- Это называется "буржуазная революция", - проворчал я. - Все
будет очень здорово, пока не обнаружится, что все эти "вольные
огородники" стали скучными бюргерами... А обнаружится это очень скоро.
Пока все эти, как ты выражаешься, "сумасшедшие колдуны" портят им
кровь, в их жизни есть хоть какая-то романтика...
- Что ты несешь, Ронхул? - сонно пробормотал Хэхэльф. - Романтику
ему, видите ли подавай... Могу тебя успокоить: пока под этой
прекрасной землей бродят Урги, скучно никому не станет! А говорят, они
бессмертные...
- Они сами тоже так говорят, - кивнул я.
- Ну вот. А еще есть Мараха Нод в горах, а в лесах за
Эльройн-Мактом эти твои грозные приятели Вуру... - и Хэхэльф уснул на
полуслове.
Я смущенно подумал, что он умница, а я - дурак: этим таинственным
миром правили чудеса, так что зря я начал молоть чушь насчет
"буржуазной революции" и скуки, которую приносит благополучие. О скуке
не могло быть и речи - даже тех скудных знаний о мире Хомана, которые
были в моем распоряжении, должно было хватить, чтобы понять это с
самого начала!
"Хугайда", - нежно подумал я, призывая к себе самое восхитительное
чудо этого мира. Произнести имя ветра вслух я не решался: рядом дрых
Хэхэльф, в соседней телеге устраивался на ночлег предводитель
каравана, а мне не хотелось посвящать в свои дела кого бы то ни было.
К счастью, мой ветер принял это безмолвное приглашение: он заполнил
собой мои сны, пересказать содержание которых я до сих пор не могу -
даже самому себе...
Меня разбудило бодрое пыхтение "дюжиков". Дайст уже проснулся и
теперь кормил своих четвероногих помощников. Хэхэльфа тоже не было
рядом: он сидел на земле, в нескольких шагах от нашей телеги, и
деловито разводил огонь.
- Ты, как всегда, чемпион по спанью, Ронхул! - весело сказал он. -
Знал бы ты, как я тебе завидую!
- Что-то в последнее время ты слишком часто надо мной смеешься, -
зевнул я. - Тут надо что-то менять!
- А с чего ты взял, что я над тобой смеюсь? - удивился он. - Я
тебе действительно искренне завидую: мне всю жизнь приходилось
просыпаться не когда хочется, а когда надо, так что я утратил
способность спать в свое удовольствие, даже когда обстоятельства этому
не препятствуют - боюсь, навсегда!
- Ничего, - я попытался его утешить, - зато ты никогда не
испытываешь дурацкое чувство вины перед всем человечеством,
вскакивающим на ноги на рассвете - только потому, что ухитрился
организовать свою жизнь таким образом, чтобы как можно реже
просыпаться до полудня!
Он изумленно покачал головой - дескать, вот, оказывается, какие
проблемы бывают у некоторых! - а потом любезно предоставил мне
информацию о местоположении ближайшего ручья, в котором можно умыться.
Щенки чару с веселым визгом устремились за мной, но Хэхэльф строго
приказал им оставаться на месте. К моему величайшему изумлению, звери
послушно прижались к голенищу его сапога. Очевидно, парень оказался
прирожденным дрессировщиком.
Примерно через час мы закончили завтракать - Дайст умудрился
приготовить какую-то роскошную похлебку из дикорастущих плодов: не то
суп, не то компот - и отправились в путь. Мои спутники с энтузиазмом
грызли курмду, так что поездка проходила в теплой дружеской атмосфере.
Я, правда, не решался составить им компанию: собственное отражение в
ручье сегодня показалось мне по-прежнему неумеренно щекастым, а самое
главное - я ужасно боялся снова растранжирить восхитительную,
неописуемую легкость, которая понемногу возвращалась ко мне. На этот
раз "неземные" ощущения не обрушивались на мою голову, как беспощадная
штормовая волна, а заполняли меня медленно, по капле, как дождевая
вода садовую бочку - поначалу незаметно, но к концу лета непременно
окажется, что бочка полна до краев...
Хэхэльф и Дайст, тем временем, сжевали столько сухого пива, что
дружным хором исполнили песенку про "Муммайха из Альгана". Их дуэт
отличался от дуэта Паваротти - Доминго самым невыгодным образом...
Покончив с этим эпохальным произведением, они тут же затянули
следующее:
- Дом стоит, а рядом - цакка, в этой цакке стонет Цуцэл.
Напоил вином хомайским дерьмоеда - перепутал!
И поет об этом песню.
- Между прочим, эту песню тоже я написал, и она - про одного из
слуг твоего приятеля Таонкрахта!
Был там у него один дурачок, кравчий дерьмоеда, потом в лес сбежал
- лукаво сообщил мне Хэхэльф.
- А ты что, знаком с Таонкрахтом? - удивился я. - Ты мне об этом
раньше не говорил.
- Да ну тебя! - отмахнулся он. - Не обязательно быть знакомым с
человеком, чтобы написать хулительную застольную песню о его слуге,
или о нем самом. Вполне достаточно знать сплетни. Вот у нас на
Халндойне есть один парень Эрберсельф Параларда, так он вообще никогда
с Халндойна не уезжал, а хулительных песен написал больше, чем любой
другой. Вот послушай!
И они с Дайстом тут же затянули новый куплет:
- Дом стоит, в нем спит гурэпло, а хозяин - у соседа.
Спросит Гальт у Бэтэнбальда:
"Где мы?" - "Знать, у Таонкрахта!" Таонкрахт споет, что дальше...
- Видишь, Ронхул, какая песня! - сказал мне Хэхэльф. - Думаешь,
Эрберсельф Параларда был лично знаком с двухголовым дружком
Таонкрахта? Да ничего подобного! Просто слышал о нем в порту, и все.
- А что такое "гурэпло"? - меня возбудило очередное незнакомое
слово.
- То же самое, что альганское слово "урэг", только на
шантамонтском наречии... - он увидел, что я судорожно пытаюсь
вспомнить, где уже слышал эти странные словечки, и снисходительно
объяснил:
- Просто одна из низших каст, такие уже вообще ничего не
сображают...
- А какие еще есть касты? - я смутно припоминал, что мне уже
читали лекцию на эту тему, но никак не мог собрать обрывки
воспоминаний, разбросанные по укромным уголкам моей дырявой головы.
- Есть кы, бу и ёлбы - эти даже глупее, чем урэги Есть жизгумы,
тоже глупые, но работящие и хозяйственные, из таких получаются хорошие
слуги.
Есть еще лалаба - эти тоже дурачки, но поумнее прочих, к тому же,
они обычно веселые... И еще есть ханара и хигги - эти нормальные
ребята, часто куда нормальнее, чем их хозяева. Хотя окружение их,
конечно, портит.
- Ясно, - улыбнулся я. - "Жизгумы", "урэги", "лалаба" - кто там
еще?..
Подумать только, как у них все непросто!
Эти двое, тем временем, снова заголосили:
- Дом роняет камни в воду, у причала лодки сгнили, пьет Ибаэнт с
бубэрами, больше нету слов у песни!
- А это о ком? - полюбопытствовал я.
- А хрен его знает! О каком-то нерачительном хозяине, - пожал
плечами Хэхэльф.
Под утро я чувствовал себя так, словно снова сгрыз черт знает
сколько курмды, хотя так и не прикоснулся к хэхэльфовым запасам.
Впрочем, со мной и раньше то и дело такое случалось: с кем поведешься,
так себя и чувствуешь... Одним словом, я слегка поглупел и здорово
развеселился, словно действительно порядком захмелел. В какой-то
момент я поймал себя на том, что присоединился к своим спутникам, во
всю глотку распевающим хулительные песни. А потом я так разошелся, что
и сам решил создать какое-нибудь эпохальное произведение в этом
общедоступном жанре.
- По дороге едет парень, он - Мэсэн, его все знают, и штанами ему
машут все жизгумы из Эльройна и урэги из Мактао.
А куда он едет, хмурый, им, дурным, не догадаться!
- Вот здорово! - завистливо восхитился Хэхэльф. - Хорошо быть
демоном: все-то у тебя получается!
- Надо будет запомнить, - оживился Дайст. - Это же про Мэсэна,
который живет на границе Альгана и Эльройн-Макта, я его хорошо знаю.
Вот он порадуется: до сих пор о нем никто не писал хулительных песен.
И вообще про Мэсэнов никто не пел: не такие они важные персоны!
- А как ты догадался, что это именно про твоего дружка? - удивился
я.
- Ничего себе! Чего тут гадать: кроме него нет альганских Мэсэнов,
которые заезжают и в Эльройн, и в Мактао. А поскольку названия каст ты
произнес так, как это принято в Альгане, ясно, что речь идет именно об
альганском парне, - рассудительно объяснил Дайст.
Я не стал его разочаровывать и признаваться, что просто употребил
первые попавшиеся слова, которые пришли мне в голову - это касалось и
заковыристых наименований каст, и географических названий. Если Дайсту
нравится думать, что я сочинил песню про его приятеля - на здоровье!
Дни сменяли друг друга с торопливостью школьников, забегающих в
столовую за пирожками. По утрам мы спали, днем гуляли по лесу в
поисках какой-нибудь дикорастущей вкуснятины, которую можно бросить в
котел с неизменно аппетитным варевом нашего умелого предводителя
каравана, а от заката до рассвета бухубаты, которых я упорно именовал
"дюжиками", неторопливо волокли наш "поезд" вперед. Кажется, мое
путешествие все-таки вышло на финишную прямую, но эта "прямая"
оказалась чертовски длинной!
Несколько раз мы видели местных разбойников, однажды они
сопровождали нас до тех пор, пока не стемнело, неумело прячась в
кустах, растущих вдоль дороги. Хэхэльфовы чару рычали на них, как
самые настоящие сторожевые собаки и рвались из рук своего
многострадального хозяина - поохотиться. Как он умудрился удержать
этих грозных малышей - ума не приложу! Самое смешное, что старательные
попытки разбойников слиться с пейзажем сопровождались такими громкими
воплями - тут и глухой забеспокоился бы! Разбойники отнюдь не
производили впечатление грозных противников. Оно и неудивительно: если
верить моим попутчикам, все эти лесные банды состояли исключительно из
беглой замковой прислуги, всяких там невменяемых "бу", "кы", "ёлб" и
"урэгов", на которых я вдоволь налюбовался еще в те дни, когда был не
то гостем, не то почетным пленником безумного альганского Рандана
Таонкрахта... На нас эти "вояки" так ни разу и не попытались напасть.
Дайст гордо заметил, что репутация у него в этих краях самая что
ни на есть зловещая, а если учесть, что мы с Хэхэльфом тоже были не
слишком похожи на барышень, которые отправились в лес собирать фиалки
- неудивительно, что с нами никто не хотел связываться! Зато я получил
море удовольствия, слушая, как переговариваются господа разбойники. У
большинства из них были многоэтажные прозвища, в которых непременно
упоминалось слово "жопа". Мои спутники совершенно серьезно объяснили
мне, что этого требуют законы Земли Нао: если уж человек стал
разбойником, он не может носить нормальное имя, как у всех приличных
людей, только какую-нибудь идиотскую кличку "унижающую человеческое
достоинство", - как брякнул я после того, как целый день выслушивал их
оклики: "Обгаженная Жопа, Обмазанная Дерьмом", "Великая Жопа",
"Крепкая Жопа", "Рыжая Жопа", "Подлая Жопа", "Жопа Шире Задницы", и
еще бесчисленное количество этих самых "жоп".
- А если человек уйдет в банду, но не захочет, чтобы его называли
какой-нибудь "жопой", а останется при своем прежнем имени, рано или
поздно им заинтересуются Сох, - невозмутимо сообщил мне Дайст. -
Так-то им нет никакого дела до этой швали, в противном случае всех уже
давно переловили бы... Но если ребята нарушат закон о праве на имя -
все, хана!
- Им что, делать больше нечего, этим Сох? - изумился я. -
Таонкрахт мне в свое время все уши прожужжал, какие они крутые. А
потом я выяснил, что они просто следят, кто куда насрал... Теперь вот
выясняется, что у них есть еще одно важное дело: следить, чтобы эти
бедолаги почаще говорили друг другу гадости...
- Ничего ты не понимаешь, Ронхул, хоть и демон! - добродушно
ответствовал Дайст. - А может быть именно потому и не понимаешь... Сох
- они же просто слуги Ургов. А Урги, говорят, сбрендили еще до того,
как ушли под землю.
Представляешь, какие приказы может отдавать очень пьяный хозяин
своим слугам? Ну а Урги - еще хуже чем пьяные. Одно слово - Мараха!
Я вспомнил огромных светящихся великанов Ургов, их подземные
коридоры, пугающе пустые глаза, смутные тревожные речи, и с
облегчением рассмеялся: иногда нет ничего лучше, чем поговорить о
непостижимых вещах с каким-нибудь здравомыслящим прагматичным умником
вроде нашего предводителя каравана...
Путешествие продолжалось недели две, а то и больше: в какой-то
момент я сбился со счета, а потом так и не смог восстановить
хронологию событий.
Дорога, по которой мы ехали, была не Быстрой Тропой, а самой
обыкновенной дорогой. "На Быстрой Тропе бухубаты перестают слушаться,
и не только они, а вообще все звери, - пояснил мне Дайст, - так что
приходится выбирать: или ты идешь по Быстрой Тропе, или ты перевозишь
грузы, третьего не дано!" Тем не менее, наступил вечер, когда я с
удивлением выяснил, что пришла пора прощаться. Честно говоря, я уже
так привык к нашему неторопливому странствию через леса Земли Нао, что
начал полагать, будто оно будет продолжаться если не вечно, то еще
очень-очень долго. Поэтому оптимистическое заявление Дайста: "ну все,
ребята, мне - дальше, в Эльройн-Макт, а вы приехали!" - здорово меня
удивило. К тому же, окружающий нас пейзаж был совершенно никудышним
доказательством его правоты: лес оставался таким же густым и
непроходимым, никакого замка поблизости не было видно, не было даже
какой-нибудь приличной дороги, вид которой свидетельствовал бы о том,
что ею часто пользуются пешеходы - только узкая, едва различимая в
сумерках тропинка ответвлялась от большой тропы, по которой ехал наш
караван, и терялась в густой ярко-красной траве. Хэхэльф тоже довольно
растерянно оглядывался по сторонам.
- Эта тропинка наша - так, что ли? - недоверчиво спросил он.
- Ну да, - энергично кивнул Дайст. - Это самый короткий путь к
Альтаону.
Не знаю, как вы ходите, а я бы за день добрался, если бы был
налегке...
Нет, если хотите, я могу довезти вас до перекрестка с Быстрой
Тропой, мы будем там дня через три. По Тропе вам прийдется идти всего
полдня, но потом надо будет сворачивать на обыкновенную дорогу, и еще
пару часов топать к воротам замка. По всему выходит, что кучу времени
зря потеряете!
- Ты прав, - согласился Хэхэльф. - А эта тропинка, она что - прямо
к замку нас выведет? Не заблудимся?
- Не заблудитесь, - заверил нас Дайст. - Она приведет вас
прямехонько к замковой ограде, а там пройти немного вдоль стены, и
выйдете к садовой калитке. Там и охраны никакой нет - во всяком
случае, раньше не было. Я сам сколько раз по этой тропе Рандану товары
возил!
- Тогда ладно, - кивнул Хэхэльф. И подмигнул мне:
- Все, Ронхул, закончилась лафа! Истосковались небось плечи по
дорожной сумке?
- А задница по палице - еще больше! - в тон ему проворчал я. -
Знаешь, как она классно хлопает при ходьбе?
- Могу себе представить, - сочувственно хмыкнул Хэхэльф.
Мы быстренько разобрали свою поклажу, Хэхэльф бережно усадил за
пазуху своих питомцев, слегка подросших и основательно растолстевших
во время пути. Дайст обстоятельно проверил, не забыли ли мы чего, и
слегка подтолкнул хворостиной бухубатов - дескать, пошевеливайтесь,
ребята, пора в путь.
- Прощайте, ребята, - кивнул он нам. - Спасибо за курмду, Хэхэльф
Кромкелет. Будете в Бондохе - заходите в "Пьяного дерьмоеда", это моя
забегаловка. Может быть, и меня самого застанете - тогда выставлю вам
по кружке доброго Хомайского вина!
- Учти: я памятливый! - усмехнулся Хэхэльф. - Я теперь буду
безвылазно сидеть в Бондохе, пока не дождусь твоей дармовой выпивки!
- Прощай, дружище, - сказал я. Уж мне-то не светила вечеринка в
"Пьяном дерьмоеде" - по крайней мере, у меня были совсем другие
планы...
- Ты еще не разучился палицей махать? - бодро спросил меня
Хэхэльф, когда мы остались одни.
- Надеюсь, что нет, а что?
- Да ничего, просто чует мое сердце: места здесь самые что ни на
есть разбойничьи, - вздохнул он. - Нас-то с тобой в этих лесах пока не
знают, так что может и подраться прийдется.
- Ну, если прийдется, значит подеремся, - равнодушно ответил я.
Еще недавно меня бы здорово напугала подобная перспектива: местные
разбойники хоть и не производили впечатления грозных вояк, но ходили
большими группами - по крайней мере, не по двое, это точно. Но в
последнее время я чувствовал в себе невероятную силу - не физическую,
а какую-то иную, она дремала во мне и оставалось только ждать повода
применить ее на практике. Самое замечательное, что я ни на секунду не
сомневался в своих возможностях: к этому моменту я уже успел
основательно подзабыть, что это за штука такая - "сомнение"...
Была бы задница, а приключения на нее всегда найдутся - если мне
когда-нибудь приспичит обзавестись фамильным гербом, я непременно
напишу на нем эти слова! Всю ночь мы с Хэхэльфом бодро шагали вперед
по тропинке, едва различимой в свете маленьких разноцветных лун. Все
было спокойно, пока не взошло первое солнышко. Мы как раз начали
подыскивать место для отдыха: за дорогу мы окончательно сменили режим,
и теперь солнечные лучи навевали на нас сон, как на ночных птиц. И вот
тут-то из зарослей появились вооруженные люди в сиреневой одежде -
порядком изношенной, но все еще вполне нарядной. Разбойников было
немного: я насчитал пять человек.
Среди них имелись одна пышногрудая рыжая дама, один темнокожий
человек - на первый взгляд он был очень похож на самого настоящего
африканского негра! - и один совершенно неописуемый тип, не то
цивилизованный дерьмоед, не то просто оживший мертвец, во всяком
случае, у него была сероватая кожа, голова безвольно болталась на
болезненно длинной тонкой шее, а глаза оставались полуприкрытыми, даже
когда это несчастье попыталось метнуть в нас дротик. Остальные двое
разбойников показались мне ничем не примечательными личностями: точно
такие же ребята с тусклыми глазами и мечтательно приоткрытыми ртами в
изобилии бродили по замку моего приятеля Таонкрахта.
- Смотри-ка, как они рано встали! - беззаботно удивился Хэхэльф,
доставая из-за пояса небольшую, но явно опасную для жизни окружающих
секиру. До сих пор я не видел это оружие в деле, но ни на секунду не
сомневался, что Хэхэльф худо-бедно умеет обращаться со своей игрушкой.
Я даже рассмеялся от удовольствия, берясь за палицу. Можно было
подумать, что я годами мечтал о сражении с альганскими разбойниками -
и вот, сбылось наконец-то! Собственный смех показался мне каким-то
жутким, как тявканье гиены в ночном лесу. Разбойники тут же начали
пятиться. Варабайба говорил мне, что его оружие отпугивает
потенциальных противников, но думаю, здесь его волшебные свойства были
без надобности: на их месте я бы сам сделал ноги от такой странной
парочки, как мы с Хэхэльфом!
Щенки чару, тем временем, умудрились выбраться из-под куртки
своего хозяина. С радостным визгом они вцепились в ногу серолицего
разбойника: он находился ближе всех. Тот взвыл, но как-то равнодушно,
словно выполняя надоевшую обязанность. Глаза он так и не открыл. Его
коллеги пустились наутек. Мы с Хэхэльфом не сговариваясь бросились за
ними. Нами овладел настоящий охотничий азарт. Не то, чтобы мы
действительно считали, что должны поймать и обезвредить этих
перепуганных бедолаг, просто не могли отказаться от возможности
поразмяться. Думаю, мы вели себя ничуть не разумнее, чем щенки, с
энтузиазмом терзающие конечность несчастного разбойника, и без того
едва живого. Дело кончилось тем, что мы поймали всех, кроме одного
мужчины в почти новой сиреневой куртке. Он умудрился залезть на
высокое дерево с толстым, совершенно гладким стволом - ума не приложу,
как ему это удалось! Теперь дядя сидел на ветке метрах в десяти над
землей и громко завывал от ужаса. Впрочем, я так разошелся, что был
готов последовать за ним. Хэхэльф поймал меня за рубаху, когда я уже
был у самого дерева.
- Зачем он тебе сдался? Пусть себе сидит, так смешнее. Особенно,
когда он попробует слезть...
Я помотал головой, чтобы прийти в себя - так отряхиваются собаки,
вылезая из воды. Мой охотничий азарт действительно был похож на воду:
только что он накрыл меня, как самая настоящая волна, а теперь я
чувствовал, как мой праведный гнев разлетается в стороны, подобно
тяжелым брызгам какой-нибудь вязкой жидкости, вроде киселя.
- А на фига мы их вообще ловили? - весело спросил я Хэхэльфа. -
Или ты собираешься взять их в рабство и продать на каком-нибудь рынке?
- Можно, конечно, - невозмутимо согласился он. - Только таскаться
неохота с этими болванами...
Отпустить их, что ли? Они теперь пуганые, будут сидеть в лесу тише
норных чечубечу.
- Можно и отпустить, - кивнул я. - Все лучше, чем за собой
таскать.
Разбойники, которым хозяйственный Хэхэльф успел хорошенько связать
ноги, смотрели на нас во все глаза, не веря в свою удачу. В связке они
были похожи на огромный нелепый букет сирени.
- А то может съедим? - подмигнул мне Хэхэльф. - Давненько мы с
тобой свежего мяса не ели, Ронхул!
"Банда сиреневых" отреагировала на его предложение тихим отчаянным
воем.
Как ни странно, слова Хэхэльфа не показались мне шуткой. В то же
время они меня совершенно не шокировали. Более того: я всерьез
задумался над его предложением.
- Да ну их, - наконец сказал я, - резать, свежевать, жарить - это
же до вечера работы! А я спать хочу.
- Я тоже, - согласился он. - Ну что, отпустим?
Разумеется, мы их отпустили. "Сиреневые" скрывались в лесу с такой
невероятной скоростью, словно у них имелись небольшие, но мощные
реактивные двигатели. Хэхэльф не отпустил только чернокожего. Да тот и
сам не порывался убегать. Спокойно сидел на траве и изучающе сверлил
нас большими круглыми глазами небесно-голубого цвета - в сочетании с
темно-коричневой кожей они производили неизгладимое впечатление.
- Этот - не какой-нибудь альганский урэг, а нормальный парень, из
хо, что живут где-то на Оша, если я ничего не перепутал, - объяснил
он мне. - И как его сюда занесло? Сейчас попробую с ним поговорить...
Только отойдем подальше отсюда, а то эти вопли кого хочешь с ума
сведут, - он имел в виду несчастного разбойника, застрявшего на
вершине дерева надолго - если не навсегда.
Темнокожий хо говорил на кунхе гораздо лучше, чем я по-бунабски.
То есть, выступать с торжественной речью на коронации очередного Ванда
ему бы вряд ли позволили, но объясниться с ним оказалось вполне
возможно. Пока мы перекусывали перед сном, Са Усдана Па, как его
звали, сбивчиво поведал нам драматическую историю своей одиссеи.
Оказалось, что он был одним из первых моряков народа Хо, решившимся на
большое морское путешествие. Лодки, по его словам, у них были хорошие
и легкие в управлении, просто его соплеменники никак не могли взять в
толк: зачем куда-то ехать? Поначалу все шло хорошо: парень в одиночку
благополучно добрался до Халндойна, продал там какие-то ковры, о
которых он говорил с такой горделивой нежностью, с какой счастливые
матери рассказывают подругам о своих детях, хорошо устроившихся в
жизни. Потом Са Усдана Па отправился в обратный путь, и вот тут-то
начались несчастья. Сначала на его лодку напали страмослябские пираты,
которые, впрочем, смертельно испугались темной кожи Са Усдана Па, не
стали брать его в плен, а в тот же день высадили на каком-то пустынном
побережье.
Буквально на следующий день на этом побережьи появились уллы, так
что бедняга Са Усдана Па снова оказался в плену. Впрочем, это
несчастье тоже было недолгим: уллы накормили его курмдой, после чего
Са Усдана Па принялся распевать свои песни. Уллы были настолько
тронуты его вокальными данными, что довезли парня до Бондоха, дали
немного денег на дорогу, пожелали удачи и отправились по своим делам.
И тут Са Усдана Па совершил роковую ошибку: зашел перекусить в
портовый трактир, хозяин которого тут же опоил его каким-то снотворным
и спрятал у себя в подвале: этот тип специализировался на торговле
заплутавшими путниками, особенно такими экзотическими: в последнее
время знать Земли Нао старалась иметь побольше слуг-иностранцев, это
считалось особым шиком. Так Са Усдана Па попал в замок моего знакомого
Таонкрахта. Жизнь там показалась ему настолько невыносимой, что он
воспользовался первым же предложением одного из слуг удрать в лес
вместе с ним, его сестрой и зятем: они как раз украли из хозяйского
гардероба старую одежду запретного для слуг сиреневого цвета и теперь
очень боялись угодить в цакку. В то же время, ребята мечтали примерить
обновку - да уж, нечего сказать, проблема! Са Усдана Па думал, что
оказавшись в лесу, найдет дорогу на побережье, но пока еще не успел:
они удрали из замка всего дней двадцать назад, и он как раз начал с
ужасом понимать, что не знает, в какую сторону следует идти, и
возможно никогда в жизни не выберется из этого непроходимого леса.
- А этот серолицый - кто он-то был? - с любопытством спросил я.
- Са Усдана Па не знает, - печально сказал наш пленник. - Никто не
знает.
Он сам не знает. Его сюда продали какашки кушать, а он какашки
кушать не хочет. И работать не хочет. Ничего не хочет, только спать! -
интонации Са Усдана Па свидетельствовали о том, что его глубоко
огорчает поведение бывшего соратника. - Наверное, какой-нибудь дикий
хурмангара, из которого так и не получился дерьмоед, - зевнул Хэхэльф.
- Их на Мурбангоне много... Ладно, Са Усдана Па, считай, что тебе
понемногу начинает везти. По крайней мере, я могу показать тебе дорогу
до Бондоха и дать лук со стрелами: у меня есть один лишний. Моли
своего бога, чтобы берег тебя по пути от твоих коллег, разбойников -
тут я помочь не могу! Лучше всего иди по ночам, а днем где-нибудь
прячься: насколько я знаю, на воле разбойники ведут тот же образ
жизни, что и прежде: встают на рассвете, идут спать на закате...
Авось, пронесет! А в Бондохе спросишь, где стоит "Чинки" Хэхэльфа
Кромкелета. Если его не будет, значит ушли в Сбо, подожди несколько
дней - скоро объявятся. Ночуй в "Пустой кружке" - там хозяин надежный
мужик, живым товаром не приторговывает. Если старик будет требовать
денег, или кричать, что у него нет места, сошлись на меня: до сих пор
моих приятелей старый Аэлс на улицу не гнал. Скажи ему, что я скоро
вернусь и с ним рассчитаюсь. А дождешься "Чинки" - спроси там моего
побратима Хатхаса. Расскажешь ему свою историю, не забудь добавить,
что я прошу его тебе помочь. Хатхас в Бондохе всех знает - глядишь,
пристроит тебя на какой-нибудь корабль, который идет в сторону Оша...
А теперь посиди рядом с нами и покарауль - чтобы никаких
неожиданностей, пока мы спим. Темнокожий Са Усдана Па чуть не плакал
от радости. Он честно стерег наш сон, а незадолго до заката мы
распрощались, и парень отправился туда, откуда пришли мы с Хэхэльфом.
- Думаешь, он доберется до Бондоха? - с сомнением спросил я. - А
почему нет? Парню в последнее время здорово не везло, а любая черная
полоса рано или поздно заканчивается, - оптимистически заявил Хэхэльф.
- Главное - ухитриться дожить до того момента, когда снова начнет
фартить! - А чего ты с ним так возился? - с любопытством спросил я. -
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |