двух отношениях: а) навыки не совершенствуются, а заменяют-
ся новыми, сохраняя лишь функциональную преемственность
на уровне потребления (свеча - керосиновая лампа - элек-
тролампа, безопасная бритва - электробритва и т.д.); б) в
энергетической и кибернетической составляющих корпуса на-
выков резко растет доля вещных, <нечеловеческих> элементов.
Зависимость второй особенности от первой очевидна: репро-
дукция беззащитна перед вторжением вещных элементов имен-
но потому, что сорвана преемственность развития навыка.
Современное состояние репродукции развитого общества
характеризуется тем, что в энергетическом балансе доля чело-
века составляет около одного процента. В кибернетическом ба-
лансе (функция регулирования) доля человека пока значитель-
на, но она быстро сокращается как в собственно технологиче-
ских, так и в организационных структурах. Темп обновления
репродукции возрастал за последние двести лет экспоненци-
ально, и в перечислении на средний срок жизни технологиче-
ских навыков составляет 15-20 лет. В доиндустриальный пери-
од навыки были практически вечными, вернее <вечноновыми>,
поскольку эволюционное обновление не разрушало программы
- основной технологической схемы.
Интенсивность процессов обновления и быстрое насыщение
репродукции вещными включениями поднимают множество со-
циальных проблем: частичности, профессиональной необеспечен-
ности, горизонтальной (по социальным должностям) и вертикаль-
ной (по типу деятельности) миграции трудоспособного населения
и т.д., но в данном случае нас интересует лишь гносеологическая
сторона дела - имеют ли процессы обновления и <обесчеловечи-
вания> репродукции какое-то отношение к процессу типологиче-
ской дифференциации знания. На наш взгляд, самое непосредст-
венное: движение определенности, миграция человеческого и
506___________________________М.К. Петров
вещного, замена наличных навыков новыми опредмечивает уни-
версальные каноны репродукции и связанного с ним знания, что
и ведет к четкому выявлению типологических различий. Положе-
ние можно сравнить с детским занятием - выявлением подло-
женного под лист бумаги пятака с помощью карандаша. Картины
получаются довольно четкие, но вместе с тем <эффект пятака> вы-
являет линии, явно для нас непривычные и трудно совместимые с
нашими обычными представлениями о знании.
Судя по конечному результату, изначальным определителем
опытной науки был не столько двусубъектный комплекс: сло-
во-дело, сколько, так сказать, его <обесчеловечивающая> экст-
раполяция на внешний мир, которая и до появления науки
проектировала на мир человеческие репродуктивные функции,
спорадически вызывала замены человека ослом, быком, живы-
ми и неживыми орудиями. В основе здесь все та же давным-
давно известная орудийная тенденция к <усилению>, <удлине-
нию> человеческих способностей, но эта тенденция отсечная,
усложненная требованием <бесчеловечности> - отсутствия че-
ловека в результате. Как тенденция она была намечена еще
Аристотелем в идее господ без рабов: <Если бы каждый инст-
румент мог выполнять свойственную ему работу сам... госпо-
дам не нужны были бы рабы> (Политика, 1253 а).
Опытная наука исследует не отношение: слово-дело, а <зачело-
веческое> отношение: дело-логика вещей; решающая роль экспе-
римента в том и состоит, чтобы трехчленное отношение слово-де-
ло-логика вещей привести к тождеству, сломать это отношение
таким способом, чтобы обломки приведенного к тождеству трех-
члена образовали соотнесенные миры естественно-научного зна-
ния (слово, бывшая гипотеза, массив публикаций) и объекта (де-
ло-логика вещей). Эта механика приведения к тождеству и разло-
ма как раз и образует ту волшебную способность науки вызывать
по требованию <духов природы> и заставлять их работать на чело-
века, за которую наука и удостоена имени непосредственной про-
изводительной силы общества.
Вместе с тем такой усеченный предмет исследований явно ог-
раничен контактным взаимодействием и повтором. Поэтому, же-
лает наука или нет, она вынуждена рассматривать человека вещью
среди вещей, частным случаем устойчивого в повторах контактно-
го взаимодействия, в котором на равных правах выступают и че-
ловек, и все остальное, если оно способно к такому репродуктив-
ному взаимодействию. Здесь и возникает тот примечательный эф-
Типология знания 507
фект <избирательной слепоты> науки, постоянного совмещения
человека со <слепым пятном> научного зрения, который многим
нашим философам кажется болезнью науки, нарочитым каким-то
пренебрежением науки к человеку. Но эта болезнь или, как
Э.В.Ильенков называет ее <достаточно смешное> и <достаточно
противное> умонастроение (Культура чувств. М., 1968, с. 39), как
раз, видимо, и есть чистый научный взгляд на природу, чистый
объект, естественнонаучный концепт природы. Наука если и спо-
собна заниматься человеком, то в той лишь степени, в какой че-
ловек представим через репродуктивное поведение, подчинен по-
стулату Максвелла: <Вещи и события, различенные только по про-
странству и времени, идентичны>. А с этой точки зрения человек
- <плохая> и <непознаваемая> природная вещь: его реакции на
изменение среды текучи и изменчивы.
Близок по смыслу к естественнонаучному концепту природы и
канон кибернетики. Ограниченность репродукцией, которая зада-
на в науке постулатом Максвелла и принципом эксперименталь-
ной проверки, в кибернетике задается суммой постулатов т.н.
<черного ящика>, содержание которых можно определить форму-
лировкой типа: <Системы, у которых фиксированный набор сиг-
налов на входе дает тождественный набор сигналов на выходе,
функционально идентичны, неразличимы>. И если, скажем, есть
функциональное определение типа: <На входе копейка или три
копейки, на выходе - стакан чистой или с сиропом>, то в кибер-
нетическом мире функций нет средств установить, выполняется
ли эта функция человеком или железным ящиком. Кибернетиче-
ская точка зрения состоит в умении не видеть этих различий, от-
влекаться от них. Именно это обстоятельство вызывает то глу-
хое чувство неприятия кибернетики, которое широко распро-
странено сегодня в самых различных областях творчества, в
том числе и в философии.
В принципе, нам кажется, под этим неприятием столь же зыб-
кая в психологическом отношении почва, как и под любой другой
разновидностью <лувдизма>. Не кибернетика в конечном счете
создает мир репродуктивных функций. Она находит его уже суще-
ствующим и действующим в системе социального воспроизводст-
ва. И когда, например, социально-необходимая функция: <На вхо-
де пятак, на выходе - билет>, выполняется человеком, то кибер-
нетика просто констатирует: король-то голый - эту функцию, как
и множество других, можно реализовать на базе обыкновенной
жестянки, на нечеловеческом материале. Винить кибернетику
508____________________________М.К.Петров
за то, что люди используются нс по-человечески, столь же
странно, как и винить учителя философии за то, что гражда-
нин Журден говорит прозой.
И все же есть в кибернетике нечто, способное затронуть фун-
даментальные основы антично-христианского мировоззрения, и
это нечто явно связано со строением кибернетического знания. В
естественно-научном <неодушевленном знании> способности к
самодвижению и самоопределению наложены друг на друга и по-
нятии вещи, связаны через принцип инерции в неразличимое це-
лое, что, собственно, и делает природу науки областью проявле-
ния слепых и однозначных автоматизмов, для познания которых
вполне достаточно изучать поведение вещей в контактах. В естест-
веннонаучном знании преемственным существованием обладают
не единичные вещи, а вынесенные во взаимодействие <законы
природы>. В кибернетическом знании преемственное существова-
ние отнесено к единичным вещам - кибернетическим машинам,
и закон (программа) выявляется не в контактах множества, а во
множестве контактов одной и той же вещи. Соответственно в ки-
бернетическом знании энергетическое отделено от регуляторного,
самодвижение - от самоопределения, и репродуктивность как та-
ковая достигается нс за счет инерционной способности сохранять
определенность поведения, а за счет регулирования с помощью
отрицательной обратной связи. В принципе это все тот же <закон
природы>, но располагается он не вне вещей, а в самой вещи,
принимая вид <активного закона природы>, который способен нс
только <проявляться>, но и <навязывать себя>, снимая в каких-то
пределах силами отрицательной обратной связи <шум> - индиви-
дуальные различия вещей.
Нетрудно заметить, что кибернетический концепт знания как
две капли воды напоминает двусубъектную антично-христианскую
схему деятельности (слово-дело, господин-раб). И если опытная
наука ставит на одну доску раба и вещи природы, то кибернетика
добавляет туда же и господина, показывает, что ни в деятельности
раба, ни в деятельности господина нет и никогда нс было ничего
специфически человеческого. Сам по себе этот факт не может
быть для философа чем-то парадоксальным или особенно новым:
Гегель блестяще показал и доказал, что в сознании господина нет
и не может быть ничего, чего не содержалось бы в деятельности
раба. Силлогизм здесь прост, вроде эйлеровского: если деньги в
бумажнике, а бумажник в кармане, то деньги заведомо в кармане.
И все же этот далеко не новый вывод о сознании господина, с ко-
Типология знания 509
торым все раньше соглашались в силу благородного истолкования
раба как с выводом частным, начинает теперь проявлять непреду-
смотренную строптивость по меньшей мере в двух направлениях.
Во-первых, если ни в естественнонаучном, ни в кибернетиче-
ском знании нет ничего специфически человеческого, что не под-
лежало бы распределению и отчуждению в слепые автоматизмы
природы, то можно с уверенностью отрицать любую <зеркальную>
связь между субъектом и объектом, то есть успехи человеческого
познания в научном и кибернетическом плане могут свидетельст-
вовать о чем угодно, но знанием о человеке они наверняка не явля-
ются. Такое знание нужно искать в других видах познавательной
деятельности, поскольку и наука и кибернетика в принципе не
могут дать знания о человеке, пока они подчинены действую-
щей ныне системе исходных постулатов. А разрушить эту сис-
тему - значит сделать научное и кибернетическое знание бес-
полезным для человека.
Во-вторых, принцип бесчеловечности отношения господин-
раб, который кибернетика в вежливой форме фиксирует как воз-
можность реализации на неодушевленном материале любых ре-
продуктивных отношений, если они допускают функциональное
определение, неизбежно ведет к полному краху идеи властвующе-
го, авторитетного, администрирующего начала как специфически
человеческой, неотторжимой от человека функции. Пока процесс
изгнания человека с <властвующих должностей> идет на уровне
автоматов газированной воды, шлагбаумов метро, автобусных
ящиков, металлобрабатывающих станков, автопилотов, спутников
связи, он никого особенно не беспокоит, но когда <Известия> на-
чинают писать о замене машиной инспектора райсобеса или вра-
ча, то становится совершенно очевидным, что вряд ли существует
хотя бы одна, пусть самая высокая, властвующая должность, на
месте которой не появился бы со временем надежный, не требую-
щий пятидневной рабочей недели, высоких окладов, уважительно-
го к себе отношения железный ящик.
Именно эта перспектива, нам кажется, лежит в основе кибер-
нетического луддизма - опасливого нежелания осознать, что
власть всех видов и рангов всю жизнь говорила бесчеловечной
прозой и что на этом языке природа полупроводников и элек-
тронных ламп объясняется ничуть не хуже. Даже лучше: ей нет
нужды искажать информацию, предпочитать в докладах выше-
стоящему ящику хорошее плохому, имитировать деятельность,
рвение, проявлять <индивидуальный подход> в зависимости от
510_________________________М.К. Петров
цвета кожи, национальности, пола, родственных и всяких иных
чувств. Бюрократическая машина на полупроводниках - идеаль-
ная бюрократическая машина, но этот прямо вытекающий из по-
стулатов кибернетики принцип, по которому и сам господь бог -
обычная кибернетическая машина, далек еще от философской
санкции. Слишком велико наше уважение к порядку и к силам
порядка, чтобы без сопротивления согласиться с идеей нечелове-
ческой, вещной природы власти.
Но где же человек? Если его нет в естественнонаучном и ки-
бернетическом знании, то в каком смысле вообще возможно зна-
ние о человеке? Нам кажется, что типологическое размежевание
знаний подсказывает здесь единственно возможный ответ; чело-
век - сущность творческая, и то зеркало, в котором он мог бы
увидеть свое отображение, следует искать в процессах, определен-
ных к <штучному> уникальному продукту, то есть там, где дейст-
вует запрет на плагиат, где невозможно свертывание в систему, в
конечный и однозначный порядок. Таких процессов много: речь,
литература, искусство, научное и кибернетическое творчество (не
результаты, а само творчество) и т.д. Знание об этих процессах не
достигает единичного, то есть, например, знание грамматики и
словаря органически неспособно дать нам операции вывода
<Братьев Карамазовых> или <Братьев Ершовых>, но это вовсе не
значит, что такое каноническое, в кантовском понимании канона,
знание не обладает достоинством действительности. Зная, напри-
мер, распределения продуктивности, теоретической и практиче-
ской ценности научных открытий, задержки-лаги, константы ци-
тирования, мы можем, сообразуясь с нашими прецставлениями о
плохом и хорошем, предпринимать целенаправленные действия
по ускорению или замедлению процесса, косвенным образом вли-
ять на сумму социально ценных характеристик соответствующих
творческих институтов. Мы еще очень мало знаем о процессах
творчества, но из того немногого, что нам уже известно, прорисо-
вываются явные черты общности всех творческих процессов по
ряду характеристик: распределения, ценности, лаги, константы
связи наличного с новым. Это, нам кажется, позволяет уже сего-
дня говорить о принципиально большой вероятности разработки
концепта нового типа знания - знания о творчестве. Этот новый
тип очень близок к классическому пониманию предмета филосо-
фии как единства диалектики, логики и теории познания.
7 февраля 1969
(Публикация Г.Д.Петровой)
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |