В19 Мужчина и женщина — тайна сакрального брака. СПб.: Речь, 27 страница

Любая женщина, оказавшись в треугольнике, терпит эмоциональ­ные лишения. Она подавлена и ограничена в проявлениях своей жен­ственности самим фактом невольного противостояния другой женщине. Создавая треугольник, мужчина неосознанно пытается вынести наружу свои несостоявшиеся битвы с собственными внутренними противника­ми. В ответ на действие непобежденных подавляющих внутренних фигур (Драконов и Кощеев), которые мешают ощущать природную мужскую силу в полной мере, у мужчины возникает сильное бессознательное на­пряжение и как следствие — настоятельное желание освободиться от него. Такое напряжение содержит, с одной стороны, ощущение нехватки мужской силы, неосознанное или малоосознаваемое ощущение себя как «не мужчины». С другой стороны, такие чувства рождают интенсивное желание избавиться от слабости и «стать мужчиной» немедленно и во что бы то ни стало. Это заставляет мужчину проецировать напряжение вовне, что и приводит к созданию вокруг него женской конкуренции. Вместо того чтобы успешно конкурировать с другими мужчинами и до­биваться реализации чувства своей мужской значимости в честной муж­ской борьбе, неискушенный в сакральных и реальных битвах мужчина находит более безопасный, более тайный путь обретения ощущения мужской значимости — через «битву» женщин за него. Несомненно, «победа» в этой «битве» определена заранее, но «побеждает» не какая- либо из соперниц, а всегда — сам мужчина, так как он оказывается зна­чимым сразу для двух (и более) женщин. Тем самым, тайно или явно «сталкивать» женщин вокруг себя вынуждает мужчину именно его по­требность подпитывать свое ощущение мужской значимости.

Женщина же, реальный мужчина которой оказался «Кощеем», может быть уверена, что это отражает картину пленения ее женского начала ее собственным внутренним Кощеем. Находясь в треугольнике, любая женщина оказывается в плену негативной части своего Анимуса, сковывающего ее женственность, лишающего ее полноты переживания чувства женского достоинства и подлинного женского счастья. То же происходит и на внутреннем плане с женским началом любого мужчи­ны, включенного в любовный треугольник: он, подобно Кощею, держит свою Внутреннюю Женщину в плену, препятствуя ее восхождению к бо­жественной женственности.

Неоднократные инициации на тему «Битва с Кощеем» помогут развивающейся мужественности как мужчин, так и женщин освободить плененное женское начало, обрести важный победоносный опыт защи­ты женственности, опыт спасения самой Души.

Следует отметить, что было бы неверно отнести приведенный выше анализ отношений в треугольнике к положениям кодекса морали. Идеал моногамии существует сегодня в западной культуре скорее как некий маяк, на который в океане отношений держат курс человеческие сердца. С этого курса пока еще очень часто сбиваются многие любовные лод­ки и корабли. Степень зрелости мужско-женских отношений, уровень их чистоты и духовного целомудрия полностью определяется степенью мужской и женской зрелости, которых достигла на данный момент лич­ность реальных мужчины или женщины в паре.

В поисках верности и преданности, прежде всего, стоит иметь в виду, что существует моногамия духовная — верность внутренних мужского и женского начал друг другу в пространстве одной личности (речь идет о человеке любого пола). Достигая духовной моногамии, мы перестаем зависеть от моногамии внешней, избавляемся от мучительных обид и не­выполнимых ожиданий, которыми стесняем и сковываем друг друга, как кощеи. Внутренние единение и верность друг другу мужского и женского начал личности человека — это и есть та высшая точка любви, прощения и принятия, которой посвящены многие духовные искания и практики. Во внутреннем союзе мужского и женского — начало внутренней свободы, покоя, душевного равновесия и огромной принимающей мир духовной силы — начало целостности. Такой уровень духовной зрелости исключает эмоциональную зависимость и связанную с ней агрессию в отношениях. Обретение внутренней моногамии — сакрального брака — означает об­ретение незыблемой внутренней опоры как для реального мужчины, так и для реальной женщины. Находясь на этом уровне развития, человек сам становится духовным «маяком», источником тепла и счастья. Его основная потребность и задача отныне — не получать, а отдавать: человек вступает на путь служения, выполнения духовной миссии.

* * *

Подводя итоги анализу сакральных битв с внутренними злодеями, отметим, что каждая внутренняя победа приносит реальному мужчине не только новые духовные силы, не только все выше поднимает градус мужского достоинства и уверенности в себе, но и — усиливает контакт с его Внутренней Женщиной, его Душой. Это делает реального мужчи­ну более компетентным в области чувств и отношений, поэтому любое взаимодействие его с окружающими становится более целебным и обо­гащающим для него и для них.

Для реальной женщины — чем больше побед совершил ее внутрен­ний герой (развивающаяся часть ее мужского начала), тем свободнее рас­цветает ее женственность под сенью его защиты. Но не только открытое (сознанию) противоборство негативного и позитивного полюсов Аниму- са освобождает хрупкое женское от подавления со стороны внутренне­го Злодея. Как уже упоминалось, победы позволяют еще и «впитывать», присваивать концентрированную энергию внутренних поверженных не­гативных сил. Злодеи как представители теневой части личности, с одной стороны, символизируют Страхи, Вину и Агрессию (имена трех голов дракона), с другой стороны, — несут в себе большие запасы неиниции­рованной безвекторной энергии. Будучи присвоенной и переработанной внутренним героем-освободителем, эта бывшая «злая» мужская сила делает Анимус женщины активнее и целостнее. Надежным же защитни­ком женственности может служить только целостное мужское начало.

В знаменитых битвах с драконами и злодеями отражается и бессо­знательный аспект мужского ухаживания. Мужчина сражается за внима­ние и признание своей избранницы не только с реальными и мнимыми соперниками, не только со своими, но и с ее внутренними «злодеями». Драконы и Злодеи (сомнения, страх несовершенства и отвержения, страх отделения от близких, переживаемый как страх быть брошенным, остаться без средств к жизни, страх быть проглоченным, страх умереть, а также вытесненные детские обиды) проецируются вовне, приписы­ваются партнерами друг другу и активно противостоят их сближению. В таком случае каждый сражается не со своим Драконом или Злодеем, а с его тенью, падающей на внешние объекты, то есть с его проекцией на другого, а именно на партнера.

Битвы героев-освободителей со злодеями отражают также меха­низм обыкновенной ссоры между мужчиной и женщиной, когда про­рвавшийся в отношения деструктивно-агрессивный аспект личности мужчины или женщины (еще не побежденный Злодей) разрушает ткань этих отношений (формирующийся брачный союз) и провоцирует эмо­циональную битву между ними.

Злодей на начальных стадиях развития — в начале сказки или мифа — как противник союза влюбленных героев всегда успешен. В реальной жизни его роль может играть кто угодно. Внешние «злодеи» от недобро­желательно настроенных родственников до любого негативного события препятствуют установлению гармонии в отношениях реальных мужчины и женщины до тех пор, пока внутренние злодеи остаются непобежден­ными и защищены покровом бессознательного (этап развития личности до битв с внутренними Злодеями). С внешними препятствиями и недобро­желателями мы активно боремся, загипнотизированные их реальностью, забывая, что они — всего лишь отражение наших внутренних препятствий, не дающих сблизиться мужскому и женскому началам личности. Истинный путь к гармоничным отношениям — обретение доступа к нашим внутрен­ним антагонистам, которые куда более недоступны, чем внешние, и поэто­му куда более успешны в своих разрушительных нападках.

Сказки не зря терпеливо настаивают на том, что любого злодея можно победить. Когда мужчина и женщина становятся способны осо­знать, что противник их счастья — не он и не она, а отдельные вполне преодолимые внутренние комплексы каждого из них, то сплоченность пары повышается мгновенно.

Таким образом, сражаться следует со своими внутренними Злодея­ми, а не друг с другом — вот чему главным образом учат нас сказки!

В сказках именно так и происходит — зло (теневые аспекты психи­ки) вынесено наружу и пребывает вне героев, а чудесные трансформа­ции, чаще всего возникающие после победы над злом (над негативными чувствами), очаровывают нас своей скоростью и блеском превращений. Так как победа, по Юнгу, символизирует процесс присвоения победи­телем сил и энергии побежденного, становится очевидным тот способ, которым сознание захватывает и осваивает новые области бессозна­тельного, его теневые области. Происходит экспансия, распространение развивающегося осознающего центра Я за счет победоносного освоения теневых полюсов личности. Образуется все более целостная структура Я, обладающая все большими силами. Освобождение плененных сто­рон личности (имеющих чаще всего женскую природу) делает ее более целостной, а заветный союз ее мужской и женской областей — функцио­нирующим все более продуктивно.

ГЛАВНЫЕ АРХЕТИПИЧЕСКИЕ АТРИБУТЫ ИСТИННОЙ МУЖЕСТВЕННОСТИ

На этом этапе нашего анализа никак нельзя оставить без внимания образы волшебного коня (в русских народных сказках это Сивка-Бур- ка, Конек-Горбунок, Золотая кобылица и др.) и заветного меча. Эти атрибуты неизменно сопровождают сказочных и мифологических геро­ев и практически всегда играют решающую роль в победе над злодеями.

Символы коня и меча способствуют эмоциональному отделению от родителей и необходимы для формирования защищающих мужских сил в личности мужчины и женщины. Использование в сюжетах инициаций символов коня и меча важно не только для мужчины, но и для женщины. Это питает мужское начало ее личности, под защитой которого рас­цветает ее женственность. Далеко не простой является задача мужской части Эго преодолеть внутренние запреты и страхи взросления, полно­стью освободив природные силы либидо, а затем с их помощью — пле­ненную женственность. В практике инициационной терапии эта задача с успехом решается именно в результате использования в инициациях образов волшебного коня и заветного меча.

Поскольку символ волшебного коня олицетворяет воистину вол­шебную либидонозную энергию жизни, включающую сексуальную энергию, освобожденная из под гнета семейных запретов энергия ли­бидо, принимая облик коня, становится залогом успеха всех сражений.

В одном из инициационных сюжетов на тему «Битва с Драконом» Внутренний Мужчина представился женщине юношей-увальнем. Он был толстым и ленивым, сидел под деревом на поляне и за обе щеки уплетал многочисленные съестные припасы. Однако, как только из лесу появился жеребенок, молодец покормил его и, вдоволь набегавшись с ним, превра­тился в стройного рыцаря, повзрослел и возмужал. Жеребенок тем време­нем стал взрослым конем. Такие сюжеты отражают могучее влияние сил либидо (жеребёнок-конь) на созревание мужественности. Юноша-ува- лень вырос до рыцаря вместе с жеребенком, выросшим до взрослого коня.

Волшебный конь приносит своему герою не только спасение и уда­чу, но и семейное счастье. Сивка-Бурка помогает Иванушке-дурачку преобразиться в добра молодца, а затем — взлететь к вершине терема до окошка царевны и получить от нее заветный знак избранника. Войдя в одно ушко коня и выйдя из другого, Иванушка поначалу превращается в добра молодца на какой-то сказочный миг: он переживает некое мерца­ние мужской зрелости — перестает быть «дурачком» трижды именно на время своего подвига — прыжка к заветному окошку. Прыгнув на коне в третий раз, он завоевывает наконец признание царевны и получает от нее заветный знак избранника — кольцо или печать на лбу. Затем Ива­нушка снова возвращается к своему прежнему неказистому облику.

Реальный мужчина во время ухаживания так же взлетает на коне своего либидо, достигая пика мужественности в процессе ее мерца­ния. В определенные моменты отношений с женщиной он поднимается до уровня идеального мужчины — образа Ивана-царевича. Он дарит женщине достаточно внимания и нежности, бережно к ней относится, очаровывает ее, проявляя немало мужских качеств. Такие взлеты харак­терны для поведения мужчин не только во время ухаживания, но и позже, в любые критические моменты отношений, когда попытка восстановить их временно возвращает мужчину к тактике ухаживания. «Волшебный конь» либидо поднимает его очень высоко в чудесном прыжке, возно­ся к окну башни, где сидит заветная красавица. Но всякий раз, создав новые отношения или восстановив поврежденные, сумев очаровать свою «могущественную» возлюбленную — царевну, он вдруг снова становится «дурачком», теряет мужские черты, отказывается от мужской инициати­вы и от ответственности за свои «полцарства». Сказки учат, как достичь не только заветного взлета мужского начала к вершинам мужественности, но и сделать мужские силы необратимо и стабильно успешными.

Былинный сюжет об Илье Муромце подсказывает один из таких путей. В народном первоисточнике «калики перехожие» (носители бо­жественного знания о мужской силе) помогли Илье встать с печи на ноги. Печь символизирует вскармливающую мать, а «встать с печи» означает отделение от матери. Калики посоветовали Илье сначала вы­растить из жеребенка боевого коня и объяснили, как это сделать. Же­ребенка следовало кормить особым образом и обязательно искупать в трех росах. Если роса символизирует слезы матери-земли, то не очище­ние ли это от власти материнского комплекса? Нередко именно слезы матери, провоцирующие чувство сыновней вины, крепко держат сына у материнского подола и сковывают его мужскую силу. Искупаться в материнских слезах, как и в кипящем молоке, по сути, есть и символи­ческое прощание с матерью путем принятия гипердозы природных сил материнской любви, что позволяет быстро допройти все непройденные этапы возмужания, чтобы окончательно обрести мужскую силу.

Образы трех богатырей — Ильи Муромца, Алеши Поповича и До- брыни Никитича — составляют триединый архетипический персонаж: конную троицу как неисчерпаемый по запасам духовной мощи архетип мужской силы, триптих истинных мужских свойств, имеющих исключи­тельно защитную и созидательную природу. С позиций архетипической мандалы они представляют базовую «земную» основу мужской зрелости.

Илья Муромец олицетворяет мужскую физическую и духовную мощь. Он Защитник. Защищающая сила достигает в образе Ильи такой полноты, что становится волшебной («Одним махом семерых побивахом»), Алеша Попович — ловкий и сметливый Разведчик. Отвечая за контакты с внешним миром, будучи хитрым и умелым, он неутомим, легок на подъем и вездесущ, что соответствует его задачам знать все обо всем, разбираться в событиях, явлениях и связях между ними. Добрыня Никитич — величайший дипломат, тактик и стратег, несущий инициативу и ответственность полководца, умудренный опытом аналитик, спокойный и уверенный воин, способный вести за собой без липшего пафоса и суеты.

Образы трех богатырей широко используются в инициационной терапии как архетипическая тема, содержащая неисчерпаемые ресур­сы мужественности. Недостаток энергии в области мужской защиты легко увидеть, когда во внутренних сюжетах богатыри представляются участникам инициаций голодными либо физически слабыми, старыми и дряхлыми или лежащими на земле, на телеге и т. д. К концу сюжетов инициаций богатыри насыщаются, крепнут, пожилые — молодеют либо передают свои функции повзрослевшим сыновьям. Лежавшие на земле богатыри поднимаются, облачаются в доспехи, седлают коней и отправ­ляются в дозор или на битву с врагами. Пройденная вовремя и доста­точное количество раз, инициация «Три богатыря» неизменно приносит мужчинам и женщинам ощущения внутренней опоры и прибывающей энергии, а также уверенность в своих силах и спокойствие. Эти эффекты возникают независимо от того, каков был сюжет инициации по содержа­нию. Фундаментальность мужской силы и зрелости, закодированная в классическом богатырском триптихе, представляет собой вечные запасы мужской защищающей и созидательной силы, которую хранит коллек­тивное сознание славянской культуры. Мужская сила трех богатырей — неисчерпаемый источник, в котором ежесекундно нуждается действую­щее в повседневной жизни мужское начало личности человека любого пола. Инициация «Три богатыря» постепенно обеспечивает переход от мерцания мужской силы к стабильности ее функционирования.

Что касается упомянутого выше Иванушки-дурачка, то, как и лю­бой символ, этот архетипический персонаж неоднозначен. С одной стороны, Иванушка-дурачок отражает застревание мужского на инфан­тильной стадии развития. Преобладание у него женских черт: пассив­ности, мягкости, близости к природе и кажущейся беззащитности, — за­ставляет предположить, что Иванушка поглощен материнским миром. Гипертрофированная духовность Иванушки сопровождается его кажу­щейся сниженной адаптацией в земном мире — он отвергнут братьями и односельчанами, которые считают младшенького никчемным.

Однако, как полагает известный юнгианский аналитик Мария Луи­за фон Франц, Иванушка-дурачок является отражением той части муж­ского, которая благодаря своей близости к материнскому началу, спо­собна вступать в контакт с женской стороной личности.

Кроме того, Иванушка-дурачок символизирует наивный, наиболее удаленный от управляющих структур личности (от области Сверх-Я) элемент мужского. Как «дурачок», как почти юродивый Иванушка пред­ставляется отражением чистого сознания, духовного провидения. Таким образом, в одном из своих значений образ «дурачка» соответствует раз­вивающейся мужской духовности. Это чистый наивный аспект мужского, который имеет божественное предназначение. Благодаря божественной чистоте (дао) только «дурачку» оказывается под силу целый ряд неверо­ятных для человека испытаний-инициаций, пройдя которые он поднимает сознание на высоту мужской зрелости и славы. Пропитанная материнской любовью, чистота «дурачка» становится божественной вестью, способно­стью любить. Любовь выводит Иванушку как представителя мужской ча­сти Л к чистому женскому началу в облике прекрасной девы. Иванушка-ду- рачок, таким образом, посланец мужского мира, обладающий достаточной чувствительностью и способностью тонко понимать мир женского, мир самой Души. Это необходимо для установления гармоничного контакта и строительства гармоничных отношений с божественной женственностью.

Рассмотрим образ Иванушки-дурачка с еще одной точки зрения. Его мужская цель — царевна на выданье. Мы уже не раз отмечали, что у не удовлетворенных своими любовными отношениями реальных мужчин переразвит материнский компонент Анимы (Внутренней Женщины) — в ущерб ее женским свойствам. Избыточное материнское начало в Ани- ме мужчины подавляет как женский аспект его Анимы, так и собствен­но мужскую часть его личности. Это лишает мужчин уверенности в себе и провоцирует их на создание отношений с сильными женщинами — «ца­ревнами». На такую «царевну» мужчине легко спроецировать свой вну­тренний гипертрофированный материнский комплекс и весь свой опыт общения с властной матерью. В таких отношениях, по мере их станов­ления, вместо совместного мужско-женского созидания часто возникают конкуренция и военное напряжение, скрывающее борьбу за власть между созревающим мужчиной и монополизировавшей всю ответственность «царевной», которая занимает в такой паре позицию жены-«матери».

Что же касается самой женщины-«царевны», то в реальной жизни она еще не является зрелой как женщина. Ее женственность находится в подавленном состоянии. Она обижена и часто жалуется на мужчин, ее не устраивает собственная женская судьба, она страдает от усталости и чувства одиночества, от эмоциональной зависимости, неудовлетво­ренной потребности в защищенности, психосоматических проблем, не­редко — гинекологического характера.

Анимус (мужское начало) такой «царевны» расщеплен на властели­на (Царь-батюшка) и неудачника («Иванушка-дурачок»). Для «царев­ны» — маскулинной женщины — это создает, в свою очередь, проблему попадания в отношения с мужчинами, зеркально отражающими ее сла­бый и неуспешный фрагмент Анимуса («Иванушку-дурачка»). Реальная женщина-«царевна» раздражается, видя в реальном неуспешном мужчине своего внутреннего «Иванушку-дурачка». Презирая его, она не подозрева­ет, что эта часть ее мужского содержит в своем потенциале не менее вели­кие силы истинной мужественности, чем идеальный образ Ивана-цареви- ча. Мужское на любой ступени развития содержит неисчерпаемый потен­циал конструктивной победоносной силы, способной иногда проявляться мгновенно, лишь только истинное женское прольет на него свой целебный свет. Об этом в мифе Кретьена де Труа «О Священном Граале» говорит эпизод, когда совсем еще неразумный юноша Парсифаль, одетый в сшитые матерью домотканые одежды, появляется в замке Короля Артура, и девуш­ка, не смеявшаяся шесть лет, начитает весело смеяться. Предание гласило, что девушка, лишенная смеха, засмеется, когда рядом с ней окажется на­стоящий мужчина. Потенциал мужественности неразумного юноши ока­зался достаточным, чтобы разрушились колдовские чары, лишившие жен­ственность радости. Девушка засмеялась, хотя юноша еще не совершил ни одного подвига, — женственность тонко чувствует истинную мужскую за­щищающую силу, даже скрытую от глаз, то есть от обыденного сознания.

Преображение Иванушки-дурачка, превращение его в Ивана-царе- вича, таким образом, есть не что иное, как разворот истинного мужского начала к женскому своей идеальной сильной гранью. И только будучи вдохновленным божественной красотой женственности, мужское нача­ло осуществляет этот разворот, совершая подвиги, выигрывая сражения и освобождая женское, стремясь к созданию с ним священного союза.

Что же касается царственной части Анимуса (Царя-батюшки) женщины-«царевны», то его прототипом является либо социально успешный, либо мифологизированный семейными легендами, либо от­кровенно инфантильный эгоистичный реальный ее отец. В контакте та­кого отца с дочерью обычно недостает отцовского тепла и безусловного принятия отцом женственности дочери. Поэтому чувствительный «Ива- нушка-дурачок» неосознанно выбирается ею, чтобы удовлетворить по­требность в эмоциональном отклике со стороны мужчины, не получен­ном женщиной-«царевной» от отца в детстве и юности.

Итак, «мужественные» женщины только кажутся сильными. Фено­мен их «царственности» (высокой социальной адаптации и успешности) имеет оборотную сторону.

Неслучайно Царь-батюшка в сказках предстает вдовцом. Это под­черкивает приоритет роли отца в женской судьбе дочери. Если рас­сматривать персонажи сказки как части одной и той же личности, то отсутствующая царица олицетворяет удаление власти матери в период, когда дочь на выданье. В семейной системе именно отец, а не мать пер­вым благословляет дочь на женское счастье.

С другой точки зрения, вдовство сказочного царя-отца отражает момент такого нарушения в отношениях мужа и жены, когда мужчина, не найдя общего языка с женой, продолжает нуждаться в восстанавли­вающей и исцеляющей женской энергии, и поэтому неосознанно пленяет женственность дочери. В реальной жизни ситуации под грифом «папина дочка» встречаются именно в тех семьях, где отношения отца с матерью дисгармоничны. Дочь в такой ситуации вырастает в женщину-царевну, страдающую от засилия гиперАнимуса в ее личности — от чрезмерной опекающей заботы отца-Кощея. Именно в этом причина затруднений, которые испытывают сказочные цари и короли, отдавая единственную принцессу-дочь замуж. Они предлагают женихам пройти невыполнимые на первый взгляд испытания. При поверхностном взгляде первым моти­вом здесь является желание отца, чтобы женихи оказались несостоятель­ными, и дочь осталась в семье. Тем не менее любые испытания иниции­руют мужественность, выводя ее на все более высокие ступени зрелости.

Юджин Моник в своей книге «Фаллос. Священный мужской образ» и Мария-Луиза фон Франц в книге «Психология сказки» называют это «одержимостью Анимусом». М.-Л. фон Франц пишет: «Женщина, име­ющая негативный (не благословляющий. — Примеч. Т. Василец) от­цовский комплекс... нуждается в том, чтобы развивать свой Ани- мус, хотя в то же самое время ее негативный комплекс всячески препятствует ей в этом».

Речь идет о том, что неинициированное негативное содержание или травмированность Анимуса создает необходимость провести мужское начало личности по ступеням инициаций, которые дадут ему возмож­ность достичь большей зрелости. Здесь достаточно сил должно быть по­трачено на создание внутренней фигуры зрелого отца. Для этих целей в инициационной терапии существует так называемая «Отцовская про­грамма», состоящая из ряда тем, воссоздающих здоровый отцовский фе­номен в личности (см. гл. «Отцовство — вершина мужской зрелости»).

Следует отметить, что сказки, в которых искателям руки своей дочери старый король предлагает пройти трудные задачи-испытания, не только отражают психологический инцест царя и дочери-царевны, но и одновре­менно инициируют защищающую мужскую функцию личности. Преодо­левая испытания, мужчина (как реальный, так и Внутренний Мужчина любой женщины) тем самым преодолевает деструктивные компоненты растущей мужественности, неизбежные в ходе эволюции мужского начала.

Агрессия испытываемых женихов перестает быть хаотической и канали­зируется, вектор ее направляется на добычу избранницы с удвоенной или утроенной концентрацией, что заставляет «свистать наверх» все защища­ющие мужские ресурсы. Феномен здоровой конкуренции между жениха­ми усиливает рост мужской осознанной защищающей силы.

Как мы уже отмечали, негативным отцовский комплекс можно считать как в случае жестокого, отвергающего (отсутствующего) отца, так и в случае гиперопеки с его стороны. Оба эти варианта нарушений защищающей отцовской функции имеют одну глубинную причину: не­достаток инициированности мужской части личности, что приводит к неспособности создать полноценный союз с ее женской частью.

В сказочных сюжетах это символически показано в эпизодах, когда царевна настроена против женихов. Претенденты на руку царственной невесты и в этом случае должны пройти особо сложные испытания-ини­циации — отгадывать сакральные загадки, выполнять немыслимые по­ручения царя или царевны, участвовать в конных и других состязаниях либо спасти царевну из плена или избавить ее от недуга. Для женского эта символика отражает ту же проблему застревания в незрелом состоянии, на эдипальной стадии — в периоде семейных романов, когда девочка пре­бывает на этапе своей влюбленности в отца, эмоционально не замкнутого на мать. Вырастая, она обнаруживает у себя полное страхов и враждебно­сти отношение к остальному мужскому миру — отец еще не отпустил ее и остается психологически ее женихом. Испытания же, которые проходит претендент на руку сказочной царевны, становятся необходимым услови­ем для созревания ее развивающегося мужского компонента, инициируют продвижение ее Анимуса к большей целостности и состоятельности, пре­образуют его природную мужскую агрессию в защищающую силу — неза­менимое средство сближения, воссоединения с женской частью личности.

В других сказках царевна объединяется с женихом против царя. который в результате этого противостояния погибает (например, в кипя­щем молоке). Здесь царевна обычно не является родной дочерью, а пред­ставляет собой добытое героем для царя сокровище — прекрасную жен­ственность, предназначенную для того, чтобы дать старому царю новые силы, продлить его дни. Здесь отражается другой ракурс эдипального конфликта — конкуренция между сыном и отцом за женское признание матери (жены), за первенство в обладании сокровищем женской силы.

Волшебный конь (силы либидо) нередко становится в этом случае одним из главных источников энергии как для мужской, так и для жен­ской инициаций. Он делает кипящее молоко — гипертрофированную, из­быточную материнскую любовь — не только безопасным для Иванушки, но и волшебным, духовным условием его превращения в зрелого мужчину, мужа. Иванушка прыгает в молоко, куда Конек-горбунок успевает бросить волшебный цветок — символ целебных женских энергий. Наш герой вы­ходит оттуда добрым молодцем — достаточно зрелым мужчиной, гото­вым к созданию гармоничных отношений с прекрасной женщиной. Как только в кипящее молоко материнской любви попадает недостающий эле­мент — цветок женственности, мужественность становится зрелой. Неслу­чайно в конце сказки царь погибает в том же молоке — так исчезает удер­живающая власть отца, препятствующая взрослению дочери или сына.

Завершается процесс достижения зрелости соединением мужского и женского начал в священном союзе: Иванушка в облике добра молод­ца (достаточно зрелое мужское) женится на царевне (достаточно зрелое женское начало).

Таким образом, сказки убедительно показывают, что отношения изначально незрелого (фемининного: Иванушка-дурачок) мужчины и незрелой (маскулинной: царевна) женщины, развиваясь, способны до­стичь статуса царственного, а значит, здорового, зрелого союза. В сказке Иванушка — добрый молодец соединяется с царевной — статусной жен­ской фигурой, унаследовавшей могущество ее царственного Анимуса в образе царя-батюшки. Герой сказки обретает высокие мужские полно­мочия — получает не только жену, но и «полцарства в придачу», что символизирует мужскую половину личности.

В ходе становления отношений мужского и женского начал осво­бодительные силы либидо (волшебные конь и меч, волшебный цветок и др. волшебные предметы) дают необходимые ресурсы для восхо­ждения по ступеням зрелости, что позволяет мужской и женской ча­стям Я приблизиться друг к другу, чтобы создавать затем активный союз.

Если реальный мужчина, как и сказочный Иванушка, не прекраща­ет попыток и продолжает двигаться по пути создания и развития отно­шений со своей избранницей, женское начало ее личности постепенно перестает защищаться самостоятельно и обучается принимать мужские защиту и волю. Причем именно в такой последовательности — сначала защиту, а потом, когда достаточная степень защиты рождает у женского начала доверие мужскому, — женское принимает и мужскую волю, ко­торая теперь воспринимается женским как могучий щит.

Дата добавления: 2015-11-04