но совершенно уникального вкуса.
- Все у тебя не как у людей! - огорчился Хэхэльф. Он застукал меня
за поеданием последнего, самого экзотического, плода из его утренних
запасов, немного похожего на смешной головной убор бунаба: тоже своего
рода "сапожок". На вкус сей дар природы напоминал, как ни странно,
сдобную булку.
- Кое-что у меня как у людей, можешь мне поверить! - успокоил я
своего скорбящего друга.
- Ну, может быть, кое-что, - вздохнул он. - Но кто же так
объедается за полчаса до пира?
- Я объедаюсь. А что, было бы лучше, если бы я лег и умер? -
возмутился я. - Я ведь даже не завтракал.
- И кто тебе виноват? - Хэхэльф озабоченно покачал головой. -
Теперь ты, пожалуй, ничего жрать не станешь под предлогом, что,
дескать, сыт. Хозяева, чего доброго, разобидятся: пир все-таки в нашу
честь - оно тебе надо?
- Разобидятся, говоришь? - помрачнел я. - Ладно, сделаю над собой
героическое усилие и съем еще что-нибудь.
- "Что-нибудь" делу не поможет, - строго сказал Хэхэльф. - Ты даже
не представляешь себе, Ронхул, сколько надо съесть, чтобы бунаба
убедились, что тебе по душе их угощение... Нет, без масла сагыд тут не
обойдешься!
- Что это за масло такое? - заинтересовался я.
- О, это по-настоящему чудесная вещь, - многообещающе протянул
Хэхэльф.
- Его едят? - не отставал я.
- Нет. Его не едят, маслом сагыд мажут брюхо, - совершенно
серьезно объяснил он. - А вот уже потом едят. Столько, что страшно
делается! И без тяжелых последствий: ты даже не разжиреешь особо от
такой пирушки. И уборную не придется отстраивать заново после того,
как ты посетишь ее поутру - словно и не было ничего. Слышал
когда-нибудь выражение: "жрет как не в себя"? Ну вот, именно это и
происходит с человеком, который намазал живот маслом сагыд. И сейчас
тебе прийдется познакомиться с этим чудесным средством на собственном
опыте, а не то плакала моя дипломатия!
- Надо, так надо, - нерешительно согласился я. - А со мной точно
не начнут твориться всякие странные штуки, как от твоей хваленой
кумафэги?
- Никаких странных штук! - пообещал Хэхэльф. - Никаких чудес, за
исключением зверского аппетита: ты сам себя не узнаешь!
- Ладно, - вздохнул я, - уговорил. Давай сюда свое масло.
Хэхэльф тут же отправился в свою комнату и принялся с
остервенением рыться в дорожных сумках.
Этому удовольствию он посвятил добрую четверть часа. Наконец
вернулся ко мне, неописуемо гордый свершенным подвигом, и торжественно
потряс перед моим носом небольшой керамической бутылочкой. Аккуратно
вытащил пробку, сунул драгоценный сосуд мне в лапы и нетерпеливо
взмахнул рукой - дескать, давай, не тяни. Я осторожно понюхал
содержимое бутылочки: хотя мне и не предстояло его пить, но мазать чем
попало собственный живот тоже не слишком хотелось. Вопреки опасениям,
запах мне очень понравился: масло сагыд пахло, как увядшая роза, медом
и жухлой травой.
- И что я теперь должен делать? - спросил я Хэхэльфа. - Как им
пользуются?
- Вот бестолочь! - почти нежно сказал он. - Просто расстегни
рубаху, плесни немного масла на ладонь и намажь свое тощее брюхо: не
велика наука!
- Тебе все "просто"! Откуда я знаю: может быть положено мазать
какой-то определенный участок живота, - вздохнул я, слегка обиженный
словом "бестолочь".
- "Определенный участок" мазать не надо! - ехидно откликнулся
Хэхэльф. - Только брюхо... Ладно, ладно, не скрипи зубами, грозный
Маггот, если очень обиделся, можешь сказать мне "масса пхатма", я
переживу!
- Масса пхатма, - с удовольствием повторил я, и мы оба
расхохотались, как дети, оставленные без присмотра и упражняющиеся в
произнесении запретных, но заманчивых "взрослых" словечек.
- Несолидный! Человек! Не берегущий свою честь! Да к тому же еще и
с грязным задним проходом! - сквозь смех простонал я.
- Ишь ты, сразу запомнил! - восхитился Хэхэльф.
Потом я все-таки выполнил его нехитрую инструкцию и осторожно
намазал живот густой темной жидкостью, на ощупь действительно
напоминающей масло.
- Вот и молодец., - с облегчением сказал Хэхэльф. У него был вид
заботливой мамаши, только что убедившей свое чадо принять приписанную
доктором микстуру. - Можешь застегнуться. Или ты теперь собираешься
всегда ходить в таком виде?
- Рубаха испачкается, - проворчал я. - Пропадет. Жалко же!
- Не испачкается, - заверил меня Хэхэльф. - Масло уже почти
впиталось, сам посмотри.
Я опустил глаза и с изумлением обнаружил, что мой живот снова
выглядел почти таким же чистым, как после купания. Пока я пялился на
сие чудо, слово "почти" перестало быть актуальным: последнее темное
пятнышко бесследно исчезло с моей кожи.
- Круто! - восхитился я, застегивая маленькие непослушные
пуговицы, скользкие, как стекло. Потом прислушался к своим ощущениям и
с удивлением сказал:
- Знаешь, пока ничего не происходит. Я по-прежнему не чувствую
себя голодным.
- Ничего, скоро почувствуешь! - оптимистически заверил меня
Хэхэльф. - Требуется некоторое время, чтобы масло сагыд как следует
пропитало твои потроха. Оно и к лучшему: пир начнется не раньше, чем
через четверть часа.
Вынужден признаться: я не дождался начала пира. Минут через десять
я понял, что просто погибну, если немедленно не съем хоть что-нибудь.
К счастью, существовала корзина с плодами, опустошенная всего
наполовину. Я извлек оттуда спелую умалу и захрустел, как оголодавший
кролик.
- Ты бы все-таки прожевывал, - сочувственно сказал Хэхэльф. - Так
ведь и подавиться можно! Держи себя в руках, Ронхул: вечер только
начинается!
- Ты сам намазал меня этой дрянью, - проворчал я, - а теперь
выпендриваешься с полезными советами... Раньше надо было думать!
Тем не менее Хэхэльфу как-то удалось сдержать мой первый стихийный
порыв жрать все, что под руку подворачивается, а потом я сам взял себя
в руки: ко всему можно притерпеться, если припечет.
По крайней мере, когда пришло время идти во двор, я не рычал при
виде пищи и вообще вел себя вполне прилично. Нам достались почетные
места:
Хэхэльфа усадили по правую руку от пустующего пока места
ндана-акусы, а меня - рядом с ним. Сервировка оказалась скромной и
незамысловатой, к моему величайшему облегчению: терпеть не могу
тужиться, пытаясь отличить рыбный нож от десертной вилки! Перед нами
стояли пустые миски разных размеров и лежали большие трезубые вилки,
отличающиеся от знакомых мне столовых приборов тем, что острия их
зубцов располагались не на одной прямой линии, а являлись вершинами
невидимого равностороннего треугольника. Я понял, что с технологией
поглощения продуктов питания у меня проблем не будет - и на том
спасибо!
- А где ндана-акуса? - шепотом спросил я своего спутника. - Что,
он передумал общаться? - К этому моменту я уже настолько взял себя в
руки, что смог интересоваться вещами, не имеющими отношения к пище.
- А кто его знает, - пожал плечами Хэхэльф. - Но то, что его пока
нет - это нормально. Ндана-акуса всегда появляется примерно через час
после начала пира: во-первых, чтобы продемонстрировать окружающим свое
презрение, во-вторых, дабы дать всем понять, что он не торопится
набить желудок... ну и еще потому, что в начале пира все так голодны,
что уделяют ндана-акусе недостаточно внимания, а ему это не
нравится...
- Мудрое решение! - удивленно согласился я. - И самое главное: все
довольны.
Потом я сказал себе "можно" и принялся вовсю демонстрировать
гостеприимным хозяевам свое уважение: уписывал за обе щеки все, до
чего мог дотянуться, не слишком заботясь об этикете - я заметил, что и
сами бунаба о нем не слишком заботятся. Они тоже дружно пережевывали
пищу и практически не общались, только время от времени что-то
неприветливо бурчали себе под нос: насколько я понял, просто просили
своих соседей по застолью передать им то или иное блюдо. "Я же
говорил, тебе, что на кухне этого дома хозяйничает настоящий монстр:
готов поклясться, что для большинства домочадцев это первая трапеза за
день!" - весело шепнул мне Хэхэльф.
В самый разгар этого "веселья" я получил великолепную возможность
в очередной раз разинуть рот от изумления. Событие того стоило: из
глубины сада вышла самая невероятная компания, какую только можно себе
представить.
Большие - ростом до полутора метров - толстые мохнатые создания,
этакие пушистые "холмики" с короткими лапками, маленькими аккуратными,
почти кошачьими ушками, черными блестящими глазками-бусинками и
неописуемо большими щеками - Дизи Гиллеспи обзавиловался бы! В
довершение ко всему, они были одеты в разноцветные передники, совсем
как домохозяйки из рекламных роликов. Яркая раскраска передников
свидетельствовала, что эти создания природы одеваются в том же
"бутике", что и все окрестные бунаба.
Из кармашков торчали трезубые вилки вроде тех, которыми были
вооружены все участники пира. Из дома тут же выскочило несколько рабов
с ковриками под мышками и мисками в руках. Они поспешно расстелили
коврики на некотором отдалении от нас, расставили котлы и рванули в
дом, чтобы через некоторое время появиться с новыми порциями. Толстые
звери, чинно расселись по местам, достали из карманов свои вилки и
принялись за еду. Я смотрел на все это, разинув рот, временно забыв
даже о непреодолимом чувстве голода, масле сагыд и прочей мистике в
бунабском стиле.
- Кто это, Хэхэльф? - наконец я догадался, что мой друг может дать
мне исчерпывающую консультацию по этому вопросу.
- Это? Это кырба-ате, - с набитым ртом ответил он. - Впрочем,
бунаба называют этих замечательных толстяков "шубабодо". Хочешь
сказать, что никогда раньше их не видел? Вообще-то на Мурбангоне их
хватает. Хотя, конечно: землю Нао они не очень-то жалуют, а ты в
основном там околачивался...
- А кто такие эти кырба-ате? - настойчиво спрашивал я. - Что они
здесь делают?
- Как - что? Сам не видишь: едят! - пожал плечами Хэхэльф. - Они
всегда едят. Вот уж кому не требуется масло сагыд! Они каждый вечер
приходят к ндана-акусе, когда в доме начинается пир. Тут уж хочешь, не
хочешь, а корми гостей!
- Это обязательно? - восхитился я.
- Вообще-то, конечно, не обязательно. Но весьма желательно.
Кырба-ате - звери Мараха. А с Мараха лучше не ссориться: ни с людьми
Мараха, ни с животными, ни даже с деревьями... И потом, если
ндана-акуса не будет кормить их на пирах, они повадятся на его
огороды. Здесь земля добрая, урожай следует за урожаем: сегодня сорвал
умалу, а завтра на ее месте уже новая пробивается... Но если кырба-ате
начнут ходить на твой огород, можешь искать себе новое занятие, чтобы
прокормиться: тебе ничего не останется!
- Страсти какие! - уважительно сказал я. - Настоящий рэкет!
- Ну, для ндана-акусы Анабана приглашать к себе десяток кырба-ате
каждый вечер - не проблема, сам понимаешь, - заверил меня Хэхэльф.
Зато он может хвалиться перед соседями своим богатством: говорит им,
что кормит всех окрестных кырба-ате. Такое удовольствие мало кому по
карману. А они за это не трогают огороды: ни его собственные, ни его
людей... Ну, вообще-то, бывает, побезобразничают иногда, но только
изредка, чтобы их уважать не перестали!
- Ну дела! - изумленно сказал я. И робко спросил:
- А местные жители на них не охотятся? Они на вид такие славные...
и совершенно беззащитные: ни клыков, ни когтей!
- Смеешься? - Хэхэльф даже на месте подпрыгнул от удивления. -
Охотиться?
На кырба-ате? Они же Мараха, дурень!
- Извини, забыл, - вздохнул я. - А в чем это выражается? Я имею в
виду: они умеют делать какиенибудь чудеса, как люди Мараха?
- Еще бы! - с энтузиазмом кивнул Хэхэльф.
- А какие? - не отставал я.
- Понятия не имею, - он пожал плечами. - Они никому об этом не
рассказывают... Да ты жуй давай!
Тетя Хондхо уже на тебя подозрительно косится. Наверное ей
кажется, что ты недооцениваешь жареные плавники рыбы бесеу в сладком
соусе из плодов улидибу... Зря я, что ли, столько масла сагыд на тебя
перевел? Неужели уже наелся?
- Нет, конечно, - вздохнул я. - Просто эти удивительные
зверушки... Глаз отвести не могу!
- Ты бы действительно лучше жрал, чем на нас пялиться. А то тощий
такой - смотреть противно! - внезапно сказал один из мохнатых гостей,
обернувшись к нам. Он говорил громко, четко и, судя по всему, на языке
кунхе - по крайней мере, я его сразу понял.
- Ничего себе, - упавшим голосом сказал я. - Скажи, Хэхэльф,
здешний повар добавляет кумафэгу во все блюда, или только в некоторые?
Предупреждать надо...
- Никто никуда кумафэгу не кладет, ты что спятил? - он озадаченно
покачал головой. - С чего ты взял?
- Они со мной разговаривают, эти зверушки, - пожаловался я. -
Сейчас в беседу вступят мои ботинки...
Знаешь, мне уже не смешно!
- А, ты решил, что тебе мерещится! - рассмеялся Хэхэльф. - Не
переживай, кырба-ате действительно говорят, да еще и на всех языках,
какие только есть в мире Хомана - как и все прочие Мараха...
Правда, деревья Мараха крайней редко говорят вслух, но такое с
ними все-таки иногда случается.
- Давай, давай, жуй, - снова ворчливо сказал мне пушистый
кырба-ате, - и нам не мешай. Потом, когда мы поедим, можешь подойти
поближе, если уж тебе так припекло.
- Слышал? - весело спросил меня Хэхэльф. - Экий ты, оказывается,
обаятельный, Ронхул Маггот: даже кырба-ате согласны подпустить тебя
поближе. Вообще-то, они нашего брата, человека, не слишком балуют
вниманием...
Тут у меня случился очередной приступ обжорства и я наконец
оставил его в покое. Все к лучшему: по крайней мере, тетушка Хондхо
смогла убедиться в моей лояльности к жареным плавникам рыбы бесеу.
Ндана-акуса Анабан появился, как и предсказывал Хэхэльф, примерно
через час. Оглядел всех присутствующих с таким выражением лица, словно
оказался в обществе отравителей, клятвопреступников и предателей
сотрапезников, и уселся на подушки между Хэхэльфом и своим старшим
сыном, нданой - то есть местным "принцем Уэльским" - со странным
трехступенчатым именем Рэй И До, молчаливым мужчиной средних лет,
почти столь же величественным, как его отец, и таким же недовольным.
Хэхэльф сообщил мне, что ндана Рэй И До - "человек степенный и с
правильным мнением" - среди бунаба это считалось самым крутым
комплиментом. Некоторое время ндана-акуса Анабан брезгливо разглядывал
поставленную перед ним еду, потом все-таки снизошел до того, чтобы ее
продегустировать, и что-то буркнул себе под нос.
- Он говорит, что еда не так отвратительна, как могла бы быть -
если учесть, что все повара в этом доме - бездарные бездельники, -
перевел мне Хэхэльф. И добавил:
- На самом деле он так не думает, и все это знают, просто
ндана-акуса должен все время быть недовольным - иначе его постепенно
перестанут уважать.
- Будешь смеяться, но у него имеется куча единомышленников в любом
из известных мне миров, - кивнул я.
Ндана-акуса внезапно заинтересовался нашей беседой и потребовал
перевода.
Хэхэльф тут же склонился к нему и что-то забубнил. Ндана-акуса
выслушал его речи и удовлетворенно прикрыл веки.
Мне показалось, что он остался доволен услышанным. Потом я снова
набросился на еду: проклятое зелье действительно превратило меня чуть
ли не в прету - несчастного обитателя мира голодных духов.
- Ндана-акуса весьма удивлен тем, что ты бывал в разных мирах и
спрашивает, нравится ли тебе наш мир, - внезапно зашептал Хэхэльф. Я
призадумался.
- Скажи, что поначалу, когда я попал в Землю Нао, он мне совсем не
понравился, - честно ответил я. - Потом дело пошло лучше, и я начал
находить в нем некоторую приятность - до тех пор, пока не повстречался
со страмослябами... А потом я попал в Сбо, и решил, что этот мир -
замечательное местечко. Ну а с тех пор, как моя нога ступила на Хой, я
не перестаю благодарить судьбу за то, что она меня сюда привела, -
признаться, в финале я слегка приврал: вежливость обязывала.
Хэхэльф принялся старательно переводить мое словоизвержение своему
покровителю. На сей раз ндана-акуса переваривал информацию не слишком
долго: по крайней мере, я не успел забыть, о чем мы говорили.
- Он сказал, что ты очень мудрый, хоть и демон, - сообщил мне
Хэхэльф. - Ндана-акуса просил меня сказать тебе, что он с тобой
согласен: Земля Нао вызывает у него величайшее отвращение - от себя
добавлю, что это отнюдь не пустые слова: все бунаба терпеть не могут
обитателей Земли Нао и лелеют мечты о том, как однажды с помощью
Варабайбы займут их место на Мурбангоне.
У них, знаешь ли, большие завоевательские амбиции... Потом
ндана-акуса изволил добавить, что сама по себе земля Мурбангона -
неплохое место, так что тут ты тоже прав. Что касается страмосляба, о
таких гадостях здесь не принято говорить за столом... Кроме того
ндана-акуса снисходительно согласился с тем, что Сбо - не самое плохое
из поселений на Хомайге, поскольку добрую треть населения составляют
его соотечественники, хойские бунаба. Ну и разумеется, похвалив Хой,
ты обмазал медом его суровое сердце, сам понимаешь!
- По крайней мере, я на это надеялся, - удовлетворенно вздохнул я.
Ндана-акуса Анабан, тем временем, вошел во вкус: он жаждал
общения. Он снова поманил Хэхэльфа и что-то забубнил. Когда Хэхэльф
повернулся ко мне, он выглядел очень довольным.
- Ндана-акуса говорит, что ты так ему понравился, что он с
удовольствием пригласил бы тебя поселиться в его доме и жениться на
одной из его дочерей, или сестер - на выбор... Правда, не на твой, а
на их выбор, но это не имеет значения, поскольку такое счастье тебе
все равно не светит: ндана-акуса хорошо понимает, что тут есть два
непреодолимых препятствия.
Во-первых, ты демон и собираешься исчезнуть в конце года, а
во-вторых, - Хэхэльф сделал драматическую паузу и с удовольствием
закончил:
- На его взгляд, ты слишком уродлив, так что с женитьбой все равно
ничего не получится.
- Я слишком уродлив? - растерянно переспросил я. - Вот уж не
думал! - Вообще-то, я никогда не был столь невысокого мнения о своей
внешности, даже в юности, когда человек способен совершенно искренне
впадать в продолжительную депрессию из-за формы своего носа,
подбородка, или, не приведи господи, прыщика на щеке. Скажу больше:
если когда-то у меня действительно были некоторые претензии к своей
роже, то жизнь неоднократно пыталась убедить меня в обратном, и ей это
в конце концов удалось. Поэтому заявление ндана-акусы показалось мне
обыкновенным оскорблением, и я недоумевал: зачем ему это понадобилось?
Еще один милый местный обычай - так, что ли?
- Не обижайся, Ронхул, - сочувственно сказал Хэхэльф. -
Ндана-акуса говорил совершенно искренне, он не хотел тебя обидеть,
более того: он тебе сочувствует. Видишь ли, по меркам бунаба ты
действительно жуткий урод! У тебя круглые глаза, улыбчивый рот,
слишком незагорелая кожа и слишком светлые волосы - именно то, что
здесь считается самыми большими недостатками. Не переживай: я здесь
тоже считаюсь не слишком красивым, мои друзья бунаба искренне мне
сочувствуют и постоянно пытаются уговорить кого-нибудь из своих
сестричек выскочить за меня замуж: они совершенно уверены, что я до
сих пор неженат именно потому, что ни одна женщина в здравом рассудке
не свяжет со мной свою судьбу... Но по сравнению с тобой я, конечно,
почти красавчик! По крайней мере, кожа у меня загорелая, а улыбаться
эти ребята меня давным-давно отучили.
- Ладно, переживем, - усмехнулся я. - В конце концов, все к
лучшему, а то пришлось бы жениться - просто из уважения к хозяевам
дома, и все такое...
- Я скажу ндана-акусе, что ты ценишь его заботу, но поскольку сам
осведомлен о собственном уродстве, просишь его не хлопотать о твоей
личной жизни, дабы не повергать в ужас женщин, живущих в этом
гостеприимном доме, - решил Хэхэльф и повернулся к ндана-акусе. Тот
внимательно его выслушал и посмотрел на меня с настоящим отеческим
сочувствием, а потом наконец приступил к трапезе.
Я заметил, что кырба-ате уже опустошили свои миски и снова
обернулся к Хэхэльфу.
- Меня не сочтут хамом, если я на время покину общество и подойду
к этим говорящим зверушкам? А то они уже все съели, еще уйдут...
- Ну что ты, конечно обязательно к ним подойди, - кивнул Хэхэльф.
- Когда я сказал ндана-акусе, что кырба-ате обратили на тебя внимание
и согласились поболтать с тобой в конце вечера, твои ставки рванули
вверх со страшной силой!
Я тут же отправился к кырба-ате. Всяческая живность - это моя
слабость, неудивительно, что грозные "собачки" чару не стали
вгрызаться своими крокодильими зубками в мою беззащитную задницу: я
всегда отлично ладил с представителями фауны, даже с кусачими. Но
кырба-ате были не просто очаровательными толстыми комками меха, а
говорящими зверями Мараха, поэтому я здорово волновался: у меня был
некоторый опыт общения с людьми Мараха, и я не мог назвать его таким
уж позитивным.
- О, явился! А мы тебя уже ждали, все хотели спросить: с какой
стати ты на нас весь вечер пялился? - тут же сварливо спросил один из
пушистых холмиков.
- Вы показались мне очень красивыми, - совершенно искренне ответил
я. - Красивыми и... удивительными!
- Да, мы красивы, - важно согласился он. - Но что в этом
удивительного?
- Может быть, ничего, но я видел вас впервые в жизни, - смущенно
признался я.
- Как такое может быть? - теперь пришла очередь кырба-ате
удивляться.
- А я здесь совсем недавно, - объяснил я. - Не только на Хое, а
вообще в мире Хомана.
- Вот так-так! Ну и как тебя сюда занесло, человек? - Ворчливо
спросил один из мохнатых толстяков, тщательно вытирая свою вилку
большим круглым листом невысокого кустика, росшего поблизости. -
Только не говори, что ты не человек, а демон: самый обыкновенный
человек, это невооруженным глазом видно. Нас не проведешь!
Я опешил от его словесной атаки и хлопал глазами, пытаясь
сообразить, что бы такое ответить.
- Рассказывай свою историю, только коротко, - проворчал другой
кырба-ате.
- Или вовсе ничего не рассказывай: ну какая у тебя может быть
история? А нам уже пора по домам: ужинать и спать.
- Ужинать?! - я не удержался от кривой усмешки. - А здесь вы что
делали?
- Вот глупый человек! Какой же это ужин? Так, баловство одно! Сюда
мы ходим только для того, чтобы дать хозяину дома возможность
засвидетельствовать нам свое уважение, - объяснил он. - А настоящий
ужин может быть только дома, в норке, под любимым одеялом...
- Ты давай, не отлынивай, рассказывай свою историю! - потребовал
еще один кырба-ате. В десять слов уложишься?
Я растерянно помотал головой.
- Ладно, пусть будет больше слов, но не намного! - великодушно
решили мохнатые толстяки.
Я старался изо всех сил. В конце концов мне удалось рассказать
историю своих скитаний по миру Хомана за пять минут - своего рода
рекорд, особенно когда такой болтливый парень как я то и дело попадает
в столь причудливые обстоятельства.
- Ну вот, действительно ничего интересного! - вздохнул тот
кырба-ате, который все это время старательно вытирал вилку. Он наконец
счел ее достаточно чистой и положил в карман своего комичного
цветастого передничка.
- Да ты не огорчайся, - сказал другой, - у вас, людей, почти
никогда не бывает интересных историй!
Так уж вы устроены... С тех пор, как на Хой приезжал
акуса-па-хумха Малого Халндойна, который добавляет в острый соус яд
морской змеи керадбы, я ни разу не слышал, чтобы из человеческих уст
звучало что-то заслуживающее внимания!
- Люди вообще очень странные существа, - вмешался еще один. -
Например у вас почти совсем не растет шерсть. Ну, это я еще кое-как
могу понять: природа обидела. Но вы же - разумные существа!
Почему вы не носите шубы, чтобы замаскировать свои голые бледные
тела? - и он возмущенно умолк.
- Ладно, - проникновенно сказал я, - вы меня убедили: я непременно
постараюсь раздобыть себе шубу. И буду ее носить, честное слово!
- Вот и умница, - снисходительно одобрили меня кырба-ате. - Вот
ведь, какой молодец: вроде, человек - а соображает!
- Ты тут с нами зря время теряешь, - вдруг сказал одни из
кырба-ате. - Вернуться домой мы тебе не поможем, хотя могу наперед
сказать, что все у тебя рано или поздно будет хорошо, особенно, если
ты действительно начнешь носить шубу... А теперь иди и ешь. А то такой
тощий - смотреть на тебя противно! - И щеки впалые! - с отвращением
добавил другой. - Как можно так скверно обращаться со своим телом?!
Оно же у тебя одно-единственное, казалось бы, о чем еще заботиться, а
ты ни щек не наел, ни боков, ни задницы... Я послушно вернулся на свое
место, с трудом сдерживая запрещенную правилами бунабского этикета
улыбку: комментарии кырба-ате касательно моей внешности здорово
подняли мое настроение, слегка подпорченное официальным заявлением
ндана-акусы Анабана о моем патологическом уродстве - как все-таки
странно устроен человек: вроде бы, я отлично понимал причину такого
недоразумения, тем не менее, мне все равно было обидно, и только
беседа с пушистыми ворчунами кырба-ате поставила все на место. - Ну
что? - нетерпеливо спросил Хэхэльф. Я кратко пересказал ему содержание
нашей беседы. Хэхэльф не обратил никакого внимания на рассуждения
зверей о моей внешности, его заинтересовало совсем другое. - Слушай,
Ронхул, это просто здорово! - просиял он. - Если уж кырба-ате говорят,
что у тебя все будет хорошо, значит так оно и есть: они редко что-то
предсказывают, но никогда не ошибаются. На то они и Мараха! В свое
время они так же небрежно предсказали мне, что я уеду с Хоя и буду
возвращаться сюда только погостить - тогда это был большой вопрос,
поскольку мой батюшка благополучно нарушил взятые им обязательства, и
по правилам меня не то что отпускать домой - оставлять в живых не
следовало... Разумеется, ндана-акуса не собирался меня убивать: к
этому моменту он успел потратить слишком много времени на мое
обучение, чтобы просто так взять и уничтожить результаты своих усилий.
Но отпускать домой меня он тогда не собирался... Извини, Ронхул, но
вечер воспоминаний закончен: я должен рассказать нашему хозяину о
твоей беседе с кырба-ате. Они довольно долго шушукались, потом Хэхэльф
повернулся ко мне. - Ты не поверишь, но ндана-акуса спрашивает, когда
тебе будет угодно отправиться в путь, к Варабайбе. Обычно он сам
принимает решения, и не дает себе труд советоваться с другими
заинтересованными лицами - а тут спросил! Понимаю, что ты скажешь:
"завтра же!" - и полностью разделяю твое нетерпение. Но я тебя умоляю:
сделай несчастное лицо, чтобы ндана-акуса увидел, как тебе не хочется
покидать его гостеприимный дом. А то затаит обиду, мне же потом и
расхлебывать... Я послушно скорчил скорбную рожу: никаких проблем!
Достаточно было вспомнить суровых Вурундшундба и их прогноз касательно
моего светлого будущего в каких-то неподдающихся описанию "Гнездах
химер", чтобы загрустить почти по-настоящему: невзирая на
оптимистические пророчества мохнатых мудрецов, моя судьба по-прежнему
висела на волоске... Пока Хэхэльф рассказывал нданаакусе о том, какие
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |