Для всех я стану её убийцей. Независимо от того, что они знали о ситуации.
И как я должен взять на себя ответственность за это? То, что я сбил её той ночью – это был грёбаный несчастный случай, но если я позволю её пройти через её план, всё будет совсем по-другому.
Блядь, я просто обязан сохранить ей жизнь.
Я не смогу жить, с её жизнью на совести. Я заслуживаю лучшего, чем это.
Мои глаза наткнулись на мусорную корзину, и скомканный лист бумаги, который я положил сверху.
Достав бумагу, я развернул её и попытался выровнять. Блядь, я уже знал, что это было, и знал, что это дерьмо лежало в мусоре. Но, так или иначе, я продолжал разглаживать его.
Это был рисунок, который я нарисовал не думая – рисунок лица Свон. Мне казалось, что с тех пор прошла целая вечность, хотя на самом деле это было всего лишь пару недель назад.
Недели.
Прошли недели после аварии. А мне казалось, что дни. А может быть и годы.
Целая жизнь.
Плюхнувшись на чёрный кожаный диван у окна, я стал рассматривать рисунок. Теперь, проведя столько времени со Свон, я понимал, что рисунок, как ни смотри, был неправильным – и в то же время очень правильным. Это была Свон. Не Гусыня.
Я вздохнул, аккуратно его сложил, и положил рядом с собой на диване.
Я не собирался выбрасывать это дерьмо. Я должен иметь его в качестве напоминания о том, насколько она изменила мою жизнь, и сколько в ней по-прежнему власти, чтобы испортить её ещё больше. Я должен постоянно напоминать себе. И дело тут не в ней, дело во мне.
Я посмотрел на свёрнутый лист бумаги и нахмурился.
Ты до сих пор всё отрицаешь, ублюдок.
Фыркнув, я закатил глаза, затем встал с дивана, и вместо этого подошёл к своему синтезатору.
Отрицание. Ответственность. Идиот.
Всё это просто слова. И блядь, они ничего не значат для меня. Они нихера не значат для меня. Что было, то было, и это ничего для меня не значит.
Я позволил своим рукам парить над клавишами, двигая их медленно, но не касаясь. Музыка покинула меня точно так же как и всё остальное. Блядь, у меня ничего не осталось. Единственное постоянное, вернее, постоянный человек в моей жизни, это Свон, да и она собиралась остаться в прошлом. У неё был срок годности, и её дни были чертовски сочтены.
Я опустил свои руки на колени, наклонился вперёд и ударился лбом о клавиши.
Синтезатор не был подключён, так что никаких искажённый звуков не прозвучало. Только низкий глухой стук.
Думаю, сейчас, если в двух словах, моя грёбаная жизнь была именно такой; глухой звук без смысла и цели.
Возможно, мне стоит договориться со Свон, я бы мог убить её, а потом убить себя. Всё равно я буду её убийцей, а в таком случае я мог бы избавить её от хлопот и убить сам.
— Ебааать! – застонал я, и снова ударился лбом об клавиши.
Теперь я даже не стал выпрямляться. Я позволил своему лбу лежать на клавишах, и чувствовал, что моё сердце бьётся в ушах как грёбаный барабан.
Я пообещал себе, что никогда не сдвинусь с этого места. Если я останусь в таком положении на всю оставшуюся жизнь, то возможно смогу вернуть то, что было. Если я останусь тут, то всё будет прекрасно.
Если ты останешься тут, Свон умрёт. У тебя просто замечательный план, чувак.
Ну и что, если Свон умрёт? Что изменится для меня? Она птица. Гусыня. Долбаная индюшка ко дню Благодарения. Блядь, и она ничего для меня не значит.
Да, если это правда... тогда зачем ты продолжаешь возвращаться к ней? Почему её окно оказалось единственным местом, куда ты смог пойти, когда начался настоящий ад?
Блядь, да потому что я схожу с ума. Именно поэтому.
Я не знаю, как долго я сидел словно жалкий, глупый идиот, но в какой-то момент перебрался на свою кровать и отключился. Я не просыпался до полудня. Солнечный свет проник в комнату через большое окно и начал дразнить меня своей яркостью. Схватив подушку и положив её на своё лицо, я попытался избавиться от света. Именно тогда я понял, что должно быть стук в дверь разбудил меня, потому что он снова повторился.
— Милый, ты проснулся? Ты голоден? Я приготовила обед, – тихо сказала мама из-за двери.
— Да пошла ты, – пробормотал я, но мой голос был слишком тих, так как был приглушён подушкой.
— Милый, ты должен поесть, и твой отец и я очень хотели бы поговорить с тобой, – продолжила она, так и не получив ответа. Это разозлило меня, и я отбросил подушку в сторону.
— УХОДИ! Я буду говорить с вами тогда, когда захочу, а сейчас, блядь, я просто хочу чтобы меня оставили в покое. Это слишком много, чтобы попросить? – закричал я.
— Эдвард, почему ты всё так усложняешь? – вздохнула она.
Я так и не ответил на это. Я слышал, как она ещё раз вздохнула, и ушла. Её шаги приглушил ковёр в прихожей, и вскоре я не мог услышать её вообще. Блядь, она даже не пыталась. Почему она не пришла, не положила руки мне на плечи, и немного не встряхнула меня? Почему она так быстро и легко сдалась?
Я снова остался один.
В точности, как и должно было быть.
Несколько часов спустя я так чертовски проголодался, что было почти больно. У меня не было другого выбора, кроме как спуститься вниз, и взять что-нибудь поесть. Я спустился до самого конца лестницы, и услышал, как мои родители разговаривали в гостиной.
—...не знаю, Карлайл, на самом деле я думаю, что Чикаго сейчас не самый лучший выбор, – тихо сопротивлялась мама.
— Я говорил об этом с Аро, и он знает, что в Чикаго очень хорошо лечатся такие вещи... Эдварду там помогут, и он выздоровеет. Разве ты не этого хочешь? – ответил отец.
— Я не хочу отправлять его далеко. Почему ему не могут помочь здесь? Он не сумасшедший. Он просто переживает тяжёлый период в жизни, – спорила мама, и её голос дрожал.
— Это не просто жизненный период. Он нуждается в помощи. Я, так же как и ты, не хочу отсылать его, но на данный момент, похоже, это единственное, что мы можем сделать, чтобы помочь ему. Это может оказаться полезным для него, если он будет лечиться вдали от дома. Он сможет убежать от всего, что напоминает ему о том, что произошло.
— НЕТ! Ты не отошлешь моего сына, Карлайл. И мне всё равно, ускорит ли это его выздоровление или нет. Мне нужен мой сын, и он нуждается во мне. Я не могу отказаться от него. Я просто не могу. Он не поедет в Чикаго. Это больше не обсуждается.
— Пожалуйста, дорогая, будь благоразумной... – просил папа.
— Благоразумной? Я мать, и я благоразумна. Разве вчерашняя сцена осталась для тебя незамеченной? Эдвард разваливается, Карлайл, и если его сейчас отправить, то это ему не поможет. Это разорвёт его на части! Если ты отправишь его, то я поеду с ним. Мы его семья, и мы не откажемся от него! – мама плакала. Её голос дрожал и обрывал слова.
— Мы не отказываемся от него, если отправляем в Чи...
— Нет, Карлайл! Мы никуда его не отправим. Мы семья, и пройдём через всё это как семья. Почему бы тебе не сделать шаг назад, перестать быть врачом, и на этот раз подумать как отец, – сказала мама сердито.
— Я отец, и я стараюсь поступать правильно, – отлично, теперь и папа был раздражён и сердит.
— Нет, ты врач. Ты думаешь, как врач, и говоришь, как врач. Ты вообще не думаешь как отец. Мы не посылаем нашего сына в Чикаго. Разговор окончен.
К этому моменту я вошёл в гостиную. Небрежно прислонившись к дверной раме, я стал ждать, когда они заметят меня. Они стояли у окна. Папа скрестил руки на груди, немного наклонился вперёд и уставился на мою мать. Мама держала одну руку на бедре, а другой вытирала слёзы. Они были слишком заняты, застряв в своём пузыре, и не замечали меня.
Я откашлялся, и они оба повернули головы ко мне.
— О, милый, – прохрипела мама, и сразу же подошла ко мне. Я покачал головой, и это был мой молчаливый намёк, чтобы она, блядь, не смела прикасаться ко мне. Она нахмурилась и остановилась в нескольких шагах от меня. – Как ты себя чувствуешь? Ты голоден? Я как раз собиралась приготовить обед. Может, ты хочешь что-нибудь особенное?
— А как насчёт Чикагской пиццы? – фыркнул я. Мама повернула голову, впилась в отца взглядом, и это удивило меня. Она никогда не смотрела на него так. Они даже никогда не спорили.
Пока ты не решил, что это хорошая идея, убить индюшку...
От этой мысли я автоматически вздрогнул, и это движение не осталось незамеченным для моих родителей.
— Ты в порядке, сынок? – спросил отец.
— Я не знаю, ты мне скажи, – ответил я холодно. – Почему бы тебе не позвонить людям в Чикаго и не спросить их, что они думают по этому поводу? А? Ведь я сумасшедший и всё такое.
— Не будь смешным, Эдвард, ты не сошёл с ума. Ты просто переживаешь что-то, – сказала мама и протянула свою руку. – Пойдём, я покормлю тебя.
— Мы всё ещё не поговорили об этом, – сказал отец, не сходя со своего места у окна.
— Нет, Карлайл, мы поговорили. Я твёрдо стою на своём решении, – ответила мама таким тоном, что он не посмел перечить ей. Он неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал.
Я пошёл за мамой на кухню. Я сел за стол, а она начала что-то готовить для меня. Я наблюдал, как она плавно передвигалась по кухне. Иногда она была такой… мамой. Она всегда выглядела очень домашней на кухне.
Мне было интересно, какой была мама Свон на кухне? Неужели она также готовила и для убийц?
Или она сама убийца?
— Где ты был? – спросила мама, поставила стакан воды передо мной, и снова начала готовить. Я сделал глоток воды, поставил стакан, и стал держать его между своими ладонями. Опустив взгляд, я фыркнул.
— Нигде, – пробормотал я.
— Тебя не было всю ночь, – мягко возразила она. – Как ты добрался домой? Куда ты ходил? Мы с отцом вернулись к полуночи... а тебя здесь нет... где ты был? – она поставила передо мной тарелку с двумя бутербродами, и я не колеблясь, схватил один и забил свой рот. Она села рядом со мной и положила руку мне на плечо. Я скинул её с себя, и она глубоко вздохнула. По крайней мере, она больше не пыталась трогать меня. – Где ты был? – снова спросила она.
— Неважно, – пробормотал я с набитым ртом.
— Твой отец упоминал, что на прошлой неделе, ты оставался у девушки... ты ходил к ней? – спросила она.
Я мог ответить на этот вопрос и не попасться. Простого "да" было бы достаточно, потому что это была правда. Но по какой-то причине я не мог даже кивнуть.
— Эдвард, милый, ты не можешь так закрываться от людей. Ты должен впустить кого-то, – умоляла она. Из-за её отчаянного тона что-то щёлкнуло во мне, и я повернулся, чтобы впиться в неё взглядом. От враждебности в моих глазах она вздрогнула, но я понял, что мне было плевать.
— Впустить кого-то? – усмехнулся я. – И как, чёрт возьми, я должен сделать это, когда, блядь, все отказываются слушать меня? Мой брат думает, что я грёбаный бессердечный ублюдок. Мои друзья повернулись ко мне спиной, мой отец решил, что я, блядь, сошёл с ума и больше заботится о чужом человеке, чем обо мне, а ты... ты... – я жестом показал в её сторону, пытаясь придумать, что, блядь, было с ней не так, но так и не смог этого сделать.
— А я? – повторила она тихо с грустной улыбкой на лице. – Что сделала я, Эдвард? Что я сделала, что ты не можешь впустить меня и позволить помочь тебе?
— Ничего, – сказал я монотонным голосом, и отодвинул обратно свой стул. –Ебать, ты не сделала ничего, и именно поэтому я не могу тебя впустить.
Её глаза сразу же заблестели, и это просто взбесило меня. Что, чёрт возьми, такое с женщинами, и почему они всё время плачут?
Свон не плачет...
От этой мысли я замер. Как, чёрт возьми, я не замечал этого раньше? Тысячи раз Свон была на грани слёз, но фактически никогда не пролила ни одной грёбаной слезинки. Что, чёрт возьми, с этим не так?
Я вытряхнул эти мысли из головы, встал со стула, схватил оставшийся бутерброд с тарелки и направился к выходу.
— Эдвард, я не знаю, где ты был этой ночью... но ты пошёл куда-то, и вероятно, к кому-то. Я знаю тебя, ты не пошёл бы к кому-нибудь в том состоянии, в котором ты был после вчерашней вечеринки. Это должен быть кто-то, кому ты доверяешь... – тихо сказала она.
Я остановился как вкопанный. Доверие.
— Береги это, Эдвард. Если ты пошёл к кому-то вчера ночью, это значит, что уже кого-то впустил. Глубже, чем кого либо. Не отказывайся от этого.
Я фыркнул, вышел из кухни и вернулся в свою комнату.
Чёрт возьми, что она знает? Она ничего не знает. Блядь, она даже не знает меня.
Ты уже пустил кого-то...
Я не мог в это поверить. Я отказывался верить, что из всех людей, я впустил к себе Свон. Особенно, учитывая её план.
Добравшись до своей комнаты, я схватил DVD-диск, и даже не глядя, что это было, вставил его в DVD-плеер. Мне нужно чёртово отвлечение. Хоть на какое-то время мне нужно вытащить этот ад из своей головы.
Я лёг в свою кровать, и даже не заметил, как начался фильм. Я смотрел в пространство, как идиот. Как это ни парадоксально, на самом деле. Я был слишком отвлечён, чтобы оценить отвлечение от того, что я нуждался в отвлечении.
Когда я, наконец, начал обращать какое-то внимание – уже начались конечные титры. Я взял пульт, выключил телевизор и встал с постели. Схватив свою куртку, которая лежала в углу кровати, я вышел из комнаты.
Я спустился вниз, и даже не коснулся ручки двери, как раздался голос.
— Куда ты идёшь? – крикнул папа из гостиной. Я повернул голову и увидел его, сидящего в своём любимом кресле – оттуда он прекрасно видел весь зал и лестницу.
— На выход, – пробормотал я, и открыл входную дверь.
— Хочешь, я отвезу тебя куда-нибудь? – предложил он, не вставая.
Я фыркнул в ответ, вышел, и позволил двери захлопнуться за мной.
Какое-то время я бесцельно прогуливался. Я пошёл в парк, где когда-то в детстве играл со своими друзьями. Я вспомнил как вместе с Эмом и Джаспером кидался песком в Элис и Роуз, и им, по меньшей мере, это не нравилось. А потом я пошёл в школу. Я сел на открытую трибуну футбольного поля. Наклонившись вперёд, я уставился в пустоту перед собой. Мой ум атаковали все "премудрости", которые люди бросали в меня.
Береги это, Эдвард...
Так что, теперь я должен беречь то, что у меня было со Свон? В каком грёбаном мире это имело смысл? Я громко застонал, и звук эхом разнёсся по пустому полю.
Я откинулся назад, и глазами, полными боли, посмотрел вокруг.
Хорошо. Я собирался сберечь то, что было у меня со Свон. Я собирался взять на себя ответственность. И я собирался держать Свон живой. Достаточно просто, не так ли?
Посмотрев на часы, я закатил глаза. Прошло уже несколько часов после того, как я ушёл из дома. Возможно, мой отец прав, и я действительно схожу с ума. Я потерял счёт времени. Помутнение в моей собственной голове. Я не в состоянии постигнуть реальность.
Может, я должен пойти к Свон... она явно сошла с ума, и я тоже был безумен. Возможно, блядь, мы сможем сходить с ума вместе?
Понадобилась вечность, чтобы дойти до дома Свон из школы – в основном потому, что я умудрился заблудиться. Но наконец, я сделал это, как раз вовремя. Была полночь. Если вы заметили, это было наше проклятое время суток. Мы всегда встречались ночью. Блядь, это было просто идеально.
В доме было темно, как и в тот раз, свет шёл только от крыльца, и я воспринял это как знак того, что на самом деле я пришёл чертовски вовремя.
Я обошёл вокруг дома и подошёл к окну новой комнаты Свон. Я увидел, что она уже спала, и снова на её лице было выражение боли. Её губы шевелились, как будто она что-то бормотала, но я не мог разобрать что.
Я как раз собирался постучать, когда заметил кое-что.
Гвозди.
Несколько гвоздей, прибитых в раму окна, сделали так, что его стало невозможно открыть. Увидев это, в моём животе что-то скрутилось, и неосознанно, я сделал один неуверенный шаг назад.
Блядь, она не шутила, когда сказала, что её окно очень скоро может закрыться. Думаю, я никогда бы и не предположил, что она говорила так буквально. Я никогда не думал, что она на самом деле не пустит меня, да ещё вот так. Хотя, почему я должен удивляться, учитывая то, как я ушёл.
Я снова подошёл к окну и уткнулся лбом в холодное стекло. Я уставился на спящую Свон, как будто это могло её разбудить. Я подумал, что мог бы постучать, но не собирался делать этого. Я позволил ей спать. Гвозди были её знаком для меня. Блядь, я её достал и она покончила со мной, точно так же, как об этом сказал я.
Именно в тот момент я понял, что это было не так. Ничего подобного. Я ещё даже не начинал. Мне нужно было попасть внутрь, и мне блядь, очень нужно было поговорить с ней. Не только для того, чтобы спасти её проклятую жизнь, но чтобы спасти свою. Только так я мог держаться и полностью не сойти с ума, поговорить с кем-то, кто не осуждал меня.
Свон никогда не судила. Она сердилась, и высказывала, когда это было нужно, но она никогда меня не судила. Никогда. И мне чертовски нужно это. Мне было всё равно, была она Гусыней, Индюшкой или грёбаной Чайкой... она была тем, в чём я нуждался, чтобы обрести хоть какой-то мир. И пусть я буду проклят, если позволю этому исчезнуть.
Я коснулся холодного стекла кончиками пальцев и вздохнул.
Думаю, что позволил этому поезду уйти. Я испортил это слишком много раз.
И в этом я не мог винить никого кроме себя. Свон была хрупкой и сломленной, и я должен был лучше понимать это, прежде чем давить на неё, как я это сделал. Я надавил на неё, и слишком сильно разозлился, мне надо было лучше знать, что не стоило этого делать.
— Чёрт, Свон, прости меня, – прошептал я, и от моего дыхания на мгновение затуманилось окно.
Я вздохнул и сделал шаг назад.
Мне только что удалось закрыть единственное окно к своему спасению.
Не было никакой гололедицы, и это дерьмо было полностью на мне. Единственное, что я мог в этом обвинить – чёрную дыру в моём теле, там, где должно биться моё сердце.
Я еле волочил ноги, когда возвращался домой. Блядь, мне было так чертовски плохо.
Hit by Destiny
Глава 27 - Начало. Часть 2
Эдвард Каллен POV
В субботу вечером приехал домой Эмметт. После недельного катания на лыжах, у него на лице появился смешной загар. Рассказывая нашим родителям о своих приключениях и неудачах на склонах, он дико жестикулировал и был слишком воодушевлён, хоть и было видно, что он еле стоял на ногах.
Я прислонился к дверному косяку в гостиной, и слушал его безумные истории. По-видимому, дядя Джаспера и Роуз умудрился сломать ногу, и почему-то Эмметт думал, что эта история была особенно смешной.
Когда он закончил свой рассказ, я пошёл за ним, в его спальню. Я решил проглотить свою проклятую гордость, и, несмотря на то, что он был долбаным идиотом, снова попытаться быть его братом.
Эмметт положил на кровать сумку и начал распаковывать свои вещи. Вся его одежда была помята, сразу видно, что он не потрудился сложить её аккуратно.
— Ну, и как прошла твоя неделя? – не глядя на меня, спросил Эмметт.
Я стоял у окна, поэтому повернул голову и посмотрел на него.
— Прекрасно, – ответил я и пожал плечами.
— Да, и именно поэтому мама звонила вся в слезах в середине ночи, когда ты решил, что это хорошая идея, пропасть без вести, – фыркнул он, продолжая распаковывать свои вещи.
— А она сказала тебе почему? – спросил я раздражённо.
— Конечно, да, она сказала, – ответил он, посмотрел на меня, и неловко почесал шею. – Какая-то сука вывалила на тебя дерьмо на ужине? Правильно?
— Да, примерно так, – я кивнул и снова повернулся к окну.
Мы молчали, пока он продолжал опустошать свою сумку.
— Так куда же ходил? – спросил он, помолчав.
— Чёрт, это что, так важно?
— Да, это так, – сказал он, схватил свою сумку, и забросил её в открытый шкаф. – Мы беспокоились о тебе, братан. Чёрт, так где же ты всё таки был?
Он подошёл ко мне, и я поднял глаза, чтобы встретиться с его проницательным взглядом. Сейчас он был в роли Большого Брата. Он смотрел на меня и ждал, что я уступлю его желанию только потому, что он был более крупным. Но нихера подобного.
— Нигде, – сказал я, чувствуя раздражение. – Пора уже забыть об этом дерьме.
Он невесело ухмыльнулся и покачал головой.
— Когда мне позвонила мама, и спросила, не слышал ли я что-нибудь от тебя, я был честен с ней. Я сказал, что ты, вероятно, пошёл к какой-нибудь подружке, чтобы трахнуться с ней, и избавиться от своей тоски... но, не такими словами, конечно. И это было бы чертовски хорошо, если бы она не рассказала мне, что случилось по дороге в Порт-Анджелес, – он сделал глубокий вздох и вздохнул. – Ведь ты не занимался сексом, так? – это был не столько вопрос, сколько утверждение.
Я усмехнулся и покачал головой.
— Нет, – честно ответил я.
— Так где же, чёрт возьми, ты был? – он с раздражением выбросил вперёд руки, и чуть не сбил кучу DVD-дисков со своего стола. Я приподнял бровь и покачал головой.
— Это настолько неважно, что даже не смешно.
— Ну, если ты так говоришь, – вздохнул он, и отошёл от меня. – Так как прошла твоя неделя, кроме этого случая? – он ухмыльнулся мне, затем подошёл к постели и собрал груды своей грязной одежды. – Никакой школы... должно быть это здорово? Кстати, в понедельник тебе нужно ехать?
— Боже, не напоминай мне, – я вздохнул и зажал переносицу. – Ходить в школу с кучей беспородных собак, это будет просто потрясающе, – я застонал от этой мысли, и Эмметт усмехнулся.
— Просто позволь этому случиться, и если ты разберешься со своим дерьмом – я уверен, что папа примет меры таким образом, что ты сможешь вернуться в Форкс. Не думаю, что шеф сможет что-то сказать против этого. В конце концов, здесь нет ничего противозаконного.
— Нет, но он может прикрепить на мою задницу запретительный судебный приказ, – пробормотал я. И что? В любом случае, не похоже, что она хочет видеть тебя. Я зажмурился и зажал переносицу ещё сильнее. – И если я получу этот запретительный приказ, то в любом случае, мне придётся сменить школу.
— Да, это дерьмово, – кивнул Эмметт. – Но если ты оставишь Свон в покое, тогда у него не будет никаких причин делать это. У него не будет никаких оснований для запретительного судебного приказа. Если ты будешь держаться как можно дальше, он не сможет повесить на тебя это, ведь так? – я вздохнул, и он, наверно, неверно истолковал этот звук, потому что закатил глаза. – Да, Эдвард, я знаю, ты любишь мучить эту девочку. Но если хочешь вернуть обратно свою нормальную жизнь, то должен найти кого-нибудь другого, чтобы срывать своё раздражение, или найти новое проклятое хобби. Свон под запретом. Не стоит доставать её больше, ладно?
Я поднял глаза, встретил его взгляд, и снова почувствовал раздражение из-за того, что увидел в его глазах. Он действительно взял на себя роль проклятого телохранителя и братца медведя, и зашёл в этом слишком далеко. Но это было впервые, когда я не обвинял его в том, что он делал. Несмотря на то, что меня это раздражало, я также чувствовал странную благодарность. Свон был нужен кто-то, кто был бы на её стороне, и Эмметт прекрасно для этого подходил, тем более что мне не разрешали быть с ней на публике.
Быть с ней на публике? Это прозвучало почти неприлично.
Это не имело значения. Она больше не хотела быть на моей стороне. Она покончила с этим.
— Я устал от неё, – сказал я, стараясь не обращать внимания на странные ощущения в животе, которые вызвали эти слова. – Я не хочу иметь ничего общего с ней, – и снова неправда.
— Звучит хорошо, – он кивнул и зевнул. – С тобой было весело, братан, но теперь убирайся к чёрту. Я ужасно хочу спать. Я устал.
— Да, ещё бы, – я усмехнулся и вышел из его комнаты.
Я вернулся в свои владения и закрыл за собой дверь. Мои глаза сразу же остановились на чёрном кожаном диване, и сложенном рисунке Свон, который всё ещё лежал там.
Я покачал головой, грустно улыбнулся про себя и направился в свою ванную.
Я устал от Свон. Свон устала от меня. Всё было точно так, как и должно быть. Я подумал, что именно поэтому решил сохранить рисунок. Это было напоминание о моём коротком периоде безумия.
Почистив зубы и улёгшись в постель, я почувствовал беспокойство, как будто чего-то ждал. Я думал, что буду ворочаться всю ночь и не засну. Однако, каково же было моё удивление, когда я открыл глаза и обнаружил, что уже утро. И всё же, я чувствовал себя погано. Меня до сих пор мучило то же беспокойство и чувство страха, как будто я проснулся после кошмара или чего-то ещё, хоть и не мог вспомнить, чтобы мне вообще что-то снилось.
После утреннего душа я спустился вниз, и когда шёл на кухню, услышал голоса из кабинета отца. Я не мог разобрать, о чём они говорили, но мог сказать, что это были папа и Эмметт.
Я не стал подслушивать, а вместо этого продолжил идти на кухню. Там была мама, небрежно прислонившись к столешнице, она читала один из своих журналов об интерьере. Подняв глаза, она улыбнулась мне.
— Доброе утро милый, как ты? – тихо спросила она. Её голос звучал несколько неуверенно, как будто она не хотела знать, или боялась услышать ответ. Я пробормотал бессвязный ответ и подошёл к холодильнику. Я застонал, когда не нашёл ничего такого, чтобы можно было съесть... чёрт, я не мог найти ничего съедобного.
— Блядь, почему в этом грёбаном доме нет никакой еды? – спросил я раздраженно.
— Язык! – упрекнула мама с улыбкой и покачала головой. – Эмметт был голоден, когда проснулся сегодня утром. Возможно, он немного переборщил.
— Всё понятно, – я вздохнул и закрыл дверь холодильника.
— Почему бы тебе не съездить в продуктовый магазин? Я собиралась сделать это, но не могу. У меня завтра презентация, и нужно к ней подготовиться, – сказала она и положила свой журнал. Я посмотрел на него и криво усмехнулся, когда увидел, какую страницу она читала. Это была статья о концертном зале, для которого она проектировала интерьер. По крайней мере, она была хороша хоть в чём-то.
Она подошла к кухонному столу и взяла свою сумочку. Порывшись там немного, вытащила стодолларовую купюру и, протянув её мне, кивнула в сторону холодильника.
— Возьми список. Думаю, этого должно хватить, – сказала она с улыбкой.
Я взял список, который висел на двери холодильника и нахмурился.
— Э-э... мама, я не смогу привезти всё это дерьмо на велосипеде, – сказал я нерешительно.
Она наклонила голову в сторону.
— Уверена, твой отец не будет возражать, если ты возьмёшь его машину, – сказала она.
Она вышла из кухни, а я уставился на стодолларовую купюру у себя в руке, и на список покупок в другой. Я собирался ехать в магазин. Ничего особенного.
Немного ссутулившись, я продолжал повторять себе, что это не такое уж большое дело. Да, папина машина была просто куском дерьма, и ездила совсем не так как моя "Вольво". Но сейчас у меня не было выбора в этом вопросе, ведь так? Мне нужно было съездить в магазин, потому что я был чертовски голоден, и мне была нужна еда.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |