– Да, уважаемые телезрители,- продолжал Джордж Хильер,- если вы помните, мы уже показывали этот леденящий кровь сюжет. Расправа с врагом при помощи голодной крысы, заключенной в металлический сосуд с небольшим выходным отверстием. Сосуд прикладывается… и так далее. Безусловно, смерть от этого грызуна тяжела и мучительна. Как известно, таким кошмарным способом преступники азиатской национальности расправляются со своими противниками… Неизвестный, звонивший нам на телевидение, сообщил, что капитан Харрис будет находиться в заложниках, пока из тюрьмы для смертников не будет отдан в руки людей Чанга известный преступник Салдам, в свое время наводивший на нью-йоркских лавочников страх своими головорезами из банды «Рак матки». Если Салдам не будет выпущен через сорок восемь часов с момента этого звонка,- телеведущий посмотрел на часы,- а звонили нам ровно пятнадцать минут назад, то Харриса ожидает такая же участь, как и того несчастного, обезображенные останки которого вы только что видели, а может быть – и еще чтонибудь похуже… Мы не можем сейчас сказать с полной уверенностью, для чего именно китайским мафиози понадобился приговоренный к электрическому стулу преступник – все просьбы о помиловании, которые подавал Салдам, были решительно отклонены властями, и через несколько недель у преступника должны были выбрить затылок… По одной из версий, высказанной в Управлении, Чанг хочет собственноручно расправиться с Салдамом каким-то изощренным, особо садистским методом, мстя за то, что последний в свое время убил лучшего друга Чанга, некоего Ли, бывшего до этого предводителем банды. В свое время этот Ли был выужен из воды в районе Рок-Айленда с отрезанными гениталиями, которые были засунуты жертве в рот. Во всяком случае эта версия – я имею в виду месть – звучит более чем убедительно: злобность и необыкновенная мстительность китайских мафиози общеизвестна…
МакКони обернулся к коллегам.
– Да, нам всем предстоит нелегкая работа. И всего
сорок восемь часов… Насименто посмотрел на часы.
– Уже меньше. Сорок семь часов сорок минут,- произнес он задумчиво.- Время-то не стоит, к сожалению на месте, время идет…
Хайталл придвинулся поближе к МакКони.
– Интересно,- сказал он,- все только и говорят в один голос – Чанг, Чанг… Но я не встречал нигде ни одной его фотографии…
– Да-да,- подхватил Ларвел,- нет ни одного человека, который мог бы сказать: я видел, этого Чанга и могу описать, как он выглядит…
МакКони щелкнул никелированными замочками кейса, лежавшего на столе.
– Вот,- протянул он небольшую папку,- это все, что мне удалось собрать о нем. Я порылся в наших картотеках – там на Чанга абсолютно ничего нет – даже досье. Только перечень преступлений, приписываемых ему… Тогда я запросил картотеку ФБР, и вот что узнал,- МакКони раскрыл папку.- Пятьдесят пять лет, родился на Тайване, в Соединенные Штаты перебрался вместе с родителями, когда ему было всего пять лет. Кстати, отец у него был каким-то мелким китайским князьком, фанатичным сторонником Чан-Кай Ши. Интересная деталь: на Тайване у отца этого мерзавца был дворец из пятидесяти пяти комнат, и в каждой сидело по жене…
– Вот это класс!- восхищенно произнес Насименто,- какой, однако, богатый выбор…
– А как он выбирал себе подругу на ночь,- спросила Агата,- или он был таким сильным мужчиной, что
мог удовлетворять их всех сразу?…
– Не перебивай,- продолжил Джерри,- у папаши этого Чанга был любимый козел, которого он пускал по вечерам прогуляться по комнатам своего дворца. А перед каждой комнатой, где сидела телка, слуги клали небольшой пучок сена. И этот феодал шел только в ту комнату, перед которой его любимое животное останавливалось… Наверное, до некоторых особо отдаленных помещений животное за свою жизнь так ни разу и не дошло… Ладно,- МакКони изобразил на своем лице необыкновенную серьезность,- шутки в сторону. У нас и так очень мало времени, а мы тут шутим. В Соединенных Штатах Чанг получил отличное образование – он закончил факультет экономики в одном из университетов Флориды, став сперва бакалавром, а затем и магистром. Некоторое время работал в небольшой фирме, производящей игровые автоматы… Что было потом – неизвестно, однако уже в 1968 году он проходил по делу о сбыте наркотиков в особо крупных размерах – за недоказанностью улик он был отпущен, после чего исчез из поля зрения. Говорят, что он сделал себе пластическую операцию и выправил документы па какое-то другое имя… Особый размах приобрела его деятельность за последний год
– он обложил данью всех мелких собственников, вступив в конкуренцию с Саддамом, а когда последний попался, стал единоличным хозяином… Этот Ли, которого убрал Салдам, был лишь номинальным главарем банды, он, хотя и считался лучшим другом Чанга, действовал только по его указке. На сегодняшний день, кроме рэкета, кинднэпина и подпольного игорного бизнеса, Чанг контролирует, по подсчетам специалистов ФБР, около десятой части нью-йоркского наркобизнеса – а это миллионы долларов оборота…
– Неужели никто не знает его в лицо?- спросил Насименто.
– Получается, что единственные свидетели – это
наш друг Рик и этот коротышка,- ответил МакКони. Насименто обернулся к сидевшим тут же подросткам.
– На вас единственная надежда. Только вы можете его опознать.
Рик, вытащив из кармана пачку «Салема», щелкнул зажигалкой и, выпустив колечко дыма, ответил:
– Легко сказать – единственная надежда. В НьюЙорке – много миллионов людей, из которых несколько сотен тысяч – азиатского происхождения… Где тут можно найти Чанга. К тому же он так хорошо скрывается, что его до сих пор не могли разыскать даже агенты ФБР, не говоря уже о полицейских…
МакКони наморщил лоб.
– Надо подумать…
Агата, протянув руку к папке с документами, вопросительно посмотрела на Джерри.
– Можно?… Тот махнул рукой.
– Бери… Если бы это тебе только как-нибудь помогло…
Пролистав несколько страниц с биографическими данными, Агата обратила внимание на какую-то принтерную распечатку – она лежала отдельно.
– Постой, постой,- сказала она,- а это что такое? МакКони повертел бумажку в руках.
– Ничего интересного,- вяло ответил он,- перечень болезней, которыми страдал этот Чанг…
Трахтенберг разгладила листок ладонью и принялась читать вслух:
– Дифтерия, ревматизм… ага, это не интересно. Вот: склонен к садистским маниям в отношении женщин – по всей видимости, перенес неудачу при первом половом опыте в юности…
МакКони посмотрел на нее.
– Ну, и что это нам может дать? Агата отложила листок.
– Неужели – не понимаешь?… МакКони пожал плечами.
– Нет,- ответил он с полнейшим недоумением,- совсем не понимаю…
– Это же очень просто. Если человек маньяк по отношению к женщинам – это надолго, на всю жизнь. А
если он, к тому же, имеет большие деньги – значит, он вряд ли будет отказывать себе в подобном удовольствии…
– Что ты хочешь этим сказать?- спросил
МакКони, удивленно глядя на Агату. Та продолжала:
– Я хочу сказать одно- это отличная зацепка. Именно по ней Чанга и можно будет вычислить. Да,- обернулась она к подросткам,- все абсолютно правильно: в Нью-Йорке многие миллионы людей, из которых – несколько сотен тысяч китайского и иного азиатского происхождения. Круг поиска сузился. Дальше – среди этих нескольких сот тысяч около тысячи, наверное, достаточно богаты. Круг поиска еще сузился. Дальше: среди этой тысячи богатых настоящих садистов – раз, два и обчелся. Так что же тут искать?- воскликнула она,- это же элементарно!… Удивляюсь, как это агенты ФБР с их сверхмощным аппаратом до сих пор до этого не додумались…
МакКони слегка улыбнулся, слушая Трахтенберг.
– Ну хорошо, хорошо, в маньяках ты, как вижу,
разбираешься неплохо… Агата хмыкнула.
– Не далее, чем несколько недель назад я прочла превосходную лекцию на эту тему в клубе для пенсионеров! Вот он,- она кивнула в сторону сидящего Хайталла,- вот он может подтвердить…
Хайталл заулыбался.
– Да, подтверждаю… Нагнала на этих несчастных старушек такого страху, что те чуть сознание не потеряли… Все в один голос категорически отказались участвовать в программе ГНУ, узнав, что могут иметь дело с маньяками…
МакКони наклонился к Агате.
Хорошо. Каковы твои предложения?
Все очень просто…
Что – просто?…
Я буду его ловить на эту удочку…
– Ладно,- ответил МакКони,- делай, что хочешь. Только не стань жертвой этого отвратительного садиста. Тогда вместо одного полицейского нам придется спасать
двух…
– А что делать нам?- спросил Джон Насименто,- ты же теперь наш командир… Вот и командуй.
– Мне кажется, что нам следует взять единственных в мире свидетелей и заняться поисками Чанга в китайском квартале,- ответил МакКони.
В тире Полицейской Академии шли учебные стрельбы. Волонтеры из числа гражданских стояли в отдельных кабинетах, одев наушники – тут же были Рик и его одноглазый приятель. В нескольких десятках метров от подростка появилась движущаяся мишень – человеческий силуэт. Вскинув руку, Рик прицелился и выстрелил.
– Получай, китайская гнида!- пробормотал он сквозь зубы,- Рик, видимо, представлял, что стреляет не в мишень, а в главаря азиатской мафии.
С каждым выстрелом Рика мишень становилась все более дырявой – сперва у силуэта отлетели отстрелянные руки, затем пули оторвали – одну за другой – ноги, после этого – голову. После последних выстрелов на куски разлетелось и туловище.
– Получай, гнусный ублюдок,- продолжал бормотать Рик,- ему вдруг вспомнилось, как больно ударил его китайский мафиози в разгромленном доме Харриса.
В помещение тира зашел МакКони. – А ты, парень, оказывается, отлично стреляешь!- похвалил он подростка. Тот польщенно ответил:
– Спасибо… МакКони посмотрел на часы.
– Приятель,- похлопал он по плечу Рика,- у нас с тобой очень мало времени – осталось только сорок шесть часов…
– Что ты предлагаешь?
– Сейчас мы сядем в полицейскую машину без опознавательных знаков и поездим по китайским кварталам
– может быть, увидим что-нибудь похожее, если не на этого
Чанга, то хотя бы на его людей – ты ведь их хорошо запомнил?…
Еще бы…
Тогда пошли.
Рик продолжал держать в руках полицейский кольт – расставаться с ним ему явно не хотелось…
– Можно я возьму это с собой?… МакКони улыбнулся.
– Что ж – бери, если хочешь…
Полицейская машина без опознавательных знаков – это был старенький «форд»- неспешно катила по неширокой улице, мимо небольших трех-четырехэтажных домов постройки времен Великой экономической депрессии. Глядя на вывески, можно было запросто подумать, что это не самый большой город Соединенных Штатов, а какая-нибудь окраина Шанхая или Харбина – вывески и рекламные плакаты были исполнены только иероглифами, да и сами прохожие на улицах были преимущественно азиатского происхождения…
Машина остановилась.
– Так мы никогда ничего не найдем,- сказал Рик,- тут можно кататься до умопомрачения…
– Что ты предлагаешь?…
– Надо выйти и походить по закусочным, чайным, прачечным – может быть, и увижу кого-нибудь… Хотя шансы их тут найти, конечно же, невелики…
МакКони с подростком вышли из автомобиля.
– Да, твой одноглазый приятель сейчас катается где-то тут же с Насименто. Может быть, у них что-то получится?…
Полицейский с подростком направились к дверям ближайшей закусочной, однако открыв двери, Джерри едва не упал в обморок – он сразу же заметил сидящую за столиком Агату Трахтенберг.
– Агата!- крикнул он прямо с порога. Та
приложила палец к губам. Трахтенберг выглядела, как самая настоящая проститутка – необычайно короткая мини-юбка, черные чулки, до неприличия декольтированная блузка и очень толстый слой дешевой косметики на лице… Жеманно отставив руку с дымящейся сигаретой, одетая столь непривычно, полицейская очень мило беседовала с каким-то пожилым лысеющим китайцем – видимо, завсегдатаем этого заведения. Его маслянистые глазки свидетельствовали, что Агата уже завела его до невозможности…
МакКони резко обренулся к Рику.
– Быстренько, быстренько пошли отсюда,- прошептал он,- уходим, мне эта забегаловка не понравилась с первого же взгляда…
– Никогда еще в это заведение не заходили такие привлекательные, такие красивые женщины,- пожилой китаец, заметив, что у собеседницы погасла сигарета, услужливо протянул ей зажигалку и, щелкнув ее, продолжал,- такие сексопильные, такие заманчивые…
Агата молча курила, слушая бессвязные комплименты собеседника.
– У меня на родине,- продолжал китаец,- вы бы пользовались сногсшибательным успехом. Вы прекрасны, как цветущая вишня…
Агата глубоко затянулась.
– Скажу честно – последнее время мне совсем перестали нравиться наши американские мужчины. Они все какие-то аморфные, вялые, нечувственные, они не могут взять женщину силой,- сказала она,- только и умеют, что мямлить про свои высокие чувства.
– А вам, леди, нравится, когда вас берут силой?- спросил собеседник. Агата затушила сигарету.
– О, да!- ответила она,- грубая физическая сила
это моя слабость. Когда мужчина берет меня насильно, я вся трепещу от страсти… Мужчина – это прежде всего самец, а самцу должна быть свойственна грубость. Китаец захихикал.
Но,- продолжала Агата,- в последнее время я так отвыкла от этого…
– Хи-хи-хи,- продолжал веселиться пожилой
китаец,- это очень, очень интересно… Агата продолжала:
– Не знаю, может быть – это и какое-то отклонение, какое-то извращение, но мне так хочется, чтобы во время акта меня били, душили, избивали… Я получаю от всего этого двойной оргазм!…
– Мисс, вы действительно хотите этого?- спросил китаец, внезапно сделавшись очень и очень серьезным,- вы не шутите? Не будете потом жалеть, раскаиваться в своих желаниях?…
– Наоборот – я буду очень и очень благодарна,- ответила Агата,- а что, ты хочешь предложить себя?- Трахтенберг окинула своего собеседника насмешливым взглядом,- глядя на тебя, приятель, я бы не сказала, что ты способен на подобные вещи…
Китаец принялся потирать руки.
– Нет, я имею в виду совсем не себя,- он, оглянувшись по сторонам, будто его слова могли подслушать посторонние,- я имею в виду совсем другое…
Что же?
Да есть тут один очень почтенный и уважаемый
человек. Страшно, к тому же, богатый. Агата насторожилась.
– Кто это?
– Один тайванский бизнесмен,- ответил китаец уклончиво,- так вот, у него точно такой же комплекс…
Агата вытащила из пачки вторую сигарету – китаец услужливо щелкнул зажигалкой.
– Какой у него комплекс – он хочет, чтобы во время этого его избивали?…
– Наоборот. Он сам любит этим заниматься во время соития. Любит это дело больше всего на свете…
Агата воодушевилась услышанным и, посмотрев на собеседника, медленно спросила:
– А можно ли мне будет с ним увидеться?… Может быть, на этот раз мне повезет?…
– Конечно, конечно, я представляю, как он обрадуется, когда узнает, что жерт…, извините, мисс, что единомышленница идет к нему сама, добровольно…
Капитан Харрис, наконец-то, очнулся. Все тело его нестерпимо болело от побоев. Лицо было в кровоподтеках, ночная пижама и кальсоны, в которых он лежал, были залиты кровью – она уже подсохла и прилипла к ссадинам на теле. Каждое движение причиняло полицейскому невыносимую боль.
Харрис открыл глаза и попытался понять, где он находится. Недавние события он помнил довольно смутно – какие-то наглые подростки били его ногами, затем его непонятно кто и непонятно куда тащил… В помещении, где он очутился, не было никакой мебели – не считая грубо сколоченного стола в углу и ржавого унитаза, в котором постоянно шумела вода. Это была настоящая камера – железные двери с каким-то хитроумным запором, зарешеченное окошко на самом верху, цементные стены и такой же цементный пол.
Харрису стало необыкновенно страшно. С трудом превознемогая боль, он поднялся с пола и, подойдя к дверям, постучал в них кулаком.
– Эй, кто тут есть? Откройте!- попытался закричать он, но голос капитана сорвался.- Я – капитан нью-йоркской полиции Харрис. Вы не имеете права меня тут держать! Мне пора на службу!…
С той стороны дверей послышался поворот ключа.
– А, очухался, наконец?- двери открылись, и на пороге появился какой-то китаец. Накачанные бицепсы его свидетельствовали, что это – настоящий боец.
Харрис решительно произнес:
– Кто вы такие и по какому такому праву держите меня здесь? Я – полицейский!…
Китаец очень вежливо улыбнулся и вдруг со всего размаху заехал Харрису в челюсть – тот, завывая от боли, отлетел в дальний конец камеры.
– Сэр, то что вы – полицейский, мы прекрасно и без вас знаем,- на удивление корректным тоном ответил китаец – манера разговора никак не вязалась с его поведением,- сэр, если я нечаянно причинил вам боль, простите…
Харрис утер рукавом пижамы кровь.
Китаец, обернувшись куда-то в сторону, произнес короткую фразу на незнакомом полицейскому языке – из всего услышанного он разобрал только одно слово – «Чанг».
Харрис заволновался.
Значит, я захвачен Чангом?
Совершенно верно,- ответил его мучитель.
– Но зачем? Зачем я вам понадобился?- недоуменно спросил полицейский.
– Дело в том, приятель, что в тюрьме для смертников сидит один очень нехороший человек – Салдам. Он приговорен к электрическому стулу. Но мой хозяин посчитал, что для такого негодяя простой разряд электричества – слишком легкая смерть. Дело в том,- продолжал китаец,- что он очень обидел одного из членов нашей семьи… Чанг поклялся наказать его самой жестокой смертью…
– А я тут при чем? Китаец вежливо заулыбался.
– Вы, сэр, находитесь тут в качестве заложника. Мы поставили мэру условие – или полицейские выпустят Салдама и передадут его в наши руки, или…- китаец продолжал улыбаться…
– Что – или?- не понял Харрис.
– …или нам придется скормить вас, сэр, любимой крысе нашего хозяина. Она сейчас сидит в специальной клетке, очень голодна – Чанг ее уже третий день не кормит…
В комнату вошел китаец постарше – по той почтительности, которую оказал ему боец, можно было догадаться, что это и есть сам Чанг.
Предводитель банды коротко кивнул китайцу помоложе – тот тотчас же исчез, но через несколько минут внес в камеру какой-то большой предмет, завернутый в красную материю.
Чанг вновь кивнул – охранник снял материю.
В руках у него была продолговатая клетка с ручкой наверху – видимо, для переноски. К торцу клетки было приделано что-то наподобие фехтовальной маски, вогнутой стороной наружу. Хотя до клетки было метра два или три, Харрис отчетливо увидел, что она разделена продольной сетчатой перегородкой, и в обоих отделениях – какие-то серовато-рыжеватые животные с голыми отвратительными хвостами. Это, вне всякого сомнения, были крысы.
Чанг подошел к клетке и ласково посмотрел на животных.
– Вот та, что побольше – это моя любимица,- ласково произнес он, обращаясь к Харрису.- Не правда ли, замечательный экземпляр?…
Харрис побледнел от страха и услышал гул крови в ушах.
– Она сейчас очень голодна,- продолжал Чанг,- но ничего,- он посмотрел на часы,- не долго ей мучиться… В любом случае, сегодня же вечером она сытно поужинает…
Харрис побледнел пуще прежнего.
– Но я не виноват!- закричал он,- я не виноват! Что я вам такого сделал?- с этими словами Харрис со стуком бухнулся на колени на цементный пол камеры и попытался схватить руку Чанга,- я не виноват, простите меня!…
Чанг брезгливо посмотрел на полицейского.
– А разве она,- он сделал короткий жест в сторону клетки,- разве она виновата, что голодна? Она очень хочет кушать и обязательно это сделает через…- Чанг посмотрел на часы,- меньше, чем через сутки. Она скушает либо вас, господин капитан, либо Салдама, хотя я бы предпочел, чтобы
– обоих. Харрис, в ужасе глядя на клетку, продолжая скулить:
– Но за что?… За что?…
– Давайте я лучше расскажу вам что-нибудь приятное,- очень вежливо обратился Чанг к полицейскому,- вот, например,- он указал в сторону
клетки,- про них. Крыса,- произнес Чанг тоном ученогобиолога, читающего лекцию в каком-нибудь университете,- это, несомненно, грызун. Но при этом – заметьте!- грызун плотоядный. Вам, господин полицейский, по долгу службы, наверное, несомненно приходилось слышать, что творится в некоторых трущобных кварталах нашего города, где обитают отбросы общества… На некоторых улицах пьяные и наркоты боятся отрубаться, потому что знают – крысы нападут на них обязательно. И очень быстро от здорового мужчины останутся одни только кости – такие эти животные прожорливые. Я иногда люблю поразвлечься – посмотреть, как мучается жертва, съедаемая этими грызунами,- Чанг, подойдя к клетке, сказал одной из крыс очень ласковым и нежным тоном,- потерпи, моя хорошая, потерпи, моя умница, тебе недолго осталось ждать…
В клетке послышался визг.
– Скоро я вас накормлю, мои милые,- продолжал успокаивать их хозяин.
Голодные животные принялись драться – они пытались добраться друг до друга через проволочную перегородку.
– Ну не надо, не надо так сердиться,- продолжал Чанг,- очень скоро вы накушаетесь… Чанг испытывающе посмотрел на Харриса – казалось, что тот вот-вот умрет от страха.
Мафиози, подойдя к клетке, нажал какую-то кнопку. Внутри раздался резкий щелчок. Предмет, приделанный к торцу – он походил на фехтовальную маску – слегка приоткрылся. Первая крыса жадно просунула в образовавшуюся щель свою морду.
– А-а-а!!! – в ужасе заорал Харрис,- А-а-а!!!
Чанг нажал на рычажок – клетка захлопнулась. Голодное животное принялось исступленно носиться по своей половине, кусая от ярости зубами проволочную перегородку.
Чанг принюхался к воздуху в камере.
– Фу,- сказал он с нескрываемым отвращением,- фу, только аппетит моим крошкам испортил… Какой всетаки гнусный полицейский нам попался…
В этот момент кто-то из телохранителей поднес радиотелефон.
– Слушаю…
– Господин Чанг,- послышалось с того конца провода,- господин Чанг, у меня для вас очень хорошее известие…
– А, это ты, Чон,- улыбнулся мафиози,- ну, чем ты меня на этот раз порадуешь?…
– Я только что нашел вам то, о чем вы давно мечтали…
Неужели?…
Вы не поверите, но она сама хочет этого!…
Вот как?- удивился Чанг,- а кто она такая?…
– Белая, не наша,- ответил Чон,- она тут со мной сидит, в моей чайной…
– Так веди же ее сюда!- ответил Чанг и, посмотрев на телохранителя, улыбнулся в предвкушении чего-то очень и очень приятного.
Чанг направился к двери.
– Что делать с животными?- кивнул на клетку его
телохранитель,- оставить тут, чтобы подольше помучался?… Чанг слегка замешкался.
Нет, не надо. Занеси клетку ко мне. А не то еще этот гнусный тип умрет со страху раньше, чем станет их ужином…
Передаем последний выпуск нью-йоркских известий. Как мы уже сообщали, исполняющий обязанности начальника Полицейской Академии капитан Харрис захвачен в качестве заложника вчера вечером. Ответственность за это взяла на себя банда китайских мафиози, более известная в Нью-Йорке, как банда Чанга. Мафиози требуют, чтобы в обмен на захваченного полицейского им выдали находящегося в камере для смертников Салдама,- Джордж Хильер говорил с необычайно серьезным выражением лица,- только что стало известно, что мэр нашего города Мери Сьюзил приняла решение – если капитан Харрис не будет найден и
освобожден, ультиматум бандитов будет принят. Мери Сьюзил считает, что поступить так гораздо целесообразней, чем рисковать жизнью полицейского – тем более, что Салдам и без того приговорен к электрическому стулу…
Комендант Лассард откинулся на спинку кресла.
– Ну, вот,- сказал он, обращаясь к МакКони,- не успел приехать – и уже неприятности… Я, конечно же, всего ожидал, но тако-о-ого…- протянул он.
МакКони ответил:
– Сэр, не стоит терять надежды. Сегодня я видел в китайском квартале нашего офицера Агату Трахтенберг, переодетую проституткой. Она беседовала с каким-то китайцем, после чего ушла вместе с ним звонить по телефону. Может быть, у нее что-нибудь получится?…
Лассард безнадежно махнул рукой.
– Да что у нее там может получиться… МакКони продолжал:
– Но ведь раньше, еще будучи кадетом, она сумела отстоять честь Академии и спасти ее от расформирования…
– Ну, затрахать до смерти всю общественную комиссию,- ответил Лассард,- это не то, что накрыть такого жуткого преступника…
– Сэр, я оставил в чайной одного добровольца, проходящего у нас учебный курс в рамках программы «Граждане на улицах», он пообещал проследить, а в случае чего – помочь…
– Что за доброволец?- безучастно спросил Лассард.
– Да так, один мальчишка…
– Тоже мне, нашел, кого послать… Лассард вновь обратил внимание на телеэкран.
– Правда,- продолжал телеведущий,- подобный поворот событий не может не вызвать возмущенной реакции. Как известно, скоро состоятся выборы нового мэра НьюЙорка, и то, что Мери Сьюзил приняла ультиматум бандитов, свидетельствует о беспомощности федерального правительства перед проблемой организованной преступности в нашем городе.
Лассард недовольно поморщился.
– …Особые ожидания возлагались на новую полицейскую программу «Граждане на улицах», инициатором проведения которой, если вы помните, был начальник Полицейской Академии нашего штата комендант Лассард. Комендант только сегодня вернулся из Парижа, где представлял Соединенные Штаты на специальной конференции по проблемам общественной безопасности, организованной Интерполом. Лассард, отказался как-либо прокомментировать похищение своего коллеги. Безусловно,- улыбнулся Хильер,- что в случае неудачи, в случае, если полиция не обнаружит и не освободит заложника, Лассарду придется уйти на заслуженный отдых. Вне всякого сомнения, программа «Граждане на улицах» будет свернута, а в руководящих кадрах Академии произойдут серьезные изменения… По непроверенным данным, на эту должность претендует бывший начальник бывшей 2-й Полицейской Академии капитан Маузер…
Лассард подошел к телевизору и с остервенением выдернул из розетки шнур. Видя, что начальник явно не в духе, МакКони несмело произнес:
Разрешите идти?… Тот резко обернулся.
Пошел ты в задницу, идиот!…
Агата Трахтенберг вошла в небольшое помещение – это был бывший китайский ресторанчик, находящийся, повидимому, на ремонте. Повсюду лежал строительный мусор, в углу были штабелями сложены бетонные блоки, на полу в полнейшем беспорядке валялись разломанные стулья и столы.
– Сюда,- сопровождавший ее Чон указал на бамбуковую ширму с изображением дракона. За ширмой оказался довольно длинный коридор – видимо, это были какие-то подсобные помещения.
Вдыхая запах застарелой пыли, известки и строительного мусора, Агата пошла по коридору. Ее провожатый следовал сзади на некотором расстоянии.
– Послушай,- обернулась она,- если этот твой тайванский бизнесмен действительно так богат, почему он не мог мне предложить встретиться в каком-нибудь более приличном месте – в гостинице, например?
Китаец сказал что-то неопределенное. Агата продолжала:
– Не понимаю: богатый мужчина, любитель такого редкого извращения – и вдруг приглашает девушку на какую-то помойку. Как это понимать?
Китаец слегка улыбнулся.
– Не обращайте внимания, мисс. Этот человек действительно сказочно богат, только…
– Что – только?…
– Только у него сейчас маленькие неприятности с полицией – у кого из нас не было подобных неприятностей?
– Ну так что с этого?- с явным вызовом произнесла Агата.
– Вот он и вынужден тут скрываться какое-то время… А денег у него, будьте спокойны, очень, очень много… Он вполне мог бы скупить не только весь наш китайский квартал, но, наверное, и свой родной Тайвань…
– А на чем же он делает деньги?- как молено
более развязным тоном поинтересовалась Трахтенберг. Китаец захихикал, потирая руки.
– Не знаю, не знаю… У нас не принято говорить об этом. Мы ведь сейчас идем к нему с совершенно другими целями, не правда ли?…
Пройдя в самый конец коридора, Агата со своим провожатым очутилась перед большой, окованной железом, дверью. Провожатый очень деликатно постучал.
– Да,- послышалось с той стороны,- войдите, незаперто…
Агата очутилась в небольшой комнате, убранной в китайском вкусе – изображения драконов, пагод, каких-то фантастических существ, множество фарфоровых вазочек и всякого прочего хлама в китайском вкусе. Мебели в помещении не было – если не считать гинекологического кресла, блестящего никелированными поверхностями. Прямо на полу, на бамбуковой циновке сидел пожилой мужчина – несмотря на очевидно немолодой возраст, выглядел он достаточно свежо.
Заметив вошедшую девушку, хозяин комнаты что-то быстро сказал по-китайски ее спутнику – видимо, приказал удалиться. Тот закрыл двери с внешней стороны.
Поднявшись с пола и подойдя к Агате, мужчина пристально посмотрел ей в лицо.
– Так это про тебя мне говорили?- спросил он,-
это ты любишь, когда во время акта тебя… Агата не дала ему окончить.
Да,- прошептала она и внезапно обхватила шею китайца обеими руками,- да, не продолжай, я люблю это больше всего на свете…
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |