Автор: шахматная лошадка 29 страница

***

Едва за троицей закрылась дверь, Люциус, скрестив руки на груди, повернулся к Северусу и мрачно спросил:
– Ну и когда же ты собирался рассказать мне, что Найтли вернулась в Хогвартс?
– Не собирался, – невозмутимо ответил тот. – И она не вернулась. Они с Поттером тут всего на несколько недель.
– Поттер? Тот самый Гарри Поттер…
– Да-да, тот самый Гарри Поттер, – досадливо перебил его Северус. – Гордость и надежда магической Британии.
– Значит, Джин всё-таки стала его опекуном?
– Нет, она просто за ним присматривает. Слушай, я не могу об этом, правда. Ты вообще не должен был их видеть, так что…
– Как обычно, – пожал плечами Люциус. – Чем играть в шпионские игры, лучше бы рассказал, как она сама. Ваш драгоценный Мальчик-Который-Выжил меня совершенно не интересует.
– Чем устраивать мне допрос, лучше бы поискал собственную жену, – в тон ему ответил Северус.
– Я и так, кажется, знаю, где она, – Люциус скрипнул зубами. – И чем позже я её найду – тем лучше для неё самой. И не меняй тему. Ты общался с Найтли? И знал, где её найти?Всё это время?!
– Ничего подобного. Сам её впервые два месяца назад увидел. И то потому, что Дамблдор послал.
– Ха, я знал, что он её не оставит в покое! – воскликнул Люциус, сам не зная, торжествует он или злится. – Ну вот чем он лучше Лорда?! Точно такой же фанатичный и лицемерный…
– Люц, уймись! – скривился Северус. – Никто на покой твоей драгоценной Найтли не покушался. Наоборот… – он остановился на полуслове, явно не желая продолжать.
– Наоборот? – Люциус вздёрнул бровь. – Ну же, Сев, не заставляй тебя пытать.
– У меня основа сейчас выкипит! – спохватился Северус и поспешно скрылся за дверью лаборатории.
Люциус последовал за ним, полный решимости выяснить, зачем Дамблдор отправлял Северуса к Найтли. Он мог сколько угодно напоминать себе о том, что ему нет и не может быть до неё никакого дела, что Найтли давно уже чужой человек, что она никогда не была ему кем-то большим, чем сон, короткое безумие, мираж – что угодно, подошло бы любое слово, выражающее всю иллюзорность её присутствия в его жизни. Но стоило ей, встрёпанной, раскрасневшейся, нелепой – и от этого ещё более настоящей, переступить порог, как вся его защита пошла трещинами. "Мисс Найтли…" Мерлин, он вёл себя совершенно по-идиотски! Как будто таким образом можно было кого-нибудь обмануть!
– Это тебя не касается, – отрезал Северус в ответ на его красноречивый взгляд. – Можешь хоть дыру во мне просверлить.
– Можно, да? – Люциус подошёл ближе. – Или лучше обойдёмся маленьким безболезненным Империо?
– Ну-ну, – холодно среагировал Северус, по-прежнему стоя вполоборота и уделяя больше внимания своему котлу, а не наставленной на него палочке. – Какие ещё гениальные идеи сегодня посетили вашу светлость?
– Сыворотка правды? Ещё могу Драко тут оставить до конца лета. Посмотрим, сколько ты продержишься…
– Завидная изобретательность, – хмыкнул Северус. – Убери палочку, а то устроишь мне взрыв ненароком.
– Я и нарочно могу, – пригрозил Люциус, но послушался. Загубить эксперимент Северуса было самым верным способом навсегда испортить с ним отношения.
– Я просто отнёс ей кое-какие зелья, понятно?
– Она болела?
Насмешливый взгляд Северуса дал понять, что равнодушный тон Люциуса его не обманул. Но зато он наконец перестал сомневаться, кому из двоих друзей сохранять верность.
– У неё случился выплеск. Точнее, почти случился. Стёкла в доме чуть-чуть побило…
– Из-за чего на этот раз? – Люциус уже перестал уговаривать себя, что это не его дело. То, о чём Северус говорил так спокойно, для него представало совсем в другом свете, стоило лишь вспомнить беседу с тем толстым болтливым целителем.
– Кто-то умер, насколько я понял. А она не смогла спасти. Всё, Люциус, я и это тебе зря рассказал.
"Снова Прюэтт? До сих пор?"
– Я пойду проверю, как они там, ладно?
Вдруг захотелось прямо сейчас, немедленно убедиться, что с Джин всё в порядке. Что она не закуклилась, не стала сквибом, не умерла от очередного приступа тоски по этому рыжему клоуну, который никогда не стоил таких жертв, всего лишь погиб героически – единственное, что эти идиоты-гриффы умеют в совершенстве…
– …ты вообще слышишь меня, Люц?
– Ты что-то хотел? – обернулся он с порога.
– Я говорю, что если ты хоть слово скажешь Найтли о том, о чём тебе знать не полагается, то я…
– …пустишь меня на ингредиенты, я понял. Я бы никогда тебя не выдал, не волнуйся. Честно.
Северус недоверчиво фыркнул, но в этот момент его зелье снова собралось закипать, что и позволило Люциусу выскользнуть из лаборатории, не дослушав занудных наставлений, на которые его друг был мастером. Иногда можно было даже забыть, кто из них двоих старше. Когда Люциус в очередной раз задавался этим вопросом, он тут же вспоминал магазинчик Олливандера и горящие восторгом глаза Северуса, только что нашедшего свою палочку. Всё, что приходило в голову потом – это был уже помощник, собеседник, советчик, друг, как будто тот ребёнок исчез в одночасье, сразу превратившись в равного. Многие слизеринцы искали покровительства Малфоя, но Северус просто стал частью его жизни – так уверенно и спокойно, как будто занял предназначенное для него место. Как и Найтли, если подумать. Появившись из ниоткуда, они оба сделались неотделимы от Люциуса. Она была неотделима, и верить в то, что ему всё равно, каждый раз удавалось лишь до новой встречи. Да и то довольно плохо.
Первый год после исчезновения Волдеморта ему как-то удавалось не думать о ней. Под постоянным давлением Отдела магического правопорядка и возмущённой общественности во главе с жаждущей крови прессой мир Люциуса сжался до пределов Малфой-мэнора. Притихшая Нарцисса безропотно несла всю тяжесть – и своей вины, и опального положения их семьи – и пыталась поддержать мужа, как умела. Джин приходила лишь во сне, и он часто просыпался от того, что она плакала, уткнувшись ему в плечо. И, повернувшись, чтобы привычно утешить её, обнаруживал пустоту. Потом и это прошло. До осени, когда он, однажды вечером напившись безо всякой причины, вдруг понял, что это был день рожденья Джин. Который они всего год назад отмечали вместе. Это было вскоре после того, как она переехала в его комнаты. Днём её навещали какие-то подруги, но потом Джин праздновала с Люциусом, Северусом и Драко. И при воспоминании об этом вечере он вдруг подумал, что её дружбы ему не хватает даже больше, чем её любви. Что достаточно было и переписки – лишь бы не это ужасное ощущение, что она просто исчезла из его жизни навсегда и нельзя даже послать Суллу с поздравлением. Но стоило один раз увидеть Джин наяву, и Люциусу стало кристально ясно, что ему не будет покоя, пока она не будет с ним – в его доме, в его семье, в его руках. Потом уже можно было бы хоть дружить с ней, хоть переписываться – главное, чтобы она засыпала и просыпалась рядом. Чтобы признала, что "здесь и сейчас" – это слишком мало.
Джин и дети были так увлечены чтением, что Люциусу ничего не стоило незамеченным пробраться за стеллажи. Все трое расположились за столом мадам Пинс: Джин на стуле, а Драко и Гарри – у неё на коленях. Она читала с выражением, строя рожи и подделывая голоса героев, настолько захваченная очередной дурацкой сказкой, что казалось, она сама была ровесницей мальчишек, заливисто хохотавших над каждой фразой. Она вообще выглядела непривычно – с отросшими распущенными волосами, в маггловской одежде. Сейчас Джин казалась даже более счастливой и свободной, чем тринадцать лет назад – до войны и всех потерь, через которые она прошла. Впрочем, что он знал о её потерях? Что с ней было до их встречи в главном холле этого замка? Откуда она взялась на его голову – с замашками дикой кошки и презрением в глазах? И куда девалась эта дикарка, для которой война была естественной стихией, когда у неё на попечении оказывались дети? Например, сейчас, когда Джин, прорычав, что она – голодный страшный волк, уткнулась носом в шею Драко, щекоча его…
– Убери руки от моего сына, грязнокровка! – раздался возмущённый вопль от дверей, и в библиотеку ворвалась Нарцисса. От неожиданности оба мальчика ещё крепче вцепились в Джин. – Драко, подойди ко мне! – велела Нарцисса раздражённо. – Я же сказала тебе никуда не уходить, ты должен был стоять там, где тебя оставили!
– Добрый день, Нарцисса, – холодно поприветствовала её Джин, помогая Драко спуститься на пол. – Не стоило бросать ребёнка одного рядом с лестницами…
– Не твоё дело! – рявкнула Нарцисса с искажённым от гнева лицом.
От её крика Гарри сильнее съёжился у Джин на руках, а Драко в ужасе кинулся вглубь библиотеки. Люциус, сделав шаг из-за стеллажа, подхватил сына и приблизился к жене.
– Мы тут подумали, – протянул он небрежно, и в глазах Нарциссы немедленно появилась паника, – что я сам могу показать Драко Хогвартс. А ты отправляйся по своим неотложным делам.
– Но я уже… Вовсе не обязательно… Я могу… – беспомощно залепетала она.
– Найтли, не могла бы ты… – Люциус усадил Драко обратно на колени растерянной Джин и, взяв жену за локоть, вывел её из библиотеки.
– Послушай, эта твоя Найтли, – зашипела Нарцисса, едва за ними закрылась дверь, – увела Драко, стоило на минуту отвернуться. Я обегала весь замок! Если бы не портреты, я бы даже не узнала, куда она с ним пошла! Не слишком ли много она о себе возомнила?
– Лучшая защита – это нападение, да, дорогая? Как же ты умудрилась так основательно отвернуться, что у тебя из-под носа увели ребёнка? Окрестности замка просматриваются достаточно далеко…
– Мы были на башне, – перебила его Нарцисса поспешно, наконец сочинив правдоподобную с её точки зрения версию. – И я засмотрелась…
– …как гигантский кальмар тащит в озеро гиппогрифа? – сочувственно предположил Люциус. – Или ты любовалась живописными красотами Запретного леса? А Найтли подкралась и… Нет, постой, как я сразу не сообразил – она стащила у Хуч метлу, прилетела, схватила Драко и унесла его в библиотеку, так?
– Я попросила его постоять спокойно всего пять минут! – теперь Нарцисса решила обвинить во всём сына. – Что за ребёнок такой! Мне нужно было только…
– …только пять минут, чтобы написать письмо, я понял, – продолжил вместо неё Люциус. – А Драко ты оставила снаружи, потому что в совяльне ужасная грязь. Не трудись объяснять.
– А ты не делай из этого трагедии! – процедила она. – Ничего с твоим драгоценным Драко не случилось, а если бы эта грязнокровка не совала свой длинный нос в наши дела, то мы бы с ним уже давно отправились гулять. Но нет, ей непременно надо влезть и всё испортить…
– На твоём месте, дорогая, я бы лучше поспешил отправить ещё одну сову. Похоже, что твои планы вновь изменились.
– Ты меня прогоняешь? – на лице Нарциссы можно было прочитать целую гамму противоречивых эмоций: от искреннего возмущения до предвкушения встречи, которую она уже успела отменить.
– Ну что ты, дорогая, – Люциус ослепительно улыбнулся. – Просто тебе будет с нами неинтересно.

Глава 40.
– Интересно, как ты умудрился отправить Нарциссу восвояси? – поинтересовался Северус.
Было забавно наблюдать за ним в непривычной обстановке. Вне лаборатории Северус явно чувствовал себя неуютно, а уж отдых на природе, да ещё и в компании двух маленьких "паршивцев", оглашавших окрестности восторженными визгами, был для него настоящей пыткой. По крайней мере такой можно было сделать вывод, глядя на то, с каким брезгливым выражением он устраивается на поваленном стволе.
– Удивительнее, как я умудрился не придушить её на месте, – буркнул Люциус неохотно. – В какой-то момент очень хотелось.
– Сам виноват, – безжалостно заметил Северус. – Если знал, что она способна на такое… э-э-э… легкомыслие, то нельзя было оставлять её с ребёнком. Хогвартс – это тебе не Малфой-мэнор, где и портретам и эльфам есть дело до того, чем Драко занимается.
– Знаешь, даже для Нарциссы это было слишком, – Люциус скривился. – Не хочу об этом. Сменим тему?
– Я даже знаю, на какую, – голос Северуса был полон ехидства, но выражение лица было, как обычно, не разобрать из-за завеси волос.
– Твоё последнее усовершенствование "жидкого сна"? – невинно предположил Люциус.
– Или то, зачем вам понадобилось выдёргивать из лаборатории меня, – фыркнул Северус. – Нашли тоже дуэнью…
– Вообще-то, идея позвать тебя принадлежала Драко. Его самого пригласил Гарри. Так что единственный незванный гость здесь я.
Люциус растянулся на трансфигурированном пледе и, ладонью прикрыв глаза от солнца, уставился в небо. Сосны протяжно поскрипывали, как будто приветствуя его после долгой разлуки. Здесь словно ничего не изменилось: тот же слегка похрустывающий под ногами ковёр из серебристо-голубого мха, те же огненно-рыжие чешуинки коры, золотившиеся в лучах уже прошедшего зенитную точку солнца, тот же мерный плеск волн, разбивающихся о прибрежные камни, запах душистых трав и близкой воды с неуловимым привкусом тины… И странное, противоречивое ощущение – сплавленные воедино чувства щемящей тоски и тихого умиротворения. Здесь они, юные, восторженные, полные бурлящего желания изменить этот мир, клялись друг другу в преданности, до хрипоты спорили о миссии чистокровных магов, молчали, без слов признавая родство, глазами обещая всегда быть верными – не факультету или убеждениям, а общему детству, которое на самом деле и было единственным действительно важным, чего они не успели рассмотреть и распробовать, занятые какими-то воображаемыми будущими свершениями. Они растеряли его, сначала поторопившись вырваться во взрослую жизнь, требующую взрослых решений, а потом замкнувшись каждый в своём мире, в своих проблемах, в своей боли и одиночестве. А когда ломка наконец закончилась, выяснилось, что вместе с наивностью, горячностью и максимализмом были утрачены и связи между ними. От того Слизерина, который Люциус сейчас мог бы назвать своим, осталось лишь это место. Но зато оно по-прежнему объединяло все поколения бывших слизеринцев, создавая иллюзорную общность, основанную на памяти и воображении. Как будто здесь до сих пор бродила та Белла, что умела беззаботно хохотать, встряхивая непокорной гривой волос, и тот Уолден, похожий на благородного рыцаря, которому осталось лишь подпоясаться мечом и получить напутствие прекрасной дамы перед сражением с драконом, и тот Люциус, воображавший себя сказочным принцем, хозяином зачарованного замка… И так хотелось увидеть их наяву, чтобы объяснить этим идиотам, что гнёт отцовской власти или несчастная любовь – недостаточная причина, чтобы сломать себе жизнь, что есть другой выбор и другой выход.
– Сейчас она утопит твоего наследника, – невозмутимо заметил Северус, прерывая поток мыслей и воспоминаний, и Люциус снова сел так, чтобы видеть полоску берега, где между огромными валунами носились Джин с мальчишками.
Она уже успела скинуть обувь и теперь бегала по воде босиком, в подвёрнутых джинсах, растрёпанная и беспечная. Драко, захваченный в плен, заверещал в восторге и ужасе, когда Джин сделала вид, что сейчас окунёт его головой в озеро, но стоило ей поставить его на ноги, как они с Гарри тут же продолжили брызгаться водой. Сначала Драко был немного скован, но новый знакомый уверенно втянул его в игру, и они очень быстро освоились друг с другом. Люциус впервые видел, чтобы сын так легко преодолел застенчивость. Поведение Драко со своими и чужими очень сильно отличалось – настолько, что большую часть тех редких детских праздников, на которые Малфои получали приглашения, он проводил на коленях у отца. Теперь, полюбовавшись на то, как сын самозабвенно веселится в компании чужого мальчишки и женщины, которая исчезла из их жизни два с половиной года назад, Люциус подумал, что, наверное, стоит самому устраивать приёмы в Малфой-мэноре. Общества домашних эльфов Драко явно было недостаточно.
– Когда я смотрю на них, то ненавижу вашего господина директора ещё больше, – признался Люциус, не отрывая взгляда от возни на берегу. – Если бы он разрешил поселить мальчишку в замке, осталась бы и она. И, может быть, позволила бы нам с Драко жить с ней. Тогда сейчас всё это было бы настоящим.
– Поверь мне, всё равно ничего бы не вышло, – покачал головой Северус. – И Дамблдор не мог поступить иначе, и Джин никогда бы не согласилась… после того, как Нарцисса вернулась, у тебя не было шансов. Ты же знаешь Найтли с её принципиальными позициями. И вообще, не пора ли забыть всё это? Жизнь продолжается…
– Да я сам не могу поверить, что меня до сих пор волнует женщина, которая уже тринадцать лет при каждой встрече топчется по моему сердцу маршевым шагом! – Люциус со стоном досады повалился обратно на плед. – Но каждый раз, как я её вижу, хочется снова попробовать что-то исправить, понимаешь, ведь так не должно быть!!!
– Вот поэтому я и не собирался сообщать тебе, что Джин в Хогвартсе. И считаю, что этот ваш "вечер встречи выпускников" – идиотская затея. Особенно если учесть, что её авторство принадлежит Поттеру.
– Мальчик просто пригласил Драко на пикник, что в этом такого ужасного?
– То, что ты теперь сидишь тут и ноешь. Вместо того, чтобы присоединиться к этому детскому саду, – он мотнул головой, указывая подбородком в направлении резвящейся на мелководье троицы, – и не мешать мне наслаждаться отдыхом.
– О, я просто не знал, что ты пытаешься наслаждаться… – глядя на чопорного Северуса, чья полная достоинства поза невольно навевала подозрения о проглоченном аршине, трудно было удержаться от смеха, и Люциус поспешно перевернулся на живот, уткнувшись лицом в колючую шерстяную ткань.
– Представь себе, – ответил Северус с нажимом, но в то же мгновенье вскочил на ноги. – Это же Юнгерманния Полярная! – он кинулся к какой-то кочке и упал перед ней на колени, совершенно позабыв, как только что всеми магическими и немагическими способами очищал место на стволе, прежде, чем на него опуститься. – Ты только погляди…
Дальнейшие его восторги Люциус уже не слушал, вновь повернувшись к озеру. Молодое поколение, объединившись, явно побеждало – Найтли уже была мокрая с ног до головы. Вот она беспомощно подняла руки, очевидно, умоляя о пощаде, и мальчишки наперегонки помчались к "столу". А Джин направила им в спины палочку, наколдовывая высушивающие чары. После такого обращения мантию можно было выкидывать.
– Папа! – раскрасневшийся Драко плюхнулся рядом с Люциусом. – Мы хотим пить!
– Люц! – предостерегающе воскликнула подошедшая Джин, едва он только потянулся за палочкой. – Я сама.
Это было самое непонятное во всём том, что Северус презрительно называл "вознёй вокруг Поттера". В мальчике совершенно точно был магический потенциал, и, насколько Люциус мог судить, немаленький, ему предстояло обучение в Хогвартсе и жизнь среди колдунов и ведьм. Но Джин тщательнейшим образом отгораживала его от всего волшебного. Даже на пикник они расположились именно в соснах лишь потому, что отсюда не было видно Хогвартса. А уж те предосторожности, с которыми Джин водила мальчика по замку и прилегающей территории, и вовсе вызвали у Люциуса закономерное недоумение: какой смысл везти ребёнка сюда, если не показывать ему ни башен, ни подземелий, ни Большого зала, ни теплиц, ни квиддичного поля – ничего, хоть сколько-нибудь интересного? Она буркнула что-то о том, что в Хогвартсе спокойно и безопасно и что ей проще обманывать слизеринскую границу ненаходимости или наколдовывать на Гарри отвлекающие чары, чем организовать его отдых где-то ещё. Как Люциус понял, Джин увезла мальчика без ведома его официальных опекунов и поэтому не могла рисковать, чтобы его кто-то увидел. Но это объясняло лишь "почему именно Хогвартс". Вторая же – и самая принципиальная – часть его вопроса так и повисла без ответа. Зачем скрывать от Гарри то, с чем он всё равно неизбежно познакомится через несколько лет? Северус только пожал плечами, мотивов Джин в данном случае он не понимал и даже не пытался.
А вот Люциусу ужасно хотелось знать причины её страстной одержимости Мальчиком-Который-Выжил и необъяснимой смелости, с которой она решала все вопросы, связанные с ним. Он помнил, как она осторожничала с Драко, избегая любой ответственности за его воспитание, хотя тогда Люциус пытался дать понять, что безоговорочно доверяет ей сына. А теперь, с чужим ребёнком, Джин была гораздо уверенней, как будто имела полное право распоряжаться его жизнью.
– Мы хотим покидать камушки, – едва прожевав пирожок, доложил Гарри, и Драко энергично закивал, присоединяясь к просьбе.
Люциус повернулся к Джин:
– Идём? Или хочешь отдохнуть? Я могу присмотреть за ними. А можешь присоединиться к дяде Северусу, на которого гербологический зуд напал…
Она проследила его жест в направлении мелькающей между соснами чёрной мантии и помотала головой. В глазах была лёгкая растерянность. Очевидно, ей не хотелось ни сидеть с Люциусом на берегу, ни доверять ему Гарри. Наконец, взвесив все "за" и "против", Джин вскочила на ноги, демонстрируя полную готовность "кидать камушки". Правильно поняв это движение, мальчики ухватили её за обе руки и потащили к озеру, а Люциус последовал за ними, чувствуя себя лишним.

***

– …а она так брыкалась, что в результате засветила профессору Перкинсу в глаз. Случайно, конечно. Но особенно он разозлился, когда ребята из Отдела регулирования популяций поймали этого келпи и подтвердили, что уздечку Эмми надела правильно. Кеттльбёрн ей даже баллов хотел добавить, но Макгонагалл запретила.
– Что, правда? – изумился Северус.
– Представь себе! Некоторые деканы думают не только о соревновании факультетов, но и о воспитательных задачах.
– А некоторые их решают, вместо того, чтобы о них думать, – парировал Северус.
– Придираешься к словам! – возмутилась Джин.
– А что ты знаешь о том, кому и с какими целями я начисляю баллы?
– Да уж скорее отнимаешь, – лениво протянул Люциус, растянувшийся в траве у их ног.
"Мистер Малфой…" Когда после библиотеки Гарри пригласил Драко на пикник, Джин занервничала. День в компании Малфоев грозил обернуться серьёзным испытанием. К счастью, Северус согласился к ним присоединиться, что позволило Джин большую часть времени возиться с детьми, уклоняясь от общения с Люциусом. Да он и сам не пытался сократить дистанцию, и она чувствовала себя по-дурацки со своими неоправдавшимися опасениями. Конечно, Люциус был не тем человеком, который мог два с половиной года питать какие-то тёплые чувства после того, как его оскорбили и отвергли. Хотя ещё глупее было ожидать, что он всё это время помнил и переживал их разрыв. Судя по его теперешнему спокойствию, Джин тогда совершенно правильно оценила последствия. Всё получилось, как она и хотела: Малфои до сих пор были вместе и вообще выглядели как нормальная семья. Люциус был абсолютно безмятежен, общаясь с Джин на том уровне официоза, которого они придерживались во время совместной учёбы и в переписке после выпуска. И это было уютно. Она даже поймала себя на мысли, что вновь получает удовольствие от его компании, несмотря на то, что в груди всё равно болезненно ныло от невозможности просто сесть ближе, прислониться спиной, почувствовать на своих плечах его руки…
– Тётя Джи-и-ин! – хором взвывшие Гарри и Драко вернули её в реальность. – Не получа-а-ается!
Совместными усилиями с берега была принесена целая куча разноцветных камешков, и теперь мальчики были поглощены строительством чего-то грандиозного. Жаль только, что размах архитектурного плана не соответствовал фактическим возможностям имеющихся в распоряжении материалов и технологий.
– Найтли, не вредничай, наколдуй детям слабенькие скрепляющие чары, – предложил Люциус.
– Неспортивно, – отрезала Джин.
– Зато действенно, – возразил Северус.
– Вот именно, – подтвердил Люциус, теребя подобранную с земли шишку. – И нас не дёргали бы каждые две минуты.
– Слизеринцы! – фыркнула Джин, с усилием отводя взгляд от его пальцев.
Ответом ей были две одинаковые насмешливые ухмылки, делавшие лица Северуса и Люциуса такими юными, что сдавило горло – не то от горечи, не то от счастья. И вдруг ужасно, до слёз, до крика захотелось обниматься с ними обоими так, как она обнималась с Роном и Гарри – просто стиснуть мёртвой хваткой и держать, как будто под ногами пропасть, как будто впереди разлука навсегда. А ведь так и было: оставленные в будущем друзья теперь, после стольких лет, казались чуть ли не чужими. Если ей и суждено было к ним вернуться, то Джин всё равно уже будет совсем другой, будет Джин Найтли, которой малыш Гарри кажется гораздо более реальным, чем Победитель Волдеморта. И зачем она будет нужна там – такая? А здесь и сейчас было ужасно жаль тех откровенных и искренних отношений, которые могли у неё быть с Люциусом и Северусом, если бы она на самом деле родилась на тридцать лет раньше. Жаль маленького Драко, который её, разумеется, даже не узнал и с которым так потом всё отвратительно получится – ещё один загубленный её молчанием ребёнок.
"Убери руки от моего сына, грязнокровка!"
Когда в библиотеке Люциус внезапно появился из-за полок, Джин внезапно показалось, что сейчас он заставит Нарциссу извиниться, хотя бы один раз в жизни. Но он лишь вручил ей Драко – как какой-нибудь гувернантке – и удалился с женой под ручку. За несколько часов, что Джин и Люциус провели, гуляя с детьми, это почти забылось, как и его холодно-насмешливое "мисс Найтли". Но стоило вспомнить, какую сволочь он воспитает из своего сына, как тут же весь день предстал в совсем другом свете: бесконечные насмешки насчёт её попыток оградить Гарри от волшебства, в каждом слове презрение к маггловскому миру, сдержанный взгляд – как будто Люциус сам уже не верил, что у них могло что-то быть. Это было правильно, это был почти тот самый мистер Малфой, оскорбивший её родителей в "Флориш и Блоттс", а значит всё шло как надо. А Джин была чужой, пустым местом, неловким воспоминанием. Было ошибкой поддаться уговорам Гарри.
Джин отвернулась ото всех к озеру, подтянула колени к подбородку и крепко зажмурилась, чувствуя, как из-под закрытых век катятся слёзы. За её спиной некоторое время продолжалась возня с камешками под руководством Люциуса, потом по его команде Гарри и Драко кинулись собирать шишки. Джин спустилась к воде, чтобы ополоснуть заплаканное лицо.
– Надоели вы мне со своими страданиями, – раздался рядом голос Северуса, и она медленно обернулась, приглаживая волосы. Убедительно изобразить недоумение не получилось. – Сколько можно?
– А сколько нужно? – огрызнулась она, чувствуя, что эмоции начинают выходить из-под контроля. – Не вижу тут ничего, из-за чего переживать тебе.
– Ну ещё бы! С твоим-то избирательным зрением… – он направил палочку на ближайший валун и очистил его бок от водорослей, после чего прислонился к нему спиной, скрестив руки на груди. – Сказал же – не могу смотреть, как вы, идиоты, друг друга мучаете.
– Оставь это, ладно? – голос вдруг подвёл, и Северус скорее догадался, чем услышал, что она сказала.
– Ему тоже плохо, – упрямо продолжил он, немедленно напомнив Джин подростка, который, задрав подбородок, гордо обещал, что сам сделает себе имя в научном мире.
Она шагнула обратно к кромке озера, чувствуя себя загнанной в угол. Вечернее солнце висело низко над горами, разбегаясь яркими бликами по поверхности воды, и Джин прищурилась так, чтобы поймать мокрыми ресницами радугу. Рыжие лучи брызнули во все стороны, заметались под веками, ослепляя, и она пошатнулась, оступившись на скользком камне.
– И что?! – почти выкрикнула она с досадой. – Какое это отношение имеет ко мне? Разве что ему не по себе от близкого соседства грязнокровки…
– Найтли, ты пьяна? – спросил Северус напряжённым голосом.
– Ничуть, – ответила она, снова уставившись на дорожку расплавленного золота, протянувшуюся от того берега, – и плевать, что глаза слезились и болели. – У меня наоборот прояснение в голове наступило.
– Что на тебя нашло?! Только что всё было нормально!
– Может я просто устала делать вид, что всё в порядке! Я ведь существо второго сорта, так кому нужны эти игры в терпимость к магглорождённым?
– Ушам своим не верю. Джин, что за ерунду ты несёшь? – Северус подошёл к ней и встряхнул за плечи, но она вырвалась из его рук. – Ты знаешь его столько лет – и до сих пор не умеешь отличить маску от сути?
– Эта его маска диктует ему поступки, Северус, – запал кончился, и на неё накатила ужасная усталость. – Так что не вижу принципиальной разницы. А Драко уж точно не разберётся во всех этих тонкостях, уж поверь.
– Причём здесь вообще Драко? Речь о том, что ты никогда не была для него "существом второго сорта". Неужели это не очевидно?
– Это ничего не меняет! Он будет жить с Нарциссой, и вместе они постараются превратить Драко в точно такого же высокомерного ублюдка, каким Люциус на самом деле и является.
Её слова повисли между ними, и чем дольше затягивалась пауза, тем очевиднее становилось, что Джин перешла грань. Это она видела надменного господина с ледяным взглядом, это она знала, что он всё равно вернётся сам и отдаст сына под командование возродившегося Волдеморта, это у неё был счёт ко всей этой снобской семейке. Но нечестно было вываливать свою правду на Северуса, заставлять его делать выбор. Да и какой тут мог быть выбор! Люциус всегда был для него важнее.
Джин наконец повернулась, стирая со щёк мокрые разводы. В глазах заплясали зелёные и фиолетовые пятна, и она, пошатнувшись, оперлась на предложенную Северусом руку. Даже не видя его лица, можно было почувствовать, насколько он шокирован и как стремительно разрастается между ними пропасть отчуждения. Но ещё раньше, чем Джин нашла слова, чтобы смягчить свою грубость, раньше, чем восстановилось зрение, подал голос третий участник разговора.
– Спасибо, Найтли! Лучше поздно, чем никогда, – протянул он своим самым противным тоном. – По крайней мере, это честное мнение. Я, конечно, предпочёл бы, чтобы оно было высказано в лицо…
– Зачем тогда подкрадываться со спины и подслушивать? – процедила она, оборачиваясь на голос. Слепое пятно, всё ещё плавающее перед глазами, не позволяло разглядеть выражение лица Малфоя – только силуэт на фоне высокого берега.
– Чтобы тебе не нужно было ещё тринадцать лет лицемерить. Сожалею, что причинил столько неудобств. Тяжело тебе, наверное, пришлось, а, Найтли?
Он подошёл ближе, почти вплотную, и Джин даже отшатнулась, панически вцепившись в Северуса.
– Я пойду, посмотрю за детьми, – тут же отреагировал тот, мягко высвобождаясь.
Зная Северуса и его отношение к "маленьким паршивцам" вообще и к Гарри в частности, Джин могла оценить весь героизм этого предложения, но благие намерения друга в данном случае не привели бы ни к чему хорошему.
– Не надо! – она вновь схватила его за локоть. – Нам с Гарри уже всё равно пора.
– Давай, беги, – издевательски поддержал её Малфой. – Тебе не впервой.
Джин очень хотелось найти слова, которые бы побольней укололи его в ответ. Или просто ударить. За то, что Малфой посмел назвать лицемерием её искреннюю веру в то, что он лучше, чем можно подумать. За то, что она сама, ослеплённая сиюминутной обидой, предала эту веру – или, наоборот, предала себя тринадцать лет назад, когда перестала считать неизбежным превращение того Люциуса, с которым она вместе училась и которого привыкла считать другом, в мистера Малфоя. За то, что она больше ничего не знала наверняка. За то, что она не сказала ни слова неправды, но ей всё равно было стыдно, так стыдно, что она не смела даже поднять глаза и взглянуть ему в лицо.
Он посторонился, давая ей пройти, и насмешливо поклонился на прощанье. Всего час назад они стояли здесь рядом, наблюдая за беготнёй Гарри и Драко. Почти соприкасаясь плечами. Тем для разговора не находилось, но это почему-то не смущало. А потом подбежал запыхавшийся Драко, заставил отца наклониться, обнял за шею и что-то возбуждённо зашептал ему на ухо, оглядываясь на в ожидании переминающегося с ноги на ногу Гарри. Люциус растрепал шевелюру сына и дал ему лёгкого шлепка, отпуская до "во-о-о-он того камня". И тогда Джин сказала: "Твой мальчик – просто очаровательный", а он ответил: "Твой тоже". Это снова был мир, хотя в него с трудом удавалось поверить после всего, что она натворила. Почему ей надо было всё разрушить – и только затем осознать возможность перемирия между ними? Может потому, что ей всё равно было мало мира, мало даже дружбы, и невыносимо больно – помнить, что они были семьёй, что она своими руками отдала его Нарциссе, сама отреклась от Драко и больше не имела никакого права ревновать и злиться на его равнодушие, и пялиться на его руки, и замирать в надежде на случайное прикосновение, которого уже никогда не будет…
– Гарри! – мальчики, сидевшие на корточках над целой горой шишек, обернулись на её окрик. – Нам пора, пойдём скорее.
Любой другой ребёнок закатил бы скандал с возмущёнными требованиями "ещё немножечко поиграть", Джин достаточно насмотрелась таких сцен на детских площадках Литтл-Уингинга. Любой, но не Гарри. Старательно отряхнув с коленок иголки и прочий лесной мусор, он подошёл и послушно вложил ладошку в её протянутую руку.
– Драко, малыш, пока! – Гарри повторил её жест, тоже помахав растопыренной пятернёй в воздухе.
– Я не маленький, я большой, – ответил немного растерявшийся Драко. – И хороший.
– Ну конечно хороший, – Джин двинулась было к нему, чтобы обнять, но поняла, что не выдержит этого, и решительно зашагала к границе ненаходимости, крепко сжимая ладошку Гарри. – Закрой глазки, Гарри…
Северус догнал их уже на дорожке в Хогсмид.
– Найтли, погоди! Ты не можешь так сбежать!
– Ещё как могу, – ответила она, не сбавляя шага. – Сев, я не могу остаться, пойми! Мы немедленно возвращаемся.
– Ты ведь собиралась пробыть ещё целую неделю. И Хогвартс-Экспресса сегодня нет.
– Неважно. Мы аппарируем. Пожалуйста, не уговаривай! И… ты не мог бы прислать наши вещи? Там только одна сумка, всё сложено, может только босоножки… и книги на столе. Майси может всё собрать. Пожалуйста.
– Пароль от комнат? – спросил Северус обречённо.
– Симсим.
– "Начинаю думать, что зельевар – это диагноз", – передразнил он. – Чтобы ты знала, всеотпирающего зелья на самом деле не существует, это миф.
– Знаю. Нам рассказывал… преподаватель. А мой пароль просто из сказки.
– Джин, – он решительно ухватил её за плечи и развернул к себе лицом. – Не убегай. Это неправильно. Просто перестань трусить и извинись – он простит.
– Чёрт, Сев, я знаю! Мне ужасно жаль, что я так сказала, и ещё больше – что он это услышал. Но не в этом дело!
– А в чём? Что с тобой происходит?!
Джин отступила на шаг, чтобы победить искушение разреветься, привычно уткнувшись в его пропахшую зельями мантию. Сдаться, рассказать всё, скинуть наконец с себя ответственность, которую не пожелал принять Дамблдор, но Северус – совсем другое дело, он не бросил бы её, он что-нибудь бы придумал, он…
"…никогда бы тебя не простил за то, что ты принесла в жертву Лили…"
Они стояли друг напротив друга, напряжённо уставившись глаза в глаза. Гарри снова уселся на корточки, разглядывая в траве какого-нибудь очередного жучка.
– Я не могу никого спасти. Мне нельзя. И мне тошно было бы наблюдать своими глазами, как вы вернётесь к своему… лорду. И как Драко… Пойми, я не могу!!! – Джин подхватила Гарри на руки, спрятав лицо в его растрёпанных волосах. – Лучше пусть обижается – всё лучше, чем пустая надежда. У него совсем другой путь. А у меня… у меня…
Не договорив, она бросилась бежать. Впрочем, всего через несколько десятков ярдов пришлось перейти на шаг, а потом и вовсе опустить Гарри на землю. Северус молча шёл следом. До того самого поворота, за которым открывался вид на Хогсмид. Место прощаний, место последнего необратимого шага – как она ненавидела этот чёртов антиаппарационный барьер, отсекавший её сейчас от самых дорогих ей людей. Потому что это было очень удобно – опять валить всё на внешние условия и ограничения, тогда как она сама была вольна сделать шаг обратно, вернуться, повиснуть на шее у хмурого Северуса, уговорить его довести Гарри до замка – и полететь, едва касаясь земли, туда где остался тот, с кем она хотела остаться навсегда – пусть даже рухнет весь этот мир, которому она уже пожертвовала обе своих жизни и всё, что было в них ценного.
– Прощай, – она снова взяла Гарри на руки. – Прости меня, ладно? Я не хотела, чтобы всё получилось так.
– Прощай, – эхом отозвался он и неодобрительно поджал губы.
Джин аппарировала, не отрывая взгляда от его лица, до последней секунды надеясь, что это суровое выражение смягчится.

Дата добавления: 2015-11-04