С древнейших времен до конца XX века 9 страница

23 мая 1793 г. 3. Чепега приказал войсковому полковнику Кузьме Белому дви­нуться вниз по реке Кубани и расставить казачьи кордоны. Эту дату и следует считать началом строительства Черноморской кордонной линии. 6 июня К. Белый уже представил ведомость о десяти кордонах (от Воронежского редута до Казачье­го ерика), на которых служило 25 старшин и 628 казаков.

Другая важная дата - 12 августа того же года. Это начало размежевания войсковой земли, происходившего под руководством 3. Чепеги и А. Головатого у устья Ей.

Через три дня - 15 августа 1793 г. - войсковое правительство решило в Карасун- ском Куте, против дубравы под названием Круглик, заложить главный город края и назвать его в честь государыни Екатерины Алексеевны Екатеринодаром. Место под войсковой град было определено З.А. Чепегой еще раньше - в июне 1793 г.

После переселения перед руководителями Черноморского казачьего войска вста­ла задача организации. В первый день 1794 г. кошевой атаман Захарий Чепега, войсковой судья Антон Головатый и войсковой писарь Тимофей Котляревский составили и подписали наказ войскового правительства. Этот документ получил название «Порядок общей пользы».

Этот «Наказ», хотя и не утвержденный верховной властью, тем не менее имеет большое историческое значение. В первых же строках данного акта объявлялось о формировании войскового правительства, «навсегда управляющего войском на точном и непоколебимом основании всероссийских законов». В нем определялись правила управления, расселения и землепользования на территории Черноморско­го казачьего войска. Здесь же официально закреплялись название и статус Екате- ринодара как главного войскового города.

Вся территория Черноморского казачьего войска была разделена на пять окру­гов: Екатеринодарский, объединявший земли вокруг столицы Черномории; Фана- горийский - в Тамани; Бейсугский - в районе Бейсуга и Челбаса (до Ачуева); Ейский - на реке Ее с прилегающими территориями; Григорьевский - со стороны Кавказского наместничества. В этих военно-административных единицах учреж­дались окружные правления. Они состояли из полковников, есаулов, хорунжих и писарей. Каждое правление имело свою печать с изображением, связанным с дан­ной местностью. Так, на печати Екатеринодарского округа был изображен казак, водружающий ратище в землю и стреляющий во врага; на фанагорийской печати - лодка; на бейсугской - рыба; на ейской - казак, стоящий с ружьем на карауле; на григорьевской - казак, сидящий на коне.

Окружные правления во всем были подотчетны войсковому правительству во главе с кошевым атаманом. Главную их обязанность составляло наблюдение за исправностью вооружения и готовностью казаков к военным действиям. На­каз особо прописывал, чтобы «на войсковой земле за всяким делом: ездить, хо­дить, хлеба пахать, рыбу ловить, скот на пастьбу гонять - без военного оружия никто не дерзал, а и кто в сем ослушным окажется - на том же месте штрафо­вать». В документе подчеркивалось, что «на случай наглого военного времени» каждый казак-черноморец обязан иметь военное оружие «во всякой чистоте ис­правное».

Основная масса казаков должна была поселиться в 40 куренных селениях «в тех местах, где какому куреню по жребию принадлежать будет». К 38 куреням Запо­рожской Сечи в Черномории добавилось еще два: Екатерининский (в честь импе­ратрицы) и Березанский (в честь победы черноморских казаков над турками, одер­жанной в войну 1787 - 1791 гг. на острове Березань). Во главе куренных поселений находились куренные атаманы. Они избирались казаками ежегодно в один и тот же день - 29 июня, в церковный праздник Петра и Павла. Приняв присягу «на верность должности», куренной атаман обязан был безотлучно находиться в своем населенном пункте, наряжать казаков на службу, примирять тяжущихся и разби­рать «голословно», то есть на словах, незначительные ссоры и драки с доставлени­ем обиженной стороне справедливого удовлетворения, а за важное преступление представлять казаков под законное суждение войсковому правительству. Все каза­ки, вне зависимости от воинского чина, обязаны были повиноваться «атаману и товариществу», а атаманы, в свою очередь, должны были почитать старших и заслуженных казаков.

Для упорядочения заселения и «привязки» 40 куренных селений к определен­ной местности 15 февраля 1794 г. был созван сбор казаков. В этот день состоялась жеребьевка, определившая места расположения куреней. Через месяц - 21 марта 1794 г. - была обнародована ведомость, «где которому куреню назначено под посе­ление место». В октябре того же года, то есть с большим опозданием, был утверж­ден план, по которому следовало производить разбивку куренных селений. Шири­на улиц должна была составить десять трехаршинных саженей, а ширина и длина дворов определялись в двадцать и сорок саженей. В центре селения отводилось место для церковной площади.

Можно с большой долей уверенности утверждать, что первые сорок черноморских куренных селений были основаны в конце февраля - марте 1794 г.

Весной и летом 1794 г. черноморцы вели нелегкую боевую и трудовую жизнь, одновременно служа на кордоне, обустраиваясь на новых местах и распахивая целинные кубанские черноземы. Опираясь на результаты этого упорного труда переселенцев, войсковой судья Антон Головатый в августе того же года со сдер­жанной гордостью рапортовал таврическому губернатору: «Куренные селения по разбитии под оные по плану мест поселены».

Однако действительная картина заселения прикубанских и приазовских сте­пей была не столь радужной. И это хорошо видно из записки того же Головатого, которую он подал в войсковое правительство 24 сентября 1794 г. В ней войсковой судья писал следующее: «Известим я, что прежде пришедшие и ныне приходящие на войсковую землю сего войска старшины и казаки не поселяются на назначен­ных под куренные селения местах, заводят свои футора [хутора] по разным рекам и урочищам...»

Переселившееся на Кубань Черноморское казачье войско было столь малочис­ленным, что не могло успешно выполнять возложенные на него военные функции. А военные обязанности черноморцев не ограничивались только службой на грани­це («кордоне»). В 1794 г. по высочайшему повелению были сформированы для отправки в Польшу два пятисотенных конных полка во главе с З.А. Чепегой, а в 1796 г. в Персию двинулись два пятисотенных пеших полка под командованием войскового судьи А.А. Головатого. Всего на службе состояло четыре тысячи каза­ков, то есть 30 процентов боевого состава. В условиях постоянно возраставшей активности закубанских горцев на кордонной линии правительство вынуждено было ввести в Черноморию два егерских полка.

Поэтому остро встал вопрос о дополнительной отправке на территорию Черно­морского казачьего войска новых поселенцев. В результате трех организованных переселений в первой половине XIX в. проблему нехватки военных ресурсов для охраны государственной границы удалось частично разрешить.

Землевладение и землепользование в Черноморском казачьем войске. Чер­номорским казакам было пожаловано 2 855 996 десятин земли правительством Екатерины II. Формы землевладения и землепользования регулировались тем же «Порядком общей пользы», согласно которому вся земля являлась собствен­ностью казачьего войска, а каждый казак получал право свободно занять такую площадь, которую имел возможность обработать. На практике это означало, что только лица, обладавшие определенным имуществом (рабочим скотом и инвентарем), позволявшим основать хозяйство, могли реализовать свое право на куренные угодья, которые на первых порах к тому же не были отмежеваны. Масса же бездомного казачества, числившаяся в курене, не была в состоянии воспользоваться преимуществами принадлежности к казачьему сословию. Пункт 19 «Порядка общей пользы» как раз утверждал право сильного: каждому давалась возможность освоить такие участки и угодья, размер и естественные свойства которых соответствовали его экономическим средствам. Заимочная форма землепользования, когда, по выражению екатеринодарской газеты «Ку­банские областные ведомости», каждый пахал землю там, где ему заблагорас­судится, и столько, сколько силит, господствовала на Кубани почти три чет­верти века.

Приблизительное нормирование земельных угодий имело под собой право­вую основу, сформулированную в пункте 23 «Порядка общей пользы» следую­щим образом: «Вышеописанным старшинам и казакам на вечно спокойное пока­занными дворами, хуторами, мельницами, лесами, садами, виноградами и рыбо­ловными заводами владение выдать открытые листы, с тем, чтобы до оного, кроме хозяина и законного их наследия, ко владению никто права не имел, да и землю не утеснял».

Войсковое правительство Черноморского казачьего войска в лице кошевого атамана З.А. Чепеги, войскового судьи А.А. Головатого (главного «художника» первого законодательного акта черноморских казаков) и войскового писаря Т.Т. Котляревского ввело в «Порядок общей пользы» пункты о привилегиях стар­шин, «яко вождей-наставников и попечителей общих благ войска», и о закабале­нии «вольнонаемных людей». Тем самым был сделан первый шаг по пути насаж­дения частной собственности за счет земель, отданных, согласно царской грамоте, «в вечно-спокойное владение» всему войску. Особо следует подчеркнуть, что со­ставление и проведение в жизнь такого основополагающего документа было осу­ществлено в нарушение вековых традиций Запорожской Сечи: без созыва Войско­вой рады и без всякого участия в его обсуждении рядовых казаков. Этим докумен­том были открыты пути для формирования сословных привилегий казачьей стар­шины и накопления личного богатства. Пункт 22 «Порядка общей пользы» так оформлял привилегии черноморской старшины: «В отменное воздаяние старши­нам, яко вождям-наставникам и попечителям общих сего войска благ, при своих хуторах сродственников и вольножелающих людей поселить дозволяется и опре­делить им земли...»

Авторы «Порядка общей пользы» были состоятельными людьми еще в Запо­рожье. К примеру, А. Головатый, переселившись в Черноморию, перегнал сюда несколько тысяч голов крупного рогатого скота, овец, а также лошадей. Привер­женность к стяжательству он проявил и здесь, на Кубани, захватывая в личную собственность большие участки земли. В Черномории земельные владения стар­шинской верхушки сначала определялись примерно, на глаз. Так, указом войско­вого правительства Черноморского войска от 1 июня 1794 г. отводилась земля под хутор в потомственное владение кошевому атаману 3. Чепеге. Площадь этого частного владения была немалой: участок находился по обоим берегам реки Кир­пили при впадении в нее реки Кочеты, ширина его составляла 24 версты, а длина вообще не была определена. Хозяин мог занимать степное пространство «сколь­ко потребно».

Захватная форма землевладения привела к росту числа хуторов. Причем та­кое увеличение частнособственнических хозяйств происходило вопреки попыт­кам войсковой администрации сократить их численность. Преодолевая всякие препятствия, более состоятельные казаки стремились на хутора, чтобы в полной мере воспользоваться теми преимуществами, которые предоставлялись им заи- мочной формой землепользования. Основную же массу куренных (станичных) жителей все увеличивавшиеся хуторские владения стесняли, препятствуя юрто- кому хлебопашеству. Следствием неограниченной «заимки» было поглощение войскового земельного фонда отдельными лицами. Кроме того, удаляясь на ху­тора и проживая вне куреней-станиц, богатые казаки тем самым самоустраня­лись от несения разных общественных повинностей, имевших место в этих насе­ленных пунктах.

Хозяйственная деятельность населения Черномории. Разнообразие и оби­лие угодий, их естественные богатства способствовали развитию хозяйства. В первые годы жизни черноморцев на Кубани главную роль играло скотоводство. Благодаря обилию пустующих земель и прекрасных пастбищ скотоводство было выгодным занятием, при минимальных затратах гарантируя, как тогда говорили, «добрую добычу». Ввиду недостатка работников, постоянно отвлекаемых военной службой от производительного труда, и в соответствии с запорожской традицией оно велось примитивными методами. Животные в основном находились на под­ножном корму. Фактически отсутствовали ветеринарная помощь и помещения для скота. Отсюда - частые болезни и падеж домашних животных. Получение как можно большего приплода при наименьших затратах труда и капитала являлось главной целью в этой отрасли хозяйства.

Одним из важных направлений хозяйственной деятельности жителей Кубани являлось рыболовство. Известно, что запорожцы (их вооруженные отряды) еще задолго до переселения в прикубанские степи приходили сюда ловить рыбу и дохо­дили даже до Ейской, Должанской и Ясенской кос, оставаясь здесь по нескольку лет и имея беспрерывные конфликты на почве рыбодобычи с местными жителями, ногайцами и донскими казаками. У турок, владевших тогда этими землями, рыбо­ловство было весьма развито, особенно в таких богатых рыбой местах, как Ачуев, устье и среднее течение реки Протоки. Когда в 1783 г. край одновременно с Крымом вошел в состав России, богатые ачуевские ловли были подарены Екатериной II князю Г.А. Потемкину. Последний, в свою очередь, заигрывая с казаками (он даже приписался к Васюринскому куреню), 19 апреля 1790 г. «округ Еникальский с Таманом, на котором отведенные мне места с рыбными ловлями, самыми изобиль­ными, любя войско, навсегда оному» подарил и в придачу дал 40 тысяч рублей на постройку церкви в Ачуеве.

Указом 30 июня 1792 г. Екатерина II окончательно закрепила передачу всех рыбных мест Черномории переселившимся туда казакам. Сразу же после переселе­ния войсковое правительство обратилось ко всем заводчикам и «посторонним людям», чтобы к весне 1793 г. они покинули пределы войсковой территории. Кроме того, донскому казаку Селиверстову, арендовавшему земли Ачуевского промысла со второй половины июня 1792 г., было предложено их покинуть.

Рыболовные угодья Черномории были настолько богаты, что об этом даже сложились легенды. «Старожилы, - писал кубанский историк Ф.А. Щербина, - рассказывают баснословные вещи про обилие рыбы, плодившейся по Азовским побережьям, в сладких водах и в самом море. По сталкивавшейся рыбе, как через мост, ходили с одного берега реки на другой, зимою на неглубоких местах доста­вали руками и хватками из-под льда массы живой тарани, сулы и пр... короче, рыба никогда не вылавливалась в войсковых водах, а та, которая добывалась рыболовами, часто гнила и точилась червями за невозможностью сбыта и по­требления».

Все воды, связанные с рыболовством, делились на две категории. К первой относились Ачуевские рыбные ловли, составлявшие, как тогда говорили, «войско­вую регалию», а ко второй - остальные воды, лов в которых могли производить все желающие казаки.

Для управления Ачуевским войсковым рыболовным заводом, находившимся у устья Черной Протоки, З.А. Чепегой был назначен шамарь (смотритель. - Авт.) - хорунжий Дубчак - с годовым окладом 500 рублей. Для содействия ему определя­лись два помощника с окладом по 200 рублей в год.

На первых порах «ачуевский лов» составлял служебную повинность казаков, назначавшихся на завод, как на военную службу, и обязанных под присмотром шамаря и его помощников ловить и солить рыбу, приготовлять икру, клей, жир. Команда эта носила название ватаги и состояла из 130 - 150 человек. За свою «службу» она получала 50 процентов дохода, выручавшегося из «ачуевского рыбо­ловства».

За 1793 г. Ачуевский промысел принес Черноморскому казачьему войску 17 790 рублей 60 копеек чистой прибыли, а на следующий год доход составил сумму в три раза меньшую (5943 руб. 80 коп.). Снижение доходов натолкнуло вой­сковую администрацию на мысль о переходе в эксплуатации Ачуева на новую, откупную систему. Первый же контракт, заключенный 28 марта 1795 г. с полковым квартирмейстером Земли Войска Донского Ф. Гуселыциковым, принес Черномор­скому войску доход в сумме свыше 70 тысяч рублей. С тех пор, за небольшими исключениями, Ачуевский войсковой рыболовный завод находился в откупном содержании у разных лиц, в разных видах и на разных условиях, постоянно прино­ся войску стабильные доходы.

Менее развитой отраслью хозяйства являлось земледелие. Большая часть зе­мель Черноморского казачьего войска не распахивалась, а находилась под пастби­щами и сенокосами.

Для распашки целинных земель переселенцы использовали тяжелый плуг (са­бан), требовавший для упряжки от трех до шести пар волов. Редкая семья могла составить собственную упряжку. Большинство же казаков вступали в «супрягу», то есть объединяли рабочую силу хозяйств, по очереди вспахивая свои участки земли. Господствовала переложная система земледелия, при которой казаки долго не задерживались на занятом участке и переходили к обработке другого. Только начиная с 50-х годов XIX в. бывшие запорожцы начали практиковать трехполь­ный севооборот.

Черноморцы засевали озимые хлеба - рожь и пшеницу (с последних чисел августа до глубокой осени); яровые - пшеницу, ячмень, овес, гречиху, просо (с первых чисел марта до половины мая). Урожайность хлебов была невысокой: от сам-3 до сам-5. В среднем на душу населения к концу дореформенного периода приходилось в год от 12 до 15 пудов зерна. При существовавшей тогда норме по­требления в 20 пудов на едока хлеба не всегда хватало, тем более что из собранного урожая необходимо было оставить часть зерна на будущий посев и в резерве - на случай неурожая. Хлеб покупался в соседних регионах Дона, Ставрополья и Ека- теринославшины, а также выменивался на соль у закубанских горцев.

Благодатный климат Черномории позволял казакам выращивать огородные и бахчевые культуры: капусту, морковь, чеснок, лук, редьку, арбузы, дыни, огурцы. Заметное место в питании казаков занимал картофель, выращивание которого вскоре распространилось и среди горцев Закубанья.

Что касается садоводства, то здесь, наоборот, учителями переселенцев высту­пали адыги, широко практиковавшие у себя эту отрасль хозяйства. Хотя и сами черноморцы привезли из Запорожья своего рода страсть «к билым дымарикам и вышневым садочкам».

Заселение и экономическое освоение Прикубанья вело к развитию внутрен­ней и внешней торговли, что способствовало постепенному включению края в экономическую систему Российской империи. Однако развитию торговли меша­ли многие причины: удаленность Северо-Западного Кавказа от центральных гу­берний, бездорожье, сложность политической обстановки, слабость купеческого сословия и т.п.

Одной из основных форм торговли являлась ярмарочная. Крупным центром ярмарочной торговли был Екатеринодар, в котором 17 марта 1794 г. были учрежде­ны четыре ежегодные ярмарки: 25 марта (на Благовещенье), в июне (на Троицу), 6 августа (на Преображение) и 1 октября (на Покров Пресвятой Богородицы). В куренных селениях Щербиновском (с 1796 г.), Кущевском (с 1800 г.), Брюховецком (с 1808 г.), Березанском, Уманском, Калниболотском также проводились ярмарки, причем с таким расчетом, чтобы торговля в Черномории носила непрерывный ха­рактер и любой купец, поторговав на одной ярмарке, мог перекочевать со своими товарами на другую. Как правило, ярмарки приурочивались к общецерковным или храмовым праздникам и располагались на центральных площадях населенных пунктов. В условиях зарождавшихся товарно-денежных отношений ярмарки при­ближали рынок к потребителю и создавали условия для реализации товаров от мелких производителей.

С целью налаживания и укрепления русско-адыгейских торговых связей с са­мого начала заселения Черномории создавались меновые дворы. В конце XVIII в. войсковое правительство обратилось с просьбой к императору Павлу I об откры­тии трех меновых дворов: в Екатеринодаре (для торговли с бжедухами), на Гудови- ческой переправе (для торговых связей с хатукайцами) и в Курках (для обмена товарами с шапсугами). В последующее время возникло еще 11 меновых дворов: Алексеевский, Великолагерный, Екатерининский, Малолагерный, Константинов- ский и Подмогильный - в Черномории, а также Баталпашинский, Махошевский, Прочноокопский, Темиргоевский и Усть-Лабинский - на Старой и Новой линиях. Торговля с горцами являлась благоприятным фактором экономической жизни в приграничной провинции Российской империи.

§ 15. Быт и культура адыгов и казаков

Быт и культура адыгов в XVI - XVIII вв. Сведения о материальной культуре и быте адыгов в этот период можно почерпнуть из данных археологии, мемуаров и путевых заметок иностранных путешественников, посещавших Северо-Западный Кавказ, в которых они фигурируют под именем черкесов.

Несмотря на наличие общего самоназвания, адыгский этнос включал в себя в рассматриваемый период более полутора десятков различных племен, самыми многочисленными из которых были шапсуги, абадзехи и натухайцы.

Характер поселений адыгов во многом зависел от рельефа местности. Так, наибольшей компактностью отличались равнинные аулы, имевшие в плане вид квадрата или круга. Жилые строения сооружались по периметру поселения, их фасады были обращены внутрь. В центре селения находились площадь для ско­та, колодцы и ямы для хранения зерна. В аулах имелись кузницы, рынки. Селе­ние, как правило, было обнесено оградой из нескольких рядов плетня, простран-

6 3ai<n:i ОI I!) ство между которыми заполнялось землей. В оборонительных целях также воз­водились и сторожевые башни, располагавшиеся обычно на противоположных сторонах аула.

Горные и предгорные аулы резко отличались по планировке от равнинных, представляя собой совокупность усадеб, расположенных по берегам рек, порой на большом расстоянии друг от друга. Основывались адыгами и хутора, размещав­шиеся в верховьях рек и труднодоступных горных ущельях. Такие хутора нередко населялись членами одной семьи.

Адыгская усадьба состояла из дома главы семьи, стоявшего в центре, и домов женатых сыновей, располагавшихся отдельно. Все хозяйственные постройки (ам­бары, курятники и пр.) размещались по периметру усадьбы (как правило, у забо­ра). Отдельный двор устраивался для лошадей и скота.

Жилище адыгов изначально было однокамерным, то есть состояло из одной комнаты. Позднее планировка усложнилась и появились двухкамерные дома. Тех­нология строительства отличалась простотой, дом сооружался без фундамента, каркас строения составляли колья, вкопанные в землю. На них укреплялся пле­тень, обмазанный с обеих сторон смесью глины с соломой. Четырехскатные или двухскатные крыши домов покрывались камышом или соломой. Имелись у ады­гов и деревянные дома.

Интерьер адыгского жилища был скромен. Обязательным атрибутом его был очаг с отводной трубой (дымарем), обмазанной глиной. Набор мебели включал в себя низкие деревянные диваны, покрытые циновками с подушками, скамейки, табуретки, маленькие столики с тремя ножками. Кухонная утварь хранилась в открытых настенных шкафах.

Традиционная одежда адыгов отличалась красотой и практичностью, поэтому элементы адыгского костюма были заимствованы другими кавказскими народа­ми, а позднее и казаками. В XVII - XVIII вв. повседневный мужской костюм состоял из каракулевой папахи или войлочной шляпы, бешмета, черкески, барань­ей шубы, бурки, обуви, рубахи, штанов.

Черкеска (однобортный кафтан, шившийся из сукна, без ворота, в талию, со сборками) была обычно немного ниже колен. На груди (слева и справа) располага­лись газыри - карманы, в которых хранились патроны. Бурка выделывалась из овчин шерстью наружу и из войлока. Черкески и бурки были обычно черного цвета. Обувью адыгам служили чувяки, сапоги и поршни. Неотъемлемой частью мужс­кого костюма было холодное оружие: сабли и кинжалы. В XVI в. в обиходе появля­ется огнестрельное оружие.

Женский костюм включал такие элементы, как верхнее платье, корсет, кафтан­чик, шаровары, головной убор, обувь. Девушка почти не снимала корсет до замуже­ства, поэтому у адыгеек были тонкие талии. Платье по своему покрою напоминало черкеску и шилось из бархата, шелка, парчи, ситца, шерсти, сатина. Украшением платья было золотое и золотное шитье. Женские пояса изготовлялись из металла, покрывались позолотой с чернью или серебрились. Женские шапочки украша­лись серебром и галунами.

Большое развитие у адыгов получили различные виды декоративно-при­кладного искусства. По всему Кавказу и за его пределами высоко ценилось холодное оружие адыгских мастеров, декорировавшееся самобытным орнамен­том. Славой пользовались также изделия ювелиров, гончаров и ковроделов Чер­кесии.

Высокий эстетический уровень, отличавший предметы материальной культу­ры и произведения декоративно-прикладного искусства адыгов, позволил им стать сиоего рода законодателями моды ^а всем Северном Кавказе.

Общественный быт адыгов во многом определялся семейно-общинным уст­ройством. Семейная община («большое гнездо», «густая семья») включала до 100 человек, принадлежащих к одному роду. В рамках такой общины существовало коллективное производство и потребление. Возглавлял коллектив родственников глава семьи, после его смерти бразды правления переходили к старшему сыну.

Наряду с большесемейной общиной у адыгов имела место и малая (индивиду­ал ьная) семья, состоявшая из родителей и детей и насчитывавшая от пяти до иосьми членов.

Брак у адыгов был экзогамным, то есть жениться мужчина мог лишь на де­ну шке, принадлежащей к другому роду. Брачный союз обычно заключался между равными по статусу и социальному происхождению людьми. Несмотря на то что нормы ислама допускают многоженство, у адыгов господствовала моногамия (единобрачие). В семейном быту был распространен обычай избегания: жене не разрешалось общаться с мужчинами - родственниками мужа, супруги не назы­вали по имени друг друга и своих детей. Мужу не разрешалось при посторонних проявлять свои отцовские чувства по отношению к детям. Распространенной формой брака был брак по сговору, когда вопрос о создании молодой семьи ре­шался родителями будущих жениха и невесты. Для брачно-семейного обряда ады­гов был характерен обычай умыкания невесты; семья жениха платила ее род­ственникам калым (выкуп).

У народов Черкесии существовал неписаный кодекс, свод правил, регламенти­ровавших отношения между людьми в быту («адыгэ хабзэ»). В рамках системы традиционных норм непременным считалось соблюдение обычаев гостеприимства. I остю во время его нахождения в доме предоставлялось все самое лучшее, он нахо­дился под полной защитой рода хозяина. Широкое распространение получил так­же обычай аталычества, заключавшийся в передаче детей на воспитание в другие семьи, что впоследствии прочно связывало между собой роды воспитателя (ата- лыка) и воспитанника.

В комплекс традиционных адыгских обычаев входило также куначество. Ста­новясь кунаками, два представителя разных родов заключали прочный дружеский союз, каждый из них был обязан (порой в ущерб себе) оказывать другому всячес­кую помощь и содействие. Гостеприимство и куначество способствовали возник­новению и развитию на протяжении столетий культурных контактов между раз­личными кавказскими народами.

Одним из важнейших элементов традиционной культуры адыгов был обычай взаимопомощи (шыхьаф), зародившийся в далеком прошлом. К взаимопомощи прибегали в затруднительных случаях, связанных со строительством нового дома, с уборкой урожая (необходимость в регламентированное время успеть освободить поле) и выполнением других трудоемких работ. Обычай имел и нравственную ок- I >аску: люди сознательно стремились к выполнению доброго дела, оказывали сроч­ную безвозмездную помощь сородичу, соседу.

Самым ярким проявлением духовной культуры адыгов стал нартский эпос, повествующий о подвигах народных героев, совершенных в борьбе за счастье лю­дей. Помимо эпических сказаний распространены были сказки, предания, леген­ды. Развитие получили также народная музыка, песни и танцы.

Как уже отмечалось, религия адыгов в период раннего Средневековья представ­ляла собой синтез язычества и христианства. Мусульманство проникло в Черке­сию из Золотой Орды в XVI в. и впоследствии получило повсеместное распрост­ранение на Северо-Западном Кавказе.

Культура и быт черноморских и линейных казаков в конце XVIII в. Куль­тура и быт черноморских казаков в первые несколько десятилетий после пересе­ления развивались в русле традиций, бытовавших еще в Запорожской Сечи. Свои поселения, сначала называвшиеся куренями, черноморцы устраивали вдоль бе­регов рек на землях, удобных для земледелия и особенно для скотоводства. На первых порах было основано 40 куреней, в каждом из которых имелось от 30 до 80 дворов.

Застройка населенных пунктов с самого начала производилась по определен­ному плану: в центре куреня располагалась площадь, улицы были широкими и прямыми. Одной из задач первопоселенцев было поддержание безопасности гра­ниц империи, поэтому при устройстве поселений приходилось принимать во вни­мание постоянную угрозу вторжения со стороны закубанских горцев. Курени были окружены оборонительными сооружениями (рвы, валы и т. д.), в которых имелось несколько охранявшихся караулом ворот.

В первые годы после переселения жилища черноморских казаков носили вре­менный характер и представляли собой землянки и полуземлянки. Однако по мере обустройства территории (обычно по прошествии нескольких лет) поселенцы, за­пасшись строительными материалами, сооружали постоянные жилища. В их об­лике нашли отражение черты, свойственные жилым постройкам населения Укра­ины и Южной России.

Черноморский курень изначально представлял собой ряд тонкостенных (часто плетневых) строений наподобие украинских хат, обмазанных глиной и крытых камышом или соломой. Хозяйственные постройки (в основном для скота) возво­дились рядом с жилым домом.

Практически в одно время с черноморскими куренями возникали поселения линейных казаков, называвшиеся станицами. Они были крупнее черноморских куреней: уже при основании в них поселялись от 150 до 350 семей казаков. Строи­лись станицы так же, как и курени Черномории. В жилищах линейцев отчетливо прослеживались черты, характерные для традиционной архитектуры донских ка­заков и жителей других районов Юга России.

Дата добавления: 2015-10-21