— Когда ты узнал, что она пропала? – спросил я.
— Шеф Свон этой ночью звонил в больницу, и сегодня утром... её мать даже приходила. Они думали, что возможно, она попала в аварию, так как она не вернулась домой.
— Конечно, попала в аварию, – фыркнул я. Собираясь положить папку в свой портфель, папа замедлил свои движения. Он медленно поднял на меня глаза. Я почти видел, как тяжело работал его мозг, пытаясь осмыслить всё это.
Я знал это чувство...
— Всё это время, когда ты убегал в середине ночи, ты ходил к Изабелле? – спросил он, желая прояснить. Я кивнул, хотя он уже знал ответ. – А прошлой ночью, когда ты убежал... ты пошёл к Изабелле? – я снова кивнул. Он глубоко вздохнул и закрыл свой портфель. – Этим утром её официально объявили пропавшей без вести... но всё это время она была в твоей спальне?
— Да.
Он изучал моё лицо, вероятно, пытаясь увидеть, был ли я полон дерьма или нет, затем, наконец, решил, что видимо не был. Он покачал головой и вздохнул.
— Эдвард, как хорошо ты знаешь Изабеллу? – спросил он.
— Достаточно хорошо.
— Как хорошо?
Я запустил руку в свои волосы и разочарованно вздохнул. Я уже предал её, сказав ему, где она была, а сейчас, ответив на его вопрос, я мог забить в её гроб последний гвоздь. Она может возненавидеть меня за это, но вскоре поймёт, что всё это только к лучшему. Это не игра, это буквально о жизни и смерти. Мне пришлось сказать ему. Рассказать ему значило держать её в безопасности.
А держать её в безопасности, это всё чего я хотел.
Да, мне будет очень больно, когда я буду знать, что она ненавидит меня за это. Но это пройдет, как и всё остальное. Ничего не остаётся постоянным.
— Достаточно хорошо, чтобы знать, откуда у неё эти шрамы, – ответил я, мой голос был пустым.
Он встретил мой взгляд.
— Она ведь не делала это сама, не так ли? – спросил он, тяжело сглотнув, как будто знал, что произошло.
Я покачал головой.
— Нет, это не она.
Прости меня, Воробей.
Hit by Destiny
Глава 34 - Не в безопасности
Эдвард POV
Папа широко раскрыл глаза, и я не мог даже смотреть на него. Подтвердить все ужасные вещи, о которых он всегда подозревал, было ужасно. Но предать доверие Воробья было ещё хуже.
— Кто это сделал? – спросил он.
Я покачал головой и повернулся к двери.
— Ебать, я не буду отвечать на это.
— Но ты знаешь...?
— Да, я знаю. Она рассказала мне всё.
Какое-то мгновение он смотрел на меня, изучая, вероятно, обдумывая, нужно ли ему настаивать или нет. К счастью, он этого не сделал. Он просто вышел из кабинета, и я последовал за ним. Когда мы вышли из больницы, я даже не взглянул на свой велосипед, вместо этого я пошёл с ним к его машине. Я должен был собраться, и быть проклятым мужчиной; пять минут езды не убьют меня.
Ехать на машине обратно домой в лучшем случае было неловко и напряжённо. Я знал, что у него был миллион вопросов, которые он хотел бы задать мне, но я не мог ответить ни на один из них. Я хотел рассказать ему всю эту историю. Я хотел бы избавиться от этого, но блядь, я не мог этого рассказать, потому что это была не моя проклятая история. Я уже предал её, и мне не стоило также сыпать соль на её раны. Бог знает, ей и без меня хватало боли.
Когда мы вернулись домой, я остановил отца прежде, чем он успел открыть входную дверь.
— Я просто хочу кое-что прояснить, хорошо? – сказал я тихим голосом. Он бросил на меня настороженный взгляд, но кивнул, позволяя продолжать. – Когда ты войдёшь в мою проклятую комнату, ты не будешь врачом, который оказался моим папой... ты будешь моим папой, который оказался врачом. Хорошо?
Он сжал губы в жёсткую линию и нахмурился. Я знал, что прошу слишком много у него, но я также знал, что он просил слишком много у меня. Для него, отступить от своей роли врача было огромное дело, и сделать этот шаг в таких условиях, было ещё тяжелей. Даже я знал это.
Он лечил Воробья сразу после того, как она попала в больницу после нашей аварии; он читал её больничную карту. Он знал, что она пострадала четыре месяца назад. Он знал, что эти травмы она не наносила сама себе, независимо от того, что говорила её карта. Он знал, что что-то не так, и наверно не хотел ничего большего, чем решить эту головоломку. Вот почему я просил его быть отцом, а не доктором, хоть это должно быть и непростой задачей для него. Поэтому я бы не позволил ему приблизиться к ней, если бы он сказал, что не мог этого сделать. Если он будет поступать как доктор, то не будет значения, что мы ему скажем. Он будет поступать "правильно", и это не закончится для нас хорошо.
Он был нужен мне, чтобы понять ситуацию прежде, чем он сделал что-либо глупое. Я не мог бы сделать этого, если он будет в режиме доктора. Если он будет в режиме доктора, то я знал, что всё это дерьмо закончится ужасно, и я подведу её.
Я не мог подвести её.
В противном случае у неё не будет грёбаного выбора.
— Хорошо, – наконец, согласился он. Я кивнул, затем позволил ему открыть дверь и шагнуть внутрь. Я подошёл к лестнице и начал подниматься перед ним, и когда мы дошли до моей комнаты, я снова повернулся к нему.
— Оставайся здесь, я должен первым поговорить с ней.
Я был удивлён, но он не начал спорить со мной. Он просто кивнул и сделал шаг назад. Я озадаченно посмотрел на него, затем вытащил из кармана ключ и открыл дверь. Я вошёл внутрь и закрыл за собой дверь. Я не мог сдержать улыбку, когда увидел Воробья, крепко спящую на моей постели. Я осторожно подошёл к ней, присел рядом на кровать и взял её руку в свою. Я не хотел её сейчас будить, потому что не хотел говорить, что я только что сделал. Всё было прекрасно в это утро. Ебать, я пока не хотел разрушать это. Пока нет, но я должен был.
Она действительно возненавидит меня.
Я погладил её по щеке, уголки её губ немного приподнялись, и она открыла глаза. Заметив меня, она улыбнулась искренней улыбкой, и я не мог не улыбнуться в ответ. Я должен был смаковать эту улыбку, потому что это, скорей всего, последнее, что я от неё получил.
— Эй, Воробей, как ты себя чувствуешь? – тихо спросил я.
— Как будто меня переехал бульдозер, и я попала на небеса. Я всё ещё летаю, – сказала она с ленивой улыбкой и мне захотелось удариться головой об стену; я совсем забыл, что она была под кайфом. Как, чёрт возьми, я собираюсь объяснить это своему отцу? Он устроит истерику.
Дерьмо продолжает усложняться.
— Я... я кое-что сделал, – сказал я, всё ещё тихим голосом, – и ты будешь ненавидеть меня за это.
— Я очень сомневаюсь, – сказала она серьёзно. – Ты на моей стороне, я тебе доверяю.
Да, просто она ещё ничего не знает.
— Я рассказал своему отцу, и...
— Ты что?! – завопила она перепугано. Она так быстро села, что я чуть не упал от удивления. Её лицо исказилось от боли, но это было ничто по сравнению с тем гневом и страхом, вспыхнувшим в её глазах. – Как ты мог это сделать? Ты обещал мне, Эдвард! Ты обещал, что никому не расскажешь!
— Я знаю, знаю, успокойся, – сказал я со вздохом. – Я обещал, что буду держать тебя в безопасности, не так ли? И это именно то, что я делаю. Ты не можешь прятаться здесь вечно, Белла. Ты уже числишься пропавшей без вести.
Она глубоко вздохнула, и я почти видел, как вместе с воздухом гнев оставил её тело. Вместо гнева пришла глубокая печаль. Она посмотрела на меня.
— Так теперь я Белла, да? – спросила она дрожащим голосом.
Я криво улыбнулся и сел рядом с ней. Я обхватил её щёку, и она опёрлась о мою руку. В её глазах стояли слёзы и только и ждали подходящего момента, чтобы пролиться.
— Нет, для меня ты всегда будешь Воробьём.
— Ты обещаешь?
Моя улыбка стала шире, и я положил другую руку на её вторую щёку. Она казалась такой хрупкой в моих руках, и всё, что я должен был сделать, чтобы разрушить её прекрасную душу, просто коснуться её, но ебать, мне просто необходимо было это прикосновение.
Она встретилась со мной взглядом, и я подался вперед.
— Я обещаю тебе, Воробей, ты всегда будешь моей птицей, – прошептал я.
Она облизнула нижнюю губу, затем прикусила её и, увидев это, я не мог не приблизиться к ней еще ближе. Её нижняя губа выглядела просто восхитительно.
Интересно, какая она на вкус...
Подсознательно я ещё больше двинулся вперёд. Я даже не понимал, насколько мы были близко друг от друга, пока нас не прервал стук в дверь.
— Эдвард? Можно мне войти? – я застонал от папиного голоса, и Воробей грустно мне улыбнулась. Я подумал, заметила ли она, как близко я был к тому, чтобы поцеловать её.
Я резко отпрянул и опустил руки на колени.
— Да, хорошо, входи, – буркнул я. Дверь медленно открылась, и папа вошёл внутрь.
Хоть я больше и не касался Воробья, я всё ещё чувствовал её напряжение. Её напряжение было моим напряжением. Я автоматически взял её за руку и сжал её. Папа выглядел смущённым, когда увидел её на моей кровати, в моей одежде, и держащей меня за руку. Он выглядел ещё более недоумевающим, чем Джаспер, когда узнал.
— Привет, Изабелла, – сказал он неуверенно. – Как ты... – он умолк, немного сморщил нос, осмотрелся вокруг, затем посмотрел на меня, и я увидел знакомое раздражение в его глазах. – Травка, Эдвард, в самом деле?
Я фыркнул и закатил глаза.
— Травка чертовски расслабляет, понятно? Она всю ночь мучилась от грёбаной боли, и я хотел хоть как-нибудь ей помочь. Я не хотел брать что-нибудь из твоей чёртовой аптечки, поэтому дал ей единственное, что мог. Разве она жалуется? – отрезал я.
Папа вздохнул, сделал несколько шагов по направлению к кровати, и по какой-то причине меня вывело из себя, что он был так близко от неё.
— Не мог бы ты отойти в сторону, чтобы я смог взглянуть на её ногу? – спросил он меня. Я неохотно отошёл от кровати, и папа занял моё место.
Воробей неохотно откинула в сторону одеяло и задрала штанину. Папа начал осторожно касаться вокруг её колена и нижней части бедра, и это почему-то раздражало меня. Что дало ему право прикасаться к её ноге? Похоже, он был совсем близок к тому, что делал я совсем недавно.
Он доктор, помнишь? Он не мечтает о том, чтобы пальцем трахнуть молодую девушку, ты, идиот.
Я хмыкнул про себя, и, наблюдая, начал пристально всматриваться в лицо своего отца, как будто пытаясь найти хоть какой-нибудь признак того, что он наслаждался тем, что делал. К счастью для него, он не наслаждался. У него было серьёзное лицо и каждый раз, когда он в определённом месте сжимал её ногу, он поднимал взгляд и изучал её лицо.
— Мы должны отвезти тебя в больницу, - сказал он ей. Она стрельнула в меня взглядом и только потом посмотрела на него.
— Почему? - спросила она, несмотря на то, что все мы знали почему.
— Мы должны поменять гипс, и нужно обязательно сделать рентген. Твоё колено оттекло, это может означать, что у тебя была дополнительная травма, – объяснил он. – Я могу спросить... что случилось? – Воробей снова посмотрела на меня, прежде чем посмотреть на своё колено.
— Я не знаю, – тихо сказала она.
— Чего ты не знаешь? – мягко спросил он. Прикусив губу, она старалась не смотреть на него. Она не собиралась отвечать. Она слегка покачала головой, и он вздохнул. – Пожалуйста, Изабелла, расскажи мне... – но она снова покачала головой, на этот раз немного более заметно. – Пожалуйста...
— Ебать, не дави на неё! – огрызнулся я, делая шаг вперёд, чтобы оттащить его от кровати. Он понял, что я собираюсь делать, и встал.
— Я не давлю на неё, – спокойно сказал он, выставив перед собой руки, словно сдаваясь. – Я просто пытаюсь понять.
— Да, как врач или как папа? – отрезал я.
— Успокойся, Эдвард. Ты сам привёл его сюда. Ты ничем не поможешь, если будешь кричать, – сказала Воробей, глубоко вздохнув. Я посмотрел в её усталые глаза, и неохотно попытался сделать так, как она мне сказала. Я знал, что если буду злиться, это никому не поможет, но, чёрт возьми, чего она ожидала от меня? Она смотрела на меня, пока я не перестал трястись от отчаяния, и потом улыбнулась. – Видишь, разве это было так трудно?
— Да пошла ты, – пробормотал я, пытаясь сдержать свою собственную улыбку. Она, должно быть, знала, что делала со мной её грёбаная улыбка, и именно поэтому, конечно, использовала её. Напоминая, что мы не одни, папа прочистил горло. Я вздохнул и обернулся.
— Эдвард, Изабелла... нам нужно поехать в больницу, – сказал папа.
Воробей потянулась к моей руке, и я взял её.
— Что... что будет… мои родители? Будете ли вы... они будут знать? – спросила она, выделяя каждое слово, настолько напугана была. Она не могла даже сформулировать связное предложение.
Папа медленно кивнул.
— Да, мы вызовем их, как только туда доберёмся. Ты числишься пропавшей без вести, и мы обязаны сказать им, – он нахмурился, затем тряхнул головой, как будто пытался избавиться от каких-то мыслей. – У тебя есть костыли? – спросил он вместо этого, но она покачала головой, а я пожал плечами.
— На самом деле у нас не было времени, чтобы взять их, – пробормотал я, встретив взгляд Воробья, и услышав, как заурчало у неё в животе. – Ты всё ещё голодна, не так ли?
— Йогурта и яблока надолго не хватило, – ответила она.
Спрашивая своего отца, я не мог отвести от неё свой взгляд.
— Ты не возражаешь, если мы останемся ненадолго, чтобы она смогла немного поесть?
Я услышал, как он вздохнул.
— Да, это вполне нормально. Позволь мне отнести её, – он сделал шаг ближе, но я фыркнул и посмотрел на него.
— Ебать, ты не будешь касаться её, – сказал я тоном, не терпящим возражений.
— Она не может ходить без костылей, Эдвард. Это слишком большая нагрузка для её ноги, – сказал он с усталым вздохом, как будто я был настолько глуп. Я закатил глаза и встал.
— Кто сказал, что она пойдёт? – спросил я, положив одну руку ей под колени, а другую за спиной. Она обняла меня за шею, и я поднял её. Глядя на отца, я приподнял бровь, и он стал выглядеть ещё более смущённым, чем прежде. – Я просто сказал, что ты, блядь, не будешь касаться её.
Покачав головой, отец вышел из комнаты впереди нас, а Воробей, когда я нёс её, крепко вцепилась в меня.
— И что же теперь будет? – тихо спросила она так, чтобы он её не услышал. – Зачем же ты сказал?
— Я всё испортил, – ответил я со вздохом. – Ебать, я не хотел, клянусь Богом, я не хотел этого делать. Просто... я сидел в его чёртовом кабинете, там, где впервые узнал о твоих сомнительных шрамах... и не смог об этом забыть. Когда я вошел он просматривал твою медицинскую карту, несмотря на то, что он уже не твой врач. Думаю, он хотел сделать кое-какое расследование по своей собственной инициативе.
— Зачем ему это нужно? – спросила она. – Почему он просто не может принять то, что там написано? Почему он вдруг так любопытен и подозрителен?
Я остановился и посмотрел на своего отца, спускающегося вниз по лестнице.
— Я не знаю, Воробей. Может, он просто хочет поступать правильно или ещё какое дерьмо. Может он пытается исправить то, что я сделал с тобой... как Эмметт. Может, он всерьёз думает, что что-то не так. Может, вмешиваясь, он хочет почувствовать себя лучше... попытка самоубийства или насилия... Всё довольно запутанно, и он, вероятно, думает, что в любом случае сможет тебе помочь.
Она нахмурилась, и я посмотрел на неё.
— Как ты к этому относишься? – тихо спросила она, нежно поглаживая мою челюсть своим большим пальцем. Я невесело усмехнулся и покачал головой.
— Если бы ты спросила меня пару недель назад, я бы сказал, что это ужасно бесит меня, что ты не его дочь, и это не должно его волновать, – начал я и она закатила глаза.
— Пару недель назад я уже спрашивала тебя, и именно это ты мне и ответил. Вот почему я спрашиваю сейчас.
— Сейчас? Я не против, – честно ответил я. – Пока ты в безопасности, мне на самом деле похуй, кто будет в этом участвовать. Мне наплевать, даже если моему отцу придётся удочерить тебя и сделать своей дочерью, чтобы решить все проблемы... главное, чтобы ты была в грёбаной безопасности, вот и всё, что имеет значение.
— Но как мы можем быть настолько уверенны, что можем доверять в этом твоему отцу? – затем спросила она. – Ты сказал, что больше не доверяешь ему, так как мы можем доверять ему в этом? Как ты можешь ожидать, что я буду ему доверять?
— Потому что у нас нет другого выбора, Воробей, – сказал я с глубоким вздохом. – Он всё, что у нас есть. Он врач, у него связи... он, вероятно уже сталкивался с этим раньше, и сможет дать показания в суде, или ещё какое дерьмо, так как наверняка у него лечились дети, подвергшиеся насилию... он всё, что у нас есть.
— Мне не хватает этого, – тихо сказала она. – Я скучаю по своей семье... ну, может не по своей, но по семье... просто семье.
Я прижал её ближе к себе, и продолжил спускаться по лестнице. Я немного наклонил голову вперёд, так, что мои губы были рядом с её ухом.
— В семье все защищают друг друга, – прошептал я. – Так что я буду твоей семьёй. Клянусь, я не позволю, чтобы эти сумасшедшие люди снова были рядом с тобой.
— Ты обещаешь? – её голос был настолько тих, что я едва услышал её.
Я спустился до конца лестницы и увидел, что папа ждёт нас у двери на кухню. На мгновение я встретил его взгляд, затем, посмотрев на Воробья, уставился на её губы, и это мгновение длилось слишком долго. Затем, посмотрел ей в глаза и кивнул.
— Я обещаю. Я больше не причиню тебе боль, – твёрдо ответил я тихим голосом. Она грустно улыбнулась и кивнула, приняв моё обещание её гарантированной безопасности.
Мы вошли на кухню, и папа повернулся к холодильнику.
— Что бы ты хотела съесть? – спросил он её, и она пожала плечами. – Куриный сэндвич подойдёт? – она кивнула, и он взял из холодильника всё, что было нужно. Я тем временем подошёл к барной стойке и усадил её на один из высоких табуретов. Я сел рядом с ней, поставив свой стул так близко, что смог положить руку на спинку её стула. Я не знаю, с чем это было связано, я просто нуждался в том, чтобы она была рядом.
Папа положил продукты на стол и начал готовить. Всякий раз, когда он смотрел на нас, особенно когда заметил мою руку на спинке стула, он в замешательстве хмурился.
— Что теперь будет со мной, доктор Каллен? – спросила Воробей, нарушив тишину своим грустным голосом.
Я посмотрел на папу. Он вздохнул и поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Это зависит от того, что с тобой случилось, – ответил он.
— Скажем... хм... кто-то подвергся насилию со стороны одного из родителей... что бы тогда было? – спросил я, чувствуя, как Воробей пнула мою лодыжку своей здоровой ногой. Я одарил её недовольным взглядом, который она вернула мне с удвоенной силой. Прежде чем ответить, папа смотрел на нас долгое время.
— Конечно, будет расследование и если есть явные признаки насилия, то Изабелла... я хочу сказать, тебя изолируют от твоей семьи, – объяснил он, продолжая готовить сэндвич. – Но в случае с Изабеллой...
— Белла, – поправила она его. Я странно на неё посмотрел, а он мягко улыбнулся.
— Но в случае с Беллой, это будет не так просто.
— Ебать, почему нет? Она подверглась насилию, и у неё есть грёбаные шрамы, чтобы доказать это! – начал я громко спорить.
Воробей схватила мою руку, лежащую у меня на коленях, и крепко сжала. Чтобы успокоить меня, ей не нужно было говорить какие-то слова, простое касание сделало за неё это работу.
— Когда три месяца назад она поступила в больницу, о ней было сообщено как о человеке, который пытался покончить жизнь самоубийством, – объяснил папа.
— Да? Ебать, ну и что? – снова спорил я, пытаясь держать себя в руках и не повышать голос.
— Её травмы были зарегистрированы как попытка к самоубийству, Эдвард. Её будут воспринимать как человека, который пытался покончить жизнь самоубийством, и служба защиты детей не проигнорирует это. Совсем не редкость, когда депрессивные подростки набрасываются на своих родителей и родственников, и обвиняют их в жестоком обращении или сексуальном насилии... и служба защиты детей признает это.
— Но ты сам писал, что не думаешь, что она сама так порезала себя, ведь правда? Так почему же ты не можешь им просто этого сказать? Блядь, они должны поверить тебе, разве не так? Ты ведь грёбаный доктор!
— Поскольку ты мой сын, Эдвард. Они не поверят, что моё мнение по этому вопросу объективно. Они могут подумать, что я каким-то образом пытаюсь защитить вас из-за твоего участия в этой истории с Беллой. Я не могу быть уверенным, что они посчитают меня объективным, – объяснил он с усталым вздохом.
— Куда же заберут... меня? – тихо спросила она.
— Как я уже сказал, будет проводиться расследование, так как, если было заявлено о насилии, они просто должны будут сделать это, независимо от того, ложное это заявление или нет. Тебя и твои раны снова осмотрит доктор, – сказал он и нахмурился. – Однако, я не вижу в этом проблемы... – он замолчал и подошёл к ней. Осторожно положив руки ей на подбородок, он приподнял её голову так, что смог увидеть её горло. Он нахмурился ещё больше. – Ни один врач в мире не будет утверждать, что эти синяки были нанесены самому себе или получены случайно. Цвет подсказывает, что это произошло недавно, скорее всего, в течение последних двух дней...
— Вчера, если ты хочешь быть точным, – холодно ответил я.
Папа отпустил её и сделал шаг назад. Он положил руку на стойку и наклонился к своей руке. Он казался расстроенным.
— Я действительно пытаюсь понять, и я действительно пытаюсь быть терпеливым. Но вы должны ответить мне на некоторые вопросы. Эдвард, по какой-то причине, ты попросил моей помощи, и если вам нужна моя помощь, вы должны доверять мне, и подробно рассказать о том, что происходит, – сказал он.
— Это не моя история, чтобы я мог её рассказать, – сказал я и посмотрел на Воробья, которая глубоко вздохнула. – Ты знаешь, он прав... чем больше он будет знать, тем лучше он сможет помочь, – тихо сказал я, сжимая её руку.
Папа придвинул стул и сел рядом с ней.
— Белла, я не знаю, что случилось с тобой, но я знаю, ты считаешь, что из-за этого стоит умереть. Но не обязательно это должно быть так, – тихо пояснил он. – Как много людей знают истинную историю о происхождении твоих шрамов?
Воробей быстро посмотрела на меня, затем опустила взгляд вниз, на стол.
— Только один, только Эдвард... Не считая тех, кто был там, когда это произошло, – тихо призналась она.
— Расскажи ему, Воробей, – сказал я, мягко её подталкивая. – Он поможет.
Она глубоко вздохнула, и когда сделала выдох, я мог увидеть, что её глаза освободились от каких-либо эмоций. Она словно отключила себя. Она собиралась рассказать ему, и я был чертовски горд ею.
— Когда она разбудила меня, я спала. Это была середина ночи...
x x x x x
Папа сидел тихо, и смотрел на свои руки на столе, а Воробей взяла бутерброд, который он приготовил для нее, и рассказывала ему свою историю. Я думал, что услышать это во второй раз будет легче, но ебать, не тут то было. Её история всё так же действовала на меня, и мне пришлось выйти из кухни, когда она добралась до той части, где безумная мать начала резать её. Ебать, я не мог слышать её рассказ, потому что он оставлял в моей голове ужасные образы, а я предпочёл бы жить без них.
Худшей частью был её голос; он был такой бесстрастный, и слышать его было ещё более болезненно, чем осознавать то, что она говорила. Когда она закончила, то полностью погрузилась в собственные воспоминания, но эмоции в её глазах по-прежнему отсутствовали. Какое-то время она так и сидела.
— И ты рассказала это только Эдварду? – желая уточнить, тихо спросил он. Она кивнула. – Это было четыре месяца назад, и единственный человек, которому ты рассказала, это мой сын? – она снова кивнула. Он откинулся на спинку стула; когда он смотрел на нас, в его глазах застыла боль. Минуту он молчал, видимо пытаясь найти нужные слова. Я пытался успокоить Воробья, поглаживая её по спине, но она просто отмахнулась. Да, это больно.
— Мне нужно в ванную, – повернув ко мне голову, прошептала Воробей, но по-прежнему опустив глаза вниз.
— Нет проблем, – ответил я с мягкой улыбкой, радуясь возможности помочь ей тем, с чем я мог справиться. Я поднял ее, и она отчаянно в меня вцепилась. Мы даже не успели выйти из кухни, прежде чем её тело начало дрожать от рыданий. Я подошёл к дивану в гостиной, сел на подлокотник и прижал её ближе к себе.
Я ничего не говорил, пытаясь успокоить её, потому что мои слова ничего бы не значили. Слова были не нужны. Слова. Слова ничего не изменят. Слова не заберут всю её боль. Слова не изменят того факта, что её мать чуть не убила её. Слова не изменят того, что я предал её. Слова ничего не сделают.
Вот почему я их не использовал.
Я даже не хотел знать, как должно быть ей было больно переживать эту историю снова, и на этот раз не получив времени на то, чтобы подготовиться. Я просто бросил это дерьмо на неё, практически вынудив всё ему рассказать, и даже не дав ей привыкнуть к этой мысли. По крайней мере, со мной у неё было какое-то время. Она знала, что я хотел знать, и сказала, что расскажет мне, когда будет готова. И именно так она и сделала.
На этот раз она не была готова. Совсем. Она пришла сюда прошлой ночью, думая, что всё кончено, думая, что ей больше никогда не придётся иметь дело с этим дерьмом, и что я буду защищать её от всего этого. Но вместо этого я сделал последнее, что она хотела – я предал её и бросил на съедение волкам.
— Почему ты не мог оставить всё как есть? – спросила она, но я с трудом разобрал слова, так сильно она плакала. Я вздохнул, зажмурился и упёрся лбом ей в волосы.
— Когда я был ребёнком, моя бабушка рассказывала мне истории... и одна из этих историй была о птице. Она летела на зиму на юг, но было так чертовски холодно, что она замёрзла и упала на землю, где-то на большом поле. Пока она там лежала, к ней подошла огромная корова и прямо на неё навалила кучу. Но пока замёрзшая птичка лежала там, в куче дерьма, она почувствовала себя тепло и уютно. Дерьмо согрело её. Когда она поняла, что может снова двигаться в этой куче дерьма, от радости она начала петь. Мимо проходила кошка, услышала птичку и подошла к куче дерьма, чтобы разобраться... кошка увидела птичку и откопала её. Затем она её съела.
Во время моего рассказа дрожь Воробья утихла, она подняла голову и посмотрела на меня. Я мягко ей улыбнулся, но в её глазах читалось лишь недоумение.
— Почему ты рассказываешь мне историю про птицу, на которую нагадили? – спросила она в растерянности, её голос по-прежнему дрожал от рыданий.
— Потому что не каждый, кто сваливает на тебя дерьмо является твоим врагом, и не каждый, кто тебя достаёт оттуда, является твоим другом.
— А когда ты в дерьме, то лучше держать рот на замке, – ответил за меня отец. Я поднял взгляд и увидел его, прислонившегося к косяку кухонной двери. – Но, боюсь, что мораль этой истории, на самом деле, нам сейчас не поможет.
— Вовсе нет, – утверждал я с негодованием. Папа покачал головой, и посмотрел на меня смешно и грустно одновременно. – Конечно, поможет! – снова спорил я.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |