После этого, мы не говорили много о моих провалах. Я думал, было ли это связано с тем, что я рассказал ему о той ночи, или с тем, что я помнил (или не помнил), как всё произошло.
Затем, во время одного из наших последних сеансов, перед зимними каникулами, он неожиданно спросил о моей семье. И конечно, меня удивило, когда он задал мне неожиданный вопрос...
— Как бы ты описал свои отношения с матерью? – спросил он после того, как мы двадцать минут обсуждали Беллу.
— С моей матерью? Я не знаю... их не существует? – пожав плечами, ответил я.
— Что заставляет тебя так говорить?
— После аварии, я почти не разговаривал с этой женщиной. Я имею в виду, если бы я не вылез из своего дерьма, не сомневаюсь, что, в конце концов, она согласилась бы с папой, и меня бы выслали в Чикаго, – сказал я. – Вполне может быть, у меня ещё появится такая возможность. Хрен его знает?
Прежде, чем ещё раз взглянуть на меня, он записал что-то в своей тетради
— А как складывались ваши отношения до аварии? – спросил он в ответ.
Я снова пожал плечами.
— Я не знаю. Хорошо? – я вздохнул, и посмотрел в окно.
Он ничего не сказал, а просто позволил мне обдумать этот вопрос. Он всегда так делал. Походило на то, словно он чувствовал, на какие вопросы мне трудно ответить и никогда не подталкивал меня. Он всегда позволял мне воспользоваться грёбаным временем. В одном я не сомневался, этот парень был терпелив.
— Мама - слабовольная, она очень легко поддаётся влиянию, – всё ещё глядя в окно, сказал я. – Она никогда не повышает голос, и редко имеет своё собственное мнение. Когда папа что-то говорит, она, как правило, с этим соглашается. До аварии, наши отношения были простыми. Она не вмешивалась в моё дерьмо, никогда не ругалась со мной и не пыталась перевоспитать... Наши отношения казались охеренно лёгкими. Она часто показывала мне свои новые дизайнерские проекты, и спрашивала моё грёбаное мнение. Блядь, она была святой.
— Ты сказал это в прошедшем времени, – отметил он. – Ты больше не считаешь свою маму святой?
Я покачал головой.
— Она слабовольная тряпка. Не святая, – сказал я. – Она не встала на мою защиту в тот грёбаный день, на ужине в честь дня Благодарения, и я знаю, что она почти согласилась с моим отцом, который хотел отправить меня в Чикаго. Святая, никогда бы не отослала своего сына, и святая, защищала бы свою плоть и кровь до конца. Святая бы, блядь, всё это сделала, а она нет.
— А твой отец? Каковы твои отношения с ним? Он изменился с тех пор как произошёл несчастный случай?
Услышав это, я фыркнул.
— Даже не начинайте меня спрашивать об этом мудаке, – пробормотал я. – Единственное хорошее, что он когда-либо сделал, так это отвёз меня к Белле, когда она нуждалась во мне. Кроме этого, за всё остальное он может идти к чёрту. Мне плевать.
Я рассказал доктору Рэнделлу всё о том, что чувствовал к своему отцу, и как обижался на него даже больше, чем на маму, за тот ужин в честь дня Благодарения. Я ненавидел его за то, что он угрожал отправить меня в Чикаго, несмотря на то, что он, блядь, знал, что я страдал от дерьма, о котором понятия не имел. Этот мудак, даже держал от меня в секрете состояние моего здоровья. Походило на то, словно он хотел иметь что-то на меня, что смог бы использовать в своих интересах. Я больше не доверял своему отцу. Он так же ловко манипулировал людьми, как и мать Беллы. Может, они оба сумасшедшие?
— Ты рассказывал мне, как он заботился о Белле после аварии. Как кому-то может нравиться это, если он такой плохой человек? – ровным голосом спросил доктор Рэнделл. – Непросто быть родителями, особенно подростков. С ними нелегко общаться. Ты не думаешь, что большинство вопросов между вами двумя, основаны на недоразумении и недопонимании?
— Да уж, блядь, конечно, – фыркнул я. – C ним невозможно разговаривать. Он не слушает. Это, словно разговаривать с грёбаной стеной.
Доктор Рэнделл вздохнул и сделал ещё одну запись.
— Давай, пока оставим в покое твоего отца. Лучше поговорим о твоём брате. Какие у тебя с ним отношения? Вы ведь были довольно близки, правильно?
Я застонал, и, подавшись вперёд на своём стуле, опёрся локтями о колени, и вцепился в свои волосы.
— Я больше не знаю, как относиться к Эмметту. Белле он не нравится.
— И это значит, что тебе он тоже не нравится?
— Это не то, что я имел в виду. Просто... – я запнулся и нахмурился. – Доводы Беллы, почему она его не любит, блядь, довольно сильные, и её причины чертовски реальны. Если он не нравится ей по этим причинам, то почему я не могу чувствовать то же?
— И что же это за причины?
— Он не постоянен, – массируя краем ладоней глаза, пробормотал я, и откинулся на стуле.
— Что это значит?
— Разве мы ещё не закончили? – спросил я.
Он вздохнул в ответ, но на часы посмотрел.
— У нас есть ещё пять минут, – сказал он.
— Прекрасно, – сказал я, и опустил свои руки на колени. – Это значит, что он позволяет дерьму менять его. Он меняется, потому что это то, чего ждут от него люди. Происходит какое-нибудь дерьмо, и он позволяет этому изменить себя.
— Почему же это люди ждут, что он изменится?
— Блядь, ну неужели непонятно? – отрезал я. – Люди ожидали, что я изменюсь после аварии. Люди ожидали, что я стану Белле лучшим другом, только потому, что я искалечил её, – я запустил руки в свои волосы, и потянул за них. – Эмметт изменился мгновенно. Он будто встал на моё место, потому, что я не позволил аварии изменить себя. Он стал её телохранителем, и полностью на её стороне, а всё потому, что я попал в гололёд.
— Я всё ещё не уверен, что...
— Какого хера я должен меняться только потому, что попал в аварию? И почему, блядь, мой брат изменился из-за этого? Его даже не было в той грёбаной машине! – я схватился за волосы с ещё большей силой. Нахмурившись, он посмотрел на меня изучающим взглядом.
— Считаешь ли ты себя таким же, как и тогда, когда тебе было пять лет? – спросил он, и я в изумлении поднял бровь.
— Что? Нет, – ответил я, не понимая, зачем он спрашивает.
— Но, по твоей логике, должно быть именно так. Правильно? – он мягко улыбнулся, словно на моём лице было написано, что я понятия не имел, к чему он ведёт. – Насколько я понял, ты говоришь, что авария не должна была изменить тебя, и не сделала этого. Ведь так? – я нерешительно кивнул. – Тогда, следуя этой логике, ты должен быть тем же человеком, каким был, когда тебе было пять лет, или даже, когда родился. Потому что, если события твоей жизни не меняют тебя, то тогда как ты стал тем, кто ты есть?
Я открыл рот, чтобы ответить, и он улыбнулся мне.
— Время истекло, – не давая мне возможности ответить, сказал он. Мне было всё равно, потому что, в любом случае, сомневаюсь, что смог бы хоть что-нибудь сказать Он, наверняка, это знал. Посмотрев на него, я встал, и снял свою куртку со спинки стула. Перед тем, как тоже встать, он сделал ещё одну запись в своей тетради.
— В следующий раз, мы увидимся только после каникул, пожалуйста, подумай, о чём мы сегодня говорили. Жизнь не такая чёрно-белая, как ты думаешь, – сказал он, но в ответ я только закатил глаза, и покинул его кабинет.
Вспоминая о встрече с доктором Рэнделлом, я настолько погрузился в свои мысли, что на мгновение забыл, что делаю, и случайно порезал палец.
— Чёрт, – вскрикнул я, и быстро отбросив нож, засунул палец под холодную воду. Стоя у плиты, мама посмотрела на меня и улыбнулась.
— Ты в порядке? – спросила она. Стиснув зубы, я зашипел, когда холодная вода вошла в контакт с надрезом. – Аптечка первой помощи...
— Я знаю, где она, большое спасибо, – огрызнулся я. Она рассмеялась и закатила глаза. То, как она отреагировала на мою вспышку, ещё больше доказывало, какой слабовольной она была. Она даже не отреагировала, когда ей нагрубил собственный сын.
Это даже смешно, что после нашей встречи с доктором Рэнделлом, я продолжал обдумывать его слова. Ебать, это засело в моей голове. Я начал задумываться над тем, как мои слова и действия влияли на других людей. Мне не нравилось, что это заставило меня думать о точках зрения других людей, и об их грёбаных чувствах. Если прежде, меня никогда не беспокоило это дерьмо, почему сейчас должно что-то измениться? Меня волновало мнение только одного человека; а её ещё даже не было здесь.
Чувства других людей. Не чёрно-белый мир. Мои провалы в памяти. Блядь, все эти мысли перепутались в моей голове.
Может, мама и не такая слабохарактерная, она просто... ну, мама. Белла впервые должна была прийти к нам на ужин, так что, мое поведение можно было списать на нервы. Моя мама, наверное, считала довольно забавным, что её младший сын практически на грани срыва из-за того что пригласил свою первую девушку пообедать со своей семьёй.
Мне ещё предстояло представить Беллу в качестве своей девушки, но я не сомневался, что мои родители давно знали, кто она мне. Однако, я так и не спросил их, нормально ли будет, если Рождество Белла проведёт с нами. В любом случае, я не понимал, почему мне нужно спрашивать разрешение на это дерьмо. Она была моей девушкой, она была моей грёбаной семьёй, так конечно, я бы хотел провести Рождество именно с ней. Мои родители не могли отказать нам в этом, особенно учитывая её положение. Они не могли отрицать, что рядом со мной у неё будет действительно приятное семейное торжество, намного лучше, чем с её приёмными родителями.
Послышался звук подъезжающей к дому машины, и, сразу же выключив кран, я схватил ближайшее полотенце и обмотал его вокруг своего пальца. Я подошёл к двери, и открыл её как раз в то время, как Белла выходила из машины. Подняв глаза, она встретилась со мной взглядом и перед тем, как встать на свои костыли, улыбнулась и помахала мне рукой. Она что-то сказала Джасперу, и я увидел Элис, помахавшую мне с пассажирского сиденья. Я поднял руку и помахал ей в ответ.
Пока Белла подходила к крыльцу, я наблюдал, как развернулся и отъехал автомобиль. Когда она подошла ближе, я не смог сдержать улыбку, расплывшуюся по моему лицу. Положив руки ей на талию, я притянул её ближе, и, наклонив голову, накрыл её губы своими.
— Ну что, весело провела время с Джаспером и пикси? – выдохнул я ей в губы.
— Бывало и хуже, – с улыбкой ответила она.
— Так плохо, да? – немного отстранившись, спросил я. – Я думал, ты с ними поладила.
Она вздохнула и пожала плечами.
— Ну, с Джаспером, думаю, всё прекрасно. Я просто... я не знаю, что делать с Элис. Она слишком активна.
Я фыркнул. Это была правда.
— Ладно, давай зайдём внутрь. А то здесь холодно, – сказал я, и сделал шаг в сторону, чтобы она смогла войти.
Когда я закрыл за нами дверь, звук отъезжающего автомобиля Джаспера исчез полностью. Меня радовало, что Джаспер и Элис не напросились к нам на ужин. Это не значит, что наши отношения продолжали оставаться прохладными. Каким-то образом, мне удалось решить некоторые из своих проблем с Джаспером и Эмметтом. После того, как Белла уехала, в тот день, когда мы разговаривали о голубой луне, они пришли в мою комнату, и мы проговорили несколько часов. Вернее, разговаривал только Эмметт. А мы с Джаспером просто слушали. Может, Эмметту тоже стоило пообщаться с доктором Рэнделлом.
После того, как Розали глупо пошутила и Белла ушла, я не разговаривал с девушками. После этого, мы с Беллой, больше не обедали с ними. Мы ясно дали понять, что не готовы к этому дерьму. Хотя, мне было плевать. Для меня, более важным на тот момент, было наладить отношения с моим братом и лучшим другом, чем с их тупыми подругами.
Кроме того, я должен был вернуться к прежним отношениям с Джаспером, потому, что знал, что значила для Беллы его поддержка – даже, если она никогда не признается в этом. Он всё ещё мог не нравиться Белле, так же, как и она ему, но они понимали друг друга слишком хорошо, чтобы просто не обращать на это внимания. Несмотря ни на что, они подружились. Я сказал ей это и вероятно, именно поэтому, она попросилась присоединиться к нему и Элис, когда они поедут в Порт-Анджелес.
— И чем же вы там занимались? – спросил я, помогая снять ей куртку.
— Горящие Рождественские покупки, – с неохотой ответила она.
— Нашла что-нибудь стоящее?
Она прикусила губу и слегка пожала плечами.
— Я... думаю, что да... может, это немного глупо, но... это было смешно... я думаю... Элис не понравилось, но я ничего другого и не ожидала... но, Джаспер оценил... я так думаю.
Я в изумлении поднял брови.
— Что? – спросил я с улыбкой в голосе.
— У меня не было много денег, но я купила тебе кое-что, – объяснила она. – Возможно, ты подумаешь, что это глупо и всё такое, но...
— Если это от тебя, то мне охеренно понравится, – поцеловав её в лоб, заверил я.
— Думаю, мне понравится, когда открыв это, ты притворишься, что взволнован, – сказала она.
Закатив глаза, я повёл её на кухню.
— Уверен, моя мама хочет, чтобы я вас познакомил, – сказал я ей.
— Но мы уже встречались раньше, – возразила она.
Я фыркнул.
— Да, но не так.
— Думаю, ты прав.
Я бы хотел взять её за руку, пока мы шли на кухню, но костыли сделали это невозможным. Я не мог дождаться, когда она избавиться от этого дерьма.
Когда мы вошли на кухню, я прочистил горло. Мама стояла у плиты, спиной к нам. Она обернулась, и её лицо чуть не раскололось надвое, так широко она улыбалась. Самое странное в том, что в её улыбке, не было никакой фальши. Она действительно была этому рада.
Подойдя к Белле, она притянула её к себе и обняла. Белла вскрикнула от удивления, а я подавил инстинкт, оттолкнуть мою маму подальше от неё. Белла заставила себя улыбнуться, вероятно, для своей же выгоды, так как мама сразу же отпустила её.
— Я так рада снова видеть тебя, Белла. Как ты? – спросила мама.
— Всё хорошо, – тихо ответила Белла. – Спасибо. Я тоже рада вас видеть.
— Ужин будет готов, где-то, через час, – сказала мама. – И мне кажется, Эдвард помог мне достаточно, – она с улыбкой посмотрела на меня, и я закатил глаза.
До сих пор не замечая крови на полотенце, Белла посмотрела на мою руку.
— Что случилось? – спросила она.
— Я порезался. Так, ерунда, – бросив полотенце на стойку, сказал я. – Давай, пойдём в мою комнату.
Клянусь, когда мы выходили их кухни, я услышал, как моя мама хихикнула.
Поднявшись на второй этаж, мы услышали, что в комнате Эмметта громко играет музыка, но она лишь приглушала возбуждённые стоны моего брата. Я усмехнулся. Белла бросила на меня странный взгляд, но ничего не сказала. Мы добрались до моей комнаты, и я закрыл за нами дверь. Покачиваясь, Белла подошла к моей кровати, и со вздохом положив костыли на пол, села.
— У меня всё тело болит, – сказала она. – Элис настояла на том, чтобы мы зашли во все глупые магазины в том торговом центре. Мы даже побывали в хозяйственном отделе. Чёрт, кто покупает рождественские подарки в хозяйственном отделе? Только Элис. Мне кажется, у неё какой-то пунктик. Она не могла покинуть торговый центр, не зайдя сначала в каждый магазин... В последние пять я уже с ними не ходила. Вместо этого сидела на улице, на скамейке и ждала их. Моё тело не может вынести такого насилия.
Я лёг рядом с ней, и, подперев голову рукой, вторую руку положил ей на живот. Она посмотрела на меня и улыбнулась.
— Побывав во всех этих магазинах, я так и не смогла найти для тебя идеальный подарок, – сказала она взволнованно. – Ты подарил мне ожерелье, и оно прекрасно. Как же я смогу тебя превзойти?
— Это не соревнование, – ответил я. – Кроме того, мне просто повезло, что я наткнулся на это ожерелье. И я уже тебе сказал, что если это будет от тебя, подарок мне чертовски понравится. Ты могла бы подарить мне мешок птичьего дерьма, и я бы всё равно поставил бы его на видное место, на мою грёбаную книжную полку.
— Вот чёрт! – сказала она. – Если бы я знала, что тебе так легко угодить, то зашла бы в зоомагазин и попросила у них немного птичьего дерьма. Дёшево и просто.
— Точно так же, как и я, – сказал я и наклонился, чтобы поцеловать её.
Белла попыталась что-то сказать мне в губы, и когда я отстранился, она печально мне улыбнулась.
— Ты действительно считаешь себя дешёвым и простым? – спросила она.
— Только для тебя, – ответил я.
Её улыбка стала более счастливой, и я снова наклонился поцеловать её.
— Я скучал по тебе сегодня, – признался я. – Я думал, что на каникулах буду больше видеть тебя, но вместо этого ты оставила меня, чтобы позависать с Джаспером. Мне почти больно.
— Обещаю, что этого больше никогда не произойдёт, – сказала она, переплетая свои пальцы с моими у себя на животе. – Это не стоило беспокойства.
— Тебя что-то беспокоило? – нахмурившись, взволнованно спросил я.
— Тебя не было рядом со мной. Я не знала, где ты и чем занимаешься. К тому же, я думала, что ты, возможно, снова пересёкся где-то с Джейкобом... или, возможно, моя мама уже перерезала тебе горло, и я уже ничего не смогу сделать, – тихо сказала она.
— Перестань, Воробей, – сказал я, и более крепко сжал её руку. – Ты знаешь, что сообщила полиция. Они следят за всеми въездами и выездами из города, и за границей резервации. К тому же, находясь в городе, они наблюдают за ним и за твоим домом. Это для них, одно из самых громких дел за последние несколько десятилетий. Они относятся к этому дерьму серьёзно. Я знаю, знаю, что в основном все полицейские - грёбаные идиоты... Но у нас должно быть хоть немного грёбаной веры, что они, по крайней мере, не слепы.
— Я знаю, но всё же... из-за этого, я стремлюсь быть подальше от тебя. Я больше нигде не чувствую себя в безопасности, – сказала она со вздохом.
— Значит, всё это чисто по эгоистичным причинам, – отметил я. Она закатила глаза и легла, так же, как и я. Я придвинулся, и, обняв её за талию, прижал ближе к себе.
Инстинкт подсказывал мне, сказать ей, что я люблю её. Это всепоглощающее чувство становилось сильнее, когда она была так близко. Но пришлось прикусить язык, чтобы не позволить словам вырваться из меня. Я не хотел говорить их, не потому, что не чувствовал этого. Я не хотел их говорить потому, что когда она не произносила их в ответ, это причиняло сильную грёбаную боль. С каждым разом, когда она это не говорила, боль становилась всё сильнее и сильнее. Я знал, что она не готова к этому, может, и никогда не будет, но это не значит, что я этого не хотел.
Мягко улыбнувшись, она прошлась пальцем по моей челюсти.
— Я не могу дождаться, когда с моей ноги снимут этот глупый гипс. Это действительно словно заноза в моей заднице, – пробормотала она. Я попытался проигнорировать боль, последовавшую за её словами. Боль, которая появлялась всегда, когда она начинала говорить о своей ноге, гипсе или аварии. Неважно, что этот несчастный случай свёл нас вместе - именно я, блядь, оставил ей калекой. Если бы я мог, то изменил бы всё это, если бы это значило, что у неё снова всё будет хорошо. Я больше не хотел видеть её страданий.
Должно быть, она почувствовала перемену в моём настроении, потому что грустно улыбнулась мне, и, приложив палец между моими бровями, попыталась разгладить появившуюся там морщинку, о которой я даже не подозревал.
— Ты всегда так делаешь, – пробормотала она. – Ты всегда хмуришься и выглядишь так, будто тебе больно, когда я упоминаю свою ногу или гипс. Пожалуйста, скажи мне, что ты не винишь себя.
— Я всегда буду винить себя, – возразил я.
— Не надо, – сказала она с мягкой улыбкой. – Помнишь, когда ты уверял, что это не твоя вина? Что это могло случиться с каждым? Ты попал в гололёд. Ты потерял контроль. Это не твоя вина. И мы оба знаем это. Так что же изменилось?
— Ты знаешь, что, – сказал я, не желая произносить слова.
Вздохнув, она покачала головой.
— И всё же, это недостаточно хорошая причина. Факты несчастного случая остаются всё теми же, независимо от твоих чувств ко мне.
— Скажи это моему сердцу, – сказал я.
— Ты невозможен, – сказала она, и со стоном села. – Не будь таким мазохистом.
— И это говорит девушка...
— О, замолчи, – она прервала меня и сев, я недоверчиво посмотрел на неё, но она спокойно встретила мой взгляд. – Перестань говорить так, как будто я не вправе иметь своё мнение о тебе, потому что это не так. Ты меня раздражаешь.
— Тебе так нравится дерзить мне, – наклонившись вперёд, я положил подбородок ей на плечо. Она повернула ко мне голову и сверкнула глазами. Это был не первый спор или "обмен любезностями", за прошедшие несколько дней или за последние полтора месяца, когда мы знали друг друга, как друзья. Складывалось такое впечатление, словно мы не могли ужиться друг с другом, или возможно, это был, просто наш способ общения - всегда препираться.
Я бы солгал, если бы сказал, что возражал против этого. Каждый раз, когда она противостояла мне или говорила что-то, пытаясь поставить меня на место, она тем самым доказывала, что намного сильнее, чем думала. Да, то дерьмо заводило меня немного. Мне нравилось, что она не боялась высказываться, только потому, что это могло задеть моё самолюбие. Она не была размазнёй.
Облизнув нижнюю губу, я наклонился и поцеловал её. Когда мои губы коснулись её, она закатила глаза. Я откинулся назад и она усмехнулась.
— Ты всегда так делаешь, – сказала она.
— Что?
— Целуешь меня после того, как мы спорим или ругаемся, – пожав плечами, сказала она.
— Твои губы, такие сладкие после этого... не моя вина, – сказал я с ухмылкой и, наклонившись, снова поцеловал её. Она ответила мне, и я улыбнулся ей в губы.
— Ты такой дешёвый, – пробормотала она.
— Дешёвый и простой, – исправил я.
Она закатила глаза и оттолкнула меня. Упав на кровать, я ожидал, что Белла последует за мной, но вместо этого, она наклонилась, чтобы поднять свои костыли. Встав, она, пошатываясь, подошла к окну и стала смотреть на улицу. Увидев, как она держит свои костыли, я понял, что её руки болят.
Закрыв глаза, я накрыл их своей ладонью.
Если у неё болело тело, то у меня кипели мозги. Доктор Рэнделл оказался крупным мозгоёбщиком.
— Ты читал книги? – спросила она. Не снимая руки, я покачал головой.
— Ты разговаривала с отцом? – спросил я. Она фыркнула.
— С которым из них?
Я закатил глаза под закрытыми веками.
— С шефом.
— Нет, не разговаривала. По словам его бывшего коллеги, большую часть своего времени, после того, как его отстранили от должности, он проводит в резервации... он не выходит оттуда. Интересно, что они там с ним делают?
— Хрен его знает, – сказал я. – Ты не думала о том, чтобы попросить его пройти тест на отцовство?
Я услышал, как она вздохнула.
— Да, я уже думала об этом. Но как мы вообще сможем это сделать, если парень отказывается покидать резервацию? Полицейские не могут пойти туда, и схватить его.
Я сел и повернулся к ней.
— Мы могли бы пойти.
Она бросила на меня скептический взгляд.
— Эдвард, ты забыл, что тебе запрещено ходить на их землю?
— И что, мать вашу?
— И ты действительно хочешь, чтобы мы пошли туда? Я - жертвенный агнец, и ты, за чью голову объявили награду? Я так не думаю, – сказала она. – Возможно, мы и глупы, но не настолько.
— Они не тронут нас, – пробормотал я. – Не посмеют.
— О, ну вот, опять. Крутой парень Э напоминает о своём существовании, – со вздохом сказала она. Я впился в неё взглядом, но в ответ она только вскинула бровь. – Ты серьёзно думаешь, что сможешь противостоять им? Ради Христа, это их земля. И все они хотят, чтобы это произошло. Ты действительно думаешь, что сможешь самостоятельно справиться с двадцатью или тридцатью огромными парнями? Чёрт, когда ты успел превратиться в идиота?
— Ну, прости меня за то, что я пытаюсь помочь, и исправить эту поганую ситуацию. Дерьмо с отцовством - это лазейка, ведь правильно? Так почему, блядь, мы вообще спорим?
— Мы не спорим, это ты споришь, – исправила она.
— Пустые слова, – пробормотал я, и встал с кровати. Подойдя к ней, я встал сзади и обвил руки вокруг неё. Она откинула голову назад, и я прижался щекой к её волосам.
— Я так хочу, чтобы они её уже поймали, – пробормотала она. – В конце концов, она вдохновитель всего этого. Не думаю, что люди из резервации будут продолжать преследовать меня, если ей это уже не будет нужно.
— По крайней мере, мы знаем, что она, вероятно, направляется обратно в Форкс. Так что, это просто вопрос времени, прежде чем они поймают её. Здесь не так много мест, где она может скрываться, – тихо сказал я.
— Я тут подумала... возможно, они не собираются ждать до следующего новолуния.
— Что ты имеешь в виду?
— Я хочу сказать, что, возможно, они попытаются сделать что-то на голубую луну. Ты же сам говорил, что для них нет более мощного времени, чем голубая луна. Может, это именно то, что им нужно? Может, им даже не понадобиться пить кровь или то, что они делают на новолуние. Может, все, что им необходимо, это голубая луна? Может, тогда они смогут закончить ритуал? – сказала она.
— Чёрт, – пробормотал я, и мои руки инстинктивно сжали её крепче. – Думаю, у них также есть свои лазейки, – вздохнув, я потёрся носом об её волосы. – Держу пари, у них имеется план "б".
— Так зачем мы тогда беспокоимся, и придумываем свои? – тихо пробормотала она.
— Потому, что единственный способ победить их, это - играть по тем же правилам. Если мы сможем найти лазейку, то они ничего не смогут сделать с этим. Никакая грёбаная лазейка не сможет их спасти, если ты не та девушка, о которой говорят легенды.
— Эдвард?
— Мм?
Повернув голову, она встретилась со мной взглядом.
— Мы не можем просто... отдохнуть от всего этого? По крайней мере, до Рождества?
— Как по мне, то звучит очень хорошо, – сказал я.
Я прижался щекой к её волосам, и мы начали молча смотреть в окно. Последние несколько дней, без остановки, шёл снег. Идеальная погода для игры в снежки. Мне бы понравилось валяться с Беллой в снегу. Это было бы охеренно горячо... и холодно.
Но из-за гипса, мы не могли этого сделать.
— Миссис Вебер хочет, чтобы на Рождество я вместе с ними поехала в Сиэтл, – неожиданно сказала Белла.
— Что?
— Я сказала ей, что не хочу. Я сказала, что ты просил меня провести Рождество здесь, но поскольку, они уезжают на несколько дней, кое-что их тревожит... ну, спальные места. Их не устраивает, что я останусь в доме одна. И честно говоря, они вообще не хотят меня оставлять. Не тогда, когда всё это происходит, – глубоко вздохнув, сказала она.
— Ты можешь остаться здесь, – сказал я, не подумав.
Улыбнувшись, она взглянула на меня.
— Да? Потому что Веберы и твои родители, конечно же, согласятся с этим.
— Я могу похитить тебя, – сказал я, целуя её волосы. – Мы могли бы остановиться в каком-нибудь отеле. Только ты и я. Мы могли бы убежать.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |