Я подошёл к кабинету отца и без стука открыл дверь. Папа сидел за своим столом, а Эмметт – в одном из стульев. Когда я ворвался, оба в изумлении подняли глаза.
— Мама хочет, чтобы я съездил в магазин, так как проклятый Эмметт сожрал весь наш грёбаный дом. Я могу одолжить твою проклятую машину? – спросил я и устало вздохнул. Папа удивился, но кивнул.
— Да, конечно, ключи в вазе у двери.
Я вышел из кабинета, и взял ключи от машины. Было холодно, и моё дыхание походило на облака. Я небрежной походкой подошёл к блестящему папиному "Мерседесу", и пытался проигнорировать то неприятное чувство, которое появилось у меня в животе, когда я подошёл ближе.
Я нажал кнопку на автоматических ключах, и за низким звуком открывающегося автомобиля последовали две вспышки фар.
Я попытался проглотить комок в горле, который появился, как только я встал на стороне водителя. Не знаю, почему я так ужасно себя чувствовал, ведь это был просто грёбаный автомобиль. Я должен быть счастлив, что снова сажусь за руль – даже если это был паршивый папин "Мерседес", а не моя любимая "Вольво". Таким образом, я имел полный контроль над ситуацией. Моя жизнь не была в чьих-то руках.
Просто замечательно.
Моя рука дрожала, когда вцепилась в дверную ручку и открыла дверь. Одним плавным движением я залез внутрь и захлопнул дверь. Я поправил сиденье, установил зеркало так, как было удобно мне, надел ремень безопасности, и вставил ключ в замок зажигания.
Я уже был готов повернуть ключ, и позволить мотору, с мягким гулом взреветь к жизни. Но мои пальцы не слушались. Они не хотели поворачивать этот чёртов ключ.
—Ебать. Это всего лишь только грёбаный автомобиль, – застонал я. – Только поверни ключ, съезди в этот проклятый магазин, купи немного проклятой еды, и затем вернись домой. Блядь, неужели это так чертовски трудно?
Именно разочарование, которое я испытывал к своему глупому нежеланию, заставило меня повернуть ключ. Почти мгновенно моё тело замерло, и машина взревела к жизни со мной внутри. Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Это смешно...
Я завёл мотор и нажал на газ.
Мои руки крепко сжали руль, и автомобиль медленно двинулся вперёд.
Внезапно, я больше не был на дороге. Было темно, и я ехал по пустой тёмной улице. Улица иногда искрилась, там, где властвовали лёд и мороз. Я попытался разглядеть что-то в темноте; было невозможно увидеть что-нибудь перед автомобилем. Я вздохнул и включил дальний свет, надеясь, что это прояснит темноту передо мной, и поможет мне лучше всё увидеть.
Именно тогда Свон неожиданно появилась перед автомобилем.
Я отчаянно нажимал на тормоза, когда Свон с оглушительным треском попала в лобовое стекло.
Я даже не понял, что перестал дышать, пока не начал видеть чёрные пятна. Я попытался зажмуриться и вытряхнуть это из себя, но это было просто невозможно. Я полностью потерял чувство реальности, тёмная дорога исчезла, так же как и Свон – и всё, что я мог видеть, только лобовое стекло.
Это что, кровь на лобовом стекле? Это грёбаная кровь. Блядь, эта чёртова кровь везде...
Странно, чувство клаустрофобии захлестнуло меня с такой силой, что мой разум стал пустым и застывшим. Я не знал, что отпустил руль, и теперь мои пальцы крепко схватились за волосы. Я должен был чувствовать боль, так как тянул за волосы, но нихера не чувствовал.
Я убил её?
Пронзительный вопль эхом раздался в моей голове, и я зажмурился, словно это могло заглушить звук. Я раскачивался взад и вперёд, вопли в моей голове смешались с низким звенящим шумом. Паника хлынула через меня, и чем сильнее я зажмуривался, тем более яркими становились изображения передо мной.
Грёбаная кровь была везде. Её кровь. Моя кровь. Наша кровь.
Моё горло болело, и было ощущение, будто сердце пыталось вырваться из груди – или остановилось совсем. Трудно сказать.
Затем был ещё один вопль.
— Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт... – думаю, что это шло от меня, но я не мог быть уверен. Это не было похоже на меня. Я не мог даже слышать правильно. Было похоже, что я в каком-то пузыре. Внешний мир уже не имел значения. Единственное, что было важно, это я, и изображение на обратной стороне моих век.
Свон... хрупкая... сломленная... повсюду кровь…
Она сделает меня убийцей. Она убьёт себя. Там было так много крови, такие сильные повреждения, но она чертовски выжила. Она выжила! Блядь, ведь это должно же значить хоть что-нибудь!
Но было так много крови... она не должна была выжить... так много крови...
Не было больше криков в моих ушах, более того, не было ни звука. Эхо улеглось, и единственное, что я слышал... ничего. Только глухая тишина.
Блядь, она выжила... хоть и не должна была. Но она это сделала.
Раздался стон.
Я больше не чувствовал своего проклятого тела. Мысленно, я обнял себя руками и пытался держать себя в руках. Было такое чувство, что вот-вот что-то оторвется, и мне нужно бороться, чтобы удержать это на месте. Я больше не мог терять. Я бы не выжил. А если не выживу я, то и Свон тоже.
Единственное, что имело значение, это я... и Свон.
Я был атакован образом её разбитого тела, с вывернутой под непонятным углом ногой, вся в крови. Жаль, что я не мог сказать, что это была лишь вспышка изображения, это не так. Это изображение оставалось на месте, и я не мог отвести от него взгляд. Я не мог отвести взгляд от своего собственного разума.
Я сломал её. Морально. Физически. Я чуть было не убил её, но она выжила.
И она должна продолжать выживать.
Пусть будут прокляты эти чёртовы гвозди. Блядь, она не собиралась подпускать меня к себе. Она не имела на это права. В тот день, когда она сказала, что собирается лишить себя жизни, был тем днём, когда она дала мне право остановить её. Право держать её дыхание.
Я попытался сделать глубокий вдох, но казалось, мои лёгкие с этим не согласны. Было ощущение, будто они не знали, что им делать с этим воздухом. Это казалось странным. Как будто воздух и не должен быть там. Что-то давило на мою грудь, и это препятствовало воздуху полностью заполнять мои лёгкие, оставляя меня почти без дыхания, слабым и опустошённым.
Я был обессилен. Я хотел только свернуться в своём пузыре и никогда его не оставлять.
Если бы я только каким-то образом мог перенести Свон в это место, то мне было бы чертовски хорошо. Таким образом, я мог бы не спускать с неё глаз, и был бы убеждён, что она не испоганит мою жизнь ещё больше.
Я мог бы держаться подальше от контроля и сомнений моей семьи и друзей, и я мог бы держать подальше её от её грёбаной семьи, и от таких порочных сук как Таня. Я мог бы держать нас обоих в безопасности от этой жизни, которая только и ждёт, чтобы нагадить нам ещё больше. Как будто мы оба не прошли уже достаточно...
Я могу держать нас обоих в безопасности...
Безопасность...
Я хотел держать Гусыню в безопасности.
Почему-то эта мысль не беспокоила меня больше. Это было так... естественно. Если я ничего не сделаю, она умрёт, и вся ответственность будет на мне. Это было как тогда, когда она чуть не задохнулась во время ленча, и люди только смотрели на неё, смеялись и указывали. В тот день она также могла умереть. И если бы это случилось, то это было бы на всех нас. Все, кто сидел на улице, и наблюдал за тем, как она задыхается, были бы ответственны за то, что дали ей умереть. У всех была грёбаная возможность сделать шаг вперёд и помочь ей. Но никто этого не сделал. Кроме Элис.
Элис спасла ей жизнь, а Эмметт защищал её.
Я хотел сделать и то, и другое.
Я сделал ещё один вдох, и это оказалось легче, чем до этого. Я больше не чувствовал давления на свою грудь. Теперь я мог заполнить свои лёгкие воздухом, которого они так отчаянно жаждали. Я медленно дышал, и с каждым вдохом всё больше осознавал реальность. Мои чувства возвращались, а мой пузырь постепенно терял силу. Я больше не был защищён.
Я слышал тихий жужжащий звук, и медленно возвращаясь к реальности, смог почувствовать, как кто-то мягко провёл рукой по моим волосам, пытаясь выпрямить их. Я нахмурился от этого ощущения.
Где я?
Медленно открыв глаза, я несколько раз моргнул, и был удивлён, встретив обеспокоенный взгляд мамы.
— Привет, милый. Добро пожаловать обратно, – тихо сказала она.
Я отвёл от неё взгляд, и понял, что был в своей комнате и на своей кровати. Ничего не понимая, я снова посмотрел на неё, и увидел слёзы в её глазах.
— Что за херня? – простонал я охрипшим голосом.
— О, милый, – прошептала она. – У тебя был... ты... – её голос сорвался, и, пытаясь приглушить свои рыдания, она прикрыла рот свободной рукой.
Я ничего не понимал. У меня было что? В этот момент в комнату вошёл папа.
— Он очнулся?
Мама улыбнулась, кивнула и неохотно встала с постели. Я попытался сесть, но папа быстро оказался на моей стороне, и толкнул меня обратно.
— Нет, – он одарил меня взглядом, который ясно говорил, что он говорил серьёзно. Я вздохнул и снова лёг. Он улыбнулся немного наигранной улыбкой и слегка нахмурился. – Как ты себя чувствуешь? Голова кружится?
Мне понадобилось немного времени, чтобы прочувствовать своё тело, и понять, что на самом деле немного кружилась голова. Но главное, чертовски болела. Я снова застонал и, пытаясь избавиться от головной боли, стал массировать виски.
— Да, я понял, – он вздохнул, и протянул мне стакан воды и пару таблеток. – Выпей это. Это избавит от головной боли и поможет тебе отдохнуть... думаю, сейчас это самое лучшее для тебя.
Я положил в рот таблетки и проглотил их с большим глотком воды. Моя головная боль была не шуточной, и я должен был избавиться от неё. Я вытер рот тыльной стороной руки и с недоумением посмотрел на него.
—Блядь, что случилось? – спросил я. Он нахмурился ещё больше, и выглядел так, словно ему было больно. Сев на кровать, он повернулся ко мне и положил свои руки на колени.
— Эдвард, я действительно хочу, чтобы ты согласился на терапию, – начал он тихо, и когда я открыл рот, чтобы что-то сказать, быстро продолжил. – Теперь послушай меня, Эдвард. Тебе нужна помощь из-за того, что с тобой происходит. Это не моя область, и я не смогу быть объективным, если попытаюсь помочь тебе сам... ты мой сын. Я хочу помочь, но я не могу. Единственное, что я могу сделать, это настаивать на том, чтобы ты поговорил с кем-то ещё.
— О чём тут говорить? – пробормотал я и папа вздохнул.
— Ты не представляешь, как бы мне хотелось отвезти тебя прямо в больницу, но у меня было чувство, что после этого мне ещё тяжелее будет убедить тебя, – сказал он глядя на меня. Он грустно улыбнулся, когда заметил, что у меня не было ни одной чёртовой подсказки о том, что он имел в виду. – Эдвард, сын, ты вообще понимаешь, что произошло?
Сначала я не понимал, что, чёрт возьми, он имел в виду. Он не мог говорить об аварии, потому что у него не было никаких причин спрашивать меня об этом. Значит, он должен был говорить о чём-то... о чём?
Чёрт, разве я не должен был куда-то ехать?
И как, чёрт возьми, в конечном итоге, я оказался в своей постели?
Словно по команде, в моём животе забурчало и всё вернулось ко мне. Было похоже, как будто кто-то вылил ведро холодной воды мне на голову. Папа увидел, что осознание ударило в меня, и молча кивнул.
— Это было не очень приятно, ведь так, Эдвард, – это был не вопрос, скорее утверждение. Обычно я ненавидел, когда он действовал так, как будто всё знал, но я слишком устал и был потерян, чтобы спорить с ним сейчас. – Это будет продолжать происходить с тобой, если ты не получишь помощь.
— Я в порядке, – запротестовал я, несмотря на то, что сам в это не верил.
— Нет, это не так.
—Блядь, конечно со мной всё в порядке. Я просто... просто... – я не знал, как закончить это предложение. Как, чёрт возьми, я мог объяснить, почему я потерял сознание за рулём и погрузился в темноту своего собственного сознания? Не было никаких разумных объяснений для этого. Моему разуму пришёл пиздец.
— Почему бы тебе не отдохнуть, а мы поговорим об этом позже? – предложил он и похлопал меня по ноге.
Он встал с кровати и подошёл к двери. Он уже собирался выйти, когда я открыл рот.
— Как долго я был в отключке? – спросил я тихо.
Папа посмотрел на меня с печальной улыбкой.
— Около двух часов, – ответил он тихо. – Теперь спи.
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Я чувствовал, что таблетки начали действовать, и понял, что для меня не займёт много времени снова упасть в темноту. Но на этот раз это было хорошо. Это был мрак бессознательности. Там я ничего не чувствовал...
Таблетки оглушили меня на несколько часов. Когда я проснулся, красные цифры на будильнике показывали, что уже начало седьмого вечера. Я вылез из кровати, моё тело всё ещё чувствовало себя немного заторможенным. Во рту пересохло и на вкус было как дерьмо, поэтому я пошёл в ванную почистить зубы и выпить немного воды. Я больше не чувствовал себя голодным; голод сейчас отдавался только тупой болью в животе. Это было хорошо, так как в любом случае есть мне сейчас не хотелось.
Я уставился на своё отражение в зеркале над умывальником, и фыркнул от увиденного.
Я выглядел ужасно. Мои волосы торчали во всех направлениях, кожа выглядела нездоровой и отвратительной, а глаза были налиты кровью. Было похоже на то, как будто я гулял на вечеринке в течение двух дней подряд.
Да, хорошая была вечеринка.
Проведя рукой по волосам, я глубоко вздохнул. Я попытался вспомнить, какие мысли были в моей голове, когда я потерял сознание, и всё, что смог увидеть, это Свон.
"Береги это, Эдвард. Если ты пошёл к кому-то вчера ночью, это значит, что ты уже впустил кого-то. Глубже, чем кого-либо. Не отказывайся от этого".
Смотря на себя в зеркало, я как будто видел и её лицо. Как будто она стояла прямо за мной. Я посмотрел на то место, где я представлял себе, она стояла и грустно улыбнулся.
Как всё изменилось...
Выйдя из ванной, я подумал, что стоит спуститься вниз и что-нибудь поесть. Не имело значения, что мне не хотелось есть, я знал, что мне это нужно. Моему грёбаному желудку нужна еда, и чтобы позже пойти к Свон, мне нужна энергия.
Спускаясь вниз по лестнице, я усмехнулся и покачал головой.
Я на самом деле собираюсь накормить себя, так как не собираюсь упасть в обморок на пути к дому Свон.
Я бы никогда не подумал, что буду говорить так... или думать...
Мои родители, должно быть, услышали меня, потому что оба стояли в гостиной и когда я направился к кухне, посмотрели на дверь.
— У нас есть какая-нибудь еда? – спросил я. Мама кивнула и пошла передо мной на кухню. Я понял, что они уже поужинали, рано, как мы обычно делали по воскресеньям. Я позволил маме наполнить мою тарелку, и сел за кухонный стол.
— Как ты себя чувствуешь? – спросила она. – У тебя есть желание поговорить?
— У меня есть желание поесть, – ответил я и небрежно пожал плечами.
Она бросила на меня взгляд через плечо и печально улыбнулась.
— Эдвард... – начала она, и я покачал головой. Я попытался улыбнуться, чтобы показать ей, что я не игнорирую свои проблемы, а просто голоден. Она вернула мне улыбку, и я понял, что успокоил её.
Мама поставила передо мной тарелку, и я начал есть её содержимое так, как будто несколько дней не видел еды. Она не ушла из кухни, просто сидела и смотрела, как я ем. Папа тоже вошёл, но ничего не сказал. Я видел, как они обменялись взглядами и, отвечая на молчаливый вопрос отца, мама покачала головой.
Закончив есть, я пробормотал благодарность и вышел из кухни. Я слышал, что когда я ушел, они начали говорить, но не стал подслушивать. У меня было более важное дело.
Я вернулся в свою комнату, схватил куртку и, спускаясь вниз, встретился с папой. Увидев мою куртку, он смутился.
— Куда ты идёшь? – спросил он.
— На выход, – ответил я. Я надел куртку, спустился по лестнице, и папа последовал за мной.
— Нет, ты никуда не пойдёшь. Я думал, что мы собирались поговорить, – возразил он.
— Нет, я так не думаю, – сказал я с ухмылкой, чувствуя, что меня забавлял гнев, вспышку которого я увидел в его глазах, прежде чем он прикрыл его своей заботой. По какой-то причине я чувствовал себя легкомысленно и думаю, именно поэтому решил так просто избавиться от него.
Но, казалось, ему это не понравилось.
— Эдвард, ты не покинешь этот дом. Тебе нужно отдохнуть, и мы собирались поговорить, – сказал он, и схватил меня за запястье. Я попытался вытащить свою руку назад, но его хватка была на удивление сильной.
— Нет, я ухожу, – сказал я. – Мне нужно немного свежего воздуха.
— Свежий воздух есть на балконе или на заднем дворе. Но у меня такое чувство, что ты идёшь куда-то дальше, чем на задний двор. Или я не прав? – спросил он раздражённым голосом.
Я снова попытался выдернуть свою руку, но он крепко держал её. Я вздохнул и впился в него взглядом. Но он даже не вздрогнул, а просто равнодушно вернул мой взгляд назад.
— Останови это бегство, Эдвард, – вздохнул он.
—Блядь, я не убегаю! – огрызнулся я, всё моё легкомыслие прошло и уступило место гневу.
— Иди в свою комнату, или ты хочешь, чтобы я попросил Эмметта проводить тебя?
Я посмотрел на него недоверчиво, но он только приподнял бровь, молча призывая меня принять его вызов. Всё это чертовски бесило меня. Я застонал и в последний раз попытался вытащить свою руку. На этот раз он отпустил меня.
— Прекрасно, – отрезал я, и побежал вверх по лестнице. Он что-то пробормотал себе под нос, и я был уверен, что с его стороны потребовалось немало усилий, чтобы не высказать всё, что он хотел, вслух.
Вернувшись в свою комнату, я захлопнул за собой дверь и начал расхаживать взад и вперёд. Чёрт, мне нужно было как-то убраться из этого дома. Мне нужно было увидеть Свон.
Но как только я подумал об этом, то понял, что в любом случае сейчас такой возможности у меня не появится. Было половина седьмого вечера. У меня не было ни единого шанса увидеть её в это время. Её родители, скорее всего не спят, и если её папа заметит меня, то я стану грёбаным куском мяса.
Мне придётся подождать.
И я стал ждать.
Когда пробило одиннадцать, я больше не выдержал и решил что нужно вытаскивать свою задницу из дома. Так как мои родители ещё не легли, мне пришлось снова поиграть в ниндзя. Я слышал, что они смотрели в гостиной кино, поэтому прошёл к парадной двери и спокойно открыл её. Я не стал слоняться поблизости, чтобы удостовериться, что они не слышали меня – просто побежал по проклятой дороге, и в лес.
Когда я спускался к главной дороге, у меня появилось странное болезненное ощущение в животе – но это не была обычная тошнота, это было что-то другое. Вскоре я понял, что это был страх.
Мне пришлось двигаться быстрее.
Мне даже не нужно было думать, каким образом я попаду сейчас в дом Свон. Меня не беспокоило то, что я снова заблужусь. Моё тело и разум знали маршрут наизусть, и это было хорошо. Если бы я добрался до дома всего лишь пять минут спустя, было бы слишком поздно.
Когда я приблизился к окну, свет был включён, и я воспринял это как хороший знак, и старался не обращать внимания на чувство страха у меня в кишечнике. Она не спала, и это было хорошо. Это значит, что мне не нужно будет будить её, а также рисковать тем, что могут проснуться её родители.
Я подошёл к окну и увидел Свон, сидящую на кровати. Она проснулась, но это было ещё не всё. Она подпёрла стул к двери – препятствуя кому-либо зайти внутрь, и смотрела вниз, на кучу белых таблеток в руке.
Она выглядела... потерпевшей поражение. И это было не то поражение, которое даёт стимул пойти на второй круг, а то, которое берёт над тобой верх.
Я просто уставился на эту картину передо мной, не в состоянии сдвинуться с места, сказать или сделать что-нибудь. Я смотрел на неё так, как она смотрела на свои таблетки. Никто из нас не двигался, как будто время остановилось.
Она взяла несколько таблеток из своих рук, и мои глаза расширились, когда я понял, что она собирается делать. Она подняла руку и уже собиралась бросить таблетки в рот, когда я, наконец, снова получил контроль над своим телом. Я хлопнул рукой по окну, и это было просто чудом, что оно не разбилось.
Сначала её глаза посмотрели на дверь, и только потом она повернулась ко мне. Она выглядела напуганной.
Лучше уж так, ты, глупая Гусыня!
— Если ты проглотишь эти таблетки, клянусь грёбаному Богу, я разобью это окно, засуну руку в твоё горло и вытащу их обратно! – я был едва в состоянии произнести эти слова. Я был так чертовски зол, что меня это просто захлестнуло. Я ухватился за подоконник и чуть не оскалил зубы на неё.
— Я не могу открыть окно, – сказала она.
Как будто окно сможет удержать меня.
— Ебать, я уже знаю это. Спасибо, но эти грёбаные гвозди говорят сами за себя. Блядь, теперь скажи мне, как я могу попасть внутрь.
— Ты подписываешь свой смертный приговор, – предупредила она меня со вздохом.
Так что, теперь она беспокоилась о моей жизни? Ну да, конечно. Если бы она беспокоилась обо мне и моей жизни, и о моём смертном приговоре, то она, блядь, не стала бы делать то, что она сейчас делала. Я глубоко вздохнул и попытался обуздать свой гнев.
— Да, а не войдя, я подпишу твой. Так позволь мне уже войти, – ответил я самым спокойным голосом, на который только был способен.
—Есть вход с заднего двора на кухню, – вздохнула она. Я кивнул и отошёл от окна.
Пока я шёл к комнате Свон, успел немного осмотреться вокруг. Это было жалкое оправдание дома; он был маленьким и заставлен вещами. Но, несмотря на это, казался довольно уютным. Уютный, но пустой. Если в этом есть какой-то грёбаный смысл. Как будто они стремились создать это чувство домашнего уюта, но сама семья этому чувству не соответствовала. Во всём этом чувствовалась фальш…
Отец Свон громко храпел наверху, и я был рад, что, по крайней мере, если он проснётся, мы получим предупреждение. Подойдя к её комнате, на этот раз я решил не стучать.
— Открой дверь, – прошептал я, прислонившись к двери.
Я терпеливо ждал, слушая как Свон передвигается по комнате и отодвигает стул. Она открыла дверь и снова вернулась к кровати. Я посмотрел на стул, и еле подавил в себе желание улыбнуться. Закрыв за собой дверь, я поставил стул на место.
Теперь мы были в нашем пузыре.
Мы были в безопасности.
Я заметил, что Свон смотрела на меня, и криво ей улыбнулся.
— Похоже, ты параноик... забиваешь окна и баррикадируешь дверь, – я посмотрел на таблетки, которые теперь были рассыпаны на кровати. Я чуть не опоздал. Пять минут, и было бы уже поздно. От этой мысли мне стало плохо. – Думаю, ты не очень хотела, чтобы тебя прерывали.
Она, похоже, смутилась и начала собирать таблетки, складывая их обратно в свою упаковку.
— Чего ты хочешь, Эдвард? Я думала, что ты оставил это... меня... неважно...
Поражение. Не было другого слова, чтобы описать её в тот момент. Всё, что было в ней, кричало о поражении.
Я сел на её кровать и откинулся назад таким образом, что прислонился к стене. Я наблюдал за каждым её движением, как она положила таблетки туда, где им было самое место – в ящик, а не в свой организм. Она села на кровать, а я склонил голову набок и посмотрел на неё.
— Итак, Свон, что подвело тебя сегодня к этому краю? – я сложил руки на своих коленях. Изначальным моим желанием было немного разрядить обстановку. Но когда я спросил, то понял, что на самом деле ничего не знал. Это только расстроило меня, потому что мне просто нужно было это знать. – Почему именно сегодня? Почему не на день Благодарения? Почему не вчера? Почему сегодня? Чёрт, почему именно сейчас? – я пытался держать свой голос спокойным и отчуждённым. Я должен был увидеть всё со стороны, иначе это съело бы меня изнутри. Блядь, я не знал, как реагировать на то, что она на самом деле пыталась... дерьмо. Я не мог даже думать об этом. Всё это было так дерьмово. Одно дело знать о её убийственных мыслях по отношению к самой себе; и совсем другое стать свидетелем её попытки. Теперь это было реальным. Прежде это была только глупая мысль, а теперь это стало реальностью.
Она подняла глаза, чтобы встретиться со мной взглядом, и я постарался, чтобы мой взгляд был холодным. Мне очень нужно было понять её, но я был ужасно зол из-за того, что она собиралась сдаться. Но взглянув на её лицо, моё решение начало испаряться, и я почувствовал себя почти таким же побеждённым, как и она сама.
— Ну ладно, Свон, какого хрена?
— Я могла бы спросить у тебя то же самое. Ты сказал, что покончил с этим, почему вернулся? Почему именно сегодня?
— Я первый спросил, – я слегка ухмыльнулся. – Ну ладно, Свон, что ты теряешь? Биение твоего сердца – это всё, что тебе осталось потерять... разве не так? Доверие, помнишь? Я на твоей стороне...
Она грустно улыбнулась, и я почувствовал её нежелание доверять мне. Но не мог винить её за это; у неё не было причин доверять мне. Казалось, она вела внутренний спор с собой, и когда открыла рот, я был готов услышать, как она отправит меня к чёрту.
— Джейкоб сделал рисунок на моём гипсе... думаю, я просто не согласна с тем, что он нарисовал.
На мгновение я запутался в её словах, а потом понял, что, блядь, она сказала. И почему. Она впустила меня. Она простила меня за то, что я был таким ослом несколько дней назад. Это было прорывом.
Но потом я понял, о чём она сказала, и мои глаза сразу нашли её гипс. Чтобы получше рассмотреть, я наклонился вперёд, и, рассматривая рисунок, поджал губы. По каким-то причинам я почувствовал грёбаную тревогу. Кто, чёрт возьми, рисует два кольца и пишет: "Навсегда" на чьём-то гипсе, когда они только подростки... и даже не вместе?
Ей не нравился этот рисунок, а это значит, что он не нравился и мне. Она чуть не покончила с собой из-за того чувства, к которому это дерьмо привело её – и я хотел придушить ту собаку за это.
— Прекраааасно... Чёрт, о чём он вообще думал, когда рисовал это? Это что, какая-то грёбаная шутка или ещё какое дерьмо? Потому что я не вижу в этом смысла. Бля, это совсем не смешно, – я пытался не допустить, чтобы мой гнев вышел из-под контроля. Я встретил её взгляд и увидел, что в её глазах стояли слёзы. Но ни одна из них не упала. Она не плакала. Я не мог видеть её такой, поэтому снова опустил взгляд вниз. – Это дерьмо не должно быть здесь. Это ёбаное дерьмо.
— Но в любом случае, я уже ничего не могу с этим сделать, ведь так? Не похоже, что я могу смыть это, и притвориться, что изначально, этого никогда и не было. Это останется здесь.
С отвращением на лице она жестом указала на гипс, и я подумал, что произошло между ними, что это заставило её так переживать по этому поводу. Должно быть, он действительно облажался, если именно это толкнуло её через край. Не было ничего, что было бы лёгким для неё. Кто-то должен быть рядом с ней.
Я грёбаный ублюдок.
Она невесело усмехнулась, и я посмотрел на неё.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |