С древнейших времен до конца XX века 11 страница

Начальник Черноморской береговой линии генерал-лейтенант Н.Н. Раевский видел в укреплениях не только защиту от нападений горцев, но и места, где бы дружески настроенные местные жители могли найти помощь и защиту. «Я все принятые системы опровергнул, - писал Н.Н. Раевский М.П. Лазареву, -... мне высочайше разрешено усмирять горцев связями торговыми, а не бесполезными опустошениями».

В 1839 г. черкесские аулы, особенно натухайские, страдали от неурожая. Ис­пользуя это обстоятельство, противники России призывали черкесов напасть на укрепления Черноморской береговой линии, где якобы хранились всяческие при­пасы. В мае этого года черкесы под руководством англичанина Белла обстреляли из трех орудий форт Александровский, но, не выдержав ответного удара, отступи­ли. 7 февраля 1840 г. подвергся нападению форт Лазарев. В крепости было всего 78 человек, способных держать оружие; нападавших же было около трех тысяч. Несмотря на героическую оборону, защитники форта были изрублены. Та же участь постигла Николаевское и Вельяминовское укрепления. 23 марта 1840 г. горцы на­пали на Михайловское укрепление. По предложению коменданта штабс-капитана

Н.С. Лико, принятому единодушно всеми нижними чинами и офицерами, было решено взорвать пороховой погреб. После двухчасовых усилий горцы сбили с вала малочисленный гарнизон, утомленный рукопашным боем, и ворвались в укрепле­ние. Тогда рядовой Тенгинского полка Архип Осипов бросил факел в пороховой погреб, и взрыв похоронил под развалинами укрепления черкесов и последних за­щитников. Подвиг солдата впервые в истории русской армии был увековечен по­смертным сохранением его в списках полка.

Лабинская линия и ответные набеги. Причины падения укреплений заключа­лись в их слабости, малочисленности гарнизонов, которые к тому же страдали от непривычного климата. В чрезвычайно сложной обстановке 1840 - 1841 гг., когда русским войскам и Черноморскому флоту пришлось с боями восстанавливать разрушенные горцами укрепления на побережье, начинается русское проникнове­ние в край со стороны реки Кубани. Начальник Кубанской линии генерал Г.Х. Засс предложил перенести Линию с Кубани на Лабу. «Предложенная мною Лабинская линия, - писал Засс, - имела главною целью удобство защиты при сокращении линии кордона и с тем вместе упрочнение за нами покорных закубан­ских горцев, которые, будучи тогда отрезаны от непокорных, нашлись бы вынуж­денными прекратить с ними непозволительные связи и принять прочную осед­лость». В результате усилий Лабинского отряда к осени 1840 г. новая Линия была защищена укреплениями Зассовским, Михайловским и Темиргоевским, а сообще­ние с Кубанью поддерживалось Новодонецким и Георгиевским укреплениями. Пространство между Лабой и Кубанью заселялось линейными казаками.

Стремясь уничтожать отряды горцев в местах их сбора, наказывая аулы, при­частные к нападению на Линию, Засс превратил ответный набег в одно из основ­ных средств борьбы. С именем этого генерала ассоциировались «дикие» формы ведения войны. Слухи о подобных действиях возмутили императора Николая I, и Засс был удален с Кавказа.

Длительный военный конфликт не порождал атмосферы безоглядной ожесто­ченности и ненависти. Записки современников редко содержат оскорбления в ад­рес противника, а напротив, в большинстве своем несут печать взаимного уваже­ния. Несмотря на отчаянную борьбу, многие имели во враждебном лагере кунаков и были связаны с ними узами искренней дружбы. Почти бесперебойно шли торгов­ля и обмен. На войсковые праздники черноморских казаков нередко приглашались как мирные, так и немирные горцы. Такой характер взаимоотношений создавал возможности для культурного взаимодействия и заимствований.

Борьба горцев под знаменем мюридизма. Борьба народов Северного Кавка­за против планов царизма получила религиозное обоснование в идеологии мюри­дизма^[10].

Возглавлявший с 1834 г. горцев Чечни и Дагестана имам Шамиль попытался распространить свое влияние и на адыгов. Но деятельность его наибов (наместни­ков) в Черкесии Хаджи-Мухаммеда и Сулеймана-Эфенди не увенчалась успехом. Черкесы несколько иначе, чем Шамиль, смотрели на роль его наиба в Закубанье. В обстановке междоусобиц черкесскому обществу нужна была сила, не связанная с соперничавшими кланами, их амбициями, раздорами и страстями. Идея «призва­ния» чужеземного правителя вообще была характерна для политического мышле­ния многих народов, находившихся на стадии переходного общества. Когда абадзе- хи в очередной раз попросили Шамиля прислать им наиба, отправиться к ним вызвался член совета имама уроженец дагестанского селения Кази-Кумух Мухам­мед Асиялов. Свои письма к наибу Шамиль всегда начинал словами «Нашему Мухаммеду верному». «Верный» по-арабски - Амин, поэтому черкесы, а за ними и русские стали называть Мухаммеда Асиялова Мухаммед-Амином. Прибыв в 1848 г. в Закубанье, Муххамед-Амин развернул энергичную деятельность. Он организует постоянное ополчение, убеждением и принуждением начинает объединять горские аулы под знаменем мюридизма, вводит налоги, учреждает мусульманские суды. Впоследствии он вспоминал: «Я один у черкесов... ездил с места на место, увеще­вал их к повиновению, чего и достиг: все они подчинились мне и принесли присягу на покорность».

На самом деле не все было так гладко: почти везде он встречал разрозненное сопротивление. Горцы, имевшие возможность найти защиту у русских, отказы­вались присягать наибу Шамиля. На одном из собраний в долине реки Худако восьмидесятилетний старшина Хамыз заявил Мухаммед-Амину: «Ты пришел сюда волновать народ, уговаривая его не предаваться на сторону русских, но народ лучше тебя знает, что для него выгоднее - постоянные тревоги и разорения или мирная жизнь под защитой русской артиллерии. Иди же своей дорогой и оставь нас в покое».

Но, будучи умным и расчетливым политиком, понимавшим нужды и настрое­ния горцев, и обладая качествами храброго воина и замечательного оратора, Му­хаммед-Амин умело лавировал между интересами дворян и простых общинников. Поначалу он стремился сблизиться с военно-феодальной знатью, составлявшей основу знаменитой черкесской конницы. Для этого наиб даже женился на сестре влиятельного черкесского князя Карабека Болотокова. Однако, увидев, что это про­извело неблагоприятное впечатление на простых горцев, Мухаммед-Амин неожи­данно порвал с князьями и обрушил на них репрессии.

Вскоре набеги горцев на Кавказскую линию, направляемые умом и энергией нового предводителя, стали более организованными. Первые успехи создали Му­хаммед-Амину репутацию победоносного и удачливого вождя и привлекли к нему множество горских джигитов.

Мухаммед-Амин не только требовал выставлять ополченцев; он широко стал применять систему штрафов за неисполнение религиозных обрядов, сношение и торговлю с русскими, неявку в суд, отказ от уплаты податей, за курение табака, игру на музыкальных инструментах, пение и танцы. Все это делалось в соответ­ствии с идеологией мюридизма, но при этом Мухаммед-Амин не забывал и себя. Генерал Г.И. Филипсон отмечал в одном из писем, что «у наиба есть один порок - это жадность и корысть. Он составил себе из штрафов значительное состояние, заключающееся преимущественно в крестьянах».

Штрафы и притеснения не могли не вызвать протеста со стороны свободолю­бивых, никогда никому не подчинявшихся горцев. В народных песнях наиб «на­гражден» прозвищем «холерный», имя его сопровождается проклятиями.

Даже среди абадзехов авторитет наиба заметно пошатнулся. В 1851 г. почти все они, независимо от действий русского командования, отказались повиноваться Мухаммед-Амину, сожгли его резиденцию и объявили, что «все они единодушно желают покориться русскому правительству».

Свое влияние Мухаммед-Амин попытался укрепить при помощи турок. Но здесь он столкнулся с противодействием другого горского вождя, который лишь себя видел фигурой, способной объединить черкесов под эгидой турецкого сул­тана. Это был черкесский князь Сефер-бей Зан-оглу. Сефер-бей был родом из племени хегайков, которое почти полностью было уничтожено занесенной тур­ками чумой в 1812 г. В юности Сефер-бей был выдан соплеменниками в каче­стве аманата - заложника - русским властям. Его направили на учебу в Рише- льевский лицей в Одессе, а затем он поступил юнкером (кандидатом на офи­церский чин) в пехотный полк, расквартированный в Анапе. Но вскоре Сефер- бей поссорился с полковым командиром и бежал в Турцию. Там он добился чина полковника и звания паши. Сефер-бей стал одним из организаторов кон­трабандной торговли (и особенно работорговли) на восточном берегу Черного моря.

С началом в 1853 г. Крымской войны турецкое и англо-французское командо­вание в общем плане боевых действий важную роль отводило черкесам. С новой силой среди горцев стали распространяться слухи об участии английского и фран­цузского правительств в провозглашении «независимой Черкесии». Английские офицеры неоднократно приезжали к Мухаммед-Амину и Сефер-бею, настаивая на скорейшем развертывании ими военных действий против русских. В сентябре 1855 г. Сефер-бей при поддержке турецкой пехоты попытался переправиться на правый берег Кубани, но был отброшен казаками. В конце 1856 г. русские войска начали активные действия против отрядов Сефер-бея, находившихся в разрушенном союз­никами Новороссийске. Не приняв боя, Сефер-бей бежал в горы.

Незадолго перед этим из Турции вернулся Мухаммед-Амин. Султан утвердил его «наместником Черкесии» и возвел в звание мир-мирана (генерала турецкой армии). Сефер-бей, возмущенный предпочтением, которое было оказано Мухам­мед-Амину турецким правительством, отказался признать власть своего соперни­ка. В ходе развернувшейся между ними борьбы дело дошло до вооруженных столк­новений. В январе 1857 г. сын Сефер-бея Карабатыр нанес поражение отрядам Мухаммед-Амина у реки Туапсе. Сефер-бей объявил Мухаммед-Амина «обманщи­ком, не имеющим никакого поручения от султана» и призывал к убийству «само­званца». Князь надеялся, что турецкий султан на правах победителя в Крымской войне добьется от русского царя Александра II решения о создании Черкесского княжества. В своих письмах к русским властям он демонстративно называл себя начальником всех черкесских племен, назначенным султаном. В ответ русский генерал Г.И. Филипсон, указывая на условия Парижского мира, подписанного после Крымской войны, возмущенно подчеркивал: «Этого назначения никогда не было и быть не могло, потому что противно трактату и воле султана. Употребляя во зло легковерие горцев, вы возбуждаете их к враждебным против нас действиям для своих личных выгод. Перед Богом вы будете отвечать за пролитую кровь и за все действия, которые кавказские племена понесут от ваших недобросовестных нарушений».

Князь регулярно просил помощи у Турции и западных держав. Во многом имен­но обещаниями этой помощи удерживал он свой непрочный авторитет среди гор­цев. Опираясь на дворянскую знать и старшин, Сефер-бей попытался ввести у черкесов новый общественный порядок, напоминавший турецкую административ­ную систему. Но многие горцы были недовольны его властью. Летом 1857 г. шап­суги грубо отказали сыну Сефер-бея Карабатыру, требовавшему от них зерна, ло­шадей и быков для военных нужд. В результате возникшей стычки несколько чело­век из свиты Карабатыра были убиты, а сам он едва уцелел. Ответные каратель­ные меры еще больше восстановили адыгов против власти Сефер-бея. Ни прибыв­ший в его распоряжение вооруженный отряд польских, английских и венгерских авантюристов, ни пламенные призывы объединить усилия черкесов в борьбе с Россией, ни репрессии не помогали.

Мухаммед-Амин и Сефер-бей по-прежнему действовали порознь, больше во вред друг другу, чем русским. Встреча, состоявшаяся в апреле 1858 г. во владениях абадзехов, не привела к примирению между ними.

Заключительный этап Кавказской войны. Пленение Шамиля войсками князя А.И. Барятинского произвело большой эффект в среде черкесов. Военные успехи

7 Зака.ч 01 И)

Кавказской армии вызывали среди горцев Закубанья стремление покончить с войной и покориться Российской империи. Эти настроения пронизывали все слои горского общества. Позицию Мухаммед-Амина окончательно определило полученное из Калуги письмо Шамиля. Бывший имам, рассказав о том, какие прекрасные условия ему и его семье предоставили русские, советовал «заклю­чить мир и покориться Государю». 20 ноября 1859 г. Мухаммед-Амин сдался русским войскам. Он получил от Александра II пожизненную пенсию и был отпущен на жительство в Турцию. В 1863 г., незадолго до смерти, Мухаммед- Амин писал русскому посланнику в Константинополе: «Я до сих пор так благо­дарен Великому русскому императору... что имею сильное желание служить Ему телом и сердцем, в особенности в деле усмирения черкесов».

Сошел с исторической сцены и другой вождь черкесов - Сефер-бей Зан-оглу. Испытавший разочарование в своих соплеменниках, он в 1859 г. жил у шапсугов в верховьях реки Абин, где в декабре этого же года внезапно умер. Его могила нахо­дится в трех километрах ниже станицы Шапсугской, в долине, которую местные жители называют «гвардейской поляной» (по захоронениям русских офицеров).

Несмотря на многолетние усилия, Сефер-бею и Мухаммед-Амину не удалось ни разжечь пламя религиозной войны в Закубанье, ни объединить черкесов и про­возгласить Черкесию независимым государством. Признавая священной только личную свободу, отважные, вольнолюбивые, но находившиеся еще в плену патри­архально-родового быта черкесы были не готовы подчиниться какому бы то ни было институту принуждения.

Пленение Шамиля в Гунибе позволило русскому командованию перебросить значительную часть войск против горцев Северо-Западного Кавказа. Командую­щим войсками Кубанской области был назначен старый «кавказец» генерал Нико­лай Иванович Евдокимов.

Наступление царских войск вглубь гор встретило сильное сопротивление со стороны шапсугов, но они были оттеснены за Главный Кавказский хребет, к берегу моря. Весной 1861 г. Лабинская линия была перенесена на реку Фарс. Явившимся к нему абадзехским старшинам Н.И. Евдокимов заявил, что «они давно нарушили свою мнимую покорность заключением единодушного союза с шапсугами и убыхами...». Речь шла о провозглашении при участии турецкого и английского офицеров так называемого Сочинского меджлиса, или «Централь­ного управления над черкесским народом», из 15 старшин. Меджлис попытался ввести налоговую систему и воинскую повинность, разделить подчиненную тер­риторию на 12 округов во главе с муфтиями, кадиями и мухтарами. Однако мед­жлису не удалось обеспечить нормальную работу по сбору доходов и организо­вать постоянное ополчение. Высадка в июне 1862 г. у Сочи русского морского десанта под командованием капитана Бараховича привела к прекращению дея­тельности меджлиса.

В результате продвижения войск Н.И. Евдокимова вдоль Лабы, Белой, Адагу- ма, Урупа, Зеленчука бжедухи, темиргоевцы, бесленеевцы, беглые кабардинцы при­сягнули русскому царю. Для действий против оказывавших сопротивление абад- зехов был сформирован Пшехский отряд. После взятия в конце апреля труднодос­тупного Даховского ущелья был создан Даховский отряд под командованием гене­рал-майора В. А. Геймана. Продвижение русских войск сопровождалось кровопро­литными стычками, истреблением аулов, основанием новых станиц и созданием кордонных линий. Обессиленные неравной длительной борьбой, опасаясь поте-

1>ят1» религию и культуру с принятием русского подданства, тысячи абадзехов, шапсугов и убыхов приняли решение о переселении в Турцию. Переселение сопро- М(»кдалось гибелью людей. Из 220 тысяч горцев, высадившихся в Анатолии к сен- ыбрю 1863 г., 100 тысяч человек умерли от голода и болезней, 10 тысяч были проданы в качестве невольников. Всего, по неполным подсчетам, в Турцию пересе­лилось до 450 тысяч человек.

21 мая 1864 г., когда русские войска сосредоточились в урочище Кбаада (ныне - курорт Красная Поляна), закончилась многолетняя Кавказская война. Она сто­ила обеим сторонам больших жертв, значительная часть адыгов вынуждены были •мигрировать. В отличие от оставшихся в крае горцев мухаджиры (переселенцы) были почти полностью ассимилированы. По меткому замечанию известного ады­гейского писателя Исхака Машбаша, черкесский народ стал жертвой неприми­римой схватки двух империй - Российской и Османской - за северокавказские земли.

Адыги, остававшиеся на родине, несмотря на пережитую трагедию Кавказской иойны, сохранили свои обычаи, культуру, язык и потенциал для дальнейшего со­циально-политического развития.

Присоединение Закубанья к России способствовало окончанию межэтничес­ких конфликтов и укреплению экономических связей на южных рубежах страны.

§ 18. Декабристы на Кубани

Краснодарский край и его столица трепетно хранят память о декабристах, от­бывавших здесь ссылку. Сила духа, просвещенность и подвижничество этих лю­дей, истинных патриотов России, привлекают нынешнее поколение.

Сюда, на охваченный тогда пламенем войны Северный Кавказ, уже в 1826 г., спустя семь месяцев после разгрома восстания на Сенатской площади в Петер­бурге, прибыл в ссылку в числе других «государственных преступников» корнет лейб-гвардии кавалергардского полка (привилегированного, аристократическо­го, но в котором было 24 декабриста!) Дмитрий Александрович Арцыбашев (1803 - 1831). Он состоял в Петербургской ячейке Южного тайного общества и в Северном тайном обществе декабристов. На Кубани (Анапа, Екатеринодар, Та­мань) Арцыбашев находился с 1829 по 1831 г., активно участвуя в боевых дей­ствиях. Скончался он в екатеринодарском госпитале и был похоронен на Все- с вятском кладбище.

Среди сосланных на Кавказ декабристов выделялся яркостью личности и та­ланта писатель, литературный критик, переводчик, активный деятель Северного общества и участник восстания 14 декабря 1825 г. Александр Александрович Бес­тужев (Марлинский - его литературный псевдоним) (1797 - 1837). На Кубани он находился с августа 1834 по июнь 1837 г.- в положении «нижнего чина», в звании «государственного преступника». За Бестужевым следовало секретное предписа­ние самого императора Николая I: «за отличия не представлять к повышению в чине», т. е., иначе говоря, держать в состоянии унизительной безысходности. Дело в том, что выслуга в офицерское звание за отличия в военных действиях давала возможность отставки от службы, возвращения в Центральную Россию, а А.А. Бестужеву - еще и возможность профессиональных занятий литературной деятельностью, о чем он страстно мечтал. Но судьба его уже была предопределена. Только в 1836 г. он получил чин прапорщика, но без отставки и с продолжением службы в дальних гарнизонах Кавказа.

Последний в своей жизни 1837 год А.А. Бестужев встретил в Екатеринодаре, затем через Ставрополь проехал в Тифлис, где узнал о смерти А.С. Пушкина. Потрясенный этим известием, он писал брату Павлу, что чувствует приближе­ние своей смерти, которая также будет насильственной. В Тифлисе, на могиле другого Александра - Грибоедова, он сквозь рыдания шептал: «И я... И я...» Дей­ствительно, вскоре, 7 июня 1837 г., при высадке десанта на мысе Адлер А.А. Бестужев (Марлинский) пал в бою и был похоронен в кубанской земле. О его значении в истории русской литературы и страны в целом написал в 1870 г. И.С. Тургенев: «...в 1830-е гг. А. Бестужев гремел как никто... Он не только пользо­вался славой первого русского писателя: он даже - что гораздо труднее и реже встречается - до некоторой степени наложил свою печать на современное ему поколение». И это в тридцатых годах, когда свои произведения писатель созда­вал в условиях солдатской неволи и мог подписываться только псевдонимом или криптонимами: «Марлинский», «А. Б.», «А. Б-в». Однако читающая Россия знала «в лицо» своего кумира.

Активный деятель Северного общества и участник восстания в составе лейб- гвардии Московского полка (командовал взводом в стрелковой цепи), юный поэт (в 1825 г. ему было всего 23 года), один из «первенцев русской свободы», князь Александр Иванович Одоевский (1802 - 1839) также был заброшен судьбой на Кубань. Это он, находясь на каторге, напишет бессмертный ответ на отправленное в Сибирь стихотворение («Во глубине сибирских руд...») великого А.С. Пушкина: «Струн вещих пламенные звуки...». Одоевскому не суждено было полностью рас­крыть свой талант. Сраженный кавказской лихорадкой, он скончался 15 августа 1839 г. в новоустроенном форте Лазарева (ныне - Лазаревский район г. Сочи).

Блистательную плеяду декабристов, сосланных на Кубань и брошенных в пу­чину войны, составили 33 человека. Каждый из них - яркая личность, оставившая глубокий след в истории и культуре Кубани и России в целом.

Николай Иванович Лорер (1797 - 1873) - талантливый писатель-мемуарист, оставивший нам «Записки декабриста». Константин Густавович Игельстром (1799-1851) - член тайного «Общества военных друзей» и организатор восстания Литовского пионерного батальона. Он внес свой вклад в строительство береговых укреплений в Черномории - Вельяминовского (ныне город Туапсе), форта Лазаре­ва, Новороссийского укрепления (ныне - город Новороссийск) - и в создание Лабинской кордонной линии. Двоюродный брат К.Г. Игельстрома, также участ­ник восстания Литовского пионерного батальона, Александр Иванович Вегелин (1801 - 1860) был определен рядовым в Кабардинский егерский полк (раскварти­рованный на Кубани) в 1837 г. и продолжал службу до 1843 г., принимал участие в строительстве Головинского укрепления, форта Лазарева на Черноморском побе­режье, а также укреплений Махошевского (ныне - город Лабинск), Зассовского, Темиргоевского. Михаил Александрович Назимов (1803 - 1888) отбывал ссылку на Кубани с 1837 по 1846 г., будучи переведен из Сибири в Отдельный Кавказский корпус.

Владимир Сергеевич Толстой (1806 - 1888), мемуарист, -проходил службу на Кубани с 1835 по 1843 и с 1845 по 1848 г. Евдоким Емельянович Лачинов (1799— 1875), мемуарист, член Южного тайного общества, на Кубани был с 1829 по 1832 г. Сергей Иванович Кривцов (1802 - 1864), находясь в военно-строительном отряде генерала А.А. Вельяминова, участвовал в строительстве дороги от Ольгинского редута на реке Кубани до Геленджика (эта дорога и поныне не потеряла своего хозяйственного значения), в создании Абинского укрепления (ныне - город Абинск). Николай Романович Цебриков (1800 - 1862) - активный участник вос­стания на Сенатской площади, приведший туда роту Финляндского полка, оста- иался верен идеалам декабризма до конца своих дней. На Кубани находился с 1836 по 1840 г. Он оставил интересные заметки о Кронверкской куртине, воспоминания

об Анне Федоровне Рылеевой, генерале А.П. Ермолове.

Тайное общество декабристов было организовано в Гвардейском морском эки­паже, члены его вывели матросов и офицеров на Сенатскую площадь. Активистом:ш)го общества был Николай Павлович Окулов (Акулов) (1797 или 1798 г. - дата смерти неизвестна), находившийся на Кубани с 1829 по 1837 г. и в составе Кабар­динского егерского полка участвовавший в строительстве Лабинской кордонной линии. Моряками-гвардейцами были и братья Алексей (1803 - 1887) и Петр (1805 1864) Беляевы, прибывшие из Сибири, «холодной ссылки», на Кавказ, в «теплую ссылку», в 1840 г. и покинувшие Кубань в 1846 г. Братья-декабристы служили в отряде генерала Г.Х. Засса и участвовали в строительстве Лабинской линии и укреплений Махошевского и Зассовского. А.П. Беляев оставил замечательные мемуары «Воспоминания о пережитом и перечувствованном», в которых тепло описал людей и природу Кубани.

Много сделали для строительства поселений, укреплений, прокладки дорог, осушения плавней, возведения мостов на территории Кубани и другие декабристы, м разное время сосланные или перемещенные из Сибири на Кавказ.

Человеком, всю свою короткую жизнь думавшим «о пользе, которую мог прине­сти», был Владимир Дмитриевич Вольховский (1798 - 1841), воспитанник Царс­косельского лицея, лучший ученик по успеваемости и поведению, получивший первую золотую медаль лицея, друг А.С. Пушкина, активный член Северного об­щества. Пребывание его на Кубани приходится на 1832 - 1837 гг., когда он испол­нял должность начальника штаба Отдельного Кавказского корпуса и во многих случаях покровительствовал сосланным декабристам. По делам службы он мно­гократно бывал в Екатеринодаре. В июне 1837 г. генерал В.Д. Вольховский коман­довал высадкой десанта на мысе Адлер, где погиб А. А. Бестужев, и был последним, кто видел еще живого писателя.

Павел Александрович Катенин (1792 - 1853) - поэт, драматург, литературный критик, академик Петербургской Академии наук - также был связан с Кубанью.)то он написал агитационное стихотворение, звавшее на борьбу с самодержавием: «Отечество наше страдает...».

Заметный след в истории Кубани оставили «прикосновенные» к декабристам, «подвергавшиеся следствию», но получившие от императора «оправдательный а ттестат» Николай Николаевич Раевский (1801 - 1843) и Александр Аркадьевич ('уворов (1804 - 1882), внук полководца А.В. Суворова. Они покровительствовали опальным декабристам, а Н.Н. Раевский в 1829 г. даже был наказан «за излишнюю близость» с подчиненными ему ссыльными.

Более тридцати населенных пунктов Кубани связаны с именами декабристов, память о которых нетленна.

§ 19. Кубанцы в боях за Отечество

Война 1812 года и заграничные походы. 23 июня 1812 г. французская ар­мия во главе с императором Наполеоном Бонапартом вторглась в пределы Рос­сии. Уже на второй день наполеоновского нашествия в развернувшихся у бере­гов Немана сражениях вместе с донскими казаками удаль и отвагу показали черноморцы. От Черноморского казачьего войска в войне 1812 г. участвовали Первый сводный конный полк, Девятый пеший полк, а также личный состав гвардейской конной сотни. Командиром Первого сборного полка, казаки кото­рого влились в авангард знаменитого летучего корпуса генерала М.И. Платова, был Даниил Савич Плохой. «Командуя вверенным ему полком, - писал Пла­тов, - сей отличной деятельностью и мужественной храбростью офицер... пора­жал везде неприятеля, а особенно тогда, когда неприятель в некоторых местах во время преследования упорствовал, он, Плохой, неоднократно сам со стрел­ками из казаков полка выбивал неприятельскую пехоту из деревень и натураль­ных укреплений и брал довольное число в плен». За отличие в партизанских рейдах Д.С. Плохой получил чин войскового старшины, был награжден не­сколькими орденами и «пурлемеритом» - прусским орденом «За заслуги». Уча­ствовавшие в заграничных походах русской армии казаки 19 марта 1814 г. вош­ли в Париж и напоили своих коней из реки Сены. Полк потерял в боях более

60 человек.

Девятым пешим полком командовал второй сын атамана Ф.Я. Бурсака пол­ковник Павел Федорович Бурсак. Находясь в составе Западной армии адмирала Чичагова, казаки полка участвовали в многочисленных боевых делах против фран­цузских и польских войск. По формировании полка в нем числилось 19 офицеров и 530 казаков. На родину вернулось только 209 человек, остальные пали на полях сражений. За военные заслуги все казаки полка были награждены серебряными медалями и получили по десять рублей ассигнациями.

Еще в начале 1811 г. военный министр генерал М.Б. Барклай де Толли сооб­щал херсонскому губернатору, что император Александр I, «во изъявление мо­наршего своего благоволения к войску Черноморскому за отличные подвиги их противу врагов Отечества нашего, желает иметь при себе в числе гвардии своей конных сотню казаков». Командиром лейб-гвардии Черноморской сотни был назначен блестящий молодой офицер полковник Афанасий Федорович Бурсак, сын знаменитого атамана Черноморского войска. С первых дней наполеоновс­кого вторжения черноморские гвардейцы участвовали в непрерывных боях с авангардом главных сил французов. Они покрыли себя славой при Кочержиш- ках, под Витебском, Бородином, Тарутином. 28 октября возле деревни Ляхово казаки Бурсака пленили маршала Ожеро с его бригадой и разбили отряд фран­цузской пехоты, шедший на выручку. На глазах у трех императоров - русского, прусского и австрийского - гвардейская сотня в генеральном сражении под Лейпцигом атаковала французских кирасир, которые были смяты, рассеяны и обращены в бегство. Все казаки тут же были награждены Георгиевскими крес­тами.

За участие в заграничных походах 1813-1814 гг. Черноморской казачьей сотне пожаловали серебряные трубы и Георгиевский штандарт - в память блестящей атаки 4 октября 1813 г. под Лейпцигом.

В русско-турецкую войну 1828 - 1829 гг. кубанцы сражались на Дунайском и Кавказском театрах военных действий. В мае 1828 г. русское командование направило под турецкую крепость Анапу (с десятитысячным гарнизоном) четы­ре полка черноморских казаков во главе с полковником Алексеем Даниловичем Безкровным, героем Отечественной войны 1812 г. Анапа была главным приста­нищем торговцев «живым товаром» - рабами. В бою, который решил участь крепости, черноморцы прижали турок к береговому обрыву, захватили пушки, ружья и другие трофеи. На этом месте был выстроен редут, названный Алексеев- ским (по имени казачьего командира). Сам Безкровный получил тяжелую конту­зию, но до конца операции по взятию Анапы оставался в строю. Крепость пала после высадки русских войск, переброшенных из Крыма. 28 мая с 310 солдатами и казаками А.Д. Безкровный отрезал от крепости турецкий отряд численностью до полутора тысяч человек, сделавший вылазку под прикрытием орудийных выстрелов. Черноморские полки были удостоены боевых знамен с надписью «За отличие при взятии крепости Анапы 12 июня 1828 года». А.Д. Безкровному за умелое командование казачьим отрядом и личную доблесть присвоили чин гене­рал-майора и наградили орденом Святого Георгия IV степени. Урядник Редька, воевавший под начальством Алексея Даниловича, вспоминал на склоне лет: «Сам царь после того боя казав: «Так це ж у чорноморцив оттоман не Безкровный, а Бессмертный!».

Линейные казаки действовали во время польского восстания 1831 г. в составе войск Западной армии генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича и участвовали в героическом штурме Варшавы.

Дата добавления: 2015-10-21