дуализм материи и формы: <Хотя материя всех явлений дана нам
только a posteriori, форма их целиком должна для них находиться
готовой в нашей душе a priori> (Соч., т. 3, с. 128), - возникает
функциональное разделение между чувственностью и рассудком:
<Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без
рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без содержа-
ния пусты, созерцания без понятий слепы. Поэтому в одинаковой
мере необходимо свои понятия делать чувственными (т.е. присое-
динять к ним в созерцании предмет), а свои созерцания постигать
484___________________________М.К.Петров
рассудком (т.е. подводить их под понятия). Эти две способности
не могут выполнять функции друг друга. Рассудок ничего не мо-
жет созерцать, а чувства ничего не могут мыслить. Только из со-
единения их может возникнуть знание> (Соч., т. 3, с. 155).
Область контакта формального и предметно-содержательного
вовсе не выглядит механическим соединением разнородного и
безразличного друг другу, потому и кантовское истолкование фор-
мы, которая <целиком должна для них находиться готовой в на-
шей душе>, и гегелевское истолкование закона и эксперимента
(Соч., т. IV, с. 134 и далее) страдают логическим изоляционизмом,
не столько вскрывают, сколько закрывают движение отождествле-
ния, синтеза формы и содержания. Гипотеза - формальная заго-
товка под ожидаемое предметное содержание - выступает лишь
наброском соразмерной причины, может, если в гипотезе обнару-
живается хотя бы намек на содержание, что, кстати говоря, быва-
ет не так уж часто, и должна сама стать предметом активных пе-
ределок, уточнений, дополнений, усечений по норме соразмерно-
сти, то есть, с одной стороны, оставаясь принадлежностью мира
логики, гипотеза на пути к факту при всех условиях должна сохра-
нить формальный универсализм, соответствовать общим формаль-
ным правилам надежно и с логической необходимостью вывода
вызывать запланированные к верификации следствия, располагая
тем самым эту логическую необходимость в познаваемом мире
объекта как необходимость логико-бытийную, равно принадлежа-
щую и миру творчества и миру репродуктивного бытия, а с другой
стороны, на переходе в завершенный продукт чистой науки гипо-
теза обязана освободиться от формальных излишеств, стать имен-
но соразмерной формой для данного предметного различения, не
нести в себе избыточности и <не умножать сущностей>.
В этом движении отождествления гипотеза, выступая поначалу
стороной активной, организующей и связывающей, при первом
же соприкосновении с содержательным материалом, с материей
знания, если такое соприкосновение происходит, немедленно ста-
новится стороной страдательной, претерпевающей трансформа-
ции производно от содержания. При этом конечный результат -
оформленное по правилам соразмерной причины содержание или
содержательная форма - либо сохраняет связь производности и
выводимости с постулатами принятой на данный момент теории-
системы, и тогда новый факт служит еще одним подтверждением
наличной теории, входит в массив наличного знания как полно-
правный элемент системы, в принципе (задним числом!) выводи-
________________Проблема знания в истории философии______________485
мый из постулатов этой системы, либо же теряет эту связь и отво-
дится как подрывной элемент на периферию системы.
Такая деятельность отрицания на <макроуровне> фактов -
проверенных на соразмерность причин явлений, не желающих
входить в наличную систему, - рано или поздно поднимает
ученых-теоретиков на попытки объединения, на создание еди-
ной по постулатам системы всего наличного арсенала фактов.
Попытки могут оказаться удачными, и тогда возникает очеред-
ной <коперниковский переворот> в науке, совершаемый по Ге-
гелю: новая система включает на правах частного момента ста-
рую. И все же, чем меньше такие попытки удаются (волновая и
корпускулярная теории света, принцип дополнительности и
т.п.), тем больше вокруг предприятия обнаруживается <само-
сознания> - критического осмысления тех постулатов и прин-
ципов, на которых строится данная теория и теория вообще.
Поскольку научная познавательная деятельность совершается
прежде всего на уровне поиска новых соразмерных причин, а все
остальное - ввод нового в массив наличного знания, попытки
систематизации растущего массива знаний, поиски приложений
- предполагает эти соразмерные причины уже найденными, нам
следовало бы строго различать собственно познавательную экс-
пансию и ввод-социализацию нового. Вместе с тем уже на этом
уровне познавательной экспансии, где ученый индивид со своей
способностью к схематизированию, к новым связям идей, к <су-
масшедшим мыслям> один на один противостоит <загадкам при-
роды>, создает гипотезы и планирует схемы верификации, мы об-
наруживаем сильнейшее давление массива наличного фундамен-
тального знания как на сами эти поиски, так и на поведение уче-
ного. Если в рамках проекции социальной репродукции на его
деятельность ученый <знает>, что он ищет, и <загадки природы>
представляются ему все на одно лицо в едином причинно-следст-
венном оформлении как некоторое предметное основание, любое
различение которого заведомо имеет структуру соразмерности
причины и действия, то в рамках проекции наличного массива
знания на то же предметное основание он, во всяком случае, обя-
зан знать, чего ему искать не следует, обязан не повторять того,
что найдено, избегать повтора-плагиата.
Поэтому, четко различая познавательную экспансию как тако-
вую (поиск новых соразмерных причин) и социализацию ее ре-
зультатов (ввод нового в наличное), мы можем все-таки эту воз-
никающую в силу запрета на плагиат ситуацию рассматривать как
486_________________________М.К.Петров
одно из условий на входе в массив научного знания: требование
оформления знания в виде соразмерности причины и действия по
аналогиям опыта идет от социальной репродукции, тогда как пе-
ресекающееся с ним требование нового - от наличного массива,
поскольку отрицательность массива, его <ничто> суть чистая отри-
цательность и чистое <ничто>. И взяты они по массиву наличного
фундаментального знания, а не по социальной репродукции, где
любое приложение никогда не выступает в чистом виде простой
соотнесенности причины и действия, оказывается комплексным
соединением и сплавом множества фундаментальных элементов
знания. Иными словами, если накопление научного знания идет
на атомарном уровне и как раз этот уровень фиксируется в масси-
ве научных публикаций, нам следует именно здесь зафиксировать
специфику чистой или фундаментальной науки и соответствую-
щую форму научной отрицательности, поскольку дальше уже идет
<химия и биология> научного знания - его <молекулы>, <клетки>,
<организмы> приложения.
Третья группа вопросов, непосредственно связанных с апри-
орными формами ввода-социализации, не имеет, как уже упо-
миналось, собственно философской истории: философия хотя
и занималась ею со времен Фихте, но не идентифицировала
как самостоятельную третью проблему познания, так что рас-
сматривать эти вопросы приходится частью в аналитическом
плане вычленения априорных форм социализации из двухмер-
ных конструкций философской поступательности (субъект-объ-
ектное отношение), частью же, причем основной, в плане
обобщения данных науковедения и языкознания, где этой про-
блемой занимаются на чисто эмпирическом уровне без сколь-
ко-нибудь удовлетворительного ее обоснования.
Уже упоминалось, что цитирование и цитируемость, связы-
вая массив научного знания в преемственно растущую целост-
ность, образуют в массиве жесткую структуру всеобщей связи
всего со всем, тип и <параметры> которой устанавливаются,
во-первых, квотой цитирования, регулирующей среднюю плот-
ность связи нового с наличным, причем делающей это априор-
но как норма научного оформления вклада, и, во-вторых, зако-
ном рангового распределения цитируемости, который выявляется
стихийно, апостериорно (после ввода работы в массив), придает
сети цитирования законосообразную неоднородность.
Поскольку ранговое распределение имеет апостериорную
природу, различает в массиве ценное и пустое как функцию от
________________Проблема знания в истории философии______________487
времени пребывания статьи в массиве, а также и как нечто
производное от дальнейшего движения научной проблематики,
как оно находит выражение в процессе накопления ссылок на
данную работу, ранговое распределение не имеет, по сути дела,
выхода в будущее и не может рассматриваться как априорное
правило научной деятельности в числе трансцендентально-ап-
риорных форм входа. Хотя творимость и сотворенность сети
цитирования самоочевидна - никто, кроме, разве, чересчур
ретивого редактора, не может диктовать ученому состав ссы-
лок, - распределение этой сети по массиву не менее самооче-
видно возникает независимым от ученых авторов способом
прорыва законосообразного через толщу случайного, должно рас-
сматриваться свойством массива, а не условием на входе. И все
же ситуация здесь далека от привычной для философа диалектики
связи случайного и необходимого на манер связи индивидуальной
изменчивости и отбора среды в биологической эволюции.
Чистой схемы: случайно-необходимое - не получается. В
выборе опор на наличное ученый далек от полного произвола.
Ссылки на предшественников не образуют простого количест-
венного набора квоты из случайно подвернувшихся под руку
имен и названий: ученый активно ищет объяснения не формаль-
ной только, но и содержательной связи нового с наличным в
духе логической необходимости <если - то>. Это, в частности,
и вынуждает его, особенно при современном распылении ка-
налов публикации, многократно вводить результаты в различ-
ных ссылочных оформлениях. Ввод бесспорно совершается со
стороны ученого методом проб и ошибок, методом зондирова-
ния, но и область проб и вероятность ошибок здесь значитель-
но меньше, чем в движении гипотеза-эксперимент; даже не-
удачно введенные результаты вроде статей Менделя и Циол-
ковского могут в свое время стать быстрыми накопителями
связей цитируемости и теоретической ценности. Иногда уче-
ные, трезво оценивая обстановку в той или иной дисциплине,
сознательно идут на обходное движение, вводя результаты кос-
венным путем через сопредельные дисциплины. Ган и Штрасс-
ман, например, сообщая о расщеплении урана и основательно
полагая, что <физики бы этого не позволили>, предпочли про-
писать открытие не по физике, а по химии (см.: Лоуренс УЛ.
Люди и атомы. М., 1967, с. 42-44).
Поэтому, хотя ранговое распределение цитируемости по
своей природе апостериорно, есть нечто после ввода результата
488___________________________М.К.Петров
в массив, есть нечто только и исключительно наличное, не вы-
ходящее в будущее, ученый, во всяком случае, предупрежден о
том, что ввод нового результата есть вместе с тем оценка на-
личных, и качество ввода в равной степени зависит как от но-
визны результата, так и от способа его привязки к наличному.
И субъективно, во всяком случае, это обстоятельство всегда бу-
дет толкать ученого на поиски наилучшей <скандальной> фор-
мы ввода, порождающей не только связь нового с наличным
как таковую, но и новую проблематику - сомнение в состоя-
тельности усвоенных уже и установившихся истин.
В целом ситуацию входа в массив научного знания, состав и
структуру <ничто> от наличного <нечто>, как это <нечто> со-
циализировано в массиве, все основания отрицательности
можно бы представить как систему априорных оснований-ка-
нонов непредсказуемости входа:
1. Непредсказуемость предметно-качественного различения -
не существует логической процедуры перехода от наличного к
новому. Невозможно силами одной лишь логики предсказать
новое открытие или изобретение, хотя их априорная форма
(основание-канон отрицательности), как она фиксируется в
концепте соразмерной причины, заведомо известна.
2. Непредсказуемость субъекта творчества - не существует
логической операции вывода, способной выделить среди на-
личного населения науки того начинающего или маститого
ученого, который сделает то или иное открытие или изобрете-
ние, хотя известно, что открытия и изобретения делались до
настоящего времени конкретными индивидами и вряд ли есть
основания ожидать, что в ближайшем или отдаленном будущем
это положение изменится. Вместе с тем это основание, пред-
полагающее гласность как средство такого выделения, явно ис-
пытывает обратное влияние рангового распределения: от уче-
ного, опубликовавшего сотню работ, больше вероятности ожи-
дать сто первой, чем от ученого, опубликовавшего одну работу,
- второй. Но само это ожидание очевидным образом не под-
дается однозначному или вероятностному (в математическом
смысле слова) истолкованию, что оставляет в силе непредска-
зуемость субъекта творчества.
3. Непредсказуемость момента появления качественного разли-
чения - нет логической операции вывода даты появления того
или иного открытия или изобретения, хотя все открытия и
изобретения определены во времени.
________________Проблема знания в истории философии______________489
4. Непредсказуемость момента социализации нового предмет-
ного различения - даже если новое определено по качеству,
субъекту и времени появления (некто подтвердил эксперимен-
тально гипотезу), нет логических процедур вывода даты публи-
кации: статья или монография вообще может быть не написа-
на, рукопись - не принята редакцией или принята ею без ка-
ких-либо обязательств относительно даты публикации.
5. Непредсказуемость состава ссылок - нет логической про-
цедуры перехода от наличной сети цитирования к составу ссы-
лок не опубликованных еще работ, хотя заведомо известно, что
каждая новая публикация будет иметь ссылочный аппарат, не
слишком далеко отходящий от средней квоты цитирования.
Непредсказуемость состава ссылок отражает завершенность
формального основания в наличном массиве научного знания
и срыв всех характеристик формальной определенности на вы-
ходе в будущее, переход их из однозначно содержательной
уникальности (качество-субьект-время появления-время публи-
кации-состав ссылок) в негативно-каноническую всеобщность
формальных оснований.
6. Непредсказуемость теоретической ценности входящих в
массив публикаций - не существует сколько-нибудь надежного
рационального способа оценки входящих в массив публикаций,
хотя заведомо известно, что свыше 30% опубликованного вооб-
ще не будет иметь теоретической ценности или будет обладать
ею в нереализованной потенции, а из остающихся двух третей
лишь 10% (6-7% от общего числа публикаций) окажется в ак-
тивной зоне накопления теоретической ценности. Непредска-
зуемость теоретической ценности не следует смешивать с иден-
тификацией принадлежности к массиву той или иной научной
дисциплины: тип экспериментальных данных и состав ссылок
вполне достаточны для процедуры идентификации на принад-
лежность к массиву той или иной научной дисциплины.
7. Непредсказуемость практической ценности вводимых в мас-
сив элементов научного знания - нет сколько-нибудь надежных
и основанных на логических процедурах способов оценки вво-
димого в массив знания на его практическую ценность, как
она выявляется в приложении и в обновлении социальной ре-
продукции, хотя заведомо известно, что практическая цен-
ность, как и цитируемость, есть функция от времени пребыва-
ния в массиве и подчинена тому же закону рангового распре-
деления, причем корреляция между теоретической и практиче-
490___________________________М.К.Петров
ской ценностью далеко не бесспорна: имеющие большую тео-
ретическую ценность работы могут не иметь практических при-
ложений, как и имеющие большую практическую ценность
элементы знания могут не иметь ценности теоретической.
Вся эта система негативно-канонических непредсказуемо-
стей есть, собственно, в каждом своем членении особая арена
творческой деятельности определения по правилам, а сами эти
арены образуют последовательность и некоторую сумму дли-
тельностей во времени - лаг. Лишь гласность (определение по
основанию непредсказуемости субъекта) носит отраженный и
во многом произвольный характер, хотя и здесь ученый, пуб-
ликуя-социализируя результаты собственной работы и добива-
ясь <скандального> их ввода, порождающего новую проблема-
тику, активно воздействует на структуру и распределение науч-
ного интереса, выступает на только в роли отгадавшего загад-
ку, но и задающего новые загадки, подлежащие изучению и,
если это возможно, решению. Тем самым <самоходность> со-
держательного формализма массива научного знания и целост-
ность этого формализма (сеть цитирования) не есть нечто орга-
нически объединенное в некоем надчеловеческом (родовом,
абсолютном, социальном, совокупном, целостном) субъекте ге-
гелевского образца: самоходность, поступательность, измене-
ние замкнуты на головы смертных индивидов, на их способ-
ность создавать сумасшедшие связи идей, верифицировать их,
отчуждать полученные результаты в общенаучное достояние,
связывая новое с наличным, тогда как целостность прописана
по массиву наличного научного знания и лишь проецируется
на деятельность индивидов как требование нового (запрет на
плагиат), переходящее в канонику отрицаний - универсаль-
ных, но требующих личностных включений форм деятельности.
Пытаясь философски ориентировать проблему целостности
института науки и поступательного движения научного знания,
как эта проблема вскрывается в науковедческих исследованиях,
мы можем если не заключить, то, во всяком случае, предполо-
жить, что в частных своих разворотах эта проблема контакти-
рует с традиционным предметом философии: вопросы целост-
ности и механизма накопления нового знания - с гегелевской
диалектической логикой; непредсказуемость предметно-качест-
венного различения - с трансцендентальным априоризмом
Канта; механизмы обновления социальной репродукции - с
движением стоимости Маркса. Но целый ряд аспектов, особен-
________________Проблема знания в истории философии______________491
но связанных с вводом, социализацией, гласностью, приложе-
нием, остается за пределами традиционного предмета филосо-
фии как нечто бесструктурное и лишенное различений, скры-
тое в категории тождества. Учет того нового, что философия
могла бы взять из науковедческих исследований и тем самым
санкционировать их в философской части, был бы, по нашему
мнению, обоюдополезным. Философии такой контакт обещает
более солидные опоры доказательности и достоверности, чем
те умозрительные конструкции, которыми ей приходилось до
сих пор довольствоваться за невозможностью их проверки;
науковедению - более четкое ориентирование исследований и
более глубокое понимание смысла полученных и получаемых
результатов. Последнее особенно важно - науковедение в ко-
нечном счете стремится к выходу в приложение, к теоретиче-
скому обоснованию научной политики, которой в современных
условиях вынуждено заниматься любое государство. А проблемы
научной политики - вещь сегодня настолько ответственная, что
любая попытка действовать вслепую, на основании одних только
<самоочевидных> истин здравого смысла, может привести к са-
мым неожиданным и незапланированным последствиям.
Вместе с тем простой контакт-синтез философского и нау-
коведческого, хотя он и был бы, по нашему мнению, крайне
полезен как для философов, так и для науковедов, особенно в
рамках той проблематики, которая со времен немецкой класси-
ки называется теорией познания, не давал бы все же надежных
ориентиров для понимания роли и способа творчества, прежде
всего научного творчества, в современных условиях научно-
технической революции. Инициируемые наукой трансформа-
ции и изменения затрагивают не только развитые страны, в ко-
торых живет менее трети населения земли, но и весь мир. Это
обстоятельство вынуждает более широко ставить проблему
творчества, различать в творчестве то общее, что присуще лю-
бой социальности, и то специфическое, что свойственно лишь
социальностям определенного типа. Поскольку различения этого
рода положены не только в современности (развитое-неразвитое),
но и в истории, нам волей-неволей приходится вовлекать в анализ
творчества историю подготовки и генезиса науки.
ТИПОЛОГИЯ ЗНАНИЯ
Очевидная связь развития философии нового времени с воз-
никновением опытной науки, успехи естествознания, решаю-
щая роль продуктов науки в процессах социального обновле-
ния - все это создало и поддерживает своеобразную атмосфе-
ру слепого почитания науки и всего к ней относящегося, в
первую очередь научного знания. Не только для неспециали-
ста, но зачастую и для философа научное знание выглядит
высшей формой и идеалом знания вообще, а строго определен-
ная по предмету, использующая математический аппарат,
вскрывающая <законы природы> научная дисциплина - этало-
ном для всех областей человеческого познания, высшей мерой
их совершенства и развития. Само слово <научный> осмысля-
ется в этой атмосфере скорее как прилагательное качествен-
ное, а не относительное, и равно бессмысленные с точки зре-
ния лингвистики сочетания типа <научная философия>, <нена-
учная философия> воспринимаются совсем по-разному.
Истоки и этапы становления некритического восприятия
науки восстановить несложно: начиная с Бэкона, Декарта и
Гоббса, наука воспринимается философией как гарантия собст-
венной независимости от теологии, как единственно надежный
способ очищения от оскорбительных пятен тысячелетнего су-
ществования философии на правах служанки теологии. В этой
ситуации недосуг было выяснять отношения с наукой: любое
ослабление неразрывной связи философии и науки означало
отступление в теологию. И хотя естествознание со времен
Ньютона неустанно провозглашало: <Физика, бойся метафизи-
ки!> - обратных явлений не наблюдалось. Только Гегель, по-
жалуй, да и то ранний, осмеливался замахнуться на науку, но в
Типология знания 493
<зрелом> Гегеле науке найдено вполне соответствующее на-
строениям эпохи место: <Дух, который знает себя в таком раз-
витии как духа, есть наука. Она есть его действительность и
царство, которое он создает себе в своей собственной стихии>
(Соч., т. IV. М., 1959, с. 13).
Вместе с тем события последних десятилетий, связанные с
появлением кибернетики и с накоплением знаний о механиз-
мах функционирования науки, создают явные искажения ми-
ровоззренческой ситуации, которые не позволяют уже говорить
о знании, деятельности, предметности как о категориях-терми-
нах с фиксированным качеством, в которых возможны лишь
различия степени и меры. Вскрывается их качественная гетеро-
генность. Деятельность, например, отчетливо раскалывается на
творчество и репродукцию с соотнесенным, но противополож-
ным набором устойчивых характеристик: в репродукции фик-
сируется качество (отрицательная обратная связь), в творчестве
- количество (запрет на плагиат). Соответственно и понятие
предметности человеческого знания, его объективности, дейст-
вительности, как и понятие самого <знания> становятся на-
столько туманными, что вот в Философской энциклопедии,
как и в БСЭ, вообще не нашлось места для статьи <Знание>.
Только в Словаре современного русского литературного языка
можно прочитать нечто о знании.
Ниже мы будем понимать под знанием продукт мышления,
который соотнесен с тем или иным типом объективной реаль-
ности и создан по априорно заданному набору правил и требо-
ваний к продукту данного типа. Если в основание классифика-
ции положена действительность знания, то есть возможность,
основываясь на знании, предвидеть и вызывать в соответст-
вующих фрагментах реальности целенаправленные изменения,
то в настоящее время четко различимы три типа знания: есте-
ственнонаучное, кибернетическое и знание о творчестве. У ка-
ждого типа свой особый набор правил построения и требова-
ний к конечному продукту, причем концепты естественнонауч-
ного и кибернетического знания связаны с репродукцией, име-
ют много общего, тогда как знание о творчестве едва только
обретает универсальную форму.
Уже по исходному определению знания мы не можем в дан-
ной статье касаться более глубоких различий в способе мысли:
требование действительности знания предполагает его репре-
зентативность, адекватность, подразумевает тем или иным спо-
494_________________________М.К.Петров
собом достигаемое тождество мысли и бытия, то есть ограни-
чивает нас в рамках европейской культурной традиции. Более
того, это же требование действительности знания, его утили-
тарной ценности, ставит дополнительные ограничения: гово-
рить о всех трех типах знания имеет смысл только со времени
философской санкции категории объекта, то есть примерно с
Декарта и Гоббса, хотя, конечно, разработка этих новых для
философии категорий и производной от них научной аксиома-
тики не велась с нулевых отметок, и вряд ли можно обойтись
без анализа соответствующих линий преемственности.
Идея тождества мысли и бытия, совпадения логического и
сущностного связана с античностью, с разделением труда умст-
венного и физического, с появлением разрыва между словом и
делом. Особенностью этого разрыва, которая во многом опре-
делила процессы становления европейского <научного> способа
мысли, была новая, <программная> ориентация мышления. Но-
вая ориентация формировалась в рамках двусубъектной дея-
тельности (господин-раб). Ситуация двусубъектной деятельно-
сти достаточно полно исследована Аристотелем и Гегелем.
Аристотель нашел, что здесь мы имеем дело с тождеством-про-
тивоположностью, где положение слова (господин) и дела (раб)
фиксируется формулами: разумно двигать, оставаясь неподвиж-
ным, и разумно двигаться, оставаясь неразумным. Социальные
истоки этого тождества-противоположности очевидны: <В це-
лях взаимного самосохранения необходимо объединяться по-
парно существу, в силу своей природы властвующему, и суще-
ству, в силу своей природы подвластному. Первое благодаря
своим интеллектуальным свойствам способно к предвидению,
и потому оно уже по природе своей существо властвующее и
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |