С древнейших времен до конца XX века 10 страница

Наряду с основными поселениями казаков начали возникать временные: ху­тора, зимовники и коши (впоследствии и они стали постоянными). Здесь казаки держали скот и жили сами. Наибольшее количество хуторов насчитывалось в Черномории, так как ведение хуторского хозяйства было традиционным для Ук­раины.

Одежда черноморцев имела выраженные украинские черты. Основными эле­ментами мужского костюма были рубаха с прямым разрезом ворота и штаны- шаровары. Рубаха доходила почти до колен, ее рукава были прямыми, под мышки вшивалась прямоугольная вставка - ластовица. Этот тип рубахи был известен на Украине и распространен по всей Кубани. В одежде линейных казаков проявилось южнорусское влияние.

Рабочей обувью всем жителям Кубани служили башмаки из грубой сыромят­ной кожи с пришивной подошвой. Сапоги в конце XVIII в. носили только зажи­точные представители казачьей старшины.

Основу женского костюма также составляла рубаха, являвшаяся как натель­ной, так и верхней одеждой. На рубаху надевалась юбка, ношение которой было (к >лее характерно для украинцев и белорусов, чем для русских.

Обстоятельства военного времени и суровые бытовые условия на первых по­рах затрудняли развитие семейных отношений у черноморских казаков. На Ку­бань переселялись в основном холостые мужчины или же небольшие семьи, и женщин было значительно меньше, чем мужчин. Так, в 1801 г. на 100 мужчин в Черномории приходилось всего 39 женщин. Нередко казаки брали в жены плен­ных горянок.

Главенствующей формой семейной организации у черноморцев была так назы­ваемая «малая семья», состоявшая из двух - четырех человек (родители и дети).)то объясняется тем, что в тех районах Украины, откуда переселялись на Кубань казаки, в XVIII в. господствовал именно этот тип семьи.

Главой семьи считался супруг, являвшийся распорядителем всего движимого и недвижимого имущества. В казачьих семьях свое полное проявление находили патриархальные нравы. Воля старших была законом для всех членов семьи.

Несмотря на сложные условия и бытовую неустроенность, на первых порах характерную для жизни переселенцев, они по мере сил старались заложить осно­вания духовной культуры. Так, первая официальная школа была открыта в Екате- ринодаре уже в 1803 г.

В 1792 г. была открыта первая страница в истории кубанской литературы. В августе этого года войсковой судья Антон Головатый по дороге из Петербурга со­чинил ставшую впоследствии знаменитой «Песнь Черноморского войска» - «Ой, годы нам журытыся, пора перестать!...».

ГЛАВА 4

Кубань в дореформенный период (1800 - 1860-е годы)

§ 16. Хозяйственное освоение Кубани в первой половине XIX в.

Территория и население. Земли Кубани в первой половине XIX в. включали в себя территорию Черноморского казачьего войска (Черномория), предгорное Лево­бережье Кубани, заселенное западными адыгами, Черноморское побережье Кавка­за от Анапы до северной границы Аджарии, часть Правобережья Кубани (от устья реки Лабы до Ставрополя), названную Старой линией (куда вошли Кубанский, Хоперский и Кавказский полки, составившие правый фланг образованного в 1832 г. Кавказского линейного войска). В 1841 г. эта территория расширилась за счет земель Закубанья. Равнина между реками Кубанью и Лабой была названа Новой, или Лабинской, линией, она соединилась со Старой линией и находилась в управ­лении Кавказского линейного казачьего войска.

В 50-х годах XIX в. в Кавказском линейном войске числилось 307 327 человек (157,5 тыс. мужчин и около 150 тыс. женщин). В линейных полках, расположен­ных на территории Кубани, - 121 921 человек (более 63 тыс. мужчин и около

59 тыс. женщин). Основную часть населения в войске составляло казачество. На территории линейных полков было 45 станиц, 127 хуторов и более двухсот зимов­ников. Вся войсковая территория занимала площадь 3,36 млн десятин, большая часть земель была удобна для хлебопашества.

Территория, отведенная черноморским казакам на Кубани, составляла около

3 млн десятин. С 1794 по 1860 г. в результате организованного правительством переселения казаков и крестьян из Полтавской, Черниговской и Харьковской гу­берний население Черномории увеличилось более чем в семь раз и насчитывало около 180 тыс. человек. Состояло оно в основном из казаков. Лица неказачьего сословия в дореформенный период представляли незначительную часть от общего числа населения: всего 0,2 - 1,5 %.

В 1851 г. на Черноморском побережье было три города-порта (Анапа, Новорос­сийск, Сухум-Кале) и пять станиц (Александровская, Николаевская, Витязево, Суворовская, Благовещенская) с населением около 8,5 тыс. человек. К концу 50-х годов XIX в. только на территории Черноморского казачьего войска насчитыва­лось два города (Екатеринодар и Ейск), 63 станицы, 9 поселков, более 3 тыс. хуто­ров и множество зимовников.

В этот период в Закубанье и на Черноморском побережье проживали адыги (700 - 750 тыс. человек), а по левому берегу Кубани до устья Лабы - ногайцы (около 12 тыс. человек). Таким образом, население Кубани в середине XIX в. составляло уже более миллиона человек.

Развитие животноводства. Черномория в этот период была районом экстен­сивного скотоводства и коневодства. У линейных казаков скотоводство также было распространено, но его развитию здесь мешали частые набеги горцев. Скот линей­ные казаки вынуждены были большую часть года содержать в станицах и выпус­кать на пастбище только днем «с предварительным обозрением разъездами всех скрытых мест». Но и при таком положении дел скотоводство удовлетворяло по­требности казачества.

На Кубани разводили лошадей, крупный рогатый скот, овец и коз. Черноморс­кие лошади отличались не столько своей красотой, сколько необыкновенной вы­носливостью и силой, и поэтому были одинаково пригодны и для кавалерии и для артиллерии.

На Юге России славилась мясная порода крупного рогатого скота, вывезенная черноморцами из Запорожья. Овец черноморцы разводили непородистых, с грубой шерстью, но очень выносливых. Они давали мясо и шерсть и отличались высоким приплодом.

Поголовье скота в Черномории быстро увеличивалось, этому способствовали отличные пастбища и умеренный климат с мягкими зимами, позволяющими боль­шую часть года содержать скот на подножном корме.

С начала до середины XIX в. поголовье лошадей и овец выросло почти в 3 раза, крупного рогатого скота - в 4,5 раза. Основная масса скота находилась в руках зажиточного казачества, у бедняков часто не было даже тягловой рабочей силы. Плохое содержание, водопои на стоячих прудах, гнилостные испарения из болот, скопление животных в больших гуртах вызывали болезни скота и его падеж. Ло­шади были меньше подвержены болезням, но зато многие из них гибли от метелей и гололедицы. В засушливые годы (1828,1833,1845) при неурожае трав животные страдали зимой от нехватки кормов. Иногда жителям Кубани даже приходилось снимать с хат старые соломенные крыши на корм для голодных животных. Хотя сенокосных угодий на Кубани было много, не хватало рабочих рук для косьбы и заготовки сена на зиму.

Горские крестьяне также занимались разведением крупного и мелкого скота, феодальная знать предпочитала коневодство. У адыгов скотоводство было больше развито в предгорной степной полосе и на Прикубанской низменности. На равни­не можно было держать большие табуны лошадей и значительное число коров, овец и коз. В горах у «демократических» племен, не имевших многочисленной фе­одальной знати, было меньше лошадей, и держали они их в основном для военных нужд. А феодальная верхушка «аристократических» племен (князья, дворяне) вла­дела огромными табунами лошадей, а также конными заводами. К началу XIX в. таких заводов было 26. Горские же крестьяне часто совсем не имели лошадей.

Земледелие. В дореформенный период скотоводство было главной отраслью на Кубани, а земледелие играло подсобную роль.

Нетронутые земли во время дождей и весенних паводков покрывались высоки­ми травами, которые, как вспоминали старожилы, «росли тогда по плечо, дети, бывало, не отходили далеко от выгона, чтобы не заблудиться, а мелкий скот (овцы и телята) часто пропадал в траве». Освоение огромного количества свободных земель шло медленно. Так, в Черномории из двух миллионов десятин удобной под пашню земли использовалось в 1829 г. только 6 %, а к 1859 г. - 18 %. Подобные темпы свидетельствуют о том, что земледелию в войске уделялось мало внимания. Несмотря на наличие плодородной земли, в целом урожаи сельскохозяйственных культур в Черномории получали невысокие. Это объяснялось тем, что земледелие велось без правильных севооборотов, с использованием залежной и переложной систем. Заимочная форма землепользования позволяла распахивать целину и че­рез некоторое время переходить на новые участки. Беспорядочная эксплуатация земли приводила к её истощению и низким урожаям. Известный прогресс в обра­ботке почвы наметился в 50-х годах XIX в., когда переложную систему постепенно стали заменять трехпольной.

Переселенцы быстро перенимали опыт ведения сельского хозяйства у местных народов. Осваивались сроки посева и уборки различных зерновых, подбирались семена, приспособленные к региональным условиям. На полях Черномории и Кав­казской линии высевали озимые и яровые культуры. Посевные площади под ними быстро увеличивались, постепенно росла урожайность хлебов. С начала до сере­дины XIX в. посевы хлебов увеличились почти в пять, а сборы - в семь раз.

В Кавказском линейном войске хлебопашеством занимались все казаки, но в полках правого фланга и центра Кавказской линии, расположенных на более пло­дородных землях и реже подвергавшихся нападениям горцев, хлеборобские дела шли успешнее.

В целом на линии, так же как и в Черномории, казаки выращивали хлеб для собственных нужд и только в урожайные годы продавали его излишки. К середине XIX в. в степной полосе Кубани (на территории Черномории и Кавказского линей­ного казачьего войска) сбор хлебов составлял около 7,2 млн пудов.

Адыги, проживавшие в Закубанье, с древнейших времен занимались хлебопа­шеством и накопили большой опыт ведения сельского хозяйства. Самой распрос­траненной полевой культурой у них было просо. Высевали адыги также кукурузу, пшеницу, рожь, ячмень, овес. Наибольшее развитие земледелие получило у запад­ных адыгов в горной зоне.

Население Кубани выращивало и волокнистые культуры - коноплю и лен. Коноплю использовали для получения пряжи и масла, а лен, в отличие от цент­ральной части России, шел в основном на производство технического масла.

В Кавказском линейном войске также высевали коноплю и лен, из которых ткали грубое полотно и вили веревки.

Выращивали овощные, плодовые культуры и картофель - в основном для соб­ственных нужд. В поле отводился участок под бахчу, где вызревали арбузы, дыни и тыквы.

Кубанцы успешно занимались садоводством. Почти при каждой казачьей хате был небольшой сад. В Екатеринодаре был учрежден войсковой сад с питомником, в котором насчитывалось 25 тыс. кустов виноградных лоз и 19 тыс. фруктовых деревьев, вывезенных из Крыма. В 1850 - 1853 гг. для черноморцев из Крыма было привезено еще 240 тыс. виноградных лоз и чубуков, одна тысяча фруктовых деревь­ев и две тысячи прививочных фруктовых черенков. Часть урожая плодов населе­ние продавало на рынке. Так, с 1819 по 1829 г. в 4-х округах Черноморья было продано фруктов на 18,7 тыс. рублей.

Славились сады и виноградники адыгов, проживавших в горах Северо-Запад­ного Кавказа. Урожайность фруктовых деревьев здесь была высокой.

Население Кубани занималось также пчеловодством, продукция которого шла на собственные нужды и на продажу. Горское население Северного Кавказа разводи­ло длиннохоботных пчел и применяло усовершенствованные ульи. Опыт горцев был использован русскими переселенцами. В некоторых, особенно в предгорных, районах, богатых медоносными травами, пчеловодству уделяли особое внимание. В

XIX в. здесь преобладали улья украинского типа - выдолбленные из липы, ольхи или вербы. Линейные казаки к середине XIX в. добывали 3,6 тыс. пудов меда и 313 пудов воска. В Черноморском войске в это время насчитывалось около 35 тыс. ульев. Сбор меда превышал 11 тыс. пудов, сбор воска достигал 3 тыс. пудов.

Промышленность. В дореформенный период промышленность развивалась низкими темпами. Промышленные предприятия и кустарные производства на тер­ритории Кавказского линейного и Черноморского казачьих войск были неболь­шими. Почти в каждой станице имелись свои кузнецы, плотники, столяры, камен­щики, мельники, ткачи, портные и сапожники. Женщины пряли лен, пеньку, тка­ли сукно и холстину. В середине 50-х годов в Черномории насчитывалось более двухсот кустарных предприятий. В предгорных закубанских районах ремесла и промыслы были развиты значительно лучше. Основными занятиями закубанцев были вывоз строевого леса и изготовление на продажу разнообразных изделий из дерева: сельскохозяйственного инвентаря, домашней утвари. В ряде мест занима­лись извозом, добычей камня, сбором плодов и ягод.

Основная масса предприятий и заводов сосредоточивалась в городах - Екате- ринодаре, Ейске. Здесь в 1857 г. имелось 145 предприятий, в их числе салотопен­ные, кожевенные, маслобойные и другие заводы.

Для переработки зерна линейцы строили мельницы, в 1850 г. их насчитыва­лось 622.

В Черномории в 1815 г. около станицы Платнировской была организована суконная фабрика для изготовления тканей, необходимых для обмундирования войска. Рядом был устроен овчарный завод, в котором в начале 40-х годов XIX в. насчитывалось более 8 тыс. голов овец. Но из-за убытков это предприятие было закрыто в 1842 г.

К общевойсковым промыслам казачества относилась добыча нефти и соли. Нефтяные богатства Таманского полуострова использовались в дореформенный период очень слабо. С 1835 по 1843 г. было получено 12,2 тыс. пудов нефти. Добыча нефти велась ручным способом и часто отдавалась войском на откуп частным лицам. Небольшое количество нефти из колодцев в начале XIX в. добывали и закубанские адыги.

Важное значение для казаков имела добыча соли. Соль была необходима для рыбных промыслов, являлась предметом меновой торговли с горцами, за счет ее продажи пополнялся доход войсковой казны. Добывали соль в озерах специаль­ные казачьи команды. В 1854 г. в Черномории на войсковых соляных озерах было добыто около 800 тыс. пудов соли, к 1858 г. (после Крымской войны) добыча соли здесь сократилась до 163 тыс. пудов.

Казачество, как замкнутое полупривилегированное военно-служилое сосло­вие, было наделено правительством исключительным правом беспошлинного рыболовства в закрепленных за войском водах. В Черноморском войске и у каза­чества на Линии рыболовство подразделялось на войсковое (моря, лиманы) и на общинное, или станичное (реки, находящиеся в черте станичных юртов). Прави­ла, издававшиеся в 90-х годах XVIII в. и позже, разграничили рыболовные угодья на участки. Лицо, подавшее заявку на приобретение права лова, получало билет с указанием соответствующего участка. Обычно за лучшие угодья шла постоян­ная борьба.

С целью пополнения доходов казны с 1845 г. войсковое рыболовство стало отдаваться, по постановлению Сената, на откуп рыбопромышленникам, большин­ство которых было из невойскового сословия. Откупная система удерживалась до

1 января 1855 г. Последний указ от 22 июля 1854 г. подчеркивал основные привиле­гии отдельных групп казачества. По новым правилам генералу предоставлялось право иметь пять неводных заводов, штаб-офицеру - четыре, обер-офицеру - три, казаку - два. Черноморская старшина крепко держалась за свои привилегии в рыбном хозяйстве. Она добивалась полного «устранения» так называемых иного­родних рыбопромышленников и бедноты.

Для рыбной ловли на Кубани использовались снасти типа неводов, вентерей, волокуш, сетей, которые постоянно совершенствовались. Рыбы в Черномории и на территории линейного войска ловили много. Так, в 1843 г. было добыто 17 тыс. пудов красной рыбы (в основном - севрюга) и более 125,5 млн штук белой (судак, тарань, сом, лещ, карп, сазан, шемая, сельдь). Общий доход составил 284,5 тыс. рублей.

Большая часть выловленной рыбы принадлежала старшине и богатым каза­кам, которые владели рыболовными заводами. Так, в 1848 г. в Черномории из 176 частных рыболовных заводов чиновной старшине принадлежало 113 заводов (64,2 %), казакам и урядникам - 63 завода (35,7 %). Эти заводы были расположены на берегу Азовского моря, в устье реки Протоки и в лиманах Горьком, Сладком, Чебургольс- ком, на Ачуевской и Ясенской косах.

Рыбные промыслы на Кубани в дореформенный период продолжали оставаться одной из самых доходных отраслей хозяйства, обеспечивавшей быструю отдачу вло­женных капиталов и создававшей условия для расширенного воспроизводства. Так, чистая прибыль Ачуевского завода на Кубани в 1832 г. составила 34,7 тыс. рублей.

Основную массу рабочих на рыболовных промыслах составляли «посторон­ние» (привлекавшиеся из других районов России), их было около 72 %; казаки составляли незначительную часть.

Таким образом, развитие промышленности в дореформенный период на Куба­ни шло низкими темпами. Более успешно развивались рыболовный промысел и соледобыча. Менее успешно - суконное производство, добыча нефти. Они лишь частично удовлетворяли бытовые нужды и потребности местного населения.

Торговля. В первой половине XIX в. торговля кубанскими товарами осуществ­лялась через меновые дворы, ярмарки, базары, лавки. Между казаками и горским населением торговля велась на меновых дворах.

Сюда завозилась соль для обмена на товары горцев. Так, в октябре 1818 г. адыги выменяли на соль в Черномории 2,7 тыс. пудов пшеницы, а в апреле 1823 г. на одном лишь Редутском дворе они обменяли на соль 6,8 тыс. пудов хлеба.

В неурожайные годы (1828,1845) в Закубанье на меновые дворы горцы приво­зили лес и обменивали его на хлеб. Так, в 1845 г. на 12 меновых дворов кордонной линии горцы доставили 3043 арбы леса и обменяли его на 4661 меру зерна. Обмен товарами происходил по установленным правилам и расценкам. В 1830-х годах становится значимой роль денег в русской торговле с горцами.

В 30 - 40-х годах XIX в. в Черномории насчитывалось уже до 30 ярмарок, на три из них - Благовещенскую, Троицкую и Покровскую - в 1837 г. было завезено различных товаров, пригнано скота и лошадей на сумму более 2 млн рублей, а продано на сумму около 739 тыс. рублей. Ярмарочная торговля способствовала развитию внутреннего рынка Кубани и вовлечению его в систему всероссийского рынка.

Крупный рогатый скот, лошади, овцы находили сбыт не только у местных жителей, но и в Центральной России. В 60-х годах XIX в. черноморцы вывозили до

5 тыс. голов лошадей и до 150 тыс. голов овец. Прибыль от продажи доходила до миллиона рублей.

Большую роль в торговле Кубани с 40-х годов XIX в. стали играть порты на Черном и Азовском морях. Так, в 1853 г. в порт Ейск из-за границы прибыло 16 кораблей, а из порта было вывезено в Англию, Францию и Турцию около 93 тыс. пудов пшеницы.

Оживлению внешней и внутренней торговли на восточном берегу Черного моря способствовало также открытие летом 1845 г. торгового порта в Новороссийске и в 1847 г. - в Геленджике.

Развитие меновой и ярмарочной торговли на Кубани в дореформенный период во многом отвечало интересам царского правительства, было своеобразным рыча­гом в регулировании политических отношений с горскими народами. Но в то же время торговля способствовала вовлечению в товарно-денежные отношения пер­вичных производителей, помогала преодолению замкнутости казачьего и горского хозяйства.

§ 17. Присоединение Закубанья к России

Начало Кавказской войны. В 1829 г. Российская и Османская империи зак­лючили Адрианопольский мирный договор. Турция отказывалась от всяких при­тязаний на закубанские земли, признавая их «в вечном владении Российской им­перии». Однако представители ряда черкесских племен (шапсуги, абадзехи и нату- хайцы) превыше всего ценили свою свободу, не мыслили себе иной жизни, кроме ими самими избранной. В ответ на требование российских властей подчиниться условиям Адрианопольского трактата адыгские старшины заявили: «Султан нами не владел и потому не мог нас уступить».

Немаловажную экономическую роль в жизни горцев играли набеги на Прику- банскую низменность. Расширявшееся со второй половины XVIII в. присутствие России на Северном Кавказе создавало, с одной стороны, препятствие для тради­ционных промысловых рейдов, с другой - порождало новые соблазны в виде каза­чьих станиц и крестьянских поселений по Кубани.

Еще в 1828 г. сподвижник А.П. Ермолова и бывший начальник его штаба генерал А.А. Вельяминов в записке, представленной Николаю I, предложил бо­роться с конными набегами горцев сокращением их табунов (путем занятия гор­ских пастбищ казачьими поселениями). Местами, «изобилующими пастбища­ми», которые необходимо было отвести под казачьи станицы, были, по мнению Вельяминова, территории между Кубанью и Лабой, между Лабой и Урупом, по правую сторону реки Малки, по берегам рек Сунжи и Ассы. Перемещая укреплен­ные линии за Кубань и Сунжу, постепенно вытесняя горцев с равнин, уничтожая поселения сопротивляющихся, можно было, по убеждению генерала, силами Отдельного Кавказского корпуса при двух лишних дивизиях, присланных на время войны с Турцией, закончить войну в течение шести лет. На это Вельями­нов требовал сверх обычных сумм, отпускавшихся на войсковое довольствие, 14 миллионов рублей. Насколько этот план был основателен и применим прак­тически, доказали позднейшие события, когда, после многолетней бесплодной борьбы, пришлось обратиться к тому же проекту и дать средств гораздо больше, чем просил Вельяминов. Однако командующий Отдельным Кавказским корпу­сом И.Ф. Паскевич, увенчанный лаврами победителя турок и персов, сгоряча пообещал тогда «покорить Кавказ» меньше чем за полгода. Он предполагал про­ложить путь с Кубани на Геленджик, построить на этой дороге несколько укреп­лений и сделать их базой для действий отдельных отрядов. Из разных пунктов этой линии, названной Геленджикской, десять отрядов должны были наступать на запад. Затем Паскевич предлагал прорезать Кавказ другой линией, парал­лельной первой, но проложенной восточнее, и так далее - до верховий Кубани, вытесняя горцев. Занимая пункты на восточном берегу Черного моря, Паскевич предполагал пресечь контакты адыгов с Турцией. Реакцией на эти действия цар­ского командования было усиление сопротивления горцев.

Когда 12 декабря 1830 г. Паскевич с войсками двинулся против шапсугов, они оставили аулы и скрылись в ближайших лесах. «Грозный отряд Паскевича, - читаем у Ф.А. Щербины, - разоривши несколько пустых аулов, возвратился об­ратно из-за Кубани». Единственным результатом этого похода военный историк

В.А. Потто считал «только личное знакомство Паскевича с краем да вынесенное им убеждение, что его система «вторгнуться в горы и пройти их по всем направле­ниям» не обещает успеха... Пришлось и здесь остановиться на мысли медленного движения вперед укрепленными линиями с тем, чтобы в конце концов прорезать ими все пространство от Кубани до берегов Черного моря».

Летом и осенью 1830 г. в Закубанье на реке Шебш было возведено Ивано-Шеб- шское укрепление (названо в честь И.Ф. Паскевича), на реке Афипс - Георгио- Афипское укрепление (в честь Г.А. Эммануэля) и близ Кубани - Алексеевское (в честь А.Д. Безкровного). Сооружение укреплений способствовало соединению в сознании горцев «набеговой» психологии с идеей войны «за веру и землю». Набеги по-прежнему являлись одним из существенных средств накопления феодальной собственности и обогащения старой и нарождающейся новой знати.

Крейсерская служба. 30-е годы XIX в. характеризуются активизацией дея­тельности британских эмиссаров в регионе. Перед ними была поставлена зада­ча создания «Черкесского государства», с тем чтобы последнее обратилось к правительствам Турции и Великобритании с просьбой об установлении про­тектората над территорией расселения адыгских племен. Но горцы, жившие в условиях межплеменной разобщенности, предпочитали действовать разрознен­но. Для борьбы с работорговлей на восточном берегу Черного моря Россия при­влекла суда Черноморского флота. Обосновывая необходимость таких действий, генерал Н.Н. Раевский писал: «Они [контрабандисты] доставляют горцам сред­ство существовать независимо от нас, они поощряют сбыт русских пленных и угрожают нашим областям вторжением чумы. Но не тут еще конец делу: в слу­чае преследования нашими крейсерами контрабандисты, во избежание наказа­ния, привязывают балластовые камни на шею русским пленным и бросают их в море».

За время крейсерства русские корабли перехватили десятки турецких судов с вооружением и снаряжением для горцев. 14 ноября 1836 г. бриг «Аякс» под коман­дованием капитан-лейтенанта Н.П. Вульфа обнаружил и захватил занимавшую­ся военной контрабандой английскую шхуну «Виксен». Английские газеты подня­ли большой шум, но снабжение горцев оружием и боеприпасами, а также торговля невольниками резко сократились. В организацию крейсерской службы много тру­да вложил командующий Черноморским флотом адмирал Михаил Петрович Ла­зарев - человек, открывший Антарктиду, герой Наваринского сражения, опытный моряк. Лазарев наладил непрерывную охрану побережья, закрепил за каждым от­рядом эскадры определенный район. Для помощи крейсерам была сформирована флотилия гребных судов Азовского казачьего войска.

Линейцы и горцы. В своем большинстве линейные станицы строились по общему плану. С четырех сторон они окапывались глубоким и широким рвом, по внутреннему краю которого насыпался вал, увенчанный плетневой оградой и ко­лючим терновником. С двух сторон станицы устанавливались въезды - крепкие ворота. Прямые улицы рассекали станицу вдоль и поперек. Посередине оставляли место для просторной площади, где у станичного правления казаки собирались по тревоге и проводили общественные сходы. Здесь же возводилась церковь. Церкви во многих станицах имели каменные ограды с бойницами. Это было последнее убежище для жителей в том случае, если горцы все же ворвутся через станичные ворота.

От станицы к станице тянулся «кордон» - цепь сторожевых постов, между которыми в подходящих местах на ночь оставлялись «залоги». Главной задачей казаков в «залоге» было следить за переправой неприятельских партий (отрядов) и вовремя доносить об этом на посты и в ближайшие станицы. Донесения о проры­вах посылались по постам открытыми «цидулами», ставившими всю Линию в известность о грозящей опасности.

День в линейной станице начинался рано утром. На рассвете во все стороны выезжали конные разъезды, чтобы «осветить местность». И только когда эти разъез­ды доносили, что кругом все спокойно и следов черкесов не обнаружено, растворя­лись ворота и станичники отправлялись на свои работы. В каждом саду, на каж­дой ниве или бахче становился мальчишка или дед с ружьем, чтобы вовремя пре­дупредить об опасности нападения. Суровая обстановка на Кавказской линии за­ставляла казачат уже в восемь лет ловко управлять конем, а в четырнадцать - владеть оружием. Случалось, что и казачкам приходилось брать в руки винтовку. О тревожной жизни тех лет рассказывала старинная казачья песня:

День работаешь - потеешь.

Солнце скрылось за бугром,

И скотину загоняешь,

И стоишь всю ночь с ружьем.

Линеец всегда был готов к бою, где бы он ни находился. Чтобы противостоять горцам, приходилось напрягать все свои физические и душевные силы. Заимство­вав во многом у кавказских народов одежду, оружие, седловку и посадку, линейцы усвоили также «живость и удаль своего противника», его уловки и тактические приемы. «Линеец - это тот же черкес, только русской национальности», - говори­ли на Кавказе. Путешествовавший по Кавказской линии известный французский писатель Александр Дюма так оценил военные способности линейцев: «Линей­ный казак - это единственный воин, который сражается как артист и находит удовольствие в опасности... Рассказывают о невероятной храбрости этих людей». По словам писателя, горцы отдавали четырех донских казаков за одного своего товарища, но линейного казака меняли только «один на один». Линейцы любили сомкнутый строй кавалерийской атаки, весьма опасный для наезднических пред­приятий горцев. Если отличительным признаком военного искусства линейных казаков являлось умение владеть остро отточенной шашкой, то черноморские каза­ки хорошо знали артиллерийское дело, из их среды выходили замечательные стрелки и разведчики-пластуны.

Высадка десантов и оборона Черноморской береговой линии. После посе­щения в 1837 г. императором Николаем I Черноморского побережья главное внима­ние русского командования было уделено строительству береговых укреплений. М.П. Лазарев предложил высаживать на место работ десанты с кораблей Черно­морского флота. Штаб флота разработал новаторское наставление, в котором пре­дусматривались способы высадки, поддержка на берегу корабельной артиллерии и взаимодействие с сухопутными войсками. Русские военачальники осознавали тра­гическую неизбежность блокады Черноморского побережья и не хотели лишних жертв. М.П. Лазарев с горечью писал в одном из писем: «Жаль убивать народ даром. Ядра ведь попадают и в виноватого и в невиновного».

Все пространство между устьями рек Субаши и Шахэ горцы укрепили рвами и двойными плетнями, между которыми была насыпана и утрамбована земля. Без поддержки корабельной артиллерии высадка десантов привела бы к большим по­терям. Огнем судовых орудий при десантировании у реки Сочи, в устье рек Туапсе и Мзымты были разрушены укрепления, что заставило горцев оставить их и скрыть­ся в лесу. Черкесы осознали невозможность противостоять морской артиллерии и больше не оказывали противодействия.

К 1840 г. укрепление Св. Духа на мысе Адлер, Новотроицкое при устье реки Пшады, Михайловское на реке Вулане, Вельяминовское на реке Туапсе, Тенгинс- кое при реке Шапсуко, Новороссийск в Суджукской бухте, Навагинское у устья реки Сочи, Головинское около реки Шахэ и форт Лазарев при реке Псезуапе были объединены в Черноморскую береговую линию, которая сыграла определенную роль в деле прекращения контрабандной работорговли на побережье. После ликви­дации в 1854 - 1855 гг. береговых крепостей и снятия крейсирования судов Черно­морского флота в этих местах началась бойкая торговля людьми, от которой стра­дали прежде всего адыги.

Дата добавления: 2015-10-21