- А ты, гляжу, до Нобелевок охоч, - заметил Мартинсон.
Митин ничего не отвечал. Конечно, он в некоторой степени лукавил: уже не раз задумывался он над возможностью самому поехать в Зону и на месте увидеть все те чудеса, о которых рассказывал Мартинсон. Но, судя по этим же рассказам, место насколько интересное, настолько и опасное. Здравое чувство самосохранения вопило: «Стой! Что ты делаешь? Тебе не вернуться оттуда, как не возвращаются с войны!» Зуд ученого же приказывал: «Иди. Иди и не оглядывайся. Ты всю жизнь оглядывался на ученый совет, на кафедру… Пришла пора сделать решительный шаг и доказать всем, а себе – прежде всего – что ты способен на Поступок».
Дело, конечно, было не в открытии и премии, не в каком-то уникальном явлении, которое назовут его именем (хотя, какой-нибудь «эффект Митина-Михеева», а еще лучше – «Митина-Мартинсона-Михеева» - это звучит…). Честолюбивых планов у него почти не было. Главное – это все-таки попытаться сделать что-то свое, принять решение – и сделать так, как считаешь нужным. А потом забыть обо всем и по уши погрузиться в работу - самозабвенно, до последней клеточки себя. По крайней мере, ни от кого не придется прятаться, утаивать свои исследования. Да и возможностей на месте, наверняка, больше будет. Натурного материала, опять же, хватит с лихвой.
- Надо подумать, - сказал он, наконец, - с кондачка такие вопросы точно не решаются.
- Да что тут думать!.. – начал было Михеев, почувствовав победу.
- Надо подумать, - отрезал Митин и отвернулся к компьютеру, давая знать, что вопрос на сегодня исчерпан.
- Боги, боги, с кем я работаю! Я работаю с камикадзе, - Мартинсон картинно воздел руки к небу.
Конечно, он забыл, как сам рвался туда, в периметр, обнесенный колючей проволокой, и ничто на свете не смогло бы остановить его полтора года назад.
Митин не спал всю ночь. Ворочался и взвешивал все «за», все «против». Конечно, он понимал, что – сколько бы ни сложить на ту или иную чашу весов каких бы там ни было аргументов – все они вместе взятые не перевесят одного-единственного довода - надо. А ему в Зону именно было надо. Пока отчетливо не мог сказать даже себе, зачем. Но отчего-то имелась крепкая убежденность в необходимости участия в экспедиции. И можно было думать не одну ночь, пытаясь привести мысли к некоему разумному общему знаменателю, подытожить и вынести вердикт. Но Митин не стал делать ничего подобного. Он знал, что, если откажется, отступится на этот раз, то второго уже не случиться и потом он себе такого малодушия не простит.
Как бы там ни было, а уже через два дня Михеев воодушевленно писал служебное письмо на имя научного руководителя, где в красках расписал рвение послужить родной науке, необходимость изучения аномальных образований на территории зоны экологической катастрофы… Мартинсон только покачал головой, прочитав столь проникновенную цидулю. Ничего не сказал, положил бумагу на стол и пошел к столу – заваривать кофе.
- Завидуешь, небось? – съехидничал Михеев.
Мартинсон ничего не ответил.
А Митин видел, что за бравадой товарища стоит неуверенность в правильности этого поступка.
- Да ладно, пока можно и отказаться, бумага вот, только на нашем столе… - сказал он Михееву.
Тот встрепенулся:
- Ты о чем это? В попятную, что ли?
«А, может, и не сомневается», - подумал Митин.
Он стоял на пригорке, сгущались сумерки. Черные силуэты деревьев проглядывались сквозь плотный зеленоватый туман, закатное небо неестественно багровело пожаром. С веток свисали страшные ошметки черной паутины. А он пришел сюда за образцами, но обратной дороги не было, и он знал об этом, когда шел сюда. Но хотел увидеть все своими глазами, чтобы поверить. Это поле, настоящее поле артефактов. Студенистые вибрирующие комочки, тускло светящиеся изнутри мертвенным, землисто-серым.
Заработали включаемые по порядку приборы, засветились индикаторы. Митин принялся торопливо считывать показания. Нужно было успеть, они близко. Далеко оторваться не получилось, так что времени совсем мало.
Так, пятнадцать, тут пятьдесят. Здесь два-дробь-три, сем, еще раз семь. А вот это уже интересно: целых пятьдесят единиц…
И вдруг они появились. Рык и утробные хрипы послышались за спиной. Но надо успеть еще, еще хотя бы немного. Он так близко стоит к разгадке. Пусть об этом не узнает никто, пусть его растерзанный труп сохранит тайну этого поля, но сам он должен – знать.
Митин оглянулся. Из тумана в багровых отблесках неба медленно, враскачку, выходили они. Фигуры людей с хоботами. Бежать! Нет, все равно теперь никуда не скрыться. Надо продолжать работать.
И Митин пробудился – будто от толчка. В окно ровно светила луна. И нет никаких людей с хоботами, нет черного поля с тусклыми огоньками.
Нервы сдают. Слишком много он думает об этом. Еще немного ожидания – и наверняка откажется ото всей затеи.
А что там будет, там, в этой непонятной Зоне? Вдруг придется работать в точно таких же условиях, что видел во сне? Это же не научная работа получается, а боевые действия или фильм ужасов. Ночной кошмар – это просто ночной кошмар, но он наверняка сложился в мозге под влиянием мартинсоновских рассказов. Причудливо сложился, как и любой другой бред, и нет, конечно, там никаких с хоботами, но наверняка имеются куда более реальные и страшные вещи. После куска глины, на глазах заживляющей раны, можно поверить во что угодно.
Митин встал и, не включая света, вышел на кухню. Долго сидел там, задумчиво глядя в лунное небо.
Несмотря на то, что письмо было отправлено еще весной, через все канцелярские круги и чистилища оно прошло лишь к ноябрю. Михеев сначала как-то нервно ожидал ответа, потом рвал и метал, но в начале осени притих и по целым дням мог ни разу не упомянуть об ожидаемой поездке.
- Неужели отменили, не утвердили… - говорил иногда Митин, но тот либо делал вид, что не расслышал, либо разводил руками и уходил в курилку.
Тем временем, работа над изучением Образца, наконец-то, стала приносить первые плоды. Мартинсону, путем хитрых и весьма конспиративных комбинаций, удалось на несколько дней раздобыть атомный хронограф. Пусть не цезиево-лучевой, но и при помощи него удалось произвести необходимые замеры. Митин предполагал, что в момент «включения» артефакта, в пределах невидимого поля вокруг него ось времени изменяется, превращаясь в неупорядоченную и неоднородную линию. Отчасти он был прав. Хронометр действительно фиксировал разницу колебаний в месте действия артефакта по сравнению с внешней средой. Подтвердилось и то, что разница во времени исчезает по окончании лечебного эффекта после регенерации клеток.
Но, во-первых, это нисколько не приблизило к ответу на самый главный вопрос: почему изменяется время? Во-вторых, разница хоть и имела место, но была не настолько существенной, чтобы поврежденные клетки столь быстро регенерировались.
Собственно говоря, результаты опытов больше поставили в тупик, нежели что-либо подтвердили или опровергли. Версия Митина, с одной стороны, вроде бы, подтверждалась, с другой же – именно она, являясь базовой, и оказалась несостоятельной. Обескураженный, Митин неуверенно бормотал про несовершенную точность имеющегося оборудования…
- Брось, - сказал Мартинсон, - мы все прекрасно знаем, что дело не в этом. Столь очевидную разницу, будь она на самом деле, зафиксировал бы самый примитивный аппарат.
- Но что-то в этом, несомненно, есть. Направление, должно быть, выбрано верно… - не унимался Митин.
- Направление, может, и верно, только пока в этом направлении топать нам долго.
Топать не пришлось. В начале ноября пришла резолюция с положительным ответом на запрос о «разрешении посещении зоны экологической катастрофы и аномальной активности». Михеев, еще за день до того бродивший по институту мрачнее ноябрьского неба, встрепенулся, выпрямился, в нем пробудилась жажда деятельности: надо срочно что-то приготовить, завершить какие-то первоочередные дела; по нескольку раз переспрашивал Мартинсона, что лучше взять с собой на первое время, хотя тот уже давно все довольно обстоятельно рассказал. Михеев не мог сидеть без дела: суетился, спешил, рассуждал о необходимости грядущего предприятия, нервно шутил относительно будущих открытий и Нобелевок, которые вслед за этими открытиями последуют, без конца составлял какие-то списки, перечеркивал их, брался за новые… Словом, кипел.
Митин, напротив, сделался задумчив и медлителен. На самом деле, он всерьез испугался. «Что же я наделал, что же я наделал. Неужели это и правда я, я сам? Что теперь будет?..» - задавал себе без конца одни и те же вопросы. Он словно впал в оцепенение. Мыслей не было не только о предстоящей экспедиции, но и вообще мыслей сколько-нибудь связных. Вопросы, снова и снова задаваемые самому себе, оставались без внятного ответа; он просто тупо переспрашивал, но решения или выхода не искал. Да и какой здесь мог быть выход?
Отказаться – нет, на это Митин не пошел бы ни за что на свете. Скорее, согласился бы на внезапный пожар или собственную смерть; по сравнению с грядущей поездкой, такие исходы казались не столь уж и мрачными.
Да, он боялся. Причем, не столько неизвестности (Мартинсон давно и в подробностях рассказал о многом, что может ожидать в Зоне новичка), а как раз напротив – того, что было известно. Мутировавшие существа, аномальные зоны гравитации… Впрочем, все отчетливее проявлялся из глубин подсознания еще один страх: Зона не оправдает его ожиданий. Или сам он, Митин, не оправдает их. В самом деле, посещение Зоны – сродни вызову добровольцем в район боевых действий. На такое решаются раз в жизни. А что если там нечего окажется изучать? А что если там не будет необходимого оборудования, приборов, условий для полноценного научного исследования? В конце концов, во многом он согласился на эту авантюру для того, чтобы «легализоваться», не испытывать больше стеснения из-за вынужденной конспирации. А что если, в конце концов, сам он не окажется способным противостоять возникшим трудностям, не найдет в себе сил или, еще хуже, умения для решения возникших задач?
Здравомыслие все-таки постепенно включалось, и оно подсказывало: глупо бояться того, что еще не произошло, что от самого Митина пока не зависит ни в малейшей степени. Гораздо разумнее сейчас было бы сосредоточиться именно на организационных вопросах, как то: сколько пар шерстяных носков захватить, стоит ли брать средство от комаров, как быть насчет спичек, консервов, медикаментов, первостепенного научного оборудования… Да мало ли в чем может возникнуть нужда в первое время.
Мартинсон терпеливо наставлял, разъяснял и поучал, рассказывал. В конце концов, его терпение лопнуло:
- Ну мне что теперь, с вами, что ли, туда подаваться?! И за сиську вас там водить?
А в канун отъезда все трое изрядно напились. Провожали их всем отделом. Митин так потом и не вспомнил, как оказался на своей кровати.
Утро получилось скомканным. Предсказуемая тошнота, гул в голове и вообще – общее ощущение полного развала в организме – все это наложилось на сумбурные, поспешные сборы (он едва не проспал); ключи, всунутые в спешке в кулак соседке, нервно сигналящее такси внизу, неуемный треп похмелившегося Михеева на вокзале, смятое землистое лицо Мартинсона… И вот они уже в поезде, и вот плывут мимо столбы, стучат в голове колеса, качают вагон то ли тошнота, то ли стыки рельс.
Ехали сутки, но они показались, если не вечностью, то неделей – точно. На следующее утро Киеве их встретил какой-то сотрудник местного НИИ, которому поручили организовать отбытие в Зону.
- Саунькин, - коротко отрекомендовался он.
- Михеев.
- Митин.
- Ну что ж, милости, как говорится. Ну, сейчас прямо с корабля, как говорится, в Дитятки. Там инструктаж, одежду выдадут – и… того…
Никто не стал уточнять, что имел в виду сотрудник под этим «того». Митин исподтишка оглядел его. Невысокий, плотненький такой, синеватая щетина сквозь холеное лицо пробивается. На моложавом лице ни одной морщинки, хотя грустный взгляд постоянно обращен куда-то в сторону, вдаль, и невозможно поймать его. Но Саунькин не прятал глаза, как это делают провинившиеся или ушлые субъекты, он словно бы тосковал о чем-то, все время мысленно устремляясь… куда только устремляясь?
Сели в джип с эмблемой МЧС Украины на борту, Митин поинтересовался, далеко ли ехать. Выяснилось, что часа полтора.
- Это когда из Киева самого выберемся, - уточнил Саунькин.
- А ведь Зона всего в полутора часах езды от столицы, - задумчиво протянул Михеев, - и не боитесь вы тут?
- Кто боялись, давно уехали. Остальные живут, как и жили. Зона пока никого за периметром не тронула.
- Вот-вот, «пока», - подал голос до того молчавший водитель, - рано или поздно она и сюда придет, только тогда поздно будет колючкой отгораживаться.
- Почему это вдруг она – придет? – полюбопытствовал Михеев.
- А вы что, совсем не в курсе? Ну, москали… А еще приехали нашу Зону изучать.
Митин с Михеевым пропустили замечание про «москалей» мимо ушей.
- После каждого Выброса Зона растет. Есть там, где-то у Станции, каменюка, которая желания исполняет. Так вот после каждого желания случается Выброс. И за это Зона забирает себе новую территорию.
- Чушь какая-то, - не выдержал Митин, - какие желания? Какие каменюки? Там что, золотая рыбка или волшебная палочка, что ли…
- Сам ты рыбка, - передразнил водитель, - вот прибудешь, тогда увидишь. Отсюда все равно все не так кажется, как на самом деле.
- Не сомневаюсь даже, что у вас есть и знакомые знакомых, которые слышали через других знакомых, как их знакомые рассказывали знакомым их знакомых, будто бы один их незнакомый знакомый уже исполнил свое желание и теперь ездит на Мерседесе и катает блондинок на яхте по Мальдивам, - съязвил Михеев.
Саунькин прыснул.
- Ну-ну, вот посмотришь, посмотришь… - пообещал водитель, но больше за всю дорогу не сказал почти ничего.
- Уже фольклор местный процветает? – спросил Митин.
- О, тут целый пласт культурный, - хмыкнул Саунькин.
- Ну что ж, вот мы и приехали этот пласт копать.
- А из вас кто-то был уже там? – осведомился Михеев.
- Я был, - кивнул Саунькин.
- А мое дело возить вас туда-обратно, - буркнул водитель, словно бы извиняясь, и снова погрузился в молчание.
- Сколько же раз?
- Четыре раза. В первый раз – когда только-только вдарило. Нас тогда по тревоге собрали со всех концов Украины. Только за оцепление не пустили, сказали, что фон очень большой. Хотя какой там фон… - Саунькин махнул рукой.
- Ну, фон-то по-любому должен быть, - заметил Михеев.
- Фон там был и будет, но не так, чтобы даже в спецзащите не пропустить к Станции. Хотя… это даже не на самой Станции рвануло.
Выехали за город. Потянулись скучные ноябрьские пейзажи. Сквозь затонированное стекло джипа небо казалось еще мрачнее, словно грозным предчувствием нависло над миром. Всклокоченные обрывки туч чернели над бесцветной землей, над темным голым лесом по обеим краям дороги.
По мере удаления от Киева, машин на трассе становилось все меньше и меньше, а потом Митин вдруг понял, что они одни едут по совершенно пустынной дороге. Нет, вот навстречу заколыхался фарами военный грузовик.
- Скоро прибудем, - подал голос водитель.
«Скоро» - от этого слова сердце забилось чаще, внутри что-то рухнуло. Еще недавно Зона для них была почти легендой, сказочным Клондайком, полным тайн, которые следует разгадать, артефактов, которые нужно найти. А теперь – скоро. И все это - по-настоящему. Хотя не происходит ничего особенного. Только вот дорога пустынна. Да этот военный грузовик. Ох, нехорошо это – когда военные куда-то едут. Значит, дела и правда серьезные. Пусть бы МЧС, ООН… Но только не солдаты.
«Скоро» продлилось еще добрых полчаса, Митин даже почти совсем успокоился. За подъемом справа показался домик. Когда приблизились, увидели красно-белый шлагбаум. А еще увидели длинную бетонную стену с колючей проволокой поверху – совсем как в тюрьме. Стена углублялась куда-то в лес, по обе стороны дороги. Слева оказался второй домик, только скрытый деревьями. На обочине стоял одинокий БТР.
Но и тогда Митин не до конца осознал, что уже прибыли. Засмотрелся на БТР: он впервые видел настоящую боевую машину.
- Алло, приехали, - сказал Саунькин зазевавшемуся Митину прямо в лицо – как глухому. Тот машинально вылез из джипа.
«КПП Дитятки» - значилось красными буквами на желтой свежей табличке. Синяя железная дверь со звездой на каждой створке, предупреждения в духе «Стой. Приготовь документы». А так, с виду больше похоже на обычную войсковую часть, где изо дня в день отбывают срок тысячи молодых ребят, чем на «предбанник» таинственной Зоны. Ни вышек, ни пулеметов, которые отчего-то представлялись Митину раньше. Только забор, который, при желании, можно преодолеть в любом месте. Хотя, вполне возможно, что имеется видеонаблюдение.
Елочки вон даже растут.
- Так тебя ждать, или я поехал? – спросил водитель Саунькина.
«А ведь назад они уже поедут без нас», - возникла мысль у Митина.
- Погодь, - отозвался сотрудник, - вместе тогда поедем.
Так буднично это сказал, будто не черт знает, куда их привез, а на вокзал, на поезд, и сейчас они обнимутся напоследок – и каждый вернется к своим насущным делам.
Подошли к шлагбауму. Никакой охраны, даже часового не было. Саунькин нажал на кнопку звонка рядом со шлагбаумом. Из домика лениво вышел детина в военной форме, но без оружия. Неторопясь подошел к ним.
- Хто такі? Документи покажи.
- Зеленый код, - сказал Саунькин, протянув какую-то бумагу - семь-двадцать.
- А, ну тоді проході, - детина кивнул за шлагбаум и даже не взглянул на бумагу.
«Вот тебе и закрытая Зона, - с недоумением подумал Митин, - и чего тогда Мартинсон стращал?..»
Они прошли через ворота внутрь дворика. Митин ожидал увидеть здания бараков, служебных помещений… но ничего подобного за забором не оказалось. Все та же дорога, все тот же лес; на обочине - какие-то покосившиеся будки. Или вагончики – не понять.
- Там уже Зона? – спросил Михеев, махнув рукой в сторону дороги.
- Нет, ты что. Это только контрольно-дозиметрическая точка. Да тут никто и не останавливается обычно, измерять нечего. Вот когда оттуда – тогда бывает, что задерживают. А так – что толку.
- А зачем же он тогда тут стоит? – Митин кивнул в сторону домика.
- Порядок такой… Но мы уже в «тридцатке», ага.
- Хм, – протянул митин Митин, хотя ничего не понял.
- Здесь теперь как бы две Зоны. Одна – прежняя, послечернобыльская. Другая – свежая.
- А дальше что, пешком? – поинтересовался Михеев.
- Ага, тут недалеко, километра два.
- А на машине нельзя?
- Можно. Только он стоп-контроль не пройдет.
- Это мы что же, - изумился Митин, - мы в фонящей машине ехали?!
- Что? Нет, - улыбнулся Саунькин, - не поэтому. Но есть причины.
- Ну хоть так… А то я уж подумал, что джип того… из Зоны.
- Ну, уж мы не настолько самубийцы.
Они двинулись по пустынному шоссе. По краям – голый лес. Тихо, ни одной птицы не слышно. Вообще ни одного звука. Митин заметил, что ветви местами имеют не совсем обычную форму. Местами скручены, вывернуты кольцами.
«А ведь это уже – действие», - догадался Митин.
Стало снова не по себе. Они уже настолько близко подошли к Зоне, что, кажется, чувствуют ее дыхание. И эти ветки тому подтверждение. Неужели и правда совсем скоро окажутся там?
Михеев согнулся, то ли под тяжестью рюкзака, то ли просто смотрел под ноги. Митин снова исподтишка посмотрел на Саунькина. Тот шел бодро, прямо держа спину, весь будто воспрянул. Смотрел вперед.
- Хочется туда? – без намеков спросил его Митин.
Саунькин промолчал, только кивнул.
- И многих в Зону уже проводили? Все вернулись?
- Мы только ученых проводим и только до второго стопа. В саму Зону никого не доводилось еще.
- А первый стоп – это сзади?
- Ага.
- А третий есть?
- Нет, только два. На самом деле, конечно, одного хватило бы, но в регламентах прописано два, вот и держат два. Все равно, думаю, лишне не будет. Народ всяко лишний раз подумает, пока между ними пойдет. Вдруг, у кого хватит ума вернуться.
- Есть те, кто передумал?
- Из вашего брата, надо сказать, нет. Все шли нормально, никто не струсил. У других, говорят, бывало. А про нелегалов, конечно, не знаю.
- А ты, выходит, типа Харон, - встрял Михеев.
- Ага, мне такое сравнение тоже приходило в голову. А там вроде как берег мертвых выходит, а сзади – живых.
«Утешил, - подумал Митин, - берег мертвых…»
- Ничего, мужики, не переживай, - словно угадав его мысли, подмигнул Саунькин, - главное, никуда не суйтесь. Там сейчас уже жить вполне можно, не то, что в первое время.
- У нас коллега там был, в самое как раз первое время. Мартинсон, полный такой мужик. Может, помнишь? Но больше – говорит – туда ни ногой. Отказался нам компанию составить вот.
- Нет, не припомню. Всех упомнишь разве.
- Ну да…
Впереди послышался неясный рокот моторов, а потом из-за подъема показался второй шлагбаум. Только теперь все было всерьез – это стало понятно по силуэтам военной техники на обочине. Ворот уже не было, а в лес углублялся точно такой же забор, как на предыдущем КПП, только с вышками. Что-то Митину подсказывало, что с этих вышек всю троицу уже взяли на прицел.
Сердце забилось чаще, ноги сразу стали деревянными и плохо сгибаться в коленях.
Подошли к шлагбауму. Там уже проверяли какой-то мерседесовский микроавтобус. Видимо, уже давно, потому что никто их по дороге не обгонял. Водитель о чем-то спорил с одутловатым часовым. Поодаль скучали солдаты в полном боевом снаряжении.
- Ничего не знаю, вези обратно, - говорил тот, лениво просматривая какие-то бумаги.
- Да мне лучше их прямо здесь бросить и сказать, что украли, чем назад переть! – восклицал водитель.
- Дело твое.
- Да черт… - водитель наклонился и что-то бормотнул часовому.
- Ну пошли, проверим, - сказал тот, и оба поднялись в будку над шлагбаумом.
Через несколько минут вышли, охранник уже потерял всякий интерес к Мерседесу и направился ко всей троице. Водитель же торопливо выруливал микроавтобус.
- Добрый день, - сказал Михеев.
Митин просто кивнул. Саунькин ничего не сказал, молча поднес документы.
Охранник долго изучал, перелистывал бумаги. Потом вернул назад. Проверил документы у Митина с Михеевым. Видимо, был несколько разочарован, что все оказалось в порядке.
- Вещи, запрещенные к ввозу, оружие, боеприпасы, наркотические вещества имеем?
- Нет.
- Нет, мы из института.
- Вещи к досмотру приготовить.
- Это что же, - возмутился Митин, - все сейчас потрошить?
Военный молча выжидал.
- Там же приборы, оборудование…
В ответ – все то же молчание.
- Черт с тобой, - Митин злобно начал скидывать рюкзак.
- Постой… - Саунькин пошел в сторону будки. Часовой за ним.
- Чего это? – спросил Михеев, хотя и так было ясно, чего.
- Надо ему потом вернуть. Сколько только, интересно…
Минуты через три показался Саунькин.
- Сколько с нас? – без обиняков поинтересовался Михеев.
- Две, - вполголоса ответил сотрудник.
- Чего две? – не понял Митин.
- Тысячи. Рублей.
- Блин… Мироеды хреновы, неплохо устроились. И со всех так, что ли?
- Ну… почти.
- Уроды.
- Уроды. Зато не придерутся. А то б еще на часа полтора тут застряли, как пить дать.
Они прошли через шлагбаум, расплатились с Саунькиным.
- Ну что, мужики, удачи вам там, - подал тот каждому руку. - Если это… Доведется такого сталкера увидеть – Фотографа – то привет ему передавайте.
- Ладно, запомним. Фотографа.
- Ну, бывай, мужики.
И сотрудник бодро зашагал назад.
Отчего-то Митину представлялось иначе – как они въедут в Зону. Как именно – он не знал, но уж точно не таким образом. Где карантин, где всякие шлюзы, где инструктаж? И вообще, куда им теперь?..
- Надо бы начальство тут какое-нибудь найти, - сделал предположение Михеев, - лично я не представляю, что делать дальше.
- Неужели не предупредили?
- Как видишь…
- Эй, наука! – послышался чей-то хриплый голос.
У развалившегося УАЗика без верха стоял высокий человек в странной одежде болотного цвета. То ли рыбацкий плащ, почти до пят, то ли накидка. Через плечо противогазная сумка, за спиной – короткоствольный автомат.
- Вы, что ли, ученые будете? – спросил человек, когда они подошли ближе.
- Должно быть мы. А Вы за нами?
- Если вы, тогда за вами. Приказано доставить в целости.
- А что, больше ничего не будет? – поинтересовался Митин.
- В каком таком смысле?
- Ну, инструктаж там, еще что-то… Карантинные мероприятия…
- А вы что, чумные, чтоб вас карантинить? – рассмеялся человек.
- И куда теперь?
- В лабу вас определим, куда ж еще. К какой приписали?
- Да ни к какой еще. Ничего не сказали.
- А, ну тогда еще распределят. Тогда сначала к Басмачу.
- К кому-кому?
- Басманов. Басмач.
- А он кто?
- Да тоже наука какая-то, я в этом не разбираюсь и вникать не хочу. Мое дело короткое: привез, отвез, принес, подстрелил. И все дела.
- И часто стреляют? – насторожился Михеев.
- Ну, как сказать. У вашего брата сейчас особенно никто не шурует, а так бывает, что зомби захаживают. И откуда только берутся, черт их дери.
- Чего? Кто захаживает? – не поверил своим ушам Митин.
- А-а, потом сами увидите. Давай в машину, - человек махнул рукой и сам запрыгнул за руль. Автомат при этом не снял – заметил Митин.
УАЗик затрещал мотором, сразу завоняло чем-то горелым. Митин с любопытством осматривался. Вроде бы, самое обычное место, дорога через лес. А ведь здесь – уже Зона. Но - ничего зловещего, ничего таинственного.
- А кстати, я Андрюха.
- Митин.
- Михеев.
- О как, ну ладно. Тогда я Толмачев.
Машина уже грохотала по дороге. И без того было не тепло, а в открытой кабине ветер теперь продирал ледяным до костей.
- А Фотографа – не знаешь такого? – поинтересовался Митин.
- А что он вам?
- Да вот, человек один просил привет передать, если увидим.
- Это тот, что из института?
- Ага. Вы его знаете?
- Кто ж его не знает. Возит сюда вашу братию. И сам в здешних краях бывал по первости.
- А Фотограф – это кто такой ему?
Из-за грохота во всей машине и шума ветра приходилось говорить довольно громко, почти переходя на крик.
- Они вместе сюда пришли, в первых группах еще. И с ними этот Фотограф был. Я его не видел, потом рассказывали, долго про него говорили после. Кто у них он там был… слово забыл. Вроде как врач, операции делает, только не врач.
- Оператор! – подсказал Михеев.
- Ага, он.
- Ну да…
- Вот он там все у них снимал, везде ходил. А потом пошел кровососа снимать и сгинул. Искали два дня. Понятно, что ничего не нашли. Даже трупа.
- Кого-кого пошел снимать?
- Ладно, долго рассказывать, там вам на месте все расскажут. Хотя не знаю, неужели вам про кровососа никто не говорил?
- У нас тут коллега год назад уже работал. Рассказывал много чего. Но про это как-то не знаю, не слышал.
- Да как же, - встрял Михеев, - говорил. Только он много чего говорил. А еще больше помалкивал. Секретность блюдил, чтоб его с его секретностью...
- А, ну да, возможно, что год назад он просто никого и не видел. Блин, уважаю тех парней, кто сюда первыми приходили. Мужики настоящие. Вашего брата там тоже по аномалиям много пропало. Теперь-то полегче, скафандры дадут, снарягу всякую. Это вот нам, вольным, ничего спецом не полагается. А вам теперь – хоть самому кровососу в жопу лезь. С оружием знакомы?
- Нет, не доводилось. А надо?
- Это плохо. Это плохо. А то как же не надо! Первое дело тут – ствол иметь. Вам, скорее всего, пукалки какие-нибудь дадут. На собак разве что сгодится. А так, лучше бы сразу потяжелее чего взять. Могу, кстати, поспособствовать.
- Ладно, потом разберемся.
Выглянуло солнце, и остатки листвы на деревьях зазолотились на фоне холодной синевы небесных островков.
Затрещала рация. Толмачев взял переговорник.
- Да, я тут, я к Басмачу еду.
Рация в ответ что-то прохрипела.
- Экологию везу. На обратном пути тогда подскачу.
- Хр-ххр…
- Все понял, отбой.
- Хр-хр-ххр-хрр…
- Да пошел ты, - сказал водитель и вернул переговорник на место.
Машина не снижая скорости съехала с шоссе на лесную дорогу, затрясло сильнее, но недолго, уже через минуту они остановились у ветхого кирпичного строения с выбитыми окнами. Почти у самой двери в железной бочке горел костер, вокруг которого оживленно о чем-то переговаривались несколько человек с автоматами и в камуфляже, потом все дружно расхохотались.
- Ну и жопа тут… - пробормотал Михеев.
- Понятно, что не на курорт прибыли, - усмехнулся Толмачев, - только это еще не жопа, это как раз и есть курорт.
- Да уж…
- Эй, братва, к Басмачу вот приехали, новенькие!
От костра поднялся тощий, как кол, парень в синем камуфляже. Нос у парня был свернут набок.
- Ну ладно, наука, бывай, удачи!
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |