парковки. Мигнул правый поворотник, и машина исчезла в ночи. Я оглянулся: на парковке не осталось ни одного насекомого.

— Черт. Я так и знал, — сказал Джон, отшвырнув сигарету.

— И что теперь? — запинаясь, спросил я.

— У тебя все нормально?

— Оно… говорило со мной. Кажется.

— Что оно сказало?

— Только то… Не знаю.

— А как ты объяснишь это своей страховой компании?

За спиной послышалось гудение мотора: на стоянку вкатился белый «форд — фокус». Из окна высунулась голова красотки Крисси — той девочки, которая сидела на диване на месте преступления. Я подошел поближе и увидел, что, да, голова не отделена от туловища.

— Хорошо, что я догнала вас, парни. Новости видели?

Джон с сумкой в руках подбежал к «форду».

— Да. Векслер ушел. Нам нужна ваша машина.

— Что? Зачем?

Джон оббежал вокруг автомобиля, добрался до двери пассажира и выпалил:

— Это погоня.

Девушка улыбнулась.

— Классно. Залезайте.

— Минутку, — сказал я, доставая «Мятный завет». — Съешь одну.

— А вы кто, собственно? — спросила Крисси.

— Единственный человек, который все еще в здравом уме. Это дело не для живодеров; здесь действуют какие — то темные силы — то, что всегда казалось вам выдумкой: демоны, колдуны, гремлины, снежный человек. Мне наплевать, верите ли вы в них или…

— Ладно, ладно. Я не забыла, что видела сегодня. — Крисси вытащила из — под майки золотой крестик на цепочке. — Видите? Я ношу его — значит, никакой я не дьявол и не вампир. Так вы едете или нет?

Я попытался рассмотреть девушку и составить о ней мнение — а затем залез в машину. Скрипнув шинами, «форд» выехал со стоянки и повернул в ту же сторону, что и тараканий человек.

Мы летели по пустой в это время трассе; стрелка спидометра чуть колыхалась над отметкой в семьдесят пять миль в час.

Черт, как темно. Ни луны, ни звезд, и мы совсем одни…

— Вон он! — завопил Джон.

Вдали показались габаритные огни — маленькие, совсем близко друг от друга. Да, это моя малышка. Внезапно я понял, что у нас нет никакого плана действий.

— Что будем делать? — спросила Крисси. Похоже, ей в голову пришла та же самая мысль.

— Догони его и столкни с дороги, — сказал Джон.

— Ни за что! Кто оплатит мне…

Мы подъехали совсем близко.

— Что это за тварь? — завопила Крисси, увидев водителя моей машины.

— Лучше тебе не знать, — ответил Джон. — Но не бойся. Давай догони его. У меня есть план.

Крисси растерянно нажала на газ и разогнала «фокус» до восьмидесяти миль в час. Мы поравнялись с синей «хёндай».

— Держись рядом с ним, — сказал Джон, открывая окно.

Тараканий человек тоже открыл окно и высунул наружу

локоть, словно водитель грузовика. Время от времени от руки, словно капля воска от свечи, отрывался таракан, и его уносило воздушным потоком.

Джон полез из окна; ветер трепал его волосы. У меня в голове появилась безумная мысль: сейчас мой друг, словно Брюс Уиллис, прыгнет на другую машину. Вместо этого Джон прижался спиной к «форду», уперся коленями в дверь изнутри и расстегнул ширинку.

В этот момент тараканий человек повернул свою голову в нашу сторону, и поток мочи попал ему в лицо. Существо задергалось, забилось в конвульсиях. «Хёндай» завиляла по полосе. Крошечные шины утратили сцепление с дорогой; автомобиль вылетел с трассы, рассек заросли травы, упал с откоса и приземлился на дренажную трубу, окружив себя белым облаком брызг.

Крисси остановилась на обочине, и мы выбежали из машины.

— Что это было? А? — завопил я на Джона. — Что это было, черт побери?

— Ну, мы же остановили его.

— У нас была одна цель: вернуть машину. Мою машину. Неповрежденной. И не залитой мочой.

— Смотри! Ох ты, господи…

Темная фигура.

Поднимающаяся из «хёндай».

Черный столб дыма.

С двумя блестящими глазами.

Мне стало плохо. Я чувствовал себя так, словно человек — тень проткнул холодными пальцами мой череп и провел ими вдоль позвоночника.

А потом тень исчезла, бесшумно растворилась в ночи. Я услышал, как дышит Крисси; она стояла рядом, прикрыв рукой рот и широко распахнув глаза.

— Они здесь, Дейв, — сказал Джон. — Они здесь. Они здесь, они здесь, они здесь. Черт.

— Кто «они»? — прошипел я.

— Не знаю. Наверное, про них написано в книге Маркони, но я не могу продраться через третью главу.

— Не волнуйся, — сказал я Крисси. — Похоже, существо ушло. Ты его видела?

Она покачала головой.

— Я его почувствовала. Оно прошло сквозь меня. Такая тяжесть, словно… словно здесь ничего нет, словно все — это ничто, словно все повсюду. Типа, в мире есть молекулы и все такое, но за ними — пустота, холод и тьма…

Девушка замолчала.

Я повернулся к Джону.

— В разговоре со мной оно упомянуло Коррока. Как и Молли.

— Эта тварь и есть Коррок.

— Нет. Я это точно знаю.

Крисси, не участвовавшая в разговоре, обратила внимание на разбитую «хёндэ», на две трети ушедшую под воду. Багажник машины торчал над поверхностью, словно «Титаник».

— Фу! Что это?

Вокруг машины, словно нефтяное пятно, образовался слой тараканов дюйма два толщиной; отдельные комки насекомых все еще походили на фрагменты конечностей. Рядом с ними, словно буйки, плавало полдюжины старых пакетов, в которые укладывают еду на вынос в разных забегаловках.

— Тараканы, — сказал я. — Ты их видишь?

— Ага. Откуда они взялись?

— Из грязи. В салоне давно не убирались. — Я повернулся к Джону. — Наверное, с насекомыми произошло то же, что и с Молли: тварь прикоснулась к ним и захватила их.

— И Векслера, наверное, тоже, — отозвался Джон. — Значит, они это умеют.

— М — да, мерзкая ситуация, словами не описать. Что же теперь будет?

— А это, типа, демоны? — спросила Крисси.

— Да, они злые, — ответил Джон. — Ты же видела, один из них угнал машину.

— Молли! — завопила Крисси, указывая на дорогу.

Примерно в двадцати ярдах от нас стояла собака — либо

Молли, либо ее точная копия.

— Призрак? — спросил Джон у меня.

— Крисси ее видит.

— Значит, зомби — то есть существо из этого мира. Хороший знак.

Молли гавкнула, отбежала чуть — чуть, затем повернулась и снова залаяла.

— Она хочет, чтобы мы пошли за ней, — объяснил Джон Крисси.

Он сказал это ей, а не мне. Принял решение за меня. Вот гад!

Я посмотрел на часы.

— Кто хочет поехать в «У Денни»? Возможно, все уладится само собой.

Они пошли к машине. По дороге я начал объяснять им все недостатки их плана, а когда добрался до конца списка, мы уже катили по улице, освещая фарами медно — рыжую собаку.

Несколько минут спустя псина — выглядевшая совершенно живой и здоровой, даром что недавно взорвалась, — свернула с дороги и помчалась по огромному пустырю, где не было ничего, кроме сорной травы, гравия и потрескавшегося бетона.

Мы приехали в Торговый центр мертвых.

Именно так мы называли наполовину построенный и впоследствии заброшенный торговый центр Неназванного. Город вбухал в этот проект сорок миллионов долларов, включая налоговые льготы и расходы на инфраструктуру, прежде чем исчезли трое из пяти инвесторов (я всегда представлял себе, что они одновременно застрелили друг друга, как герои фильма «Бешеные псы»), А теперь, три года и тридцать исков спустя, в ста пятидесяти пустых магазинах жили еноты, а в коридорах скапливалась дождевая вода.

Центр стоял во тьме, полуразрушенный, гниющий, словно труп животного, который постепенно раздирают на части падальщики.

Молли бросилась к зданию, и тьма поглотила ее.

— Мы пойдем за ней? — спросила Крисси.

Включилось радио; зазвучала мандолина, играющая

вступление к песне «Losing My Religion» — группа «R.E.M.», начало 90–х. Мы с Джоном на это отреагировали, Крисси — нет. Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что это не та песня, которую написал Майкл Стайп.

О — о–о, нож Плюс ниггер.

Это все ты, и всем жидам хана…

— Есть у меня знакомые, — заметил Джон, — которым такая версия понравилась бы больше, чем оригинал.

— Ты ее слышишь?

— Ага.

— Слышишь что? — спросила Крисси.

— Не важно, — ответил Джон. — Смотрите, у помойки машина Векслера. 5 SPRTS.

— Черт, оружия у нас нет, и нам ничего не остается, кроме как войти в здание, — сказал я.

Джон вытащил из сумки длинный металлический фонарик и проверил, работает ли он. Затем достал скомканное полотенце для рук и протянул его мне.

Развернув полотенце, я обнаружил пистолет, который украл из пикапа во время поездки в Лас — Вегас. Я собирался от него избавиться — бросить в реку или что — то в этом роде, — ведь оружие не только было краденым, но, вполне возможно, использовалось при ограблении четырех винных магазинов, а предыдущий владелец наверняка застрелил из него двух полицейских.

— Почему он до сих пор у тебя? Я думал, что ты от него избавишься.

Джон пожал плечами.

— Как — то руки не дошли. Я его спрятал, а серийный номер перебил, так что опасности никакой.

Я вытащил магазин.

— Почему он заряжен?

— А, это все Башка. Он взял его у меня месяц назад, тогда же и патроны купил. Сказал, что хочет пригрозить какому — то чуваку. Но вернул без напоминаний, так что все честно.

— Вы не убьете Дэнни, да? — спросила Крисси. — Он же не виноват, что в него вселился дьявол.

— Ты в церковь ходишь? — спросил я. — Как изгоняют демонов, знаешь?

Она покачала головой.

— А Библию читала? Ты могла бы показывать нам те куски, где магические формулы и заклинания, — или даже читать их, — предложил Джон.

Крисси уставилась на него. Теперь она тоже слышала извращенный вариант песни — это был уже припев.

И вот я в порно,

Я в свете софитов.

Я теряю веру,

Пытаясь побить жадного еврея…

Порывшись в сумочке, Крисси достала маленькую штуку из черного пластика, которую я сначала принял за фонарик. Девушка нажала на кнопку, и из вещицы вылетела голубая искра.

— Это «тазер» — ну, электрошокер. Больше у меня ничего нет. — Крисси тщательно просмотрела содержимое сумочки. — Пилка для ногтей…

— Нет, не надо. Идем.

С бешено колотящимися сердцами мы подошли к огромному зданию — абсолютно бесшумно, если не считать хруста гравия под ногами.

Сжимая в руке пистолет, я подкрался к машине Векслера.

В салоне никого.

Впереди виднелся высокий ржавый металлический каркас — скорее всего какой — то замысловатый навес перед главным входом, а под ним — ряд дверей и огромных окон, заколоченных фанерой.

Среди граффити виднелась какая — то надпись, сделанная жирными буквами два фута в высоту. Приглядевшись, мы обнаружили, что буквы слегка подергиваются.

Слизняки.

Несколько сотен слизняков заползли на лист фанеры и сложились в послание. По — моему, оно прибыло напрямую от этого самого Коррока: «ВЫ АБРЕЧЕНЫ».

Орфография его, не моя.

Кто — то — вероятно, мистер Векслер — наполовину оторвал лист фанеры.

— Дейв, иди вперед. Пушка — то у тебя, — сказал Джон.

— А стерео у тебя! Кроме того, если я зайду и меня сразу убьют, вам обоим кранты. Но если вперед пойдете вы, я смогу спасти вас.

— Может, первой зайдет Крисси — как приманка?

Девушка пошла вперед, но я оттер ее плечом.

Прямо с порога я почувствовал вонь: гниль, плесень и дохлые грызуны.

Заколоченные пустые витрины образовывали невероятно длинный коридор. Пол усеивали бумажные стаканчики, обертки от конфет, окурки и другой мусор, который обычно оставляют подростки. Посмотрев вниз, я увидел, что наступил на использованный презерватив.

Дата добавления: 2015-07-12