Татьяна Викторовна Полякова 15 страница

Ресторан мы покинули уже за полночь. Я дважды звонила Машке, мне было стыдно перед ней, и я ничего не сказала о своем внезапном замужестве. Когда мы вышли на улицу, от реки поднимался туман, скрывая постепенно черное небо, усыпанное звездами, и свет фонарей у пристани. Я поежилась – было прохладно, Павел обнял меня.

– Возьми мой пиджак.

– Не надо. До машины всего три шага, не успею замерзнуть.

Мы выехали на шоссе, абсолютно пустынное. Такое впечатление, что все вдруг исчезли и во всем мире остались только мы.

– Как странно, – подумала я и не заметила, что произнесла это вслух.

– Что? – спросил Павел, поворачиваясь ко мне.

– У меня такое чувство, что все люди исчезли, – пожала я плечами.

– А тебе кто-нибудь нужен? – улыбнулся он.

– Ты.

– Я рядом.

Он пожал мне руку. Дорога как раз делала поворот, Павел свернул и резко надавил на тормоз – дорогу нам преградил огромный джип.

– Откуда он взялся? – ахнула я, взглянула на Павла и похолодела.

Выражение его лица говорило о том, что появление джипа он не считает случайным и, разумеется, ничего хорошего от встречи с ним не ждет.

– Черт! – выругался Павел. – Не выходи из машины, – торопливо сказал он. – Когда я выйду, садись за руль и сразу же уезжай. И прошу, без истерик, пожалуйста.

Я стиснула зубы, вцепившись рукой в сиденье, не сводя глаз с Павла, он поспешно отвернулся. Из джипа показались четверо парней, света наших фар хватило на то, чтобы убедиться: в их машине больше никого нет.

– Попробуем прорваться, – сказала я. – Сдавай назад.

Он покачал головой и приоткрыл окно. Подошедший парень наклонился и сказал:

– Здравствуй, Павел. Пожалуй, нам надо поговорить. Как ты считаешь?

– Я не один, – ответил мой муж. Голос его звучал спокойно, даже лениво. – Я выйду из машины, а девушка пусть уезжает. Ей ни к чему знать о наших делах. Идет?

– Ничего не имею против, – ответил тот.

– Садись за руль, – шепнул мне Павел. – Я буду дома через пару часов. – И вышел.

Я ни на мгновение не поверила его словам и вышла вслед за ним.

– Что происходит? – спросила громко. – Кто эти люди?

– Я же просил, – резко сказал Павел. – Убирайся отсюда.

– Что все это значит? – сделав еще пару шагов, продолжила я.

Теперь двое парней находились справа и слева от меня приблизительно на одинаковом расстоянии. Оружия ни у кого в руках не было, за что я мысленно возблагодарила господа.

– И в самом деле, детка, – сказал тот, что справа. – Уезжай. У нас тут серьезный разговор.

– Может, она надумала остаться? – хмыкнул второй. – Может, мы ей понравились?

Ни тот, ни другой не насторожились, моя внешность сыграла с ними злую шутку. Парни, радостно хохоча, разглядывали меня, не чувствуя опасности, более того – непростительно расслабились. И поплатились за это. У меня был хороший учитель, а у них так себе. Я ударила одновременно, рукой и ногой, сделав полуоборот на месте, и ребята рухнули на землю, а их дружки замерли, вместо того чтобы действовать, не ожидая от меня такой прыти, и потеряли драгоценные мгновения, которых мне хватило. Я ударила того, что стоял ближе, а потом развернула его к себе спиной и нащупала оружие под курткой.

– Ни хрена себе… – начал тот, что еще стоял на ногах, и рывком достал пистолет. Но я, прикрываясь его дружком, уже успела выстрелить. Он взвизгнул, хватаясь за простреленную руку, а Павел отобрал у него оружие.

Все еще прикрываясь парнем, я развернулась к поверженным врагам и выстрелила еще дважды, оба раза в ноги.

– Не стреляй, не стреляй! – взмолился тот, кто был все это время моим живым щитом, а я оттолкнула его и сказала:

– Займись дружками, пока кровью не истекли.

Я наклонилась к раненым, собрала оружие и зашвырнула подальше в кусты. В темноте они вряд ли отыщут свои «пушки».

– Дай сюда, – сказала я Павлу и, забрав пистолет из его рук, выстрелила по колесам джипа. – Извини, – сказала я парню, который в немом изумлении стоял рядом и даже не предпринял попытки как-либо мне помешать. Впрочем, Павел выглядел не лучше, на него, кажется, напал столбняк.

Последний пистолет тоже полетел в кусты, а я села за руль своей машины.

– Поторопись, – буркнула сердито Павлу. – А ты причастись на всякий случай, прежде чем решишь еще раз попасться мне на глаза.

Парень вроде бы очнулся и кивнул в знак согласия, чем, признаться, насмешил.

Павел, слегка покачиваясь, добрался до машины и сел рядом, а я сдала назад, развернулась и поторопилась покинуть это место.

– У пристани есть старая дорога, ведет к мясокомбинату, – поглядывая в зеркало, пояснила я. – Там поселок, сплошь частные дома, легко затеряться.

– Господи… – нараспев произнес Павел, таращась на меня так, точно видел впервые. – Да ты просто Рембо какой-то… какая-то… Вот черт! Откуда ты… не могу поверить…

– Что это за типы? – сурово спросила я, и он сразу помрачнел.

– Хрен их знает. Я же сказал, периодически кому-нибудь из этих придурков приходит в голову идея меня как следует пощупать.

– Ты не удивился, увидев их.

– Я уже давно перестал удивляться. Как только я появился в городе, они начали мелькать перед глазами: одни, другие… Слушай, как тебе это удалось? Я такого даже в кино не видел, – рассмеялся он.

Я понимала его желание избегнуть опасной темы, но в тот момент хотела знать, что происходит, потому что уже сообразила: Павел затеял опасную игру, и если я не вмешаюсь, добром она не кончится.

– Я тебя научу, – кивнула я, – когда будет время. А сейчас объясни, что происходит.

– Я же сказал… – нахмурился он. – Все как всегда, ничего нового.

– Зачем ты встречался с тем парнем в кафе? Хотел сбыть компромат на Долгих его врагам?

– Детка, я тебе уже сказал: я вернул Нику кассету. И я не делал копий. У меня нет той чертовой кассеты, поняла? Клянусь тебе своей любовью, жизнью… Чем еще?

– Моей жизнью.

– Любимыми не клянутся. Но чтобы тебя успокоить, я скажу так: клянусь твоей и своей жизнью, нашей любовью и нашим будущим. У меня нет кассеты. Куда ты едешь? – резко сменил он тему, вглядываясь в темноту за окном.

– Я думаю, возвращаться домой нам не стоит. Что скажешь?

– Парни, наверное, здорово осерчали, – с улыбкой глядя на меня, ответил он. – Так что ты, пожалуй, права. Поезжай на Стрелецкую, у меня там есть берлога, никто о ней не знает. Слушай, а у тебя так ловко нечаянно получилось или тебе раскидать четверых бугаев раз плюнуть?

– Это с перепугу, – нахмурилась я и попросила: – Набери Машку.

Он протянул мне мобильный, Машка как раз ответила.

– Салют, – сказала я. – Есть новости?

– Нет. Олег звонил, успокаивал. Ты приедешь?

– У меня кое-какие дела, пару дней я вряд ли смогу появиться.

– Что случилось? – испугалась Машка.

– Ничего. Просто срочное дело.

– Какое еще дело? Во что он тебя опять втравил? Я так и знала…

– Успокойся, у меня все нормально. Возникла проблема, я должна ее решить. Будут новости, звони мне. Салют.

– Машка не очень рада моему возвращению, – криво усмехнувшись, заметил Павел.

– Это не страшно. Плохо другое.

– Что? – поднял он брови.

– Плохо то, что ты мне врешь.

– С чего ты взяла? – нахмурился Павел, демонстрируя мне свое недовольство.

– С кем ты встречался в ресторане? И что там произошло?

– В каком ресторане? Ах, вот что… Тони привиделось что-то, а ты решила… Очень мило, ты веришь ему и не веришь мне. Разумеется, он ведь твой старый приятель и человек порядочный, а я…

– Прекрати! – резко сказала я, и он замолчал. Правда, ненадолго.

– Вот что, либо ты мне веришь, либо нет, и тогда катись к черту. Поняла?

– Да, – кивнула я.

– Что?

– Я поняла.

– Прекрасно. Здесь налево сверни.

Мы подъехали к кирпичным гаражам на Стрелецкой и в гараже под номером одиннадцать оставили машину. Я не стала задавать вопросов, Павел и так был раздражен. Переулками вышли к двенадцатиэтажному дому, который торчал среди пятиэтажек, точно свечка. Павел набрал код, и мы вошли в подъезд.

Квартира на втором этажа оказалась однокомнатной, небольшой и какой-то нежилой. Мебели в избытке, в кухонном шкафу нашлись соль и сахар, но впечатление такое, что всем этим давно не пользовались.

– Будь как дома, – сказал Павел, прошел в гостиную и бросил пиджак на спинку кресла. Но пиджак упал на ковер, Павел подхватил его и определил на место, при этом из кармана выпала пачка долларов. На глаз я определила – тысяч пятнадцать.

Разумеется, на упавшие доллары он обратил внимание, а еще на то, что на них обратила внимание я. Нет, он не испугался, но явно был недоволен.

Мы стояли и смотрели друг другу в глаза.

– Не знаю, что ты подумала, – начал он со вздохом, – но эти деньги я выиграл. Прошлой ночью. Закончили в шесть утра. Черт, нам нужны деньги, чтобы убраться отсюда, разве нет?

– Значит, ты всю ночь играл? – спросила я, только чтобы не молчать.

– Другого способа заработать я не знаю. Хотя можно поучаствовать в боях без правил. Ты как? Я мог бы быть твоим импресарио. Будем кочевать по городам, вести жизнь, полную приключений. Или лучше без них? Что молчишь, ответь мне…

– Лучше, – кивнула я.

– Тогда не мешай. – Он сделал шаг и порывисто обнял меня. – Прости, эти гады испортили нам такой день… Ты еще помнишь, что ты моя жена?

– Павел, я…

– Все, не будем об этом, – перебил он и стал целовать меня. – Ты вся дрожишь, – вновь заговорил он. – Прости. Эти свиньи напугали тебя. Я ведь говорил, время от времени кто-нибудь из них вспоминает обо мне, и тогда начинаются подобные фокусы. И сегодня никто не собирался со мной разделаться, как ты, должно быть, подумала. Они просто пугали. Я давно привык к этому. Успокойся, прошу тебя. Я хочу, чтобы ты была веселой и счастливой, как там, в ресторане. Ну, что я должен сделать, чтобы ты поверила: у нас все в порядке?

– Ничего, – покачала я головой, прижимаясь к нему. – Я тебе верю.

Я проснулась в восемь утра. Комнату заливал солнечный свет, я улыбнулась, лениво потягиваясь, и тут откуда-то выплыла мысль: «Ник ведет себя странно». Я резко поднялась и увидела, что Павла рядом нет. Вскочила, бросилась на кухню, затем в ванную… В квартире Павла не было. Записку он не потрудился оставить. Я закусила губу, потом в отчаянии покачала головой. Через минуту, кое-как справившись с собой, набрала его номер.

– Извини, – быстро сказал Павел. – Я занят.

Он отключился, а я швырнула телефон на журнальный столик. Поразившая меня мысль вновь вернулась. Ник ведет себя странно. Он вроде бы самоустранился, дав мне возможность делать, что я считаю нужным. Это на него не похоже. Совсем не похоже. Что происходит? Черт…

Я позвонила Машке – у нее новостей не было, зато она, конечно, пожелала узнать, чем занимаюсь я. Врать ей не хотелось, да в тот момент я и не способна была придумать что-то вразумительное, и твердила, как попугай, что у меня все в порядке. Ее это не успокоило, и меня тоже.

Я торопливо закончила разговор, на душе было тоскливо. Попробовала отвлечься, но мысли непременно возвращались к Нику. И к Павлу, конечно, тоже. Все происходящее, при желании, можно было объяснить, но для этого требовалось допустить то, во что я ни при каких обстоятельствах не желала верить.

Ожидание выматывало. Сначала я пыталась отнестись к ситуации спокойно: Павел ушел, у него есть дела, о которых мне знать не положено. В конце концов, у него действительно могут быть дела. О господи, какие? Неважно. Он мужчина, я не могу пришпилить его к своему подолу, чтобы он двадцать четыре часа был рядом.

Когда прошло часов пять, я заметалась по комнате, и страх, липкий, тяжелый, навалился вновь. Я пыталась унять внезапную боль в сердце, а еще решить, что делать. Предчувствие беды было так сильно, что я завыла, раскачиваясь из стороны в сторону, а взгляд мой тупо и тоскливо уперся в стену.

Я сидела так очень долго, а потом вновь заметалась по комнате. Выдержала еще два часа и позвонила ему.

– Котенок, я через две минуты буду дома, – весело ответил он. – Как раз вхожу в подъезд.

Я бросилась к входной двери, и в самом деле услышала его шаги, а потом увидела, как он поднимается по лестнице. Он шел, насвистывая, и его лицо, его глаза сияли от счастья.

– Привет, – сказал он, входя в квартиру. Бросил спортивную сумку на пол и обнял меня. – Ой, какая ты холодная! – в притворном ужасе воскликнул он. – Чем ты занималась? Принимала холодный душ?

А я вспомнила, что до сих пор хожу в футболке, растрепанная, неумытая.

– Я… я… Павел! – Я тоже обняла его и всхлипнула, зная, что он терпеть не может слез, но в этот раз все было по-другому.

– Все кончилось, котенок, все кончилось. В самом деле все. Тебе теперь нечего бояться. Завтра или в крайнем случае послезавтра мы уезжаем. Да, вот еще что… – Он выпустил меня из рук, наклонился к сумке, расстегнул «молнию», и я увидела пачки долларов.

– Ты опять играл? – нахмурилась я.

– Ага. Не поверишь, как мне везло. Это потому, что ты рядом. Помнишь, я всегда мечтал стать богатым? Так вот: я им стал. Как тебе это нравится, детка? – Он весело засмеялся и теперь был похож на мальчишку, озорного и счастливого. – Здесь сто тысяч, – сообщил он, взяв из сумки две пачки и похлопав их друг о дружку. – И это не все. Когда мы окажемся вдали отсюда, будут еще. Хочешь, махнем на Таити? Помнишь мультик про кота? Я просто грезил Таити в детстве, кучу книг прочитал. Теперь мы можем все, что угодно. Скажи, ты счастлива? – Он обнял меня.

– Конечно. Ты рядом. Для меня только это имеет значение. Мне не нужны деньги. Я люблю тебя, с деньгами или без денег, какая разница… Я бы все равно любила тебя.

Он покачал головой, вдруг сделавшись серьезным.

– Нет, это неправда. – Он с минуту думал о чем-то, потом пожал плечами. – Да и я не любил бы тебя. – Наверное, он все-таки пожалел о своих словах, обнял меня и шепнул на ухо: – Ты в самом деле замерзла. Идем, я тебя согрею.

Около семи часов позвонила Машка, голос ее звенел от счастья.

– Юлька, Тони отпустили. Рахманов привез его полчаса назад. Конечно, еще ничего не кончилось, но он сказал, что все уладится, беспокоиться не о чем.

– Отлично. Я была уверена, что это недоразумение.

– Да. Я даже не знаю, что сказать… Может, при– едешь к нам? Рахманов уже ушел, его вызвал кто-то, какое-то срочное дело.

– Пошли свою подругу подальше, – шепнул мне на ухо Павел. – Раз уж у нее все хорошо, обойдется без тебя.

Он лениво потянулся, отбрасывая одеяло в сторону, поманил меня пальцем, дурашливо ухмыляясь.

– Я не могу сейчас приехать, – сказала я.

– У тебя все в порядке? – в голосе Машки опять зазвенела тревога.

– Конечно. Завтра заеду, Антону привет.

Павел забрал у меня из рук телефон, отбросил его в сторону.

– Антона отпустили? Что я говорил! Надеюсь, ты теперь не будешь хмурить лоб, думая о подруге, а целиком сосредоточишься на мне и положительных эмоциях. Кстати, ты меня любишь?

– Ты знаешь.

– Нет, скажи.

– Я тебя люблю.

Я должна была чувствовать себя счастливой, но беспокойство не отпускало. Я хотела задать Павлу множество вопросов, но молчала, зная, что они ему не понравятся. Часа через два вновь раздался звонок. Я увидела высветившийся номер Рахманова, нахмурилась, не желая отвечать.

– Телефон трещит, – сказал Павел, появляясь в комнате. – Ответь.

Пришлось взять трубку.

– Салют, – сказала я в нее тихо, косясь на Павла – он оказался рядом и теперь слышал, что говорит Рахманов.

– Не знаю, как тебе это удалось, – рявкнул тот, – но я никогда не соглашусь! Слышишь, сука? Я никогда не отдам тебе ребенка!

– Отдаст, – со злой усмешкой сказал Павел, забрав у меня из рук телефон и захлопнув крышку. – Никуда не денется.

Я испуганно взглянула на него, а он закрыл мне рот ладонью.

– Без вопросов. Я обещал, что мы уедем победителями? И я обещал, что ты вернешь себе ребенка. Осталось выполнить самое главное: сделать тебя счастливой. Ты будешь счастлива. Вот увидишь.

Павел потянулся, закинув руки на голову.

– Все-таки приятно проснуться богатым человеком, – засмеялся он и привлек меня к себе. – Который час?

– Половина одиннадцатого.

– Ух ты, а солнце-то как жарит, хороший день.

– Что будем делать? – спросила я.

– Ничего. Бездельничать.

– Поедем ко мне?

– Лучше остаться здесь, – пожал он плечами и, заметив мое беспокойство, улыбнулся. – Мы не прячемся, нам это больше ни к чему. Просто здесь мне нравится больше. Вечером закатимся в ресторан, а завтра… – Он опять засмеялся и тут же сказал неожиданно серьезно: – Ты очень красивая.

– Спасибо. – Я поцеловала его, осторожно погладила волосы, густые, темные, чуть вьющиеся на концах. – Можно я спрошу?

– Какую-нибудь глупость?

– Конечно. У тебя было много женщин?

– Никого.

– Они были красивые?

– Понятия не имею.

– Ты прелесть, – засмеялась я. – Они говорили тебе о любви? А ты им?

– Я говорю тебе.

– Мне почему-то кажется, что это правда, что ты в самом деле никому никогда не говорил о любви, только мне. Да?

– Конечно.

– Как думаешь, мы будем счастливы? – спросила я серьезно.

Он пожал плечами.

– Почему бы и нет? Ты – потрясающая девчонка, я – парень что надо. У нас куча «бабок»… Думаю, все получится.

– Когда ты так говоришь, очень хочется щелкнуть тебя по носу.

– Я знаю, что у меня дрянной характер. Иногда удивляюсь, как ты меня терпишь.

– Не кокетничай, – улыбнулась я. – Ты просто хочешь, чтобы тебя похвалили.

– Конечно, хочу. Разве я не заслужил похвалы?

– Заслужил.

– Вот видишь. Я замечательный.

А мне опять очень хотелось задать ему вопрос, и вновь я не решилась, потому что чувствовала: стоит задать этот вопрос – и все разлетится вдребезги. Разбить всегда просто. А что дальше? Что для меня жизнь без Павла и его любви? К черту! Я ничего не желаю знать! Мы любим друг друга, и мы счастливы. В конце концов, счастье стоит молчания.

– У тебя кожа точно светится изнутри, – сказал Павел, и я вдруг поняла, что он все это время мучительно ждал моего вопроса, а теперь понял, что его не будет: ни сегодня, ни завтра, никогда. Понял и облегченно вздохнул.

– Мы что, весь день будем валяться в постели? – с улыбкой спросила я.

– Ничего не имею против.

– А с голода мы не умрем? У нас даже хлеба нет.

– Это ужасно, – засмеялся Павел. – Только не жди, что я пойду в магазин. Я лентяй. А ты?

– И я лентяйка. Но я знаю, что мужчин надо кормить, не то у них портится настроение. Хорошая жена обязана кормить мужа, а я хочу быть тебе хорошей женой. Поэтому в магазин пойду я.

– Ты прелесть. Деньги у меня в бумажнике, а магазин за углом.

Я проворно встала и, шлепая босыми ногами, побежала в ванную.

– Только недолго! – крикнул мне вслед Павел. – А то я умру от тоски.

– Ничего, немного помучаешься, – помахала я ему рукой.

Я быстро оделась, взяла деньги и вышла из квартиры. Женщина лет сорока подметала лестничную клетку.

– Здравствуйте, – сказала я, улыбаясь.

– Здравствуйте, – ответила она и спросила: – Вы наша новая соседка?

– Да. Мне сказали, здесь где-то рядом магазин?

– За углом. Вы в курсе, мы сами убираем подъезд? В следующую пятницу ваша очередь.

– Да-да, хорошо.

Я шла по улице и улыбалась, и чувствовала себя такой счастливой, что становилось как-то неловко перед прохожими. Казалось, все обращают на меня внимание.

Привыкнув жить одна, я зачастую обедала в кафе, дома готовила редко, еду предпочитала простую, но полезную, поэтому в моем шкафу всегда можно было обнаружить пакет, а то и два макарон «Макфа». Вкусно, быстро, и на талии никак не сказывается. Но сегодня мне хотелось показать свои кулинарные способности, которые, как я была уверена, у меня есть. Я долго выбирала продукты, размышляя, что сейчас приготовлю. Когда тележка была уже полной, я все-таки прихватила пачку любимых макарон, купила бутылку вина и довольная вышла на улицу.

Сумка оказалась тяжелой, и шла я медленно. Да, собственно, и не торопилась. Шла и думала: как хорошо, когда у тебя есть дом, и в этом доме тебя ждут.

Из-за угла вывернул парень, улыбнулся мне и сказал:

– Девушка, вам помочь?

– Спасибо, не надо.

– Сумка тяжелая. Давайте, я все-таки помогу.

– Спасибо, – повторила я.

Парень стоял, загораживая дорогу, и улыбался.

– Слушайте, – вздохнул он, – кроме тяжелой сумки, в голову никаких других предлогов не приходит, а вы – девушка моей мечты. Давайте познакомимся!

– Вы опоздали на целую вечность, – засмеялась я. – Я вчера вышла замуж.

– Господи, как не повезло, – опять вздохнул он. – Что ж, счастья вам! – И шагнул в сторону.

А я направилась к подъезду. Теперь женщина мыла лестницу.

– Нашли магазин? – спросила приветливо.

– Да, спасибо.

Дверь в квартиру была не заперта.

– Какая я растяпа, – покачала я головой и улыбнулась. – Павел! – крикнула из прихожей. – Я вернулась! Надеюсь, ты еще не умер от тоски и голода? – Павел не ответил. – Не вздумай пугать меня, выскакивая из-за угла, я ужасная трусиха! – Я прошла в кухню, выложила продукты и направилась в комнату. – Сейчас поцелую тебя и начну готовить… – сказала я. – Да ты спишь? А еще собирался умереть от тоски…

Я в самом деле подумала, что он спит, даже когда подошла совсем близко. Наклонилась, чтобы поцеловать его, и только тогда мне в голову пришла мысль, что он лежит как-то странно. Еще ничего не понимая, потянула одеяло на себя и вдруг сказала:

– Не надо, пожалуйста… – не зная, кого прошу об этом.

Его грудь была кровавым месивом, обе простыни уже пропитались кровью.

– Не надо… – еще тише попросила я и тогда поняла, что случилось.

Лицо свела судорога. Я хотела позвать Павла, но губы странно дернулись, и я вдруг замычала, протяжно и страшно. Я все тянула на себя простыню, потом упала и поползла вдоль кровати, туда, где было его лицо. Руки мои запутались в простыне и теперь были в крови, и я не чувствовала ничего, кроме запаха крови. Я дотянулась рукой до его лица и что-то сказала, но опять не услышала своего голоса, а только мычание, тихое и жалобное. И тут мои пальцы коснулись его губ и ощутили слабое дыхание. Я рывком поднялась и схватила зеркало с ночного столика, поднесла его к губам Павла, и зеркало запотело.

– Миленький, спасибо тебе, – прошептала я, теряя рассудок, а потом заметалась по комнате, но заставила себя остановиться. – Что же это я? Нужна «Скорая», быстрее.

Пальцы сводило, цифры расплывались перед глазами. И тут я страшно, дико испугалась, испугалась, что не успею, не смогу. Я выскочила из квартиры и пронзительно закричала:

– Помогите, ради бога, помогите!

Мне казалось, я кричала очень долго, кричала, хватая себя руками за лицо, которое будто свело судорогой, кричала, когда сбежались соседи и когда приехала «Скорая» и врач, взглянув на Павла, покачал головой.

А потом я билась в чьих-то руках, и медсестра, совсем еще девочка, сделала мне укол. Лицо ее было мокрым от слез, и она уговаривала меня:

– Зачем вы так? Его спасут, обязательно спасут.

А потом Павла вынесли на носилках, и я шла рядом, и мои руки, одежда были в крови. Вокруг стояли люди и что-то говорили, а я видела лишь его лицо, бледное, отрешенное, чужое. А были потом бесконечные коридоры и торопливые шаги медсестер, Павел под белоснежной простыней, и опять коридор, и чей-то голос, который произнес: «Вам сюда нельзя», и мучительное ожидание.

Я забилась в угол, лицом к стене, кто-то мне сказал:

– Операция продлится несколько часов.

И я вжалась в кресло, замерла. Я слышала равномерный гул из операционной и начинала молиться, но знала: бог не услышит меня. В те минуты я думала не о Павле, а о Дашке, и знала, что спасения не будет.

Вдруг дверь распахнулась, и врач, снимая с лица повязку, шагнул мне навстречу. Я стиснула голову руками и опять отвернулась к стене. Почувствовала руку на своем плече и услышала:

– Мы сделали все возможное… Если хотите, можете проститься с ним.

И я пошла. Мы остались вдвоем: он и я. Я хотела в последний раз сказать: «Я люблю тебя», и вдруг поняла: его здесь нет. Его уже нигде нет. И я бросилась бежать оттуда. Кто-то схватил меня за руку, женщина в низко надвинутой на лоб медицинской шапочке стояла рядом и с тревогой смотрела на меня.

– Вы его жена? – спросила она тихо. – Вы Юля? – Я кивнула. – Он пришел в себя перед самой операцией, – сказала она, – и звал вас, просил прощения.

– Что?

– Он повторил несколько раз: «Прости меня».

– Что? – закричала я и сползла на пол с долгим протяжным «ы-ы-ы» и наконец-то провалилась в беспамятство.

Мария устроилась на кончике стула, робко коснулась моего плеча.

– Может, все-таки поедешь? – спросила неуверенно. – Ты… ты должна его проводить.

– Нет, – ответила я, отвернувшись к стене.

– Его мать… ей очень тяжело, она не поймет, если тебя не будет…

– Я не поеду, – зло ответила я.

«Как она не понимает? – думала я. – Если я увижу, как его хоронят, мне никогда больше не увидеть его живым. Даже во сне. Я ничего не хочу, только бы удержать в себе его голос, его руки, запах его тела, его глаза. Пока все это живо во мне – есть надежда. Как же можно его хоронить?»

Машка была не в силах меня понять, ей казался чудовищным мой отказ ехать на кладбище. Скрипнула дверь, это Антон вошел в комнату.

– Маша, нам пора, – сказал неуверенно.

Она вздохнула и попыталась взять меня за руку, я отдернула ее и вдруг закричала с обидой:

– Он опять сбежал! Он, как когда-то, оставил меня. Он ушел, а я нет.

Я чувствовала, как у меня дергается правое веко, наверное, это было похоже на нелепое подмигивание и казалось отвратительным, потому что лицо Антона страдальчески сморщилось. Он обнял меня и прижал к себе, а потом взял на руки, точно я была ребенком, и ходил по комнате, как ходят, когда хотят успокоить дитя. А я, обняв его, заплакала, впервые за все это время, но слезы не принесли облегчения.

– Не беспокойтесь, – сказал он, положив меня на диван. – Мы все сделаем, как надо. Вам в самом деле незачем ехать.

– Уходите, – сказала я и отвернулась к стене.

Те дни почти не остались в памяти. Только обрывки воспоминаний, друг с другом вроде бы не связанные. Долгие допросы, одни и те же слова, повторенные много раз.

– Я понимаю ваше состояние, но мой долг найти убийцу вашего мужа, и я вынужден задать вам еще несколько вопросов.

Я на мгновение возвращаюсь к реальности и киваю. Отвечать на вопросы следователя нетрудно: я монотонно повторяю «нет» и говорю правду. Что я знаю о Павле? Очень много и ничего. Я знаю его голос, его тело, я знаю его привычки и его улыбку, я так хорошо его знаю… На что он жил? Какая разница! Теперь его нет.

– Кто мог желать его смерти? У вас есть какие-то подозрения на этот счет?

– Нет, – говорю я, хотя знаю ответ на этот вопрос. Я расплачиваюсь за грехи чужими жизнями. Только следователь меня не поймет, и я опять говорю «нет».

– Квартира, в которой произошло убийство, принадлежит некой Стефании Зарецкой. Как вы там оказались?

Я что-то отвечаю, но мой ответ следователю не нравится, он хмурится, глядя на меня.

– На месте преступления обнаружена крупная сумма денег. Вы знали о них?

– Нет.

– У вас есть какие-то соображения, откуда они могли появиться?

– Нет.

– Вы расписались с Тимофеевым незадолго до его смерти. Как долго вы встречались?

– Несколько дней.

– И сразу решили пожениться?

– Мы знали друг друга давно. Очень давно.

Следователь кивнул.

– Говорят, ваши отношения простыми не назовешь?

Я нахмурилась.

– Вы считаете, что я убила его?

«Наверное, он так считает», – думаю я. Но мне все равно.

– Я этого не говорил, – пожал он плечами. – Но я уверен, вы знаете или догадываетесь, кто это сделал.

– Нет.

«Разве мало желающих заработать? – продолжаю я уже мысленно. – Кто-то приказал, а кто-то убил. Те парни, которых мы встретили на дороге, все-таки добрались до него. Те или другие…»

Возможно, меня бы в самом деле обвинили в убийстве, но были показания соседки. Она видела, как я выходила из квартиры, и видела, как я вернулась. Однако за время моего отсутствия она дважды покидала лестничную клетку: первый раз, чтобы налить воды в ведро, второй раз, когда услышала, что в ее квартире звонит телефон. Она вернулась в квартиру, сняла трубку и услышала гудки, и тут же опять позвонили, потом еще раз. Она решила, что кто-то ошибся номером.

«Убийца вошел в квартиру, когда ее не было, – думала я. – А выйти, чтобы не столкнуться с ней, не мог. Вряд ли он еще до убийства знал номер ее телефона, хотя мог подготовиться и заранее. Женщину надо было убрать из подъезда, и кто-то из тех, кто страховал убийцу, ей позвонил. Парень на углу должен был задержать меня. Все верно. Эти ребята умеют выполнять свою работу».

Следователь, как и я, понимал, что это спланированное убийство. Он понимал и продолжал задавать все те же вопросы: как и почему мы оказались в чужой квартире, от кого прятались, откуда деньги. «Ничего, парень, – хотелось сказать мне. – Я приду в себя и разберусь. Я найду их, обязательно найду».

Дата добавления: 2015-10-21